Примѣчанiя

1. — “Iудейство какъ раса и какъ религiя”.

2. — Это смягченный варiантъ знаменитаго тезиса развиваемаго Дизраэли въ его “Опытъ о политической жизни лорда Джоржа Бентинга”.

По его мнѣнiю евреи все принесли въ мiръ. Они одни цивилизовали огромныя расы, каковы тевтонская и славянская. Черезъ нѣсколько лѣтъ этому будутъ учить въ нашихъ школахъ и это станетъ догматомъ вѣры во всѣхъ академiяхъ, гдѣ евреямъ заблагоразсудится его ввести, теперь еще пока позволяется утверждать, что это положенiе совершенно безсмысленное. Вотъ главный отрывокъ у Дизраэли: “отношенiя, существующiя между племенемъ будуиновъ, которое подъ именемъ евреевъ встрѣчается во всѣхъ частяхъ Европы и племенами тевтоновъ, славянъ и кельтовъ, занимающихъ эту часть свѣта, составятъ когда нибудь одну изъ самыхъ замѣчательныхъ главъ философской исторiи человѣчества. Саксы, славяне и кельты приняли большинство обычаевъ этихъ арабскихъ племенъ, равно какъ и ихъ литературу и всю ихъ религiю; и такъ они имъ обязаны наибольшей частью того, что упорядочиваетъ, скрашиваетъ и смягчаетъ нравы.

3. — У насъ есть доказательство насколько евреи всегда старались связать себя съ кельтическимъ элементомъ, въ лицѣ Нострадамуса, еврея по происхожденiю; въ своихъ любопытныхъ “Центурiяхъ” онъ предсказалъ царство монарха, который будетъ называться “Великимъ Кельтомъ”.

4. — По поводу этой цифры Альбертъ Конъ произнесъ въ засѣданiи “Израильскаго Союза” въ 1870 г. нѣсколько словъ, заслуживающихъ быть воспроизведенными: “отчего происходитъ, спрашивали мы себя, что въ Россiи и Польшѣ насчитываютъ 3 миллiона евреевъ, мѣжду тѣмъ какъ во Францiи ихъ всего 120.000, въ Англiи 60.000, въ Италiи 45.000? Что-бы найдти отвѣтъ, надо обратиться къ началу XII в., къ печальной эпохѣ Крестовыхъ походовъ и къ среднимъ вѣкамъ. До XIV в. въ одной Францiи было до 800.000 евреевъ, [132] которыхъ цѣлый рядъ различныхъ обстоятельствъ заставилъ удалиться сперва въ Германiю и на берега Рейна, а во время религiозныхъ преслѣдованiй — въ Польшу; эта послѣдняя, представляя собой въ то время обширное государство, дала полную свободу нашимъ единовѣрцамъ, преслѣдуемымъ вездѣ въ другихъ мѣстахъ подобно дикимъ звѣрямъ. Ихъ влiянiе сдѣлалось столь преобладаюшимъ, что однажды, когда палатины и вельможи собрались послѣ смерти короля, согласно конституцiи, для избранiя новаго властелина и не могли прiйдти къ соглашенiю въ своемъ выборѣ то, по предложенiю одного изъ нихъ, избрали временнымъ королемъ рабби Шаула Валя — еврея, извѣстнаго своимъ умомъ и честностью, съ правомъ назначить того, кто окончательно долженъ былъ быть королемъ Польши. И такимъ то образомъ еврей, предокъ лондонской фамилiи Самуэль, на одну ночь былъ королемъ Польши”.

Отвѣтъ на подобный вопросъ не труденъ. Францiя потому и выгнала евреевъ, что ихъ было 800.000. Она сдѣлалась величайшею нацiею въ Европѣ, именно вслѣдствiе того, что выгнала ихъ. Принявъ этихъ евреевъ, Польша, преданная заговорамъ и анархiи, перестала существовать какъ государство. И теперь Францiя идетъ къ своей гибели только потому, что, въ свою очередь, приняла этихъ польскихъ евреевъ.

5. — По этому предмету, кромѣ труда Ренана, изданнаго въ томѣ ХХVII “Литературной Францiи”, не безполезно ознакомится съ книгой Густава Сэжъ “Евреи в Лангедокѣ”. Трудъ этоть свидѣтельствуетъ о серьезныхъ изысканiяхъ, но остается пожалѣть объ отсутствiи философской точки зрѣнiя, а также всякаго сравненiя между прошлымъ и настоящимъ, что придаетъ цѣну и полезное значенiе исторiи, а иначе она была бы лишь нагроможденiемъ документовъ.

Авторъ какъ будто бы вѣритъ сказкѣ о томъ, что еврея безъ всякаго основанiя преслѣдовали люди, которымъ онъ ничего не сдѣлалъ худого. Однимъ словомъ на каждой страницѣ чувствуется робость человѣка, который боится написать хоть строчку, могущую ему повредить въ глазахъ современныхъ властителей. Этотъ постоянный страхъ проглядываетъ у всѣхъ нашихъ ученыхъ, которые дорожатъ своей карьерой, за нѣкоторыми исключенiями; такъ, напримѣръ, г. Валуа говоритъ открыто и здраво о дѣлѣ Талмуда; этотъ страхъ унижаетъ нашу молодую историческую школу въ глазахъ иностранцевъ и особенно — Германiи, которая осмѣливается говорить еврею: “вотъ что ты такое, вотъ какiя козни ты строилъ христiанамъ, отомстившимъ тебѣ”.

6. — Графъ Прованскiй Карлъ II изгналъ евреевъ изъ своихъ владѣнiй за ихъ ростовщичество и постыдныя дѣла “et quia cum multis mulieribus cѣristianis se nefarie commiscebant”. (Нац. арх. P. 1334, № 7, f. 9). [133]

7. — Всѣ народы были принуждены принимать такiя же мѣры: Птоломей Филопаторъ приказывалъ вытѣснять на кожѣ евреевъ листъ плюща въ честь Вакха; калифы заставляли ихъ носить кусокъ желтаго сукна на одеждѣ; въ другихъ странахъ требовали, чтобы у нихъ на груди было изображенiе колеса, чтобы они носили длинные рукава, красныя или желтыя шляпы, а у женщинъ на шляпахъ долженъ былъ быть рогъ. О желтой кокардѣ можно бы немало сказать. Изъ многихъ королевскихъ приказовъ, напримѣръ изъ приказа короля Iоанна приставу Монпелье видно, что евреи ее скрывали въ складкахъ одежды, дѣлали ее меньше противъ установленнаго размѣра и т. д. При королѣ Рене въ Провансѣ они купили себѣ разрѣшенiе носить на поясѣ только кружокъ изъ тесьмы, величиною съ небольшую серебрянную монету и то только въ городахъ. Этотъ кружокъ становится все меньше и меньше, такъ что въ 1472 пришлось возстановить старинную кокарду.

8. — Excerpta Talmudia. Нац. библ., латинс. рук. 16558.

Еврейское обозрѣнiе само признало справедливость этихъ цитатъ.

9. — Долина слезъ, лѣтописъ страданiй израиля отъ разсѣянiя его до нашихъ дней, рабби Iосифа Ха Когена, врача въ Авиньонѣ (1575 г.), издан. въ первый разъ по французски Юлiаномъ Сэ.

10. — Неизд. док. т. II.

Кромѣ того рыцари поклонялись восточному идолу in figura Baffometi, чему то вродѣ чудовищной головы, которая напоминаетъ странныя финикiйскiя божества.

11. — Разоблаченiе ордена франмасоновъ и тайны мопсовъ, Амстердамъ, М.DСС. VIII.

Листъ VII изображаетъ принятiе дамы въ придворномъ нарядѣ съ завязанными глазами, которой даютъ цаловать собаку.

12. — У Марiи Антуанеты, какъ и у всѣхъ жертвъ рока, бывали предчувствiя, которыя ее никогда не обманывали; она чувствовала инстинктивный страхъ передъ башнею Тампля. “Меня всегда охватывалъ ужасъ при видѣ этой башни, говорила она въ концѣ 1792 г., и я тысячу разъ просила графа д'Артуа ее разрушить. Это было предчувствiе того, что намъ всѣмъ прiйдется испытывать въ ней”.

13. — Стокгольмскiй капитулъ утверждаетъ, что онъ обладаетъ автографомъ завѣщанiя Якова Молэ, въ которомъ тотъ установилъ продолженiе таинствъ храмовниковъ подъ видомъ мистическаго братства каменщиковъ. [134]

14. — Если бы обнародовать письма, которыми обмѣнивались еврей Элiасъ Муссали и еврейскiе банкиры съ государственными людьми, устроившими Тунисскую экспедицiю, то навѣрное нашлись бы выраженiя посильнѣе этихъ “противъ собакъ-христiанъ”, позволявшихъ себя убивать, чтобы доставить миллiоны Камондо и Гиршамъ.

II.

Съ 1394 до 1789 г.

Раздумье еврея послѣ изгнанiя въ 1394 г. — Великое молчанiе. — Каббала. — Рейхлинъ. — Напечатанiе Талмуда. — Реформацiя. — Нострадамусъ. — Кончини. — Лопецъ. — Евреи въ Голландiи. — Мiръ Рембрандта. — Евреи въ Англiи. — Кромвелль и Манассэ. — Драма В. Гюго. — Четыре еврейскiя семьи въ Парижѣ временъ Людовика XIV. — Мецкiе евреи. — Покровительство семьи Бранка. — Евреи въ Конта. – Хорошiй совѣтъ раввина. — Папскiй Авиньонъ и Мистраль. — Евреи въ Бордо. — Монтэнь и Александръ Дюма. — Принцесса Багдадская. — Мараны. — Усилiя евреевъ проникнуть въ Парижъ. — Прошенiе парижскихъ торговцевъ и негоцiантовъ. — Еврейскiй золотой паукъ, die judiseѣe goldspinne. – Вольтеръ и евреи. — Два агента. — Вольтеръ-финансистъ. — Невѣжество XVIII вѣка относительно евреевъ. — Еврейская колонiя въ Парижѣ. — Пейксотто. — Первое еврейское кладбище. — Людовикъ XVI и евреи. — Скрытое еврейское движенiе. — Масонство. — Изгнанiе iезуитовъ. — Переряженые евреи: Ло, графъ Сенъ-Жерменъ, Калiостро. – Ненависть евреевъ къ Марiи-Антуанеттѣ. — Еврей Ангелуччи и Бомарше. — Марiя Терезiя и еврей. — Дѣло объ ожерельѣ. — Иллюминизмъ. — Ложа св. Iоанна Невиннаго. — Герцогъ Орлеанскiй, гросмейстеръ франмасовства и союзникъ евреевъ. — Страданiя Людовика XVI. — Мецская Академiя. — Аббатъ Грегуаръ. — Евреи и учредительное собранiе. — Эмансипацiя. — Старый и новый режимъ. — Новый Синай.

Съ 1394 по 1789 г.

Что сталось съ евреемъ съ 1394 по 1789 г.? Неизвѣстно. Онъ исчезъ, скрылся, какъ преслѣдуемый заяцъ, измѣнилъ планъ дѣйствiй, изобрѣлъ новыя хитрости, умѣрилъ свой пылъ. Онъ повидимому весь погрузился въ каббалу (1), поглощенъ чтенiемъ “Захара” или “Сеферъ Зетзира”, занимается алхимiей, составляетъ гороскопы, вопрошаетъ звѣзды, и стоитъ ему заговорить о “философскомъ камнѣ”, чтобы ему всюду открылся доступъ. На этотъ счетъ онъ не истощимъ, дѣйствительно онъ знаетъ, и странствующiе братья, съ которыми онъ вступаетъ въ переговоры въ каждомъ городѣ, тоже знаютъ, какой смыслъ cкрываетъ слово “философскiй камень” въ своемъ таинственномъ символизмѣ. Дѣлать золото при посредствѣ банкировъ, царить надъ людьми, которые вѣрятъ только въ священника и въ солдата, въ бѣдность и въ героизмъ, -вотъ цѣль еврейской политики. Но это намѣренiе, объ исполненiи котораго безпрестанно гадаютъ по числамъ, кажется несбыточнымъ или, вѣрнѣе, очень отдаленнымъ. Прежде чѣмъ предпринимать что-либо, надо низвергнуть старую iерархiю, Церковь, монаха, папу.

Гдѣ-же дѣйствовать? О Францiи нечего думать. Испанiя, которую евреи передали маврамъ, начинаетъ шагъ за шагомъ отвоевывать почву родины и окончательнымъ изгнанiемъ евреевъ подготовляетъ себя къ тѣмъ великимъ судьбамъ, которыя ее ожидаютъ при Карлѣ V и Филиппѣ II. Германiя удобнѣе для движенiя; она раздроблена, и въ ней не встрѣтишь той могущественной королевской власти, которая по ту сторону Рейна централизуетъ силу и защищаетъ общiя вѣрованiя. Однако Германiя, какъ и Францiя, не терпить евреевъ, и отъ времени до времени сжигаетъ нѣкоторыхъ изъ нихъ. [138]

Еврей, ставшiй осторожнѣе поcлѣ всѣхъ своихъ злоключенiй, не нападаетъ болѣе открыто на католицизмъ: онъ иэподтишка даетъ совѣты Лютеру, вдохновляетъ его, внушаетъ ему его лучшiе аргументы.

Еврей, говорить совершенно справедливо Дармштетеръ, (2) умѣетъ разоблачать уязвимыя стороны Церкви, и для ихъ открытiя къ его услугамъ, кромѣ познанiя священныхъ книгъ, является еще опасная проницательность притѣсняемаго. Онъ наставникъ невѣрующаго; всѣ возмущенные умы обращаются къ нему тайкомъ или открыто. Онъ помогаетъ великому императору Фридриху н князьямъ Швабскимъ и Аррагонскимъ изобрѣтать богохульства, выковываетъ весь тотъ запасъ смертоноснаго разсужденiя и иронiи, который онъ впослѣдствiи завѣщаетъ скептикамъ возрожденiя, вольнодумцамъ великаго вѣка; и сарказмъ Вольтера, есть ничто иное, какъ послѣднiй громкiй отголосокъ слова, произнесеннаго шепотомъ за шесть вѣковъ до того въ тѣни гетто и еще раньше, во времена Цельсiя и Оригена, въ самой колыбели вѣры Христовой.

Протестантизмъ послужилъ евреямъ мостомъ для перехода, если еще не въ общество то въ человѣчество. Библiя отстраненная въ сроднiе вѣка на второй планъ, заняла мѣсто ближе къ Евангелiю, Ветхiй Завѣтъ сталъ рядомъ съ Новымъ. За Библiей появился Талмудъ. Рейхлинъ, креатура евреевъ, взялся за то, чтобы снова пустить въ обращенiе изгнанную книгу.

Этотъ Рейхлинъ, повидимому, былъ подкупленъ врачемъ Максимилiана, евреемъ. Въ 1444 г. онъ выказалъ себя сторонникомъ израиля въ своей книгѣ “De verbo mirifico”, гдѣ онъ вывелъ философа древности Сидонiуса, еврея-раввина Баруха и христiанскаго философа Капнiо (латинскiй переводъ Рейхлина, что означаетъ дымокъ). Ему было поручено разсмотрѣть Талмудъ, и онъ не нашел, ничего предосудительнаго въ оскорбленiяхъ противъ христiанства, которыя въ немъ содержатся.

Процессъ по поводу Талмуда сталъ европейски извѣстенъ. Парижскiй факультетъ въ сорока семи засѣданiяхъ занялся этимъ вопросомъ и рѣшительно высказался, какъ и вся тогдашняя Францiя, противъ евреевъ и осудилъ Рейхлина. Императоръ Максимилiанъ, [139] напротивъ, оправдалъ защитника евреевъ. Въ 1520 г., въ томъ самомъ году, когда Лютеръ сжегъ папскую буллу въ Виттенбергѣ, первое изданiе Талмуда печаталось въ Венецiи.

Однако Лютеръ, котораго протестанты по привычкѣ изображаютъ проповѣдникомъ терпимости, когда дѣло касается своихъ, былъ жестокъ къ евреямъ и въ гораздо большей степени, чѣмъ какой-либо священникъ.

“Обращайте въ пепелъ, кричалъ онъ, синагоги и дома евреевъ, а ихъ загоняйте въ конюшни! Изъ ихъ имуществъ образуйте казну для содержанiя обращенныхъ; сильныхъ и здоровыхъ евреевъ и евреекъ приставляйте къ самой тяжелой работѣ, отнимите у нихъ ихъ священныя книги, Библiю и Талмудъ, и запретите имъ подъ страхомъ смерти произносить имя Божiе.

Никакихъ послабленiй, никакой жалости къ евреямъ! Пусть государи ихъ изгоняютъ безъ всякаго суда! Пусть пастыри внушаютъ своей паствѣ ненависть къ евреямъ. Если-бы я имѣлъ власть надъ евреями, я собралъ бы самыхъ лучшихъ и ученыхъ изъ нихъ и пригрозилъ-бы имъ, что имъ вырѣжутъ языкъ до самой глотки, въ доказательство того, что христiанское ученiе говоритъ нетолько о единомъ Богѣ, но о Богѣ въ трехъ лицахъ” (3).

Какъ-бы то ни было, но дѣло разрушенiя христiанскаго общества, предпринятое протестантизмомъ, оказалось выгоднымъ для евреевъ. Это было для нихъ случаемъ освободиться хоть въ Германiи отъ запрещенiя заниматься растовщичествомъ, запрещенiя, которымъ Церковь съ материнскою заботливостью охраняла въ теченiе вѣковъ благосостоянiе трудолюбиваго и простодушнаго арiйца отъ жадности хитраго и алчнаго семита. Приводимая Янсеномъ проповѣдь того времени прекрасно обрисовываетъ суть дѣла.

