19. Современные направления Западной философии: структурализм, постструктурализм, постмодернизм.

Структурализм как новый научный метод в гуманитар­ных науках, как претендующая на универсальность тео­рия в литературоведении и искусствоведении, возник в 30-е гг. XX в. Формирование философского направления связано с концепциями Соссюра, американской школы се­миотики, русского формализма, структурной антропологи­ей К. Леви-Стросса (1908 г. р.), структурного психоанали­за Ж. Лакана (1901-1981), структуры познания М. Фуко (1926-1984) и др. Обобщенно, структурализм — попытка выявить глубинные универсальные структуры, которые про­являются в социуме на всех уровнях: начиная с бессозна­тельных психологических моделей, артефактов — до ис­кусства, философии, математики, литературы, архитекту­ры, языка и т. д. Эти универсальные структуры общества выявляют, изучая мифы, интерпретируя бессознательное с точки зрения его текстуального характера, укорененного в языке. Задача философии — заниматься поисками скры­тых связей между социальными институтами, идеями, обы­чаями и отношениями власти, пытаться раскрыть коды знания общества, которые находятся в постоянном процес­се трансформации.

Структуралистов объединяет общая методологическая установка на принятие структурного анализа в качестве ведущего метода исследования. Приоритетным считается изучение не содержания, а формы, не элементов, а связей между элементами. Структуралисты полага­ют, что научное социально-гуманитарное познание должно опи­раться на методы естественных и точных наук, поскольку куль­турное образование рассматривается как аналогичный природ­ному объект. Особенность культурного объекта в том, что он обладает глубинной структурой, созданной коллективным бес­сознательным, и является основой той или иной знаково-символической системы.

Философы обосновывают структуралистский подход, рас­пространяя его на понимание культуры в целом. [Суть фило­софского структурализма заключается в идее о том, что основу культурных объектов образует структура, понимаемая как сово­купность объединяющих элементы связей и отношений, кото­рые безличны, непосредственно не наблюдаются и не осозна­ются, инвариантны, т. е. остаются неизменными, хотя их про­явления разнообразны и изменчивы. Культура устроена по принципам организации и функционирования естественного языка. Она сама является языком в широком смысле — слож­ной, знаково-символической системой. Ее структуры, остава­ясь по большей части скрытыми от человека, тем не менее на­правляют его деятельность, подобно тому как формы языка организуют повседневное речевое общение. Господин Журден из пьесы Мольера говорит прозой, не подозревая об этом. Структуралисты называют ложным классический образ челове­ка — сознательного творца культуры, субъекта, рационально определяющего строй жизни. Заостряя свою позицию, структу­ралисты утверждают: говорит не человек, а язык, действует не личность, а безличная структура. В этом смысле истолковыва­ются получившие скандальную известность высказывания М. Фуко о «смерти субъекта», «смерти человека». Такого рода воззрения структуралистов характеризуются как «теоретический антигуманизм». Философский структурализм является в значи­тельной степени реакцией на субъективизм и индивидуализм экзистенциалистов, идеи которых, особенно Ж. П. Сартра, приобрели во Франции 50—60-х годов XX в. формы политиче­ского радикализма и были весьма популярны. По мнению структуралистов, экзистенциализм есть крайнее проявление укоренившейся в классической философии иллюзии того, что человеческий мир строится на самосознании субъекта. Начало заблуждению положил Декарт, выдвинув тезис: «Мыслю, сле­довательно, существую» («Cogito ergo sum»).

