Определение манипуляции: модус и диктум, значение и узус, прототип и вариации

Итак, большинство определений манипуляции выдвигают на первый план «технологический» аспект – ее «скрытый» характер, который понимается как отсутствие у ее объекта осознания оказываемого на него внешнего воздействия, в результате чего это воздействия воспринимается им как внутренний душевный порыв. Этот аспект хорошо рассмотрен в [3], а в беллетристическом изложении Ф. Бегбедера формулируется так:

«М-м-м, до чего же это приятно – влезать к вам в мозги! До чего же сладко владеть вашим правым полушарием! Ваши желания больше вам не принадлежат – я навязываю вам свои собственные. Я запрещаю вам желать как бог на душу положит. <…> Это я решаю сегодня, чего вы захотите завтра» [7: 20]).

Однако основной пафос настоящего доклада заключается в том, что, при всей важности (и интересности) «технологического» аспекта, он в полной мере значим лишь для ситуаций манипуляции, причем на самом деле не всех, а только прототипических. Оценочность же присутствует во всех высказываниях о манипуляции^[3] – в том числе и осуществляемых в таких случаях, когда ситуация, относительно которой делается высказывания, существенно отличается от прототипической манипуляции. И поэтому без надлежащего учета оценочной семантики невозможно ни объяснить использование термина «манипуляция», ни определить его роль в сегодняшних общественных дебатах, ни эксплицировать его отношение к родовой категории влияния/воздействия и взаимосвязанным категориям лжи, обмана, искажения истины и т.п.

Ниже предлагается описание понятия манипуляции и его узуса, в соответствии с которым понятийным ядром глагола манипулировать (в «социальном» его значении) и производных от него лексем является оценочное утверждение, и приводятся некоторые аргументы в пользу именно такого описания.

Высказывание о манипуляции: оценочное понятийное ядро

Глагол манипулировать, имена действия манипуляция, манипулирование и имя деятеля манипулятор используются (в различных синтаксических и семантических конструкциях) некоторым внешним наблюдателем (субъектом оценки) Z ситуации социального воздействия Infl, оказываемого X-ом (субъектом воздействия) на Y-а (объект воздействия). С помощью этих лексем Z во всех случаях употребления данных лексических единиц сообщает о том, что, по его мнению,  воздействие Infl (а) эффективно и (б) эффективность Infl не соответствует интересам Z-а.  При этом использование для передачи этих двух сообщений именно перечисленных выше лексических единиц обусловлено стремлением обосновать откровенно субъективный оценочный компонент (б), подведя оцениваемую ситуацию Infl под ситуацию прототипической манипуляции, которая характеризуется целым рядом параметров, делающих ее этически предосудительной. 

Именно эти два семантических компонента – эффективность и несоответствие интересам субъекта оценки – являются конститутивными для понятия манипуляции. Все прочие семантические компоненты, задающие в совокупности прототипическую ситуацию манипуляции (см. ниже), выводятся из них в соответствии с некоторой кратко характеризуемой в дальнейшем логикой.

Можно, конечно, возразить, что под данное определение попадают также некоторые другие оценочные высказывания о социальном воздействии, например, X дурно влияет на Y-а, X развращает Y-а, X обманывает Y-а, X[морально] портит Y-a (Не порти мне ребенка!) и т.п., но это не так: ни один из перечисленных предикатов не фиксирует в своей семантике факта эффективности социального воздействия (а вот глагол манипулировать, равно как и его более экспрессивные (квази)синонимы типа зомбировать, фиксируют). Можно было бы также возразить, что Z не сообщает о несоответствии ситуации эффективного воздействия своим интересам, а просто осуждает это воздействие, тогда как декларируется им несоответствие этой ситуации интересам Y-a, однако анализ реального использования глагола манипулировать и производных от него слов показывает, что за осуждением стоит именно несоответствие интересам субъекта оценки Z, которое, однако, подается им как несоответствие интересам объекта манипуляции (что на самом деле имеет место только в прототипическом случае) – в этом, собственно говоря, и заключается манипулятивный потенциал понятия манипуляции, о котором говорилось в предшествующем разделе.