“Какихъ только золъ не порождаетъ ростовщичество! Но ничто не помогаетъ. Вѣдь каждый видитъ, что крупные ростовщики быстро богатѣютъ, то всякому тоже хочется разбогатѣть и извлечь наибольшую пользу изъ своихъ денегъ. Ремесленникъ, крестьянинъ несетъ свои деньги въ общество или къ купцу; этого [140] зла прежде не было; оно стало повсемѣстнымъ лѣтъ десять тому назадъ. Они хотятъ много заработать и часто теряютъ то, что у нихъ было”.

Картина этой переходной эпохи, говоритъ Бреда (4), не менѣе интересна для изученiя по своей аналогiи съ тѣмъ, что происходитъ въ наши дни. Склонность къ труду утрачивалась, всѣ искали дѣла, которое-бы приносило большой доходъ при малой затратѣ труда. Число лавокъ и кабаковъ возрастало въ невѣроятномъ количествѣ даже въ деревняхъ. Крестьяне бѣднѣли и были принуждены продавать свое имущество; ремесленники выходили изъ корпорацiй и, лишенные ихъ спасительнаго покровительства, впадали въ нищету. Слишкомъ большое число людей одновременно бросалось на одно и то-же занятiе, и слѣдствiемъ этого являлся раздраженный пролетарiатъ. Богатство быстро возрасло въ рукахъ немногихъ, а масса обѣднѣла.

Конечно евреи пробовали почву и во Францiи. Развѣ не похожъ на еврейскаго агента Корнелiй Агриппа, преподаватель тайныхъ наукъ, замѣшанный во всѣ интриги своего времени, говорящiй загадками, со своими постоянными поѣздками изъ Нюренберга въ Лiонъ а изъ Лiона въ Италiю, со своими поясненiями о рейхлиновскомъ “Verbo mirifico”. Монахи не ошибались, обвиняя въ iудействѣ этого Калiостро XVI вѣка, который рыскалъ всюду въ сопровожденiи своей черной собаки и произносилъ странныя рѣчи.

Въ Провансѣ, мы встрѣчаемъ загадочную личность — Нострадамуса, который, сидя на мѣдномъ триножникѣ, вопрошаетъ Каббалу о судьбѣ своего племени и спрашиваетъ себя порой не пустой-ли звукъ его наука, и есть-ли то мерцанiе, которое онъ видитъ, дѣйствительно заря возрожденiя.

Во время таинственной работы своихъ соплеменниковъ, онъ предсказываетъ съ точностью, поражающею насъ теперь, ужасныя событiя, которыя должны были совершится въ концѣ XVII в. и вывести израиля изъ его могилы.

Впрочемъ пророкъ изъ Салона происходилъ изъ племени, которому издавна былъ присущъ даръ пророчества. [141]

Нострадамусъ, пишетъ ученый хайце въ своей книгѣ “Жизнь и завѣщанiе Нострадамуса”, былъ провансалецъ, происходилъ отъ знатной фамилiи, хотя Питтонъ и пытался установить противное въ своей “Критикѣ провансальскихъ писателей”. Эта семья принадлежала къ обращеннымъ и какъ таковая была внесена въ знаменитую перепись, составленную въ 1502 г. для подобнаго рода семействъ этой провинцiи. Она помѣщена въ числѣ семей, жившихъ въ городѣ, Сенъ-Реми, принадлежала она къ племени Иссахара, извѣстному тѣмъ, что его сынамъ былъ присущъ даръ провидѣнiя. Нострадамусъ, которому небезъизвѣстно было его происхожденiе, гордился этимъ. Cм. 32-й стихъ 12-й главы книги “Паралипоменонъ”, гдѣ, сказано, что сыны Иссахаровы были люди опытные, умѣвшiе распознавать и замечать всѣ времена.

Во всякомъ случаѣ часъ благопрiятный для израиля еще не насталъ! Людовикъ XII распространилъ на страны, вновь присоединенныя къ Францiи, окончательный указъ объ изгнанiи, изданный Карломъ VI, чѣмъ вѣроятно и заслужилъ прозвище “отца народа”.

Только нѣсколькимъ евреямъ изгнаннымъ изъ Испанiи, удалось тогда укрѣпиться въ Бордо, но съ какими предосторожностями имъ пришлось дѣйствовать, подъ какими переодѣванiями скрываться? Дальше мы будемъ говорить объ этой интересной колонiи, которая, по крайней мѣрѣ, отплатила Францiи за гостепрiимство, потому что ей мы обязаны Монтэнемъ. Укажемъ только, что пришельцы отнюдь не выдавали себя за евреевъ и по крайней мѣрѣ въ теченiе 150 лѣтъ не исповѣдывали гласно своей религiи. Жалованныя грамоты Генриха II, разрѣщающiя имъ пребыванiе во Францiи, были выданы не евреямъ а “новымъ христiанамъ”.

Нѣкоторые изъ евреевъ пытались войти съ другой стороны, и въ 1615 г. пришлось возобновить указы, изданные противъ нихъ, но тѣмъ не менѣе въ малолѣтство Людовика XIII евреи вернулись въ Францiю въ большомъ количествѣ. При дворѣ у нихъ былъ могучей покровитель: Кончини былъ окруженъ евреями. Говорили, что Галигаи была родомъ еврейка. “Она постоянно жила, говорить Мишлэ, окруженная евреями — докторами, колдунами и какъ-бы одержимая [142] фурiями. “Когда она страдала ужаснымъ неврозомъ, исключительно свойственнымъ ея племени, тогда Эли Монтальтъ, тоже еврей, убивалъ пѣтуха и прикладывалъ ей къ головѣ.

Кончини грабилъ, спекулировалъ, мошенничалъ, Францiя была вполнѣ въ рукахъ евреевъ. Развѣ эта картина не похожа на современную? Гамбетта въ многихъ отношенiяхъ былъ ничто оное, какъ воплощенiе Кончини.

Въ министерство Фарра по казармамъ раздавали брошюру, озаглавленную: “Генералъ Гамбетта”. Не напоминаетъ-ли вамъ этотъ болтунъ-генералъ графа делла-Пенна (графъ пера), маршала д'Анкръ (чернильный маршалъ), который никогда не вынималъ шпаги изъ ноженъ.

Къ несчастью нашъ Кончини, до встрѣчи съ Витри, могъ причинять сколько угодно зла. Францiя болѣе не производитъ людей, подобныхъ этому храбрецу, который со шпагой подъ мышкою, въ сопровожденiи всего трехъ гвардейскихъ солдатъ, на Луврскомъ мосту спокойно загородилъ дорогу гордому авантюристу, приближавшемуся въ сопровожденiи многочисленной, какъ полкъ, свиты. — “Стой! “ — “Кто осмѣливается говорить со мною такимъ образомъ”? И такъ какъ негодяй иностранецъ сопровождалъ свои слова жестами, Витри, прицѣлившись, раздробилъ ему голову выстрѣломъ изъ пистолета.

Затѣмъ онъ пошелъ къ королю и сказалъ: “дѣло сдѣлано”. — “Большое спасибо”, кузенъ, отвѣтилъ Людовикъ XIII скромному капитану, который, благодаря своему мужеству, какъ еще и теперь бываетъ въ Испанiи, сдѣлался родственникомъ короля; “вы маршалъ и герцогъ, и я счастливъ, что первый могу васъ привѣтствовать новымъ титуломъ”.

Между тѣмъ въ это самое время въ окно доносился шумъ голосовъ: Парижъ восторженными рукоплесканiями привѣтствовалъ отмщенiя за всѣ вынесенныя оскорбленiя.

Въ наше время биржа имѣетъ своихъ бароновъ, но героизмъ болѣе не даетъ права на титулъ маршала или герцога. Иностранные евреи могутъ себѣ позволить у насъ что угодно, и ни одинъ Витри не вынетъ шпаги, [143] что-бы остановить притѣснителей своей родины. А между тѣмъ, я знаю въ Парижѣ мостъ въ концѣ знаменитой площади, гдѣ какой либо безстрашный полковникъ могъ-бы заслужить еще болѣе прекрасный титулъ, чѣмъ тотъ, который храбрый капитанъ заслужилъ 24-го апрѣля 1617 г. на Луврскомъ мосту.

Едва Кончини былъ убитъ, какъ евреямъ, которые со своею обычною дѣятельностью уже устроили нѣчто вродѣ маленькой синагоги у одного члена парламента, былъ отданъ приказъ немедленно удалиться.

Единственный мало мальски выдающiйся еврей, слѣды котораго можно въ то время найти въ Парижѣ, это Лопецъ. Но былъ-ли Лопецъ евреемъ? Онъ отъ этого отрекался, какъ могъ, увѣрялъ, что онъ португалецъ или, по меньшей мѣрѣ магометанинъ, и ежедневно наѣдался свинины чуть не до болѣзни, чтобы отвратить подозрѣнiя.

Несмотря на всѣ отнѣкиванiя бѣднаго Лопеца, я все-таки думаю, что и онъ принадлежалъ къ этому племени. Онъ былъ и продавцемъ бездѣлушекъ, и торговцемъ бриллiантами, и банкиромъ, и политическимъ агентомъ и подъ конецъ членомъ государственнаго совѣта; не напоминаетъ-ли онъ теперешнихъ правителей? Онъ являетъ собою какъ бы смѣсь Пру и Бишофсгейма.

“Лопецъ съ нѣсколькими ему подобными”, говоритъ Тальманъ де Рео, который немало потѣшался надъ этой личностью, “прiѣхалъ во Францiю, чтобы устроить кое-какiя дѣла для мавровъ, къ которымъ онъ принадлежалъ”. Генрихъ IV увидѣлъ въ этомъ прекрасный случай создать внутреннiя затрудненiя для Испанiи и свелъ Лопеца съ герцогомъ делла Форца. Смерть короля прервала переговоры; но Лопецъ не унывалъ и сдѣался торговцемъ бриллiантами; “онъ купилъ большой необдѣланный бриллiантъ и велѣлъ его отшлифовать. Это создало ему извѣстность, и отовсюду къ нему стали присылать необдѣланные бриллiанты. Онъ держалъ одного человѣка, которому платилъ 8000 ливровъ въ годъ и кормилъ его съ семьей: этотъ человѣкъ съ замѣчательнымъ искусствомъ гранилъ бриллiанты и съ неменьшимъ искусствомъ разбивалъ ихъ ударомъ молотка, когда было нужно”. [144]

Въ “Романѣ о связи герцога Немурскаго съ маркизой де Пуаннь” герцогъ совѣтуется на счетъ красивыхъ драгоцѣнныхъ уборовъ съ однимъ португальцемъ, по имени донъ Лопе, который въ этомъ зналъ толкъ, какъ никто.

Ришелье, генiй котораго имѣетъ столько общаго съ генiемъ кн. Бисмарка, первый понялъ какую пользу политическiй дѣятель можетъ извлечь изъ прессы, которою онъ руководитъ, и покровительствовалъ Ренадо, основателю первой газеты во Францiи. Онъ тоже ясно видѣлъ, насколько могли быть полезны проницательные, пронырливые, всевѣдущiе агенты изъ евреевъ, которые впослѣдствiи въ лицѣ Бловица, Левинсона и друг. должны были оказать столько услугъ желѣзному Канцлеру.

Онъ употребилъ Лопеца въ качествѣ шпiона, остался имъ доволенъ, поручилъ ему переговоры относительно какихъ то кораблей въ Голландiи и, по возвращенiи, сдѣлалъ его ординарнымъ совѣтникомъ.

Типъ никогда не теряетъ своихъ чертъ. Если-бы еврея короновали императоромъ Западной Римской Имперiи, онъ-бы ухитрился продать желѣзную корону. Во время своей миссiи Лопецъ занимался торговлей подержаными вещами и по возвращенiи въ Парижъ устроилъ продажу, на которую сбѣгались еще больше, чѣмъ на распродажи Рашели и Сары Бернаръ. “Въ Голландiи онъ накупилъ множество индѣйскихъ рѣдкостей и, по возвращенiи домой, составилъ опись, которую опубликовалъ черезъ судебнаго пристава. Это вышла С.-Жерменская ярмарка въ маломъ видѣ; тамъ постоянно тѣснилась знать”.

Однако этотъ Лопецъ, кажется, былъ сравнительно честнымъ человѣкомъ. Его обвиняли въ томъ, что онъ былъ шпiономъ двухъ правительствъ, но впослѣдствiи было доказано, что онъ служилъ лишь одному, что, какъ нашептываетъ мнѣ на ухо одинъ анти-семитъ, доказываетъ, что онъ былъ не настоящiй еврей.

По видимому Ришелье не особенно церемонился со своимъ государственнымъ совѣтникомъ. Однажды, разсказываетъ тотъ-же Тальманъ, когда Лопецъ возвращался изъ Рюэля со всѣми своими бриллiантами, съ цѣлью показать ихъ кардиналу, Ришелье, ради забавы, [145] приказалъ, чтобы на него напали мнимые воры, которые, впрочемъ, только напугали его. Дѣло шло обо всемъ имуществѣ Лопеца, а потому страхъ его былъ такъ великъ, что на мосту въ Нельи ему пришлось перемѣнить рубашку, настолько она была испачкана. Канцлеръ, въ каретѣ котораго онъ ѣхалъ, разсказывалъ, что онъ довольно смѣло оборонялся отъ воровъ. Кардиналу было непрiятно, что онъ сыгралъ Лопецу такую штуку, потому что онъ чуть не уморилъ бѣдняка и, чтобы поправить дѣло, пригласилъ его къ своему столу, что было не малою честью.

Впрочемъ для Лопеца не щадили насмѣшекъ. Однажды аббатъ де Серсе и Лопецъ препирались изъ-за того, кому пройти первымъ. “Да ну-же, Лопецъ”, сказалъ Шателье, “Ветхiй Завѣтъ вѣдь предшествуетъ Новому”.

Въ другой разъ Лопецъ заломилъ невѣроятную цѣну за распятiе.

А вѣдь вы самаго Христа дешевле продали, замѣтилъ ему кто-то.

Благодаря тому, что онъ занимался одновременно нѣсколькими профессiями, Лопецъ скопилъ-таки себѣ значительное состоянiе, которымъ и хвастался съ нахальствомъ себѣ подобныхъ. У него было шесть упряжныхъ лошадей, “и ничья карета не бывала такъ часто впереди каретъ посланниковъ, какъ эта”.

У него былъ довольно хорошiй домъ въ улицѣ Petits Cѣamps, и онъ постоянно повторялъ: “въ моемъ домѣ огромное количество дымовыхъ трубъ”.

Что удивительнаго въ этой фразѣ, надъ которой потѣшались современники? Подобная мысль придетъ въ голову всякому, и самое это удивленiе указываетъ на огромную разницу между тогдашнимъ вѣжливымъ, утонченнымъ, хорошо воспитаннымъ и теперешнимъ грубымъ обществомъ.

Въ наше время воспрiимчивость къ извѣстнымъ тонкимъ оттѣнкамъ притупилась даже у христiанъ. Никто не удивляется, когда баронъ Гиршъ, угощая за своимъ столомъ людей, которые имѣютъ претензiю быть представителями С.-Жерменскаго предмѣстья, спокойно говоритъ своимъ гостямъ въ ту минуту, какъ подаютъ клубнику въ январѣ: “не стѣсняйтесь, [146] кушайте сколько угодно; хоть это и дорого стоитъ, но мнѣ ни по чемъ” (5).

Былъ-ли Лопецъ евреемъ или нѣтъ, но онъ умеръ въ Парижѣ, въ 1649 г. христiаниномъ. Его похоронили на кладбищѣ св. Евстафiя и на его памятникѣ начертали слѣдующую надпись:

Natus Iber, vixit gallus, legemque secutus, Auspice nunc Christo, mortuus astra tenet.

________________

Если во Францiи еврей прiобрѣталъ права гражданства только при томъ условiи, что энергически отрекался отъ своего происхожденiя, то въ другихъ мѣстахъ онъ пересталъ быть парiей прежнихъ дней; въ Голландiи онъ нашелъ не только убѣжище, но и благопрiятную почву, на которой всѣ его недостатки не имѣли возможности развиваться, а хорошiя стороны могли проявляться.

Дѣйствительно, судьба этого племени странна: изо всѣхъ племенъ оно одно пользуется преимуществомъ уживаться во всякомъ климатѣ, а между тѣмъ оно можетъ удерживаться безъ вреда для себя и другихъ лишь въ совершенно особой нравственной и интеллектуальной атмосферѣ. Со своею склонностью къ интригѣ, своею манiею безпрестанно нападать на христiанcкую религiю, своею страстью разрушать чужую вѣру, что составляетъ такой странный контрастъ съ его полнымъ нежеланiемъ обращать кого-либо въ свою собственную, еврей во многихъ странахъ подвергается искушенiю, которому рѣдко можетъ устоять; этимъ-то и объясняется то безпрерывное гоненiе, предметомъ котораго онъ является, какъ только ему приходится имѣть дѣло съ глубокомысленными мозгами нѣмцевъ, столь жадныхъ до системъ и идей, съ умами французовъ, которые такъ любятъ новинки и остроты, съ воображенiемъ славянъ, всегда находящимися въ поиcкахъ за мечтами. — Онъ тогда не можетъ удержаться, выдумываетъ соцiализмъ, интернацiонализмъ, нигилизмъ извергаетъ въ общество, которое его прiютило, революцiонеровъ и софистовъ Герценовъ, Гольдберговъ, Марковъ, Лассалей, Гамбеттъ, Кремье; онъ зажигаетъ страну, чтобы испечь яйцо, содержащее нѣсколькихъ [147]

банкировъ, и наконецъ всѣ единодушно возстаютъ, чтобы выгнать его.