Французский этнограф и культуролог К. Леви-Строс стал основателем философского структурализма, создателем кон­цепции структурной антропологии. Его основной труд так и называется «Структурная антропология» (1958). Он дает фи­лософское истолкование метода структурного анализа, разрабо­танного филологами, и применяет его к исследованию перво­бытных обществ. Ученый рассматривает системы родства, брачные правила, обычаи, ритуалы, мифы и т. д. как языки, способы общения, информационные коды. В их осно­ве — структура, наиболее общим принципом которой является бинарное отношение: холодное - горячее, священное - профанное, живое - мертвое, свое - чужое, сырое - вареное и т. д. По Леви-Стросу, бинарность есть принцип организации культуры как таковой, поскольку само человеческое бытие из­начально противоречиво. Философ полагает, что первобытные общества, в отличие от современных, сохранили способ гармо­ничного сочетания противоречий, который он называет сверх­рационализмом. Это свойственное мифу соединение рациона­льного и чувственного начал, при котором происходит опосре­дование противоположностей. Так, связующее звено между живым и мертвым предстает в образе ворона — живого сущест­ва, питающегося падалью. Бессознательные структуры разума, данные от природы, бинарны. Современному человеку надо понять поверхностность и ограниченность его рационализма, поймать свою природу и восстановить утраченную гармонию противоположностей.

Французский психоаналитик и философ Ж. Лакан утверждает, что бессознательное подлежит научному изучению, а его болез­ненные проявления — психотерапии, потому что «бессознательное структурировано как язык» и непосредственно связано с языко­вым выражением. Собственно, в пределах языка, образующего сферу символического, в основном протекает жизнь человека. Вне ее — «реальное», к которому у человека нет непосредствен­ного выхода, и «воображаемое» — область неустойчивых субъек­тивных образований.

Претензии структуралистов на построение строго научной методологии социально-гуманитарного знания во многом не оправдались, так как ее применение давало слишком абстракт­ные результаты, к тому же плохо поддающиеся проверке. Ре­дукционистская, по сути, попытка понять культуру, сведя ее к ограниченному набору связей и отношений, не удалась. В 70-е годы на смену структурализму приходят постструктура­лизм и постмодернизм.

Критика струк­турализма (по вопросам субъекта, историзма, смысла фи­лософии) является радикализацией акта деятельности. Так, критика субъекта — это выражение того, что он не облада­ет целостным сознанием, а обусловлен бессознательными структурами языка. Соответственно последующие «крити­ки» касались знаковости, коммуникативности и целостно­сти структуры. Основные критики - Лакан, Деррида, Фуко, Барт, Делез, Лиотар — при всем разнообразнии позиций, работали на обоснование нового принципа мышления, в котором основные параметры связаны с символом, знаком, пониманием Другого, воображением, дебиологизацией фрей­дизма, представлением субъективности как лингвистичес­кого продукта, личности как литературной условности, тео­рией социального текста и контекста культуры, манерой письма и др. Развивая идеи структуралистской бинарной оппозиции в различных областях человеческой жизни («гос­подство- подчинение», «означающее—означаемое», « язык-речь», «природа-культура»), постструктурализм заменяет их понятиями плюральности, множественности, не осно­ванной на каком-то единстве. Образно это выражено в тер­мине Ж. Делеза и Ф. Гваттари «ризома» как принципи­ально ином способе распространения множественности и «движения желания» без определенного направления и предсказуемости. Это — метафора современной культуры, с ее отрицанием упорядоченности и синхронности. Мир как ризома уничтожает универсализм, как и смысл бинар­ных оппозиций. Постструктурализм предложил процессы и процедуры децентрации, детерриториализации, декон­струкции, которые были ассимилированы постмодерниз­мом. Так, децентрация — это когда центр, управляя струк­турой, не структурирован, он находится внутри структуры и вне ее. В экономике — децентрация производства, в куль­туре — отказ от этноцентризма в пользу равноправия куль­тур, внимания к «другому».