Напротивъ, надъ крѣпкими головами англичанъ и голландцевъ еврей безсиленъ. Онъ чуетъ своимъ длиннымъ носомъ, что нельзя ничего подѣлать съ людьми, преданными своимъ старымъ обычаямъ, стойкими въ своихъ традицiяхъ, унаслѣдованныхъ отъ предковъ, внимательно слѣдящими за своею выгодою. Онъ ограничивается тѣмъ, что предлагаетъ сдѣлки, которыя подвергаются предварительному обсужденiю и принимаются только тогда, если онѣ выгодны, но онъ не разсказываетъ тамъ небылицъ, не говоритъ сыновьямъ, что ихъ отцы были канальи или презрѣнные рабы, не предлагаетъ имъ сжигать свои памятники, не дѣлаетъ мошенническихъ займовъ, не устраиваетъ коммуны: онъ счастливъ и другiе тоже.

Маленькая промышленная и торговая Голландiя, сама чуждая того рыцарскаго идеала, который такъ ненавистенъ сынамъ Iакова, была настоящею колыбелью современнаго еврея. Впервые израиль вкусилъ тамъ не тотъ блестящiй успѣхъ, который опьяняетъ еврея и губитъ его, а продолжительное спокойствiе, правильную и нормальную жизнь (6).

Если хотите хорошо изучить еврея, то смотрите Рембрандта; нѣтъ этого мало, его надо созерцать, изучать, анализировать.

Рембрандтъ, ученикъ Изааксона-ванъ-Шваненберга и Якова Пинаса, былъ сперва жильцомъ, а потомъ владѣльцемъ того дома въ Iоденъ-Брестретъ (Еврейская улица), въ которомъ онъ написалъ всѣ свои чудныя произведенiя, и всю жизнь провелъ среди израиля. Даже его мастерская, заваленная изящными произведенiями искусствъ, представляющаго складъ матерiй и бездѣлушекъ, похожа на лавку старьевщика, въ глубинѣ которой разбѣгающiеся глаза замѣчаютъ отвратительнаго старика съ крючковатымъ носомъ. Его произведенiя отличаются еврейскимъ колоритомъ, ихъ общiй тонъ — желтый, тотъ горячiй и яркiй желтый цвѣтъ, который кажется какъ-бы отблескомъ золота.

Какъ краснорѣчивы эти Рембрандтовскiе евреи, при выходѣ изъ синагоги разговаривающiе о дѣлахъ, о курсѣ флорина или о послѣднемъ транспортѣ изъ [148] Батавiи; эти путешественники, идущiе потихоньку съ палкой въ рукѣ, съ видомъ вѣчнаго жида, который чувствуетъ, что придетъ до мѣста и сядетъ гдѣ-нибудь (7).

Еще поразительнѣе алхимикъ, стоящiй въ изступленiи передъ каббалистическимъ кругомъ, вокругъ котораго начертаны таинственныя письмена, поясняющiя “Сеферъ” или “Зохаръ” и открывающiя день и часъ, въ который совершится великое событiе. А докторъ Фаустъ обликъ котораго едва выступаетъ изъ густой тѣни, развѣ не еврей? Въ этомъ одушевленномъ рембрандтовскомъ мракѣ, движутся свѣтящiеся атомы. Вамъ чудится, что вы слышите, что думаетъ этотъ высохшiй, какъ пергаментъ, костлявый, полумертвый съ виду человѣкъ, который черезъ открытое окно вопрошаетъ небо и ищетъ въ немъ звѣзду израиля, долженствующую встать на востокѣ послѣ столькихъ лѣтъ ожиданiя.

Дѣйствительно все шло къ лучшему для евреевъ. Въ Англiи они нашли человѣка по сердцу, Шило, ложнаго мессiю, исключительно земного вождя, который, не опираясь ни на какое традицiонное право, поневолѣ принужденъ обращаться къ тайной силѣ, находящейся въ рукахъ евреевъ. Кромвелль, (8) поддерживаемый франмасонствомъ, уже могущественнымъ, но еще тайнымъ и очень осторожнымъ (9), былъ ревностнымъ покровителемъ евреевъ и старался отмѣнить указъ объ изгнанiи, тяготѣвшiй надъ ними. Утверждаютъ, что въ это время евреямъ было формально даровано право селиться въ Англiи. Въ своей любопытной книгѣ “Моисей Мендельсонъ и политическая реформа евреевъ въ Англiи” Мирабо, бывшiй еврейскою креатурою, какъ и Гамбетта, такимъ образомъ разсказываетъ о переговорахъ, завязавшихся по этому поводу.

“Ненависть къ папизму, которая тогда преобладала или вѣрнѣе разжигала другiя страсти, внушала настроенiе благопрiятное для евреевъ. Въ ихъ пользу было сдѣлано нѣсколько парламентскихъ запросовъ, и если ни одинъ изъ нихъ не имѣлъ успѣха, то по крайней мѣрѣ они побудили амстердамскихъ евреевъ сдѣлать предложенiе о томъ, чтобы ихъ единоплеменникамъ было дозволено селиться въ Англiи.

[149]

Начались переговоры и Манассiя-бенъ-Израель былъ избранъ для совѣщанiй объ условiяхъ. Этотъ почтенный раввинъ прiѣхалъ въ Англiю и убѣдилъ Кромвелля серiезно отнестись къ заявленiю, выраженному имъ отъ лица его братьевъ.

Тогда протекторъ созвалъ на совѣтъ двухъ судей, семерыхъ гражданъ и четырнадцать духовныхъ лицъ и спросилъ ихъ, будетъ-ли законно вновь допустить евревъ въ Англiю, и въ случаѣ утвердительнаго отвѣта, при какихъ условiяхъ это можетъ быть снова признано. Четыре дня прошли въ ненужныхъ пререканiяхъ со стороны служителей св. Евангелiя и Кромвелль ихъ отослалъ, говоря, что они еще усилили его нерѣшительность.

Исходъ частныхъ переговоровъ протектора неизвѣстенъ. Нѣкоторые писатели утверждаютъ, что онъ даровалъ евреямъ разрѣшенiе поселиться въ Англiи, но другiе свидѣтельствуютъ, что это разрѣшенiе было имъ дано лишь въ царствованiе Карла II въ 1664-65 г.”.

Манассiя-бенъ-Израель, которому Викторъ Гюго удѣлилъ такое выдающееся мѣсто въ своей драмѣ “Кромвелль”, игралъ при Кромвеллѣ роль, по преимуществу свойственную евреямъ, роль Рейнаха, которому можно все говорить, не стѣсняясь совѣстью, живущею въ душѣ самаго низкаго христiанина. По часто встрѣчаемому противорѣчию и болѣе логичному, чѣмъ думаютъ обыкновенно, протекторъ вопрошалъ о тайнахъ неба человѣка, котораго употреблялъ для самыхъ низкихъ житейскихъ цѣлей (10).

“Странная участь! слѣдить за людьми и за звѣздами; на небѣ быть астрологомъ, на землѣ шпiономъ”.

Благодаря внезапной перемѣнѣ, Манассiя, который въ первомъ своемъ явленiи кладетъ мѣшокъ съ деньгами къ ногамъ Кромвелля, вдругъ изъ ловкаго посредника въ денежныхъ дѣлахъ, приносящаго свою долю добычи всемогущему человѣку, становится каббалистомъ, алхимикомъ, и когда протекторъ его спрашиваетъ: буду-ли я королемъ? отвѣчаетъ ему съ нѣкоторою искренностью: ...”въ своемъ эллиптическомъ теченiи твоя звѣзда не составляетъ таинственнаго треугольника со звѣздою Зода и звѣздою Надира”.

Потомъ ненависть къ христiанину и жажда крови гоя овладѣваетъ евреемъ при видѣ спящаго Рочестера [150] и онъ начинаетъ искушать вопрошающаго. Кромвелль можетъ прiебрѣсти эту высшую власть, ему достаточно принести въ жертву христiанина. Не есть-ли это вѣчный договоръ, предлагаемый израилемъ честолюбцамъ? Пусть они поразятъ Церковь, и они будутъ велики; въ обмѣнъ за преслѣдованiя имъ дадутъ скоропреходящiй призракъ власти.

Манассiя.

“Порази его! ты не можешь совершить лучшаго дѣянiя! (Въ сторону) Рукою христiанина принесемъ въ жертву христiанина! ................................................................... Сегодня субботнiй день, порази его!”

Но Кромвелль не Гамбетта; онъ не похожъ на вождей директорiи, которые, избивъ республiканцевъ, просятъ у республики немного золота, чтобы содержать публичныхъ женщинъ. — Это неустрашимый и мрачный герой Ворчестера и Нэзби, человѣкъ верующiй. При словѣ шабашъ, онъ какъ бы просыпается отъ сна и вздрагиваетъ.

Кромвелль.

“...Сегодня постный день! Что я дѣлаю? въ день бдѣнiя и божественнаго отдыха Я чуть не совершилъ убiйства и слушаю прорицателя. Уходи прочь! еврей”...

Поэтъ, ясновидящiй, творецъ “Молитвы за всѣхъ”, долженствовавшiй покинуть своихъ внуковъ на попеченiе какого-то Локруа, былъ положительно вдохновленъ духомъ Шекспира, когда писалъ “Кромвелля”.

Мишлэ изобразилъ намъ ростовщика требующаго крови за золото, Шекспиръ въ Шейлокѣ нарисовалъ торговца человѣческимъ мясомъ; типъ-же воплощенный Викторомъ Гюго въ Манассiи — иной. Это уже современный еврей, замѣшанный въ заговорахъ, разжигающiй междоусобiя и войны, переходящiй то на сторону Наполеона, то на сторону Священнаго союза.

Вся эта сцена IV акта достойна Шекспира; это театръ какъ его понималъ Шекспиръ въ “Генрихѣ V”, а до него Эсхилъ въ “Персахъ”; живая исторiя, изложенная въ видѣ дiалога и представленная передъ собравшимися зрителями. Послушайте, что говоритъ “шпiонъ Кромвелля, банкиръ кавалеровъ”.

[151]

“Не все-ли равно, которая изъ враждующихъ сторонъ падетъ? Лишь-бы христiанская кровь текла ручьями. Я надѣюсь, по крайней мѣрѣ! Вотъ хорошая сторона заговоровъ”.

Уже болѣе столѣтiя мы слышимъ этоть монологъ отъ береговъ Сены до береговъ Шпре. Не есть-ли онъ заключенiе всѣхъ пушечныхъ выстрѣловъ въ Европѣ? Лишь бы текли кровь и золото, израиль всегда радъ, и Берлинъ черезъ посредство “Всемiрнаго Израильскаго Союза” подаетъ руку Парижу.

Въ XVII вѣкѣ Францiя, къ счастью для себя, еще не дошла до этого и даже не вступала на путь соглашенiя съ Англiей.

Знаете-ли, сколько въ Парижѣ насчитывалось евреевъ при Людовика XIV, когда Францiя была въ апогеѣ своего могущества и по истинѣ царила надъ мiромъ не только силою оружiя но и превосходствомъ своей цивилизацiи? Не болѣе четырехъ семействъ, жившихъ въ столицѣ и полутораста человѣкъ прiѣзжихъ. Въ 1705 г. было всего восемнадцать человѣкъ, большею частiю служившихъ при складахъ въ Мецѣ и имѣвшихъ разрѣшенiе отъ канцлера прiѣзжать въ столицу.

“Нѣтъ сомнѣнiя” говоритъ главный начальникъ полицiи, “что ажiотажъ и ростовщичество составляютъ ихъ главное занятiе, ибо это, если можно такъ выразиться, вся ихъ наука, и у нихъ считается какъ-бы закономъ по возможности обманывать тѣхъ христiанъ, съ которыми они имѣютъ дѣло”.

Изрѣдка въ перепискѣ управляющихъ провинцiями идетъ рѣчь о какихъ-нибудь отдѣльныхъ евреяхъ, каковъ напр. нѣкiй Мендесъ, обладатель состоянiя въ 500-600 тысячъ ливровъ, изгнанiе котораго вредно отозвалось-бы на торговлѣ провинцiи. Кажется можно считать евреемъ актера Монфлери, настоящее имя котораго было Захарiя Жакобъ. Это тотъ самый, который въ отомщенiе за безобидныя насмѣшки Мольера, подшутившаго надъ нимъ въ “Impromptu Versailles”, что онъ “толстъ и жиренъ за четверыхъ”, обратился къ Людовику XIV съ челобитной, въ которой обвинялъ великаго комика въ томъ, что онъ женатъ на собственной дочери. Самуилъ Бернаръ, повидимому, [152] тоже былъ еврей. Вольтеръ утверждаетъ, что да. Мы читаемъ въ его письмѣ къ Гельвицiусу: “Я-бы желалъ, чтобы парламентъ наказалъ за банкротство Самуила Бернара — еврея, сына еврея, оберъ-гофмейстера королевы, рекетмейстера, обладателя девяти мнллiоновъ и банкрота”.

Въ данномъ случаѣ денежный вопросъ, всегда имѣвшiй такое значенiе въ глазахъ Вольтера, могъ внушить ему эпитетъ еврея. Въ 1738 г. въ своей рѣчи о “Неравенствѣ состоянiй”, онъ посвятилъ Самуилу Бернару-отцу два стиха, которые впослѣдствiи исключилъ изъ своихъ произведенiй, когда сынъ, носившiй титулъ графа де Куберъ, заставилъ поэта потерять 60 тыс. ливровъ.

Въ эпоху регентства появился еврей Дюлисъ, злодѣянiя котораго занимали весь Парижъ. Этотъ разбогатѣвшiй еврей имѣлъ любовницу, актрису Пелиссье; разоривъ не мало народа и будучи принужденъ бѣжать въ Голландiю, гдѣ было все его состоянiе, онъ далъ Пелиссье 50 тыс. ливровъ съ тѣмъ, чтобы она за нимъ послѣдовала, но та прокутила эти деньги съ Франкеромъ, скрипачемъ опернаго оркестра, и не подумала уѣзжать. Взбѣшенный Дюлисъ послалъ въ Парижъ своего лакея, чтобы онъ убилъ Франкера; попытка не удалась, лакея схватили и колесовали живьемъ, а Дюлисъ, не явившiйся въ судъ, былъ заочно приговоренъ къ той-же казни (11).

Барбье замѣчаетъ, что слѣдовало задержать Пелиссье и приговорить ее къ наказанiю за то, что она была въ связи съ евремъ. Дѣйствительно, въ нѣкоторыхъ провинцiяхъ христiанамъ и христiанкамъ, имѣвшимъ сношенiя съ врагами ихъ племени, этотъ поступокъ вмѣняется въ преступленiе противъ природы.

Впрочемъ евреевъ терпѣли въ Мецѣ, гдѣ французскiе короли нашли ихъ уже поселившимися. Жалованныя грамоты, дарованныя Генрихомъ IV, гласятъ, что онъ беретъ подъ свое покровительство “двадцать четыре еврейскихъ семейства, происходящихъ отъ восьми первыхъ, жившихъ въ Мецѣ при его предшественникѣ”.

Эти евреи жили въ Арсенальной улицѣ близъ окоповъ Гиза; герцога Эпернонъ далъ имъ въ 1614 г. право прiобрѣтать дома въ кварталѣ С.-Ферронъ, но [153] нигдѣ болѣе. Его сынъ, герцогъ Ла-Валеттъ, опредѣлилъ, какой доходъ они могутъ получать, и чтобы очистить кварталъ, приказалъ ограничить мѣсто, заключавшее ихъ жилища, большими каменными распятiями, вдѣланными въ стѣну послѣдняго дома каждой улицы. Мецкiе евреи носили бороду, черный плащъ и бѣлыя брыжжи и были избавлены отъ желтой шляпы.

Среди нихъ было нѣсколько случаевъ обращенiя. Братья Вейль приняли крещенiе отъ Боссюэта, бывшаго тогда каноникомъ мецскаго собора. Во время пребыванiя Людовика XIV въ Мецѣ, дочь короля крестила 11 лѣтнюю еврейку изъ сосѣдней деревни; въ такихъ случаяхъ стрѣляли изъ пушки и звонили въ колокола.

Въ началѣ XVIII в. Бранка какимъ-то образомъ узнали о существованiи этихъ евреевъ и возымѣли остроумную мысль извлекать изъ нихъ доходъ.

31 дек. 1715 г. Людовикъ Бранка, герцогъ де Вилларъ, баронъ Уазъ, выхлопоталъ отъ регента постановленiе, по которому мецскiе евреи поступали подъ его покровительство съ обязательствомъ платить по 40 ливровъ отъ семьи.

Этотъ оброкъ былъ на 10 лѣтъ предоставленъ Бранка и графинѣ Фонтенъ. Евреи протестовали, что имъ вовсе ненужно это покровительство, Бранка хотѣли его оказывать во что-бы то ни стало, и наконецъ сошлись на 30 ливрахъ. Число евреевъ въ Мецѣ, по переписи 1717 г., равнялось 480, въ 1790 ихъ было до 3000.

Впослѣдствiи израиль многократно и безуспѣшно хлопоталъ передъ королемъ, Бранка упорно защищали доходную статью, которую сами себѣ создали. Блестящiй герцогъ де Лорагюэ, тоже изъ рода Бранка, продолжалъ брать этотъ оброкъ, невозмутимо получалъ его вплоть до 1792 г. и выпустилъ своихъ протеже по неволѣ лишь у подножiя революцiоннаго эшафота.

“Вотъ злоупотребленiя, отъ которыхъ насъ избавилъ 89 годъ!” воскликнутъ республиканскiе писатели, и тѣ-же писатели, которые находятъ отвратительнымъ, чтобы Вилларъ получалъ съ евреевъ нѣсколько золотыхъ на свои карманные расходы, считаютъ совершенно [154] справедливымъ, чтобы евреи, при помощи финансовыхъ мошенничествъ, обирали миллiоны у христiан, чтобы вчерашнiй нищiй становился завтрашнимъ нахаломъ. Во всѣхъ случаяхъ они стоятъ за иноземцевъ. Притомъ эти вельможи дѣлали честь деньгамъ, которыя тратили широко и щедро. Артисты и ученыя были какъ у себя дома въ несравненныхъ жилищахъ этихъ патрицiевъ. Лорагюэ безпрестанно занималъ Парижъ своими любовными и иными приключенiями, своими остротами, дуэлями, брошюрами, эпиграммами, эксцентричными процессами, взрывами своего чисто французскаго веселья.

Неправда-ли что пышность больше была къ лицу этому вельможѣ съ высокомѣрнымъ видомъ, любовнику Софiи Арну, щедрому расточителю, который далъ необходимую сумму, чтобы уничтожить скамейки, загромождавшiе сцену, сотруднику Лавуазье, оригинальному причуднику, чѣмъ маленькому невзрачному Альфонсу Ротшильдъ, который угрюмо проѣзжаетъ по Парижу со своей безцвѣтной нѣмецкой физiномiей.

Нѣтъ медали безъ оборотной стороны и нѣтъ побѣды безъ непрiятныхъ послѣдствiй. Покоренiе Эльзаса тоже принесло Францiи значительное количество евреевъ, безъ которыхъ она отлично обошлась-бы.

Евреи весьма многочисленные въ Эльзасѣ, терпѣли тамъ очень дурное обращенiе. Они зависѣли не прямо отъ короля, а отъ вельможъ, которые, по странному противорѣчiю, имѣли право ихъ принимать, а изгонять не смѣли. Евреи должны были платить, кромѣ взноса за право жительства, достигавшаго обыкновенно 36 ливровъ въ годъ, еще почти такую же сумму при водворенiи на мѣстѣ и кромѣ того несли дорожную пошлину. Вслѣдствiе возстанiя возбужденнаго между ними въ 1349 г., они были лишены права жить въ Страсбургѣ и платили налогъ всякiй разъ, какъ входили въ городъ.

Присоединенiе Страсбурга къ Францiи нѣсколько улучшило положенiе евреевъ. Начиная съ 1703 г., говоритъ Легрель въ своей книгѣ “Людовикъ XIV и Страсбургъ”, французскiя власти стали настаивать на отмѣнѣ этихъ старыхъ обычаевъ, ибо израильскiе купцы взяли на себя военныя поставки. Эта перемѣна, [155] которою воспользовалась и семья Серфберъ, привлекла столько евреевъ, что до 89 г. ихъ уже насчитывали въ той мѣстности до двадцати тысячъ, при чемъ въ ихъ рукахъ находилось долговыхъ росписокъ миллiоновъ на 12-15.

Людовикъ XII распространилъ на Провансъ указы объ изгнанiи евреевъ изъ Францiи, но многiе изъ нихъ въ той мрѣстности послѣдовали совѣту, данному ихъ иностранными единовѣрцами, и сдѣлали видъ, что обратились въ христiанство. Въ 1489 г., когда шла рѣчь объ изгнанiи евреевъ, Шаморръ, раввинъ Арльскаго приказа, написалъ, отъ имени своихъ собратьевъ, константинопольскимъ раввинамъ, спрашивая ихъ, что дѣлать, и получилъ отъ нихъ слѣдующее письмо.

“Возлюбленные братья въ Моисеѣ,

Мы получили ваше письмо, которымъ вы насъ увѣдомляете о неудачахъ и несчастiяхъ, переносимыхъ вами, въ чемъ мы вамъ такъ сочувствуемъ, какъ будто это случилось съ нами.

Вотъ совѣтъ нашихъ величайшихъ раввиновъ и сатраповъ: вы говорите “что французскiй король хочетъ, чтобы вы были христiанами, — поступите такъ, если нельзя сдѣлать иначе, но продолжайте хранить въ сердцѣ законъ Моисея. У васъ хотятъ отнять ваше имущеcтво, — сдѣлайте изъ своихъ дѣтей купцовъ, и при помощи торговли вы заберете ихъ добро.

Вы жалуетесь, что они посягаютъ на вашу жизнь, — пусть ваши дѣти сдѣлаются врачами и аптекарями, и, безъ страха наказанiя, будутъ ихъ лишать здоровья.

Они разрушаютъ ваши синагоги, — старайтесь, чтобы ваши дѣти становились канониками и причетниками, ибо тогда они могутъ разрушать ихъ Церковь.

Что-же до того, что вамъ приходится переносить оскорбленiя, — пусть ваши дѣти сдѣлаются адвокатами, нотарiусами и вообще людьми, которые занимаются общественными дѣлами, и этимъ способомъ вы будете властвовать надъ христiанами, прiобрѣтете ихъ земли и отомстите имъ. Не уклоняйтесь отъ совѣта, который мы вамъ даемъ, ибо по опыту увидите, что изъ униженныхъ вы станете владыками.

V.S.S.V.F.F. — Глава Константинопольскихъ евреевъ, 21 Касле, 1489.

[156]

Излишне говорить, что это письмо тоже объявлено апокрифомъ. Что до насъ касается, то мы не видимъ, на какомъ основанiи можно оспаривать подлинность этого документа, который въ сжатыхъ чертахъ замѣчательно резюмируетъ суть еврейской политики (12).

Только въ авиньонскомъ округѣ, бывшемъ тогда папскою областью, французскiе евреи нашли болѣе или менѣе полную свободу и относительную безопасность. Въ срединѣ среднихъ вѣковъ Авиньонъ могъ бы назваться “еврейскимъ раемъ”.

Авиньонскiе евреи, насчитывавшiе въ своей средѣ выдающихся раввиновъ, по видимому, нѣкоторое довольно долгое время составляли особую вѣтвь, отличную отъ немѣцкихъ и португальскихъ евреевъ. Въ XIV в. раввинъ Рейберъ заставилъ ихъ принять особую обрядность, которую они соблюдали до XVIII вѣка, когда окончательно слились съ португальскими евреями.

Конечно, отъ времени до времени противъ нихъ разражались народныя вспышки вслѣдствiе слишкомъ вопiющаго растовщичества, но тутъ всегда вмешивался папа или легатъ, чтобы успокоить умы.

Впрочемъ и тамъ, какъ и всюду, евреи, ничуть не стѣсняясь, безчестно поступали съ христiанами, согласившимися ихъ принять, и оскорбляли ихъ вѣрованiя. У входа въ церковь св. Петра Авиньонскаго долго находилась кропильница, напоминавшая одну изъ ихъ выходокъ: “кропильница прекрасной еврейки”. Одна еврейка, рѣдкой красоты, вздумала проникнуть въ храмъ въ праздникъ Пасхи и плюнуть въ освященную воду. Въ наше время, въ награду за такой прекрасный подвигъ, прекрасная еврейка получила-бы званiе главной смотрительницы веѣхъ школъ Францiи; но тогда она подверглась наказанiю кнутомъ на торговой площади, и въ память этого событiя была составлена надпись, напоминавшая о совершенномъ святотатствѣ и понесенномъ наказанiи.

Въ Карпантра, говоритъ намъ Андреоли въ своей “Монографiи о соборѣ св. Сиффрена”, стоялъ нѣкогда на паперти большой желѣзный крестъ съ слѣдующею надписью: “Horatius Capponius Florentinus, episcop. Carpentor crucem hanc sumptibus [157] hebreorum erexit ut, quam irriserant magis conspicuam, venerandam ac venerandam aspicerent, 11 febr. 1603”. Однажды въ Страстную пятницу евреи въ насмѣшку торжественно распяли соломенное чучело. Крестъ этотъ былъ водруженъ ради искупленiя, и евреи должны были его поддерживать вплоть до 1793 г., когда онъ былъ замѣненъ деревомъ свободы. Соломенное чучело хранилось въ архивахъ епископскаго дворца, откуда его вынимали разъ въ годъ.

___________

Одна только еврейская колонiя въ Бордо процвѣтала. Когда Испанiя, по окончательномъ пораженiи гренадскихъ мавровъ, была призвана играть роль въ Европѣ, она сдѣлала то-же самое, что и Францiя послѣ усиленiя монархiи: она удалила изъ своихъ нѣдръ элементы, бывшiе причиною безпрестанныхъ волненiй. 30 марта 1490 г. король Фердинандъ Аррагонскiй и королева Изабелла Кастильская, по совѣту знаменитаго Ксименеса, издали указъ, повелѣвавшiй всѣмъ израильтянамъ покинуть страну.

Нѣсколько семействъ укрылись тогда въ Португалiи, гдѣ нашли временное покровительство; вскорѣ они были снова изгнаны, и Мишель Монтэнь, родители котораго принадлежали къ гонимымъ, пересказалъ раздирающiя сердце подробности этого вторичнаго отѣзда въ главѣ, гдѣ чувствуется больше душевнаго волненiя, чѣмъ обыкновенно въ произведенiяхъ этого скептика.

Нѣкоторые изъ изгнанныхъ пришли искать убѣжища въ Бордо. Между ними находились Рамонъ де Гранольясъ, Бертранъ Лопецъ или де Луппъ и другiе, которые быстро заняли мѣсто въ Бордоскомъ обществѣ въ качествѣ юрисконсультовъ, врачей и негоцiантовъ (13).

И такъ мать Монтеня, Антуанетта де Луппъ или Лопецъ, была еврейка, и этотъ фактъ небезъинтересенъ для тѣхъ, кто любитъ объяснять наслѣдственностью темпераментъ писателя. Житейская мудрость и краткая иронiя этого насмѣшника и разочарованнаго какъ-бы имѣетъ связь, не смотря на столѣтiя ихъ [158] раздѣляющiя, съ разочарованной филоcофiей “Екклизiаста”. Не взирая на воспитанiе и христiанскую атмосферу эпохи, на многихъ страницахъ “Опытовъ” находимъ отголосокъ безнадежныхъ рѣчей библейскаго Когелета, который, прогуливаясь по террасѣ этамскаго дворца, размышлялъ о тщетѣ человѣческихъ намѣренiй и объявлялъ, что самыя лучшiя надежды не стоятъ наслажденiй данной минуты и хорошей трапезы, вспрыснутой энгадiйскимъ внномъ.

Осторожное возраженiе ученiю Церкви и скрытая шутка, сдерживаемая въ границахъ благоразумiя, у Монтэня идутъ дальше, чѣмъ кажется сначала. Въ трогательномъ разсказѣ о страданiяхъ португальскихчъ евреевъ, носящемъ заглавiе: “Различныя преслѣдованiя, которымъ тщетно подвергали евреевъ, чтобы заставить ихъ перемѣнить вѣру”, чувствуется тайное восхищенiе передъ этими упрямцами, которые столько выстрадали и все-же не отреклись. Кое-гдѣ, проскальзываетъ намекъ на семейныя несчастiя, которыя во что-бы то ни стало хочешь забыть и другихъ заставить забыть, чтобы не напоминать людямъ, среди которыхъ живешь, о проклятомъ происхожденiи. Это видѣнiе испанскихъ костровъ, которое предстало автору “Опытовъ” во время посѣщенiя синагоги въ Римѣ, описаннаго имъ, какъ будто преслѣдовали совѣтника парламента въ его замкѣ Монтэнь, когда онъ писалъ: “надо очень высоко цѣнить свои догадки, чтобы ради этого изжарить человѣка живъемъ” (14).

Монтэнь и Дюма-сынъ, оба еврейскаго происхожденiя по матери, суть единственные по истинѣ достойные франнузскiе писатели, которыхъ произвело израильское племя, оплодотворенное примѣсью христiанской крови. Не дѣлая сближенiя между легкой улыбающейся шуткой перваго и горькой насмѣшкой второго, можно сказать, что оба они были разрушителями, оба въ различныхъ видахъ выставляли на показъ смѣшныя стороны и пороки человѣчества, не давая ему взамѣнъ положительнаго идеала. Оба смѣялись и плакали, оба были разочарованы и разочаровывали другихъ.

У Дюма въ особенности влiянiе, оказываемое еврейскимъ племенемъ, обусловливаетъ уменьшенiе умственнаго наслѣдiя нашей страны. Ни одинъ современникъ [159] не былъ такъ занятъ религiозными вопросами, ни одинъ не проникалъ такъ глубоко въ тайники человѣческаго существа. Я просилъ одного изъ самыхъ выдающихся членовъ тѣхъ конгрегацiй, которыя были изгнаны шайкою Гамбетты, прочесть прекрасныя “Предисловiя”, въ которыхъ столько мыслей, и помню, что онъ мнѣ писалъ по этому поводу: “этотъ человѣкъ былъ созданъ, чтобы быть cвященникомъ”.

Будучи освѣщенъ истиною, этотъ стойкiй и зрѣлый умъ могъ-бы оказать неисчислимыя услуги: у него самого какъ будто было внутреннее сознанiе того, что онъ самъ терялъ и заставлялъ другихъ терять тѣмъ, что не вѣрилъ. Онъ не повиновался ни низкому тщеславiю, ни грязному соблазну, ни желанiю стать въ хорошiя отношенiя съ такъ называемыми нынѣшними свободомыслящими, о которыхъ онъ часто отзывается съ высокомѣрнымъ презрѣнiемъ, но никогда не могъ сдѣлать рѣшительнаго шага: онъ был, слѣпорожденный и остался слѣпъ.

Интересно будетъ впослѣдствiи изучать у великаго писателя тотъ рокъ, тяготѣющiй надъ племенемъ, отъ котораго онъ никакъ на могъ избавиться.

По поводу Шекспира великiй драматургъ краснорѣчиво говоритъ въ предисловiи “Иностранецъ” о тѣхъ писателяхъ, которые подъ старость теряются въ отвлеченностяхъ, расплываются въ томъ, что составляетъ сущность ихъ бытiя. А какимъ-же свѣтомъ озаряетъ психологiя писателя миллiоны нетронутаго золота въ “Багдадской принцессѣ”?

Шекспиръ, арiецъ по преимуществу, устремился въ область мечты, въ феерiю, въ почти неосязаемую фантастичность “Цимбелина” и “Бури”. Послѣднiй артистическiй замыселъ Дюма имѣлъ цѣлью матерiализировать до послѣднихъ предѣловъ, придать осязаемую дѣйствительную форму той спорной страсти къ золоту, которая живетъ во всякомъ, имѣющемъ хоть каплю семитической крови въ жилахъ. Шекспиръ возвращается на небо, Дюма возвращается на востокъ, въ Багдадъ; первый, въ послѣднемъ и высшемъ усилiи своего таланта, хочетъ поймать облако, второй хочетъ нагромоздить какъ можно больше металла сразу, и, что-бы соблазнить свою героинию, не находитъ ничего лучше, какъ [160] возможность ворочать грудами новаго, дѣвственнаго золота. Это напоминаетъ намъ гнѣвъ, охватившiй афинянъ въ храмѣ Вакха, когда, въ пьесѣ Эврипида, Беллерофонъ воскликнулъ, что надо боготворить золото. Арiйскiй генiй возмутился такимъ богохульствомъ, и актеръ, чуть не побитый каменьями, долженъ былъ удалиться со сцены.

Мы уже говорили, что португальскiе евреи были допущены во Францiю въ качествѣ не евреевъ, а “новыхъ христiанъ”, и только на правахъ христiанъ они получили въ августѣ 1550 года жалованные грамоты, которыя были провѣрены въ заcѣданiи парламента и въ парижской отчетной палатѣ 22 сент. того-же года, а записаны только въ 1574 г. Докладная записка парижскихъ купцовъ, которые въ 1767 г. возстали противъ поступленiя евреевъ въ ремесленныя корпорацiи, настаиваетъ на этомъ обстоятельствѣ.

Невозможно, говоритъ эта записка, придумать проэктъ, составленный съ большею ловкостью и хитростью, чѣмъ проэкть о поселенiи евреевъ въ Бордо. Во первыхъ они предстали въ новомъ видѣ, а именно подъ названiемъ “новыхъ христiанъ”, которое было выдумано для того, что-бы обмануть религiю всехристiаннѣйшаго короля. Генрихъ II даровалъ имъ жалованныя грамоты и можно предположить, что они поспѣшили заставить внести ихъ въ списки; ничуть не бывало: 24 года прошло, не безъ пользы для нихъ, въ поискахъ за мѣстомъ, которое-бы было самымъ подходящимъ для ихъ видовъ, — и они выбрали Бордо. Вы опять подумаете, что они представили свои жалованныя грамоты парламенту этого города для внесенiя въ списки? Ихъ пути не такъ прямы. Менѣе извѣстные въ Парижѣ, чѣмъ въ Бордо, они обращаются къ парижскому суду и тамъ заставляютъ внести въ списки свои жалованныя грамоты въ 1574 г.