Постмодерн представляет собой сложный, неоднородный со­циокультурный и философский феномен, утвердившийся в за­падном обществе к 70—80 годы XX в. Являясь интердисципли­нарным термином (введенным в употребление Р. Паннвицем в 1917 г.), постмодерн понимается: как специфическая филосо­фия искусства, возникшая из «духа модернизма» — направления в искусстве и литературе кон. XIX в.; как форма самоидентифи­кации западноевропейской культуры; как образ жизни, система ценностного мироощущения и модель отношения к миру, сло­жившиеся в постиндустриальном обществе; как комплекс фило­софских и социальных идей, характеризующих «новейшее» время. Возникший в послевоенной Европе, постмодерн обозна­чил новую социокультурную ситуацию — радикальный разрыв с прошлым, ревизию всех культурных проектов, включая фило­софские. Противопоставление прошлому вошло с приставкой «пост» — постсовременность, постколлективизм, постэкономиче­ская, постцивилизационная эпоха.

Теоретики постмодерна: Ж.-Ф. Лиотар, М. Фуко (поздний), Ж. Деррида, Р. Барт (поздний), Ф. Гваттари, Ж. Делез, Р. Рор-ти, Ж. Бодрийяр. Многие постмодернисты — филологи по об­разованию и литераторы (У. Эко), что в немалой степени определило внимание к тексту, его художественному и эссеистскому характеру, равноправию его элементов, существующих в виде языковых игр.

Исторически постмодерн обозначил переход от Нового (modern) времени к современности (modernity) и выступил оп­понентом философских и культурных ценностей, сложившихся в рамках рационального менталитета XVIII в. Эпоха Модерна имеет европоцентристский характер и восходит к античным истокам (Лиотар считает первым модернистом Аристотеля). Основными параметрами модерного общества следует считать индустриализацию, урбанизацию, индивидуализм, секуляриза­цию, массовость, стандартизацию и специализацию. В теорети­ческой сфере важнейшими элементами проекта модерн явля­ются просветительский разум (рационализм), фундаментализм поиск незыблемых оснований и стремление к определенно­сти), универсализм объяснительных схем и обобщающих тео­рий. Для века Разума характерны вера в прогресс и непрерыв­ное обновление, гуманизм, освобождение, революция, т. е. то, что постмодерн отвергает и считает опасным утопизмом.

Социально-исторически постмодерн — это «культурная ло­гика позднего капитализма». В этом отношении постмодерн выступает как «неуправляемое возрастание сложности» (Ж.-Ф. Лиотар), «эра усиливающегося беспорядка, имеющая глобальную природу» (Дж. Фридман). Информационная куль­тура явилась важнейшим фактором становления постмодерна, обусловившим переход от производства вещей (модерн) к про­изводству знаков, символов, информации.

Ценностные ориентации постмодерна совершенно иные, нежели модернистские. Если модерн считал основными ценно­сти свободы (liberty), равенства, братства, а также идеал «со­вершенного общества» и «совершенного человека», то в пост­модерне ими выступают свобода (freedom), разнообразие, толе­рантность и взгляд на общество, где «все авторы и актеры» (Луман). Ключевыми понятиями постмодерна являются плюра­лизм и деконструктивизм, предполагающие решительный отказ от идей целого, универсального и абсолютного, от «гранд-нарративов» («больших повествований» и научных описаний), рав­но как и от аналитических процедур поиска смысла. Тем са­мым создается «провокативный» образ науки, исчерпавшей себя в необходимости доказывать доказательство, освобождать от предрассудков, легитимировать знание в научных эксперти­зах, пользоваться спекулятивной диалектикой. Однако постмо­дерн не отказывается от возможности новых «нарративов», та­ких как перфоманс (performanse) — текущая событийность, ситуативность; симулакр (творческий монтаж имитированной реальности); эффективность (а не истина); язык и коммуника­ция как источник легитимации знаний; актуальность задач, от­носящихся к «здесь и теперь».

Интеллектуализм постмодерна влечет за собой релятивное, иррациональное, нигилистское отношение к достижениям куль­туры. «Смысл не принадлежит ни высоте, ни глубине. Все про­исходит на поверхности» (Лиотар). «Ничто не слишком», «За­быть!», «Ничто не гарантировано», «Говорю — значит, сущест­вую», «На том стою, но могу как угодно».

Постмодерн много сделал для того, чтобы освободить мыш­ление от упрощающих схем, застывших стереотипов, отживших мифологем, ограниченности позитивистской картины мира, про­тивопоставив им творческое воображение, историко-философскую эрудицию, литературный талант, метафоричность. Вместе тем сокрушительная критика традиционных ценностей, норм регулятивов ведется для того, чтобы освободить место новому образу потребителя культуры, для которого информация — куль­товая ценность. Тем самым постмодерн проявил себя как мощ­ная форма отчуждения человека от целерационального проекти­рования и социального действия.

Постмодерн возник в лоне гуманитарного знания и анали­тической западной философии, проявив глубинные черты кри­зиса классического рационализма, сциентизма и гуманизма. Философские истоки постмодерна — феноменология, структу­рализм, экзистенциализм, герменевтика. Четкость определения идейных и концептуальных инноваций постмодерна затруднена из-за компилятивности мысли, ультрадиалектических формули­ровок, множества неологизмов, изысканности стиля, тематиче­ской широты публикаций, метафоричности. Тем не менее можно обозначить контуры философского постмодернистского проекта, заключающегося в тотальной критике классического рационализма (фундаментализма, объективизма, истинности) и переходе к лингвистической парадигме философии, основан­ной на релятивизме, субъективизме и антитеоретизме.

Основными средствами реализации замысла выступают текст/контест (новый язык философии) и принцип деконст­рукции. Автор «деконструкции» — Ж. Деррида начинает реви­зию философского рационализма с разрушения устоявшейся типологии и иерархии философских проблем, размывая грани между философией, литературой и критикой, уравнивая фило­софскую и поэтическую рефлексию. С философской точки зрения постмодерна писатели, логики, физики, моралисты за­нимаются одним и тем же — создают и пересоздают системы описания объектов. Результатом этой деятельности являются бесконечные разговоры внутри локального сообщества в соответ­ствии с его традициями. Деконструкция — наиболее радикальный метод философской критики, для которой предшествующая философия — это письменность. «Только то, что написано, дает мне существование, ибо оно называет меня».

Результатом взгляда на философию-как-на-литературу явля­ется глубокая деконструкция истории философии, проступаю­щая в виде дезорганизации, рекомпозиции и даже «четвертова­ния» (в первую очередь гегелевской диалектики). Постмодерн критикует разум (рационализм) за инструментальность и ма­лую коммуникативность. «Новый» философский разум в отли­чие от рационального утверждает парадигму лингвистического поведения (Р. Рорти), для которого характерна общая установ­ка на «размывание контуров», «переломы, просветы, вырезы, края, трещины, обрывы». «Глубочайшее — это кожа». Новая ра­циональность — это сформированный на основе информацион­ной культуры иррационализм, выросший из признания симво­лических и виртуальных реальностей третьим, наряду с материа­льной и идеальной, типом реальности. В отличие от проекта модерн, включавшего вектор трансцендентности (метафизики, идеала вечного, гармоничного бытия), постмодерн реализовал «пейзаж без неба» Ницше. Для постмодерна тайна (суть) ве­щей в том, что у них нет сущности.

Черты постмодернистского текста — интертекстуальность, ирония, метаречевая игра, «пересказ в квадрате». «Страна дис­курсов» Дерриды и Лиотара — это сплошная метафоризация и интерпретация текста, приводящая к потере той грани, которая отделяет серьезную теоретическую работу от эстетически экстра­вагантных языковых игр. Язык философии приближается к есте­ственному языку, уничтожая миф о категориальном центре и формируя многомерное смысловое пространство — «текст без границ». Постмодернисты отказываются от фиксированности значения текста (единой матрицы значения), считая, что чте­ние — акт создания смысла. Главное — не что сказал автор, а чего не сказал и почему (Деррида).