Какъ-бы то ни было, португальцы всякiй разъ энергически протестовали, когда ихъ считали за евреевъ. Въ 1614 г. ихъ потревожили и они доложили королю, “что они уже давно живутъ въ Бордо, и что зависть къ ихъ имуществу заставляетъ смотрѣть на нихъ, какъ на евреевъ, чего вовсѣ нѣтъ, ибо они очень ревностные христiане и католики”.

[161]

Они строго подчинялись всѣмъ обрядностямъ католической религiи, списокъ ихъ рожденiй, бракосочетанiй и смертей вносился въ церковныя метрики; ихъ контракты начинались словами: во имя Отца и Сына и св. Духа (15).

Проживъ такимъ образомъ около полутораста лѣтъ, евреи остались такъ-же вѣрны своимъ вѣрованiямъ, какъ и въ день прибытiя. Какъ только обстоятельства оказались благопрiятны, въ 1686 г., по словамъ Веньямина Франчiа, они открыто вернулись къ iудейству, перестали крестить дѣтей и сочетаться бракомъ у христiанскихъ священниковъ.

Даже евреи, семейства которыхъ болѣе 200 лѣтъ оффицiально исповѣдывали католицизмъ въ Испанiи, перешли границу и позволили совершить надъ собою обрядъ обрѣзанiя и бракосочетанiя по израильскому обряду въ Бордо, какъ только тамъ поселились раввины.

Стойкость, упорная живучесть iудейства, которую ничто не можетъ сокрушить, даже самое время и которая тайно передается отъ отца къ сыну, навѣрно является однимъ изъ самыхъ любопытныхъ явленiй для наблюдателя.

Немногiе умы во Францiи, еще способные связать двѣ мысли подрядъ, найдутъ здѣсь случай поразмыслить надъ анти-религiознымъ движенiемъ, изученiе котораго еще впереди, ибо элементы этого изученiя, т. е. свѣдѣнiя о настоящемъ происхожденiи преслѣдователей очень неполны, хотя съ нѣкотораго времени уже занимаются собиранiемъ этихъ свѣдѣнiй (16).

Многiе изъ безчисленныхъ иностранныхъ евреевъ, пробравшихся во Францiю вслѣдствiе большаго передвиженiя 1789 г. устроились въ тихомолку и зажили тою-же жизнiю, что и всѣ. Вдругъ представился благопрiятный случай; старая ненависть противъ христiанства, усыпленная у отцовъ, проснулась у дѣтей, и; прикрываясь именемъ свободомыслящихъ, они принялись оскорблять священниковъ, ломать двери святилищъ, ниспровергать кресты.

_______________

[162]

Въ Бордо, какъ и всюду, развитiе еврейской язвы слѣдовало своему психологическому теченiю, той эволюцiи, которой оно подчиняется вездѣ, во всѣхъ климатахъ, во всѣ эпохи, безъ всякихъ исключенiй.

22 мая 1718 г. де Курсонъ, губернаторъ Бордо, констатировалъ присутствiе 500 лицъ принадлежавшихъ къ еврейскому вѣроисповѣданiю. Въ 1733 г. ихъ было уже 4000-5000. Какъ только они почувствовали себя вольнѣе, то нашли возможность открыть семь синагогъ.

Со своимъ обычнымъ нахальствомъ они вздумали занять первое мѣсто. Чтобы возвысить пышность своихъ погребенiй, они заставляли участвовать въ процессiяхъ городскою стражу.

На нашихъ глазахъ повторяются тѣ-же факты въ аналогичномъ порядкѣ. Подъ тѣмъ преддлгомъ, что дежурный офицеръ, сообразуясь съ буквой устава, отказался слѣдовать за гражданскими похоронами Фелисьена Давида, еврейское франмасонство завопило: “что вы сдѣлали съ свободной мыслью, этой великою вещью!” Это первая ступень. Когда надо было везти Гамбетту на кладбище Перъ-Лашезъ, масонство заставило чиновниковъ и офицеровъ принять участiе въ похоронахъ, которыя возбудили негодованiе всѣхъ порядочныхъ людей. Это вторая ступень. Черезъ нѣкоторое время чиновникамъ, офицерамъ и гражданамъ запретятъ присутствовать при церковныхъ похоронахъ на томъ основанiи, что это клерикальная манифестацiя. Это будетъ третья ступень.

По достиженiи этой третьей ступени обыкновенно является въ странахъ, еще не вполнѣ охваченныхъ гнiенiемъ, энергичный человѣкъ, который, вооружившись хорошей метлой, выгоняетъ въ шею всѣхъ этихъ господъ. Тогда разражается сцена протеста, — это самое рѣшительное средство.

“О, бѣдный израиль, жертва злыхъ! ты плачешь, но придетъ и твой чередъ”.

Между тѣмъ бордоскiе евреи не прочь были и позабавиться. Докладъ, поданный въ 1733 г. де Буше, свидѣтельствуетъ, что евреи брали въ услуженiе хорошенькихъ крестьянокъ, соблазняли ихъ для того, чтобы онѣ служили кормилицами ихъ собственныхъ [163] дѣтей, а дѣтей рожденныхъ крестьянками, отдавали въ воспитательный домъ.

Это въ порядкѣ вещей: гой, дочь или сынъ гоя созданы для того, чтобы обогащать и забавлять еврея. Ихъ удѣлъ быть пушечнымъ мясомъ, рабочимъ скотомъ, служить для наслажденiя и непотребныхъ домовъ. Вчерашняя исторiя повторяется и сегодня. Нѣкоторымъ добрымъ женщинамъ и героическимъ дѣвушкамъ удавалось прежде спасать эти жертвы нищеты и разврата отъ отчаянiя и стыда, теперь и этому будутъ мѣшать .

Канцлеръ д'Агессо, котораго нельзя заподозрить въ ненависти къ просвѣщенiю, былъ пораженъ смѣлостью дѣйствiй бордоскихъ евреевъ и старался ихъ сдерживать .

По правдѣ сказать, португальскiе евреи таки терпѣли отъ своихъ единовѣрцевъ. Разные Сильва, Ланейры, Перейры и Ко стояли во главѣ банкирскихъ и торговыхъ домовъ и оказывали государству нѣкоторыя услуги. Къ несчастью, видя городъ открытым, цѣлая туча авиньонскихъ и нѣмецкихъ евреевъ ринулась на Бордо. Португальцы, принадлежавшiе къ колѣну Iудову, были поставлены въ весьма затруднительное положенiе сынами колѣна Венiяминова, которые дѣятельно предались торговлѣ старымъ платьемъ и тряпьемъ и при этомъ не всегда отличались желаемою честностью.

Въ довершенiе бѣды возгоралась сильная распря изъ-за кашернаго вина, на которое раввины предъявляли права на томъ основанiи, что они его дѣлали по уставу, мѣжду тѣмъ какъ немѣцкiе раввины хотѣли его приготовлять сами и ничего не платить.

Въ наше время эти раздоры были-бы прекращены очень просто: всѣхъ соперничающихъ евреевъ назначили-бы префектами или подъ-префектами и попросили-бы ихъ вымѣщать свою злобу на христiанахъ; но XVIII вѣкъ до этого еще не дошелъ.

Несмотря на сопротивленiе авиньонскихъ евреевъ, утверждавшихъ, что они занимаются крупной торговлей, опредѣленiемъ совѣта отъ 22 янв. 1734 г. было рѣшено окончательное изгнанiе безъ всякаго отлагательства всѣхъ авиньонскихъ и нѣмецкихъ евреевъ, поселившихся въ Бордо или въ другихъ мѣстностяхъ провинцiи [164] Гюйены. Благодаря этой мѣрѣ, португальскiе евреи могли въ относительномъ спокойствiи оставаться въ Бордо до революцiи.

Однако Бордо былъ для евреевъ слишкомъ узкимъ полемъ дѣйствiя; они тщетно пытались въ 1729 г. поселиться въ Ла Рошель; другое постановленiе отъ 22 авг., вслѣдствiе донесенiя д'Агессо, которого мы находимъ всюду, гдѣ идетъ рѣчь о спасенiи отечества, изгнало ихъ изъ Невера.

Но особенно они добивались попасть въ Парижъ. Въ 1767 г. они вообразили, что нашли средство проникнуть туда. Одно постановленiе совѣта гласило, что, при помощи грамотъ жалованныхъ королемъ, иностранцы могутъ вступать въ ремесленные цехи. Евреи, которые никогда не унываютъ, вообразили что имъ легко будетъ пробраться этимъ путемъ.

Шесть торговыхъ корпорацiй выразили энергическiй протестъ. “Прошенiе парижскихъ купцовъ и негоцiантовъ о недопущенiи евреевъ” является однимь изъ самыхъ ннтересныхъ документовъ по семитическому вопросу.

Дѣйствительно, больше нельзя разсказывать намъ старыя сказки о фанатическихъ народахъ, подстрекаемыхъ монахами, о религiозныхъ предразсудкахъ. Эти горожане-парижане XVIII вѣка, современники Вольтера, вѣроятно довольно равнодушны къ вопросамъ вѣры.

Они обсуждаютъ вопросъ не съ религiозной, а съ соцiальной точки зрѣнiя. Ихъ доводы, внушенные здравымъ смысломъ, любовью къ отечеству, чувствомъ самосохраненiя, тождественны съ доводами берлинскаго, австрiйскаго, русскаго, румынскаго комитетовъ, и ихъ краснорѣчивое прошенiе является первымъ документомъ современнаго анти-семитическаго процесса, на который будетъ опираться начинающее двадцатое столѣтiе, если процессъ затянется до тѣхъ поръ.

Парижскiае купцы энергично противятся тому, чтобы евреевъ ставили на одинъ уровень съ иностранцами. Иностранецъ — есть понятiе свойственное всѣмъ цивилизованнымъ людямъ; еврей-же стоить внѣ всякихъ нацiй, это чужой, нѣчто вродѣ древняго циркулятора.

[165]

Принятiе этого сорта людей въ политическое общество является очень опаснымъ; ихъ можно сравнить съ осами, которыя забираются въ ульи для того, (17) чтобы умерщвлять пчелъ, вскрывать имъ животь и высасывать медъ, находящiйся въ ихъ внутренностяхъ. Таковы евреи, у которыхъ невозможно предполагать гражданскихъ добродѣтелей, присущихъ членамъ политическихъ обществъ.

Ни одинъ изъ этихъ людей не былъ воспитанъ въ правилахъ законной власти. Они даже считаютъ, что всякая власть есть захватъ ихъ правъ, и мечтаютъ только о томъ, чтобы достигнутъ владычества надъ вселенной, считаютъ всѣ владѣнiя своею собственностью, а подданныхъ всѣхъ государствъ за узурпаторовъ, отнявшихъ у нихъ имущество.

Часто случается, что, желая возвыситься надъ предразсудками, утрачиваешь настоящiя руководящiя правила. Извѣстная современная намъ философiя пытается оправдать евреевъ и доказать несправедливость отношенiя къ нимъ европейскихъ государей. И такъ, или надо считать евреевъ виновными или ставить въ вину государямъ, предшественникамъ Его Величества, жестокость, достойную самыхъ варварскихъ вѣковъ.

Эти купцы XVIII вѣка, которые были поумнѣе нашихъ теперешнихъ лавочниковъ, позволяющихъ выгонять себя для того, чтобы уступать мѣсто дерзкимъ пришельцамъ, указываютъ въ выраженiяхъ, достойныхъ Туссенеля, на свойственный евреямъ даръ сплачиваться и соединяться противь тѣхъ, кто имъ оказалъ гостепрiимство. То, что они пишутъ о состоянiяхъ, добытыхъ честнымъ трудомъ, является какъ-бы завѣщанiмъ старыхъ парижскихъ комерсантовъ, столь честныхъ, добросовѣстныхъ, далекихъ отъ безстыдной рекламы, безъ которой вамъ теперь не продадутъ и аршина камлота, и благодаря которой туристы смотрятъ на Парижъ, какъ на разбойничiй притонъ.

Евреи притѣсняютъ всѣхъ иностранцевъ; это частицы ртути, которыя бѣгаютъ, разсыпаются и при малѣйшемъ наклонѣ соединяются въ одно цѣлое. Рѣдко случается быстро разбогатѣть отъ торговли, если ее вести съ должной честностью; вообще можно утверждать, [166] что состоянiя французовъ и особенно парижскихъ купцовъ добыты законно. Евреи, напротивъ, въ теченiи немногихъ лѣтъ накопляли огромныя богатства, да и по нынѣ мы это видимъ. Ужъ не обязаны ли они этимъ какой-нибудь сверхъестественной способности?

Евреи не могутъ похвалиться, что предоставили хоть какую-нибудь выгоду жителямъ тѣхъ странъ, гдѣ ихъ выносятъ. Новыя изобрѣтенiя, полезныя открытiя, усидчивый и тяжелый трудъ, мануфактура, вооруженiе войскъ, земледѣлiе — ничто не входитъ въ ихъ систему. Но пользоваться открытiями, чтобы искажать плоды ихъ, поддѣлывать металлы, прятать краденыя вещи, покупать у перваго встрѣчнаго, даже у убiйцы и слуги, ввозить запрещенные или испорченные товары, предлагать расточителямъ или несчастнымъ должникамъ средства ускоряющiя ихъ разоренiе, заниматься учетомъ векселей, ажiотажемъ, ссудой подъ залогъ, мѣной, торговлей подержанными вещами, всякаго рода ростовщичествомъ — вотъ ихъ промыселъ.

Разрѣшить одному только еврею открыть въ городѣ торговый домъ, значитъ разрѣшить въ немъ торговлю всему племени, противопоставить силамъ каждаго негоцiанта силу цѣлаго племени, которое не применетъ воспользоваться этимъ, чтобы вредить по одиночкѣ всѣмъ торговцамъ, слѣдовательно вредить торговлѣ всего города (18).

Если ихъ дѣятельность опасна вездѣ, то въ Парижѣ она была-бы пагубнѣе, чѣмъ гдѣ-либо. Какое обширное поле для алчности! Какая возможность совершать продѣлки по ихъ вкусу! Ни строжайшiе законы, ни бдительность полицейскихъ чиновниковъ, ни старанiя городского управленiя способствовать видамъ администрацiи, — ничто не было-бы въ состоянiи предотвратить послѣдствiя ихъ алчности. Было-бы невозможно услѣдить за ними на ихъ извилистомъ и темномъ пути.

Приведемъ еще пророческое заключенiе этого замѣчательнаго произведенiя, въ которомъ проглядываетъ честная и патрiотическая душа нашихъ предковъ.

У одного древняго философа спросили, откуда онъ родомъ; онъ отвѣчалъ, что онъ космополитъ, т. е. [167] гражданинъ вселенной. Другой говорилъ: “я предпочитаю мою семью самому себѣ, мое отечество семьѣ, а человѣческiй родъ моему отечеству”. Пусть защитники евреевъ не впадаютъ въ заблужденiе! Евреи не космополиты, нѣтъ такого мѣста во вселенной, гдѣ-бы они были гражданами; они предпочитаютъ себя всему человѣчеству, они его тайные враги, ибо предполагаютъ когда-нибудь его поработить.

Этотъ негодующiй протестъ восторжествовалъ. Первый приговоръ отъ 25 iюля 1775 г. разрѣшалъ снять запрещенiе съ товаровъ захваченныхъ сторожами въ еврейскихъ лавкахъ и дозволялъ евреямъ продолжать торговлю: но совѣтъ измѣнилъ это рѣшенiе, и приговоръ отъ 7 февр. 1777 г. окончательно отказалъ евреямъ въ искѣ.

Евреевъ защищалъ Лакретель; но надо признаться, что они выбрали страннаго защитника.

“Этотъ народъ, пишетъ онъ, освоившiйся съ презрѣнiемъ, избираетъ низость путемъ для своего благосостоянiя; будучи неспособенъ ко всему, что требуетъ энергiи, онъ рѣдко попадается въ преступленiи, но часто въ мошенничествѣ. Онъ жестокъ изъ недовѣрiя и прннесетъ въ жертву добрую славу, все счастiе, лишь бы прiбрѣсти для себя самую ничтожную сумму.

У него нѣтъ другихъ средствъ кромѣ хитрости, и онъ ловко умѣетъ обманывать. Ростовщичество, — это чудовище, которое раскрываетъ руку самой скупости, чтобы насытиться еще болѣе, которое въ тишинѣ, во мракѣ принимаетъ тысячи различныхъ образовъ, безпрестанно высчитываетъ часы, минуты ужаснаго заработка, всюду ходитъ, высматриваетъ несчастныхъ, чтобы подавать имъ коварную помощь, — какъ-бы избрало еврея своимъ орудiемъ. Вотъ что могло собрать о еврейскомъ народѣ самое тщательное изслѣдованiе, и, признаться по правдѣ, можно ужаснуться этого изображенiя, если оно правдиво, а оно слишком правдиво, это прискорбная истина”.

Это столь энергично выраженное чувство отвращенiя тѣмъ болѣе знаменательно, что повидимому никто, особенно во Францiи, не подозрѣвалъ истинной силы еврея. Вольтеръ, нападавшiй на Ветхiй Завѣтъ изъ ненависти къ Новому, осыпалъ евреевъ своими [168] сквернословнымн шутками, но говорилъ о нихъ какъ обо всемъ, незная хорошенько, что онъ говоритъ.