Критический для философии вопрос — быть или не быть философии теоретической рациональной деятельностью — на­прямую связан с вопросом об универсальности западной ра­циональности. Деонтологизация мира знаний и знаний о мире приводит постмодернистов к деконструкции истины и объек­тивности. Истина для постмодерниста - «реликтовый прин­цип», здравый смысл - «вегетарианство» (Рорти), поэтому нет «привилегированных дискурсов», дискурсы мультикультурны. Это означает, что каждое общество в соответствии с его куль­турой и историей вырабатывает свое понимание истины и ее критериев. То, что истинно для Запада - неистинно для Вос­тока, там другие критерии. Отсюда неограниченный плюра­лизм, тотальный либерализм в производстве и выборе дискур­сов с установкой на оригинальность, свободу, новизну - сво­боду личности! Свободу быть самим собой! Эта идеологическая платформа направлена против универсализма научного знания.

Постмодернистская модель познания реальности — непре­рывная вариативность. В ней сублимированы «детерриторизация», безграничная и прихотливая подвижность, блуждание по степи, не знающее дорог, отвращение к лесу — корневой врос­шей неподвижной реальности (Делез, Гваттари). Импрессио­низм, неверифицируемость, элиминация субъект-объектных отношений характеризуют постмодернистский текст, но, с дру­гой стороны, он устремлен к выработке альтернативных фило­софских процедур, способных схватить полноту жизни.

Постмодернистская антропология реализуется не только в контексте научной революции и внутренней формы культуры, но и как самосознание современной цивилизации. Его клеточ­кой и реалией стал человеческий индивид в своеобразии его своевольного эмоционального «Я». В постмодерне любая об­щность, не оправданная внутренне таким индивидом, любая коллективная норма и правило выступают по отношению к нему как насилие, репрессия, от которых он должен освобо­диться. На философском уровне такими репрессивными силами признаются логика и рациональность. Самоощущение индиви­да, неуловимые состояния, культура повседневности - предметы постоянного внимания постмодерна. По этой причине в челове­ке интересно только неповторимо индивидуальное, неставшее, неоформленное, более человечное, нежели структура. «Нет ни­чего более бесчеловечного, чем прямая линия». «Забудьте все, чему вас учили — начинайте с мечты». Человек — это «культ не­посредственного», «очарование тривиального».

Постмодерн разрушает антропологическую доктрину модер­на — великого времени освобождения человечества, сосредото­чивая внимание на «профанном гуманизме», на самомнении разума, на разложении целостного человека религиозных эпох. Но со временем выявилась и другая идея — недостаточности разложения первоначальной целостности человека. Маркс во­преки тезису о всестороннем развитии и освобождении инди­вида свел его к экономической природе. Сверхчеловек Ницше элиминирует трансценденцию, заменяя ее могуществом и во­лей. В постмодернизме эта идея выражается в замене интерп­ретацией (деконструкцией) реального человека в мире. По этой причине свобода постмодернистского человека — это свобода коммуникации, дискурса, текст, интерпретации; к это­му приводит принципиальный ценностный плюрализм.