Надо признаться, что ненависть автора “Дѣвственницы” къ израилю проистекала изъ самыхъ низкихъ и грязныхъ побужденiй. Вольтеръ былъ въ XVIII вѣкѣ совершеннѣйшимъ типомъ нынѣшняго оппортуниста, съ придачей таланта, стиля и ума. Онъ былъ жаденъ до денегъ и всегда былъ замѣшанъ во всѣ подозрительныя денежныя аферы своего времени. Когда на столѣтнемъ юбилеѣ Вольтера, въ засѣданiи, предсѣдательствуемомъ баденцемъ Спюллеромъ, Гамбетта принялся хвалить друга Прусскаго короля и объявилъ, что онъ былъ отцомъ нашей республики, онъ этимъ самымъ исполннлъ сыновнiй долгъ. Вольтеръ, бывшiй въ компанiи съ поставищиками, которые заставляли нашихъ солдатъ издыхать отъ холода и голода, находившiйся въ дружескихъ сношенiяхъ со всѣми лихоимцами своего времени, — въ наши дни имѣлъ-бы сообщникомъ Феррана, выручилъ-бы круглую сумму при займѣ Морганъ и въ финансовыхъ предпрiятiяхъ заткнулъ-бы за поясъ Шальмель-Лакура и Леона Рено. Поэтому нѣтъ ничего удивительнаго, что Вольтеръ былъ издавна замѣшанъ во всѣ еврейскiя исторiи. Впрочемъ этотъ французъ съ прусскимъ сердцемъ разрѣшилъ трудную задачу — быть болѣе жаднымъ къ наживѣ, чѣмъ сыны израиля, и болѣе пройдохой, чѣмъ тѣ, кого онъ оскорблялъ.

Шпiонъ шпiона, оплачиваемый Дюбуа — таково положенiе, въ которомъ намъ прежде всего является великiй человѣкъ, столь близкiй сердцу французской демократiи. Любопытный отрывокъ изъ его переписки, на который изо всѣхъ писателей одинъ только Брюнетьеръ сдѣлалъ легкiй намекъ (19), представляетъ намъ философа, — въ томъ возрастѣ, когда благородныя чувства проявляются у наименѣе одаренныхъ людей, выдающимъ кардиналу Дюбуа какого-то несчастнаго еврея изъ Меца, Соломона Леви, который честно занимался ремесломъ шпiона.

Это письмо къ Дюбуа интересно съ точки зрѣнiя тѣхъ изслѣдованiй, которыми мы занимаемся; оно хорошо освѣщаетъ личность Вольтера и въ то-же время рисуетъ дѣтельность еврея, международнаго развѣдчика, [169] проникающаго всюду, благодаря своему племени (20). Однако Вольтеръ оказался наиболѣе ловкимъ изъ двухъ, вѣроятно потому, что онъ былъ наименѣе щепетильный.

“Ваше Высокопреосвященство,

“Посылаю Вамъ маленькую замѣтку о томъ, что мнѣ удалось узнать относительно еврея, о которомъ я имѣлъ честь говорить Вамъ.

Если Ваше Высокопреосвященство считаете этотъ случай важнымъ, то я осмѣлюсь доложить, что такъ какъ для еврея отечество тамъ, гдѣ онъ зарабатываетъ деньги, то онъ также легко можетъ выдать короля императору, какъ и императора королю”.

Записки о Соломонѣ Леви.

“Соломонъ Леви, родомъ изъ Меца, былъ сперва на службѣ у г. Шамильяра и затѣмъ перешелъ къ врагамъ съ тою легкостью, съ какою евреи всюду принимаются и изгоняются. Ему удалось сдѣлаться поставщикомъ императорской армiи въ Италiи: оттуда онъ доставлялъ всѣ необходимыя свѣдѣнiя маршалу Виллеруа, что не помѣшало ему быть захваченнымъ въ Кремонѣ.

“Впослѣдствiи, будучи въ Вѣнѣ, онъ переписывался съ маршаломъ де Вилларъ. Въ 1713 г. онъ получилъ приказъ отъ г. де-Торси слѣдовать за милордомъ Мальбругъ, вступившимъ въ Германiю, чтобы воспрепятствовать миру, и отдавалъ точный отчетъ въ его дѣйствiяхъ.

“Полтора года тому назадъ онъ былъ тайно посланъ Лебланомъ въ Пирцъ, яко-бы по государственному дѣлу, которое оказалось вздоромъ. Что касается до его сношенiй съ Вилларомъ, секретаремъ кабинета императора, то Соломонъ Леви утверждаетъ, что Вилларъ, если и открывалъ ему что-либо, то какъ человѣку преданному интересамъ имперiи, такъ какъ онъ братъ другаго Леви, служившаго въ Лотарингiи и очень извѣстнаго”.

“Однако невѣроятно, чтобы Вилларъ, который получалъ деньги отъ Соломона Леви въ обмѣнъ за тайны своего государя, выданныя лотарингцамъ, не бралъ-бы ихъ такъ-же охотно и для той-же цѣли у французовъ.

[170]

“Въ настоящее время Леви скрывается въ Парижѣ по частному дѣлу, которое онъ ведетъ съ другимъ мошенникомъ Рамбо де С.-Меръ. Дѣло это находится въ Шателэ н нисколько не касается Двора”.

Многочисленныя денежныя операцiи, которымъ предавался Вольтеръ, не разъ терпѣли неудачи. Будучи участникомъ въ дѣлахъ еврея Медины, онъ потерялъ при его банкротствѣ 20 тыс. ливровъ, которые оплакивалъ всю жизнь, ибо онъ не обладалъ философскимъ взглядомъ добрыхъ акцiонеровъ Бингэмскихъ рудниковъ (21).

“Когда Медина, писалъ онъ незадолго до своей смерти, заставилъ меня потерять въ Лондонѣ 20 тыс. ливровъ — 44 года тому назадъ, то онъ мнѣ сказалъ, что это не его вина, что онъ никогда не былъ сыномъ Белiала, а всегда старался жить, какъ сыны Божiи, т. е. какъ честный человѣкъ и хорошiй израильтянинъ. Онъ меня умилилъ, я его обнялъ, мы вмѣстѣ восхвалили Бога, и я потерялъ 80%......”

Около полувѣка прошло съ тѣхъ поръ, не смягчивъ жгучаго воспоминанiя.

Дѣло Авраама Гирша или Гиршеля еще больше поразило великаго человѣка. Хотя при этомъ лишь слегка пострадало его доброе имя, которымъ онъ мало дорожилъ, зато онъ утратилъ дружбу Фридриха, которую очень цѣнилъ.

Чтобы понять дѣло Гирша, стоитъ вспомнить тунискiй заемъ; это та-же операцiя съ незначительными измѣненiями.

Въ царствованiи польскихъ королей Саксонiя выпустила билеты, называвшiеся Слауерскими и упавшiе на З5% ниже номинальной цѣны.

Фридрихъ условился Дрезденскимъ договоромъ, чтобы эти бумаги оплачивались по выпускной таксѣ; будучи однако честнѣе нашихъ правительствъ онъ формально запретилъ, чтобы съ этими бумагами допускался ажiотажъ.

Ясно, что это было совершенною противоположностью тому, что произошло съ нашими правительственными желѣзными дорогами, когда депутаты участвовавшiе въ предпрiятiи, скупили за безцѣнокъ изъ первыхъ рукъ упавшiя бумаги, которыя вдругъ поднялись въ [171] цѣнѣ, какъ только Францiя выдала обезпеченiе. То-же было и съ тунискими облигацiями. Упавъ въ цѣнѣ до послѣдней степени, благодаря нападкамъ на нихъ еврея Леви-Кремье въ Republique Francaise, онѣ были захвачены шайкой Гамбетты и сдѣлались первостепенной цѣнностью съ тѣхъ поръ, какъ Францiя, чтобы набить карманы нѣкоторыхъ членовъ рескубликанскаго союза, беретъ на себя долги тунискаго бея, до которыхъ ей столько-же дѣла, сколько до долговъ китайскаго императора.

Одинъ еврей, золотыхъ дѣлъ мастеръ увидѣлъ, что предпрiятiе выгодно, и сказалъ Вольтеру: “Вы въ милости при дворѣ, купимъ пополамъ Слауерскiе билеты по низкой цѣнѣ, и пусть намъ за нихъ заплатятъ al pari”.

Что-же произошло затѣмъ? Трудно узнать съ достовѣрностью. Въ дѣло замѣшался другой еврей, Ефраимъ Вейтель, желая получить свою долю барыша. Въ обмѣнъ за свою подпись Вольтеръ потребовалъ отъ Гирша залогъ изъ бриллiантовъ стоимостью въ 18 тыс. ливровъ. Онъ велѣлъ протестовать свой вексель и хотѣлъ купить бриллiанты чуть не даромъ; кромѣ того онъ потребовалъ, чтобы Гиршъ принеcъ ему перстень и зеркало осыпанные бриллiантами, и, недовольствуясь еще этимъ залогомъ, грубо сорвалъ кольцо, которое было надѣто на пальцѣ несчастнаго еврея.

Послѣдовавшiй за тѣмъ процессъ надѣлалъ ужаснаго шума. Вольтеръ, который охотно доносилъ и всегда умѣлъ быть въ ладахъ съ властями, просилъ Бисмарка, одного нзъ предковъ страшнаго канцлера, вѣлеть арестовать Гирша, котораго продержали нѣкоторое время и потомъ выпустили.

Фридрихъ II выказалъ заслуженное презрѣнiе человѣку, которому республиканская Францiя воздвигаетъ теперь памятники. “Вы меня спрашиваете, пишетъ онъ по этому поводу маркграфинѣ Байрейтской, въ чемъ состоитъ дѣло Вольтера съ евреемъ? Это дѣло мошенника, который хочетъ надуть другого мошенника. Вскорѣ мы узнаемъ изъ приговора, который изъ нихъ наибольшiй бездѣльникъ”.

Изгнанный изъ Потсдама Вольтеръ униженно смиряется передъ презрѣнiемъ. “Государь, пишетъ онъ, [172] умоляю Ваше Величество замѣнить состраданiемъ ту доброту, которая меня пленила и побудила провести у вашихъ ногъ остатокъ моихъ дней.

Прошу прощенiя у Вашего Величества, у Вашей доброты, у Вашей философiи”.

“У Васъ вышло съ евреемъ самое грязное дѣло”, отвѣтилъ Фридрихъ и велѣлъ ему покинуть свои владенiя.

Эти денежныя непрiятности объясняютъ враждебность, которую Вольтеръ всегда выказывалъ евреямъ; его насмѣшки надъ ихъ правилами гигiены, клички обрѣзанцевъ и вшивыхъ, которыя постоянно выходятъ изъ-подъ его пера.

Удивительнѣе всего, даже если знать невѣжество Вольтера, который всегда ошибается, когда не лжетъ. — это понятiе составленное имъ, о количественной силѣ евреевъ.

“Мы думаемъ”, пишетъ онъ въ статьѣ “Одинъ христiанинъ противъ шести евреевъ”, “что васъ теперь не болѣе 400,000, да и того нѣтъ. Сосчитаемъ: 500 у насъ около Меца, человѣкъ 30 въ Бордо, 200 въ Эльзасѣ. 12000 въ Голландiи и Фландрiи; 4000 скрывающихся въ Испанiи и Португалiи, 15000 въ Италiи, 2000 открыто живущихъ въ Лондонѣ, 20000 въ Германiи, Венгрiи, Голштейнѣ, Cкандинавiи, 25000 въ Польшѣ и сосѣднихъ странахъ, 15000 въ Турцiи, 15000 въ Персiи. Вотъ все, что мнѣ извѣстно о численности вашего населенiя; оно достигаетъ только 108,730 евреевъ. Я согласенъ набавить еще 100,000 — больше я не могу ничего сдѣлать, чтобы служить вамъ. Вы смѣетесь съ вашими четырьмя миллiонами”.

Сравните эту цыфру, приведенную человѣкомъ правда очень поверхностнымъ, но принимавшимъ дѣятельное участiе въ движенiи своего времени, съ цыфрою 8 милл. евреевъ, открыто признаваемою теперь. Вы поймете почему израиль оградился вдругъ глубокимъ молчанiемъ, чтобы посвятить себя подземной работѣ противъ общества. Эта сосредоточенность израиля, если можно такъ выразиться, позволила Европѣ въ теченiе всего XVIII вѣка прожить въ сравнительномъ спокойствiи, воздѣлывать искусства въ мирѣ, прерываемомъ лишь небольшими войнами, которыя не были ни [173] племенными, ни религiозными столкновенiями, а потому не отличались губительностью. Передъ битвой противники отдавали другъ другу честь шпагой, послѣ битвы пожимали другъ другу руки и отправлялись вмѣстѣ въ театръ.

_________________

Впрочемъ въ концѣ XVIII в. нѣсколькимъ евреямъ удалось устроиться въ Парижѣ, хотя и при очень ненадежныхъ условiяхъ.

Помимо бродячихъ евреевъ, которые пробирались тайкомъ и умѣли обходить законъ, въ столицѣ терпѣли нѣсколько еврейскихъ семействъ нѣмецкаго толка, пришедшихъ изъ Лотарингiи и Эльзаса; у нихъ былъ свой представитель, старшина, нѣкто Гольдсмитъ, потомки котораго кажется владѣютъ пышнымъ отелемъ, въ улицѣ Монсо и даже носятъ титулъ, заслуженный уже навѣрно не въ Крестовыхъ походахъ. Они подчинялись полицейскому чиновнику, по имени Брюжеръ, и должны были являться къ нему каждый мѣсяцъ для возобновленiя вида на жительство; онъ имѣлъ право отказать въ выдачѣ вида и требовать немедленнаго удаленiя изъ Парижа. Какъ видите, это было совершенно то-же отношенiе, какъ къ женщинамъ извѣстной категорiи.

Кромѣ этихъ семействъ существовала въ Парижѣ маленькая колонiя португальскихъ евреевъ, которые, будучи большею частiю родомъ изъ Бордо, способствовали поддержанiю привиллегированнаго положенiя, заслуженнаго евреями этого города извѣстною выдержкою, дѣйствительными достоинствами и относительнымъ уваженiемъ, столь рѣдкимъ у евреевъ, къ религiи тѣхъ людей, которые имъ оказали гостепрiимство.

Синдикомъ этихъ португальцевъ былъ человѣкъ, которому наука отвела особое мѣсто, Яковъ Родриго Перейра, изобрѣтатель метода для обученiя глухонѣмыхъ. Людовикъ XV, пораженный опытами при которыхъ присутствовалъ, пожаловалъ въ 1750 г. пенсiю Родригѣ Перейрѣ; въ 1753 г. академiя присудила ему премiю за записку по вопросу: “Какiя средства могутъ замѣнить вѣтеръ на большихъ корабляхъ”; наконецъ [174] въ 1765 г. онъ былъ назначенъ переводчикомъ восточныхъ языковъ при королѣ.

И такъ уваженiе, которымъ пользовался синдикъ, усиливало благосклонность ко всѣмъ португальскимъ евреямъ.

Однако правительство, которое знало, или вѣрнѣе думало, что знаетъ евреевъ, держало ихъ въ границахъ, чтобы подъ прикрытiемъ отдѣльныхъ личностей пользовавшихся уваженiемъ, не произошло всеобщее нашествiе.

Письмо Ленуара къ Перейрѣ, обнародованное общиною, ибо оно все-таки служило гарантiею извѣстныхъ правъ въ зависимости оть извѣстнаго поведенiя, свидѣтельствуетъ о заботливости, съ оттѣнкомъ безпокойства, съ какою старая Францiя слѣдила за израилемъ.

“Вcѣ евреи, пребывающiе въ Парижъ, пишетъ Ленуаръ, могутъ въ немъ жить лишь по паспортамъ, выдаваемымъ на короткiй срокъ; ибо они подчиняются совсѣмъ особой полицiи. Одни только испанскiе и португальскiе евреи, извѣстные подъ именемъ новыхъ христiанъ или португальскихъ купцовъ, были до сихъ поръ избавлены отъ этого правила; но я думаю, что если-бы они сами не были подчинены извѣстному уставу, то изъ ихъ привиллегiй проистекли-бы нѣкоторыя неудобства, а именно, разные иностранные евреи ложно принимали-бы званiе португальскихъ купцовъ и проникали-бы въ Парижъ, чтобы нарушать порядокъ, и это было-бы для нихъ тѣмъ легче, что за ними слѣдили-бы менѣе зорко, чѣмъ слѣдуетъ.

Чтобы предупредить эти злоупотребленiя, король постановилъ, чтобы всѣ испанскiе и португальскiе евреи, откуда-бы они ни прiѣхали, если захотятъ жить въ Парижѣ, представляли удостовѣренiя синдика и шести другихъ почетныхъ, утвержденныхъ закономъ лицъ своей общины, которые подтвердятъ ихъ примѣты и засвидѣтельствуютъ ихъ личность.

Представляя для записи свои удостовѣренiя и другiе доктменты, свидѣтельствующiя о ихъ подлинности, они должны объявить о причинахъ своего пребыванiя въ Парижѣ, о своемъ мѣстожительствѣ и за три дня извѣстить о днѣ отъезда.

[175]

Всѣ эти объясненiя должны вноситься въ списокъ, который будетъ предъявляться при всякомъ требованiи.

Говоря о португальскихъ евреяхъ въ Парижѣ, надо отвести особое мѣсто знаменитому Пейксотто. Въ жизни этого миллiонера мы встрѣтимъ много знакомыхъ именъ: имя Дакоста, убiйцы нашихъ священниковъ, имя Катулла Мендеса.