Создание интегральной антропологической картины — во­прос сохранения основы понимания мира и адекватного ответа человека миру на его вызовы. Постмодерн принципиально отказывается от этой задачи, так как не может собрать воедино ускользающий мир, скрепить его смысловым стержнем и целостной системой ценностей. Постмодерн отрицает универсализм в человеке, акцентируя активный рост претензий к жизни. Развенчать добро - цель постмодернистской этики; это процесс размывания реальных человече­ских отношений. Так, Деррида не хочет мириться с тем, что че­ловек может действовать бескорыстно. Дар, подарок, служение, любовь — «фальшивые монеты», так как одаряемый испытывает чувство признательности к дарителю, который в свою очередь получает удовлетворение от дарения. Получается, что подарка в чистом виде не существует: «сущность подарка аннулирует по­дарок». Человек в постмодерне бесконечно плюрален; отсутствие единой системы ценностей ведет к такому множеству позиций, которое не способно стать единством. Несубстанциональный, «полый» человек имеет только один вектор — игру и движение образов, превращающих его в подобие симулакра. Антропологи­ческий тип, на который ориентирован постмодерн,— это космо­полит, свободный от догматов любых традиций и норм, прекрас­но понимающий их условность. Это абсолютно искренний по отношению к своим природным инстинктам «шизоид» (Делез), ценящий прежде всего потребление. Это интеллектуал, владею­щий правилами любой языковой игры и столь же легко осво­бождающийся от них. «Никогда человек не был, казалось бы, столь расплавлен и текуч — и никогда не был он одновременно столь замкнут в своей самости, столь хладен сердцем» (Вяч. Вс. Иванов), сочетал бы готовность к отречению от старого и уста­лость, равнодушие.

Поскольку наиболее упорно сопротивляющимся «бастионом трансцендентности» является философия сознания (представле­ние о сознании как особом феномене внутреннего мира субъек­та), главные стрелы критики постмодернизма направлены против нее. Отказ от «внутреннего» — главное в философии сознания постмодерна. Тем самым корневая установка философии — со­знание — меняется на «верование в сознании», а сущность чело­века — на лингвистическое поведение организмов, которым при­писывается сознание. В традиции Декарта, Брентано и Гуссерля сознание человека выглядит «Картезианским театром», в котором находящаяся внутри самость наблюдает и сортирует проходящий перед ней поток ментальных образов, превращая их в осознан­ные образы. Составная часть театра — представление о непосред­ственной данности сознания сознающему и его внутренней до­стоверности. Иной подход к сознанию у постмодернизма: он строится на аналогии с «машиной Тьюринга», с помощью компьютерных аналогий. Картина сознания в этом случае пред­стает в виде интегрированной системы психологических состоя­ний индивида, каждый элемент которой соотносится с другими элементами, а ввод новой информации — с информацией, полу­ченной в прошлом. Преимущество «машины Тьюринга» — в ме­тафизической минимализации: за скобки выводятся онтологиче­ские проблемы, относящиеся к природе сознания и природе са­мости. Принимается методологическая предпосылка, что человек — это зомби (деперсонализированный индивид), «обра­тимый» шизофреник, а сама шизофрения объявляется «творче­ской нормой» общественной жизни людей. Речь, следовательно, идет о шизоанализе как разновидности деконструктивизма в ант­ропологии. Этот ход мысли деконструирует не только сознание, но и структуры бессознательного, окончательно релятивизируя природу человека.

Социальной онтологией постмодернизма является постин­дустриальное или информационное общество. Содержательная сторона постмодернистских взглядов обусловлена культурной атмосферой конца XX в., хорошо выраженной творчеством С. Хантингтона и Ф. Фукуямы. Диалогизм, культурная полифоничность, плюрализм и либерализм современного западного общества создали предпосылки для выработки радикальной по отношению к проекту модерн методологии понимания исто­рии и общества. В рамках этой методологии сформулировано основное требование постмодернизма к истории: у нее нет единого основания, и потому единичное довлеет над универса­льным, всеобщим.

Постмодер­низм, апеллируя к наступившей эпохе «гиперконформизма», унич­тожает все законы, принципы и априорные схемы истории. На их месте оказывается «общество спектакля»; ткань истории, как и со­циальные связи, наполняются языковыми играми, «олитератури­вая» историю. История предстает как мягкая, несубстанциональ­ная, межструктурная реальность (время думать о прошлом, а не исследовать его) с доминированием коммуникативного фактора. Рост поверхностного уровня, нарциссизм настоящего, одновремен­ность разновременного создает ощущение «конца истории» (Фуко), «конца социальности» (Бодрийяр). Новая эпоха ничем не обязана предыдущей и ничего не передаст последующей, поскольку основана на «радикальной прерывности». В свою очередь, по­добная прерывность содержит в своем центре «личность-текст», свободно конструирующую ритм чередования образов и архети­пов; ритм, создающий характеристики морально-этической систе­мы и в конечном итоге — структурирующий общество. В постмо­дернистском дискурсе истории, кроме ритма языка (рассказа), ни­чего более содержательного нет. Важны не факты, а связи между ними; «океан» сюжета воссоздается по одной капле воды (по лич­ности рассказчика). И, таким образом, сколько рассказчиков, столько и «историй». В книге французского философа Поля Вирилио «Информационная бомба. Стратегия обмана» (М., 2002) утверждается, что «технонаука, становясь технокультурой, уже не ускоряет Историю, а порождает лишенное всякого правдоподобия головокружительное ускорение реальности». История и реальность разъединяются, история растворяется в информационных потоках, бесконечно плюрализуясь в отражениях виртуальной реальности.

Прогресс объявлен постмодернизмом рутиной, а вера в него — «местечковой» и европоцентристской. Постмодернизм критикует прогресс за техногенность, эмансипацию — за совме­щение индивидуальной свободы и общественного порядка, де­мократию — за императив совести. Вместо привычных ценно­стей постмодернизм создает поверхностную, горизонтальную модель общества, свободную от утопий будущего и мифов про­шлого и ориентированную на технологии права и компромисса. Хаотизация истории в постмодернистской литературе не могла не отразиться на представлениях о современном обще­стве и его перспективах. Социальная доктрина постмодернизма основана на следующих тезисах:

а) общество являет собой не кинофильм, а «моментальный снимок»; противостоит «сфере принципиальной координации» (целостности);

б) в обществе, где возможны проекты и проектирование, отсутствует, по сути, целеполагание; общество теряет интерес не только к высоким, но и к скромным целям, наступает «гипертрофия средств и атрофия целей» (П. Рикер);

в) общество утратило системность и целостность; репродук­ивный порядок сменил продуктивный;

г) в информационном обществе изменилась сущность социализации: девиации (отклонения) важнее, чем классическая «спокойная» социальность. Отсюда постоянный акцент на мар­гинальности (М. Фуко), на «черных дырах» социально­сти - аморфных деструктурированных массах (Ж. Бодрийяр), на философии повседневности.

Постмодернизм демонстрирует радикализм по отношению к социальной организации и ее неприятие, отрицание возмож­ностей личности быть ответственной за свои действия, ее не­способность противостоять могуществу надличностных струк­тур. Поэтому основной лейтмотив — освобождение от гнета власти, традиционных ценностных регулятивов, привычных норм, правил и социальных зависимостей. Такое новое само­ощущение индивида в обществе требует и новых этических ориентиров, и они находятся. Так, например, М. Фуко создает ситуационную этику — «этику контекста». Этическая регуляция выражается в желании бросить вызов «любому злоупотреблению властью, «кто бы ни был его автором, кто бы ни был его жерт­вой». Социальное измерение человечности — это не глобальные нравственные нормы, а интерпретации власти, конституции, их изменение и практическая реализация. Следует предлагать не утопию, а правила интерпретации законов, управления.

Постмодернистский уровень потребления выступает крите­рием деления на социальные слои. Это общество всеобщего конформизма и компромисса. Социальная парадигма постмо­дернизма — либеральный плюрализм, означающий переход от эпохи «индивидуалистического атомизма» к «плюралистическо­му молекуляризму». Особое значение имеют здесь рост толе­рантности, демассификация, значимость «единицы» (отдельно­го человека), его права и свободы. Либеральные свободы, отказ от политизированности, уникальность человека — те ак­центы, которые делают постмодернизм привлекательным для "интеллектуалов.