Самъ Пейксотто — настоящiй современный еврей; это типъ, который мы встрѣчаемъ на каждомъ шагу: грубые пороки, глупое тщеславiе, нахальство, постоянная потребность быть на виду, заставлять говорить о себѣ.

Въ 1775 г. весь Парижъ занимался его разводомъ съ женою. У него не было особыхъ причинъ жаловаться на свою подругу жизни, ибо онъ ей ставитъ въ укоръ лишь то, что она всегда въ дурномъ расположенiи духа, становится стара, сварлива, мелочна и любитъ противорѣчить.

Какъ оказывается, этого болѣе чѣмъ достаточно по закону Моисея, чтобы признать разводъ, который еврею Накэ таки удалось силою навязать Францiи, столь долгое время обязанной своимъ нравственнымъ величiемъ уваженiю къ нерасторжимости брака.

Раввинъ Гиллель, на котораго Пейксотто ссылается, говоритъ правда, что мужъ не можетъ отвергнуть жену безъ причины, но что малѣйшаго повода бываетъ достаточно. По его мнѣню довольно уважительною причиною можетъ считаться то обстоятельство, что жена переваритъ обѣдъ своего мужа: etiam ob cibum ejus nimis ardore coctum.

C развязностью, свойственною подобнымъ людямъ, Пейксотто приводитъ въ примѣръ какого-то князя, состоявшаго въ родствѣ съ королевскимъ домомъ, чтобы доказать, что нельзя жениться за границей безъ разрѣшенiя короля, и напоминаетъ о расторженiи брака герцога Гиза сь дѣвицею Бергъ. На это адвокаты отвѣчали, чего-бы себѣ теперь, можетъ быть, не позволили, что банкиръ “не французъ и даже не натурализованный, а еврей”, не одно и то-же, что герцогъ Гизъ.

Отвращенiе Пейксотто къ супружескимъ узамъ объяснялось причинами, которыхъ отъ насъ не скрывали [176] современные хроникеры. Гнусныя наклонности банкира были извѣстны всему Парижу.

У насъ есть другое свидетельство о нравахъ Пейксотто въ “Оленьем Паркѣ” или “Происхожденiи ужасного дефицита”, но просто затрудняешься говорить о приключенiи съ Деврiе и о картинкѣ, сопровождающей текстъ.

Я предоставляю это евреямъ — издателямъ изъ улицы Полумѣсяца, которые припишутъ эту исторiю какому-нибудь честному христiанину и заслужатъ еще разъ уваженiе еврейскаго масонства. Шумъ поднятый Пейксотто, не такъ-то скоро стихъ. Не знаю, вслѣдствiе какихъ обстоятельствъ онъ отправился въ Испанiю и былъ окрещенъ 18 авг. 1781 г. Донъ-Жуаномъ Дини де ля Гуерра, епископомъ Сигуэнцы.

Надо сознаться, что самые знаменитые нынѣшнiе чудаки, — Гиршъ, выставляющiй свой гербъ на конюшняхъ Борегара, Ефруси, смѣло расположившiйся въ славномъ жилище де Люиновъ, Ротшильдъ, говорящiй герцогу Омальскому: “я раздѣляю страсть нашихъ предковъ къ охотѣ”, — не могутъ сравниться съ нимъ въ комизмѣ.

Другимъ выдающимся лицомъ, среди французскаго еврейства XVIII врка, былъ Лифманнъ Кальмеръ. “Ежегодникъ Израильскихъ Архивовъ” сообщаетъ намъ, что онъ родился въ 1711 г. въ Ганноверѣ, поселился въ Гаагѣ и женился на Рахили Моисей Исаакъ. Вскорѣ онъ покинулъ Голландiю и переселился во Францiю, гдѣ ему удалось какимъ-то образомъ выхлопотать права гражданства для себя и дѣтей. Кальмеръ не остановился на полъ пути, и дѣйствительно онъ былъ первымъ еврейскимъ барономъ во Францiи.

Одинъ ничтожный человѣкъ, Пьеръ Бри, владѣлецъ Бернапре, купилъ у кредиторовъ герцога Шольнъ за 1,500,000 ливровъ баронiю Пикиньи и Амьенское видамское достоинство. Вскорѣ оказалось, что это прiобрѣтенiе было сдѣлано отъ имени Лифмана Кальмера, богатаго гражданина города Гааги, получившаго права гражданства во Францiи и ставшаго такимъ образомъ владѣльцемъ баронiи Пикиньи и носителемъ Амьенскаго видамскаго достоинства.

[177]

Начиная съ этого времени Кальмеръ проводилъ свою жизнь въ тяжбахъ. Вмѣсто того, чтобы быть миролюбивымъ и скромнымъ, онъ изъявлялъ притязанiя на пользованiе во всей строгости своими феодальными правами; онъ довелъ свое нахальство до того, что самъ хотѣлъ раздавать церковные доходы коллегiальной церкви св. Мартина въ Пикиньи. Въ то время еще не привыкли видѣть, чтобы евреи, какъ впослѣдствiи дѣлалъ Кремье, назначали епископовъ, и епископъ Амьенскiй съ рѣдкою энергiею возсталъ противъ этого неслыханнаго притязанiя.

Несмотря на весь шумъ, надѣланный Пейксотто и Кальмеромъ, положенiе евреевъ въ Парижѣ было еще очень шатко. Объ этомъ краснорѣчивѣе всего говоритъ одна подробность: они даже не знали, гдѣ имъ хоронить своихъ покойниковъ, и погребали ихъ въ ла Вилеттъ, въ саду извозчичьяго трактира подъ вывѣскою “Золотого солнца”, они платили владѣльцу Матару 50 фр. за тѣло знатной особы.

Матаръ безжалостно эксплоатировалъ этихъ парiй, оскорблялъ ихъ самыя священныя вѣрованiя, велѣлъ сдирать шкуры съ быковъ и лошадей на землѣ, предназначенной для погребенiя, смѣшивалъ мясо и кости этихъ животныхъ съ останками людей, мѣшалъ евреямъ во время похоронныхъ церемонiй и грозилъ имъ, что не будетъ принимать ихъ покойниковъ.

_______________

Неправда-ли, какъ поразителенъ контрастъ между вчерашнимъ и сегодняшнимъ днемъ? Посмотрите на этихъ несчастныхъ, которые потихоньку отправляются въ отдаленное предмѣстье Парижа, ибо у нихъ нѣтъ мѣста, гдѣ-бы они могли плакать и читать молитву: “о, предвѣчный Боже, скала мiровъ, сущiй во вѣки, милосердный, прощающiй обиды и заглаживающiй беззаконiя, молю Тебя о душѣ того, который умеръ”. Прежде чѣмъ пройдетъ сто лѣтъ, они будутъ владыками блестящаго Парижа, по которому теперь скользять какъ тѣни; у нихъ будутъ дворцы, рѣзвые кони, ложи въ оперѣ, власть — все у нихъ будетъ. Въ этомъ самомъ закоулкѣ Вилеттъ будутъ возвышаться заводы Гольфена, гдѣ три тысячи христiанскихъ рабочихъ, согбенных [178] подъ бременемъ безпрерывнаго труда, задыхающихся въ 50 градусной атмосферѣ, ведомые изъ-подъ палки подобно строителямъ пирамидъ, будутъ впадать въ чахотку и харкать кровью начиная съ 40 лѣтъ, для того, чтобы у этого человѣка прибавилось немного золота.

Мнѣ захотѣлось увидѣть это кладбище, существующее понынѣ, и я нашелъ подъ № 44 во Фландрской улицѣ “Золотое солнце” почти такимъ, какимъ оно было въ прежнее время, хотя трактиръ не сущестуетъ, но домъ сохранилъ свое названiе.

Въ первую минуту кажется, что вы попали въ трактиръ XVIII вѣка. По огромному двору, напоминающему дворъ фермы, расхаживаютъ куры, индюки, утки, которыя полощатся въ лужѣ, коза дополняетъ эту сельскую картину.

Домъ примыкаетъ къ главнымъ магазинамъ и тутъ-же построены обширные сараи для складыванья излишка товаровъ.

Въ околоткѣ не знаютъ, что тутъ есть кладбище. Впрочемъ евреи приходятъ сюда иногда, — кто знаетъ? можетъ быть для того, чтобы сосредоточиваться, какъ Абдоломанъ, который, изъ садовника сдѣлавшись царемъ, уходилъ въ отдаленный уголъ своего дворца и смотрѣлъ на cвою скромную одежду, напоминавшую ему о его первоначальномъ состоянiи.

Трудно отыскать болѣе удобное мѣста для размышленiй. Почернѣвшiя отъ селитры стѣны разваливаются; сухая тощая трава растетъ на безплодномъ пространствѣ, осѣняемомъ нѣсколькими чахоточными деревьями. Сырость разъѣла могильные камни, покрытые еврейскими надписями, большая часть которыхъ стала неразборчива. Это мѣсто служитъ теперь для свалки всякаго хлама; въ углахъ складываютъ черепки отъ бутылокъ и негодное желѣзо. Подъ зеленымъ мхомъ виднѣется нѣсколько надписей, свидѣтельствующихъ, что кладбище служило для погребенiя еще во времена республики и первыхъ годовъ имперiи.

Тутъ встрѣчаются имена Сильвейра, Лопецъ, Дакоста, Соломона Перпильянъ — одного изъ основателей безплатной школы рисованiя. Всего на кладбищѣ 28 могилъ.

[179]

Тѣло Iакова Перейра, погребенное тамъ, было вырыто заботами его семьи въ 1878 г.

Жалость беретъ, какъ подумаешь о прежнихъ похоронахъ украдкою. Я знаю, что сами евреи стали безжалостны къ нашимъ умершимъ, какъ только захватили власть, и разскажу дальше горестную исторiю 70 лѣтняго старца, котораго еврейское франмасонство выбросило на снѣгъ, не давъ ему уснуть вѣчныыъ сномъ въ убѣжищѣ, гдѣ онъ мечталъ спокойно молиться.

Поневолѣ растрогаешься и заинтересуешься усилiями евреевъ отвоевать себѣ могилу на французской землѣ, которая должна была въ послѣдствiи принадлежать имъ.

Нѣмецкiе и португальскiе евреи, въ лице ихъ представителей Гольдсмита и Iакова Перейры, просили разрѣшенiя прiбрѣсти мѣсто для общаго отправленiя похоронныхъ службъ; это подало поводъ, въ теченiе всего 1778 г., къ длинной перепискѣ между Ленуаромъ и Перейрой.

Дѣло шло о прiбрѣтенiи мѣста между ла Вилеттъ, Пантеномъ и Бельвилемъ. Они хотѣли купить полъ десятины, пространство могущее вмѣстить до 200 могилъ, или 3/4 десят. или даже цѣлую, cъ тѣмъ, чтобы окружить стѣною двѣ трети или половину всего пространства. По вычисленiю въ Парижѣ умирало 12-15 евреевъ въ годъ, что свидѣтельствовало о населенiи въ 400 человѣкъ приблизительно.

Ленуаръ отвѣчалъ, что земля можетъ быть куплена только евреемъ, получившимъ права гражданства. Одинъ только еврей Кальмеръ находился въ подобныхъ условiяхъ, а другихъ лишь терпѣли. Между тѣмъ Матаръ притѣснялъ бѣдняковъ, требовалъ огромное вознагражданiе въ 40,000 ливровъ, и то лишь съ правомъ пользованiя его землею въ теченiе шести лѣтъ.

На проэктѣ учрежденiя кладбища для парижскихъ евреевъ, редактированномъ Перейрой по приказу Ленуара, написано на поляхъ: “читано въ собранiи 27 окт. 1778 г., состоявшемъ изъ Серфбера, Лифмана, Кальмера и его трехъ сыновей, Гольдсмита, Израиля Соломона, Сильвейра и Перейра”.

[180]

Вотъ вступление къ этому проэкту: “М.м. Г. г. Дѣти израиля, которыхъ провидѣнiе привело во Францiю и поддерживаетъ, не знаютъ, какъ благодарить небо за счастье, которое они вкушаютъ при правительствѣ, отличающемся порядкомъ, правосудiемъ и гуманностью.

Что касается до этой послѣдней добродѣтели, въ которой евреи наиболѣе нуждаются всюду и для которой они со времени разcѣянiя, такъ сказать, служатъ пробнымъ камнемъ у всѣхъ народовъ, — то они особенно видятъ его плоды въ Парижѣ, благодаря милостямъ г. Ленуара, управляющаго полицiей, каковыя милости наиболѣе способны возбудить ихъ благодарность”.

Въ 1780 г. Iаковъ Перейра, повидимому условился насчетъ окончательной покупки земли для кладбища евреввъ португальскаго толка, но Сильвейра, синдикъ португальскихъ евреевъ и агентъ Байонской общины потребовалъ, чтобы нѣмецкiе евреи обязались прiбрѣсти отдѣльное кладбище.

Эти послѣднiя снова обратились къ Матару, но онъ имъ отказалъ наотрѣзъ, не позволилъ хоронить никого изъ ихъ толка и даже хотѣлъ вырыть уже похороненныхъ покойниковъ, чему воспротивился Ленуаръ.

Только пять лѣтъ спустя поcлѣ португальцевъ, нѣмецкимъ евреямъ удалось прiбрѣсти кладбище. Серфберъ, пользовавшiйся большимъ уваженiемъ среди израильской партiи, выдалъ необходимую сумму и по этому поводу обратился съ новой просьбой къ Ленуару, съ приложенiемъ жалованной грамоты Людовика XVI, отъ 15 апр. 1775 г., въ силу которой ему разрѣшалось прiобрѣтать и владѣть недвижимостью въ королевствѣ (22).

Наконецъ всѣ препятствiя были устранены и 31 мая 1785 г. Ленуаръ разрѣшилъ Серфберу отдать въ распоряженiе евреевъ участокъ земли, купленный имъ въ Монружѣ. Этотъ участокъ служилъ еще въ 1804 г. и былъ замѣненъ мѣстомъ на кладбищѣ Pere Lacѣaise, уступленнымъ городомъ, но такъ какъ и это вскорѣ оказалось недостаточно, то городъ далъ землю на Монмартрѣ. Когда христiане начнутъ стѣснять евреевъ, [181] которые будутъ становиться все многочисленнѣе, тогда ихъ кости будутъ выбрасывать на вѣтеръ или сжигать, какъ того хотятъ Накэ и Соломонъ.

Монружское кладбище было открыто нетолько для парижскихъ евреевъ, но и для тѣхъ, которые рыскали вокругъ двора въ Версали, выжидая случая, дать деньги въ ростъ какому-нибудь дворянину, находящемуся въ стѣсненныхъ обстоятельствахъ.

Благодаря имъ Людовик XVI очутился однажды лицомъ къ лицу съ евреемъ, котораго его предки изгоняли, и который выдвинулъ передъ нимъ вѣчный семитическiй вопроcъ.

Разсказъ, переданный “Израильскими Архивами”, поразителенъ (23).

Однажды въ 1787 г. Людовикъ XVI отправлялся на охоту, окруженный тою пышностью, которая всегда сопровождала счастливаго, улыбающагося, веселаго повелителя самаго прекраснаго корольвства въ мiрѣ.

Вдругъ въ окрестностяхъ Версаля, который до сихъ поръ возбуждаетъ въ умѣ представленiе о благородствѣ и грустномъ величiи, подобно солнцу, заходящему въ пурпурѣ, среди долины Роканкуръ, король увидѣлъ четырехъ старцевъ со странными лицами, несшихъ гробъ, покрытый грубымъ холстомъ. За ними слѣдовала кучка людей восточнаго типа съ длинными носами и приниженнымъ видомъ. По приказу короля капитанъ тѣлохранителей освѣдомился, кто они, и донесъ, что это евреи, которые являются въ Версаль ради денежныхъ дѣлъ и что они переносятъ тѣло одного изъ своихъ единовѣрцевъ на Монружское кладбище.

Благородная жалость охватила сердце короля слабаго, неспособнаго на какой-либо мужественный поступокъ, но за то полнаго доброты. Воспоминанiе о несчастныхъ, встрѣченныхъ имъ въ дорогѣ, преслѣдовало его даже въ великолѣпномъ дворцѣ, гдѣ онъ еще царилъ во всемъ блескѣ своего всемогущества. Онъ призвалъ Мальзерба и сталъ убѣждать его раздѣлить его великодушныя намѣренiя. Въ 1788 г. была образована коммисciя для изысканiя средствъ улучшить судьбу евреевъ. Коммиссiя эта подъ предсѣдательствомъ Мальзерба, привлекла къ себѣ нѣсколькихъ евреевъ, [182] уважаемыхъ въ ихъ средѣ: Фуртадо, Градиса, Серфбера и другихъ .

Увы! добрякъ заботившiйся о несчастiяхъ другихъ, самъ уже былъ предназначенъ на эшафотъ. Въ день коронованiя онъ, согласно церемонiалу, легъ на нѣсколько мгновенiй, завернувшись въ черный бархатный покровъ, который несли на гробѣ Карла Великаго въ Ахенѣ, а впослѣдствiи оказалось, что онъ еще несчастнѣе того бѣдняка, нищенскiй гробъ котораго возбудилъ его состраданiе, ибо долженъ былъ быть лишенъ даже гроба. Перваго изъ христiаннѣйшихъ королей, принявшаго участiе въ евреяхъ, постигла горькая участь: его обезображенный трупъ, даже не прикрытый обрывкомъ сукна, долженъ былъ быть сброшенъ съ окровавленнаго помоста въ яму съ негашеной известью въ улицѣ Анжу.

Подъ 21 января я тщетно искалъ иногда въ еврейскихъ газетахъ — “Lanterne” Мейера, “Nation” Дрейфуса, хоть слово похвалы или состраданiя къ этому гуманному человѣку, который первый во Францiи постарался улучшить положенiе израиля; я находилъ только самыя грубыя ругательства противъ Капета, который позволялъ себѣ думать, что съ евреями можно обращаться иначе, чѣмъ съ собаками (24).

________________

Въ это время еврей, котораго никуда не допускали, въ дѣйствительности былъ повсюду; началось это со временъ регентства. Нельзя съ увѣренностью настаивать на израильскомъ происхожденiи Ла, хотя это имя Law, (Lawis, Lewy) и носитъ еврейскiй характеръ. Во всякомъ случаѣ, система его была чисто еврейскимъ измышленiемъ. По истинѣ Ла основалъ во Францiи на развалинахъ, которыя ни для кого не были поучительны, финансовую эксплоатацiю человѣческой глупости, долженствовавшую принять такiе громадные размѣры. Онъ былъ смѣлымъ апостоломъ новаго Символа вѣры, кредита, вѣры въ воображаемыя цѣнности, которая должна была стать религiею общества болѣе наивнаго и легковѣрнаго, чѣмъ древнее, при чемъ теперь взываютъ не къ идеямъ высшаго порядка, а къ вождѣленiямъ и страсти къ наживѣ.

[183]

Успѣхъ шотландца во Францiи — важное событiе, свидѣтельствующее, что на смѣну искреннему и благоразумному христiанину былыхъ временъ выступаетъ типъ, совершенно незнакомый прежнимъ вѣкамъ — кутила, бездѣльникъ, обманщикъ, акцiонеръ....

Иностранный еврей лучше сознаетъ это положенiе, чѣмъ французскiй; онъ беретъ смѣлостью, и настоящiй еврей, скромно входящiй въ кабинетъ Ленуара, часто встрѣчается съ нахальной личностью, которую начальникъ полицiи провожаетъ съ раболѣпными поклонами .

— Карету графа С.-Жерменъ! кричатъ лакеи въ прихожей .

А иногда можетъ быть, еврей говоритъ потихоньку своему блестящему единовѣрцу, наклонясь къ нему какъ-бы затѣмъ, чтобы просить его покровительства, “поздравляю васъ, брать мой Вольфъ, невозможно быть аристократичнѣе”.

То, чего еврей не могъ сдѣлать въ сроднiе вѣка черезъ храмовниковъ, онъ сдѣлалъ при помощи масонства, въ которомъ онъ слилъ всѣ частныя тайныя общества такъ долго скрывавшiяся въ тѣни.

Поcлѣ безчисленныхъ томовъ, выпущенныхъ по этому вопросу, мнѣ кажется излишнимъ повторять то, что всѣ историки, а особенно Луи Бланъ (25) писали о роли масонства въ революцiи. Неоспоримо также, что руководство всѣми ложами перешло въ руки евреевъ. Португальскiй еврей Пасхалесъ основалъ въ 1754 г. общество посвященныхъ, когеновъ, идеи котораго были опошлены С.-Мартеномъ. Въ 1776 г. еврей Вейсгауптъ создалъ секту “иллюминатовъ”, главной цѣлью которой было уничтоженiе католицизма.

Загадочный графъ С.-Жерменъ ѣздилъ изъ города въ городъ, передавая таинственный лозунгъ, скрѣпляя узы, соединявшiя ложи, всюду подкупая продажныхъ людей, смущая умы фокусничествомъ или вздоромъ, который онъ говорилъ съ невозмутимымъ спокойствiемъ.

Не слѣдуетъ однако придавать этимъ приготовленiямъ къ революцiи, которыя еще требуютъ изученiя, странные и фантастическiе размеры, придаваемые имъ романистами и драматургами. Если крушенiе было [184] огромно, то средства, употребленныя для разрушенiя старой Францiи, были въ сущности довольно просты.

Масоны избавились отъ единственнаго врага, котораго имъ собственно слѣдовало бояться въ этомъ легкомысленномъ и не внимательномъ обществѣ, отъ iезуита. Въ высшей степени проницательный, прозорливый iезуитъ олицетворяетъ собою французскiй духъ въ его лучшихъ проявленiяхъ: здравомъ смыслѣ, любви къ просвѣщенiю, уравновѣшенномъ умѣ, благодаря которымъ нашъ XVII в. такъ важенъ въ исторiи. Будучи очень хорошо освѣдомленъ, хотя не такъ, какъ еврей, iезуитъ кромѣ того обладалъ даромъ узнавать чутьемъ космополита, авантюриста, угадывать его инстинктомъ, какъ о. Оливенъ въ “Жакѣ” Додэ тотчасъ догадался о сомнительномъ аристократизмѣ Иды Баранси; онъ тотчасъ усматриваетъ черную точку у подобныхъ существъ, не по какому-либо пробѣлу въ манерахъ, которыя иногда бываютъ безукоризненны, а по нѣкоторому недостатку умственнаго образованiя. Кромѣ того система воспитанiя iезуитовъ, ихъ упражненiя въ логикѣ дѣлали ихъ способными разсуждать и не поддаваться словамъ (26).

Какъ ни взгляни, этотъ противникъ посвященный во всѣ мирскiя дѣла, не испытывающiй при этомъ ни какихъ земныхъ страстей, былъ стѣснителенъ, и масоны выказали величайшую ловкость, сумѣвъ удалить его съ арены, на которой должны были дѣйствовать.

Iезуиты ясно видѣли какая опасность грозила Францiи, потому что еще въ 1774 г. о. Борегаръ объявилъ съ кафедры собора Богоматери, что въ этомъ-же храмѣ, гдѣ онъ возвѣщаетъ слово Божiе, будутъ покланяться проституткѣ, но они кажется не подозрѣвали, что карты были въ рукахъ евреевъ. Силу еврея составляло тогда его кажущееся безсилiе; какъ его теперяшняя слабость есть сила, съ цинизмомъ выставляемая на показъ, сила громадная, конечно, но не опирающаяся ни на что, въ томъ смыслѣ, что достаточно-бы было нѣсколькихъ движенiй телеграфа, чтобы конфисковать во всей Европѣ эти неправильно нажитыя богатства. Уcпѣхъ людей вродѣ графа С.-Жерменъ и Калiостро вовсе не покажется удивительнымъ, если судить объ этихъ фактахъ по тому, что происходитъ на нашихъ глазахъ. Чтобы понять это, нѣтъ необходимости [185] предаваться важнымъ историческимъ размышленiямъ, достаточно сравнить прошлое съ настоящимъ.

Очарованiе, производимое иностранцемъ, всегда одинаково. Есть тысячи природныхъ французовъ, очень почтенныхъ, очень порядочныхъ, которые никогда не вступятъ въ высшiй кругъ, а между тѣмъ двери этого круга настежъ открыты для еврейскихъ спекулянтовъ, торговцевъ-неграми и проходимцевъ всѣхъ странъ. Если французъ придетъ къ одному изъ нашихъ извѣстныхъ ювелировъ и попроситъ его продать ему въ кредитъ обручальное кольцо, купецъ его вытолкаетъ въ шею, а на другой-же день выдастъ на 300 тыс. франковъ бриллiантовъ — Богъ вѣсть какому графу или маркизу.

Достовѣрно только, что французское общество, требовавшее формальностей отъ такого достойнаго человѣка, какъ Iаковъ Перейра, приняло съ распростертыми объятiями сына Эльзаскаго еврея, по имени Вольфа, который выдавалъ себя за графа С.-Жерменъ. Онъ игралъ роль во всѣхъ дипломатическихъ интригахъ своего времени, былъ посвященъ во всѣ государственныя тайны, и ни одинъ изъ салонныхъ скептиковъ не возражалъ ему, когда этотъ природный вѣчный жидъ утверждалъ, что будучи одаренъ вѣчной юностью, онъ былъ современникомъ Христа и оказалъ ему услугу передъ Понтiемъ Пилатомъ. Никто не заподозрилъ его въ томъ, что онъ дѣлалъ фальшивые бриллiанты. Чтоже тутъ удивительнаго? Развѣ на нашихъ глазахъ Жюль Ферри, этотъ благородный умъ, свободный отъ всякихъ низкихъ предразсудковъ, не былъ убѣжденъ, что г-жа Сельгава, при помощи волшебнаго перстня, откроетъ ему достаточно драгоцѣнностей въ С.-Дени, чтобы пополнить дефицитъ, произведенный въ бюджетѣ Францiи хищенiями и кражами во время республики?

Влiянiе Калiостро было еще больше. Этотъ доводилъ свою генеалогiю до Карла Мартелла, и Фридрихъ Бюлау въ своихъ “Загадочныхъ личностяхъ, и “Таинственныхъ разсказахъ” показываетъ намъ, что должно думать объ этой баснѣ.

Истина, конечно, менѣе блестяща и романична, но легко усмотрѣть, какiя точки опоры она дала воображенiю Бальзамо. Обстоятельство, позволившее ему [186] выдавать себя за одного изъ потомковъ Карла Мартелла, состояло въ томъ, что одинъ изъ его предковъ материнской стороны назывался Матвѣемъ Мартелло. Впрочемъ у него были причины гораздо болѣе настаивать на материнской генеалогiи, чѣмъ на отцовской, потому что въ послѣдней по всей вѣроятности встрѣчалалось не мало евреевъ. У этого Матвея Мартелло было двѣ дочери. Младшая изъ нихъ, Винченца, вышла за мужъ за нѣкоего Iосифа Калiостро родомъ изъ Нуавы и была крестной матерью нашего авантюриста. Она ему дала при крещенiи имя своего мужа, впослѣдствiи Iосифъ Бальзамо принялъ фамилiю мужа своей крестной матери и прибавилъ къ ней графскiй титулъ, чтобы придать ей больше важности. Кромѣ того эта перемѣна фамилiи помогала сбивать съ толку тѣхъ любопытныхъ, которые хотѣли узнать его истинное происхожденiе.

Петръ Бальзамо, отецъ авантюриста, потерпѣлъ въ Италiи нѣкоторыя неудачи, во всякомъ случаѣ менѣе серiозныя чѣмъ тѣ, которыя постигли дядю Гамбеты (тотъ, къ несчастью, былъ повѣшенъ); онъ отдѣлался злостнымъ банкротствомъ, какъ отецъ Шальмель-Лакура.

Еще за долго до появленiя Калiостро, поcлѣ вступленiя на престолъ Людовика XVI, Марiя-Антуанетта, которую израиль преслѣдовалъ съ особою ненавистью, — мы скажемъ дальше почему, — уже подверглась нападкамъ, какъ королева и женщина. Первый изъ памфлетовъ противъ несчастной королевы, которыхъ потомъ развелось до безконечности, былъ пущенъ евреемъ. Вотъ что говоритъ по этому поводу де-Ломени, у котораго были въ рукахъ всѣ бумаги Бомарше, и которому трудъ “Бомарше и его время” открылъ двери академiи.

“Такъ какъ нельзя было оффицiально воспользоваться усердiемъ Бомарше вслѣдствiе его дурной репутацiи, то правительство Людовика XVI послало его, опять таки въ качествѣ тайнаго агента, въ Лондонъ въ 1774 г. Дѣло шло о томъ, чтобы помѣшать распространенiю пасквиля, который считали опаснымъ. Заглавiе его было таково: “Совѣтъ испанской вѣтви насчетъ ея правъ на французскiй престолъ за недостаткомъ наслѣдниковъ”. Подъ видомъ политическаго [187] разсужденiя памфлетъ этотъ былъ спецiально направленъ противъ королевы Марiи Антуанетты; авторъ его былъ неизвѣстенъ; знали только, что обнародованiе его было поручено одному итальянскому еврею Гильомо Ангелуччи, который въ Англiи носилъ имя Вильяма Аткинсона, употреблялъ массу предосторожностей, чтобы сохранить свое инкогнито, и располагалъ достаточнымъ количествомъ денегъ, чтобы напечатать одновременно два довольно большiя изданiя своего пасквиля, одно въ Лондонѣ, другое въ Парижѣ”.

Полное заглавiе этого произведенiя, которому недавняя полемика придала интересъ чуть-ли не современности, повидимому было слѣдующее: “Разсужденiе, извлеченное изъ другого большого сочиненiя, или важный совѣтъ испанской вѣтви насчетъ ея правъ на корону Францiи за недостаткомъ наслѣдниковъ, могущiй даже быть очень полезнымъ всему дому Бурбоновъ, особенно Людовику XVI”. Парижъ M DCC L XX IV.

По словамъ Бомарше, автора “Севильсксаго цирюльника”, удалось купить англiйское и голландское изданiе за 1500 ливровъ (70,000 фр.). Узнавъ, что еврей, по полученiи денегъ, скрылся съ однимъ экземпляромъ, который собирался перепечатать, Бомарше будто-бы пустился за нимъ въ погоню по всей Германiи, настигъ его въ лѣсу въ окрестностяхъ Нюренберга и, направивъ на него пистолетъ, вытребовалъ у него этотъ экземпляръ.

Въ эту-то минуту, бтдто-бы Бомарше, застигнутый ворами, былъ раненъ и спасся только благодаря прибытiю своихъ слугъ.

Даже тѣ которые, были склонны думать, что Бомарше драматизировалъ положенiе и преувеличилъ опасности, которымъ подвергался, никогда не выражали сомнѣнiя въ дѣйствительности выкупа брошюры и даже въ приключенiе въ Германiи, подтвержденнаго трактиршикомъ, къ которому перенесли раненаго Бомарше. Но извѣстная школа, задавшаяся цѣлью обезчещивать всѣхъ христiанъ, чтобы возводить евреевъ въ святые, во всемъ сомнѣвается.

Д'Арнетъ, издавшiй въ Вѣнѣ нѣсколько документовъ сомнительной достовѣрности касательно Марiи-Антуанетты, осмѣлился утверждать въ брошюрѣ “Бомарше [188] и Зонненфельсъ”, что Бомарше сыгралъ недостойную комедiю, что онъ самъ сфабриковалъ памфлетъ, а что еврей Ангелучи никогда не существовалъ.

Поль Гюо перевелъ въ 1869 г. эту брошюру подъ заглавiемъ: “Бомарше в Германiи”, причемъ никто не обратилъ вниманiя на этотъ пародоксъ.

Меня удивляетъ, что ученый, подобный Огюсту Витю, не побоялся принять эту странную версiю въ прекраcномъ введенiи, предпосланномъ имъ въ главѣ “театръ Бомарше”.

Собственно говоря, вѣдь это важная вещь — обвинять въ такомъ низкомъ поступкѣ писателя, который, какъ ни суди достоинство его произведенiй, сдѣлалъ Францiи честь своимъ талантомъ. На чемъ основывается Витю, принимая показанiя д'Арнета? Допустимъ, что Бомарше дѣйствительно былъ тѣмъ человѣкомъ, котораго намъ изобразилъ д'Арнетъ (помоему онъ его оклеветалъ). Онъ сочинилъ пасквиль, получилъ 75,000 фр., чтобы его выкупить; продѣлка удалась, ему оставалось только вернуться во Францiю. Зачѣмъ скакать въ Германiю въ погоню за Ангелуччи? Зачѣмъ, придумывая исторiю объ ускользнувшемъ экземплярѣ, давать такое жалкое понятiе о своей ловкости, когда онъ добивался дипломатической миссiи?

По моему Витю выказалъ недостатокъ критическаго смысла, возставая противъ соотечественника прежде, чѣмъ разобрать побужденiя руководившiя д'Арнетомъ. Австрiя уже много лѣтъ въ рукахъ евреевъ: очаровательная и великодушная аристократiя ея, жертва своихъ пороковъ, положительно находится подъ ярмомъ у израиля; настоящiй австрiйскiй посланникъ въ Парижѣ, какъ видно изъ найденныхъ писемъ, касающихся бѣднаго графа Вимпфена, есть баронъ Гиршъ. Д'Арнетъ хотѣлъ оправдать израиля въ одномъ изъ безчисленныхъ взводимыхъ на него проступковъ, очернивъ французскаго писателя.

Было-бы гораздо достойнѣе Витю раскрыть эту хитрость, посвятивъ себя болѣе глубокому изученiю вопроса, которое ему показало-бы, что у д'Арнета встрѣчаются несообразности на каждой строкѣ.

Оскорбляя Марiю-Антуанетту, израиль, отличающiйся злопамятствомъ и преслѣдующiй своихъ обидчиковъ [189] до пятого колѣна, отомстилъ королевѣ, которая гнала евреевъ съ суровостью, достойною среднихъ вѣковъ.

Марiя-Терезiя была непримиримымъ врагомъ евреевъ. Она возобновила противъ нихъ всѣ прежнiя унизительныя предписанiя, заставила ихъ носить длинную бороду и пришивать къ правому рукаву платья лоскутъ желтого сукна.

22 дек. 1744 г. въ Прагѣ и во всемъ Богемскомъ королевствѣ былъ изданъ слѣдующiй указъ:

1. — По различнымъ причинамъ я рѣшила болѣе не терпѣть евреевъ въ моемъ наслѣдственномъ Богемскомъ королевствѣ, поэтому я хочу, чтобы въ послѣднiй день января 1745 г. не было ни одного еврея въ г. Прагѣ; если-же таковые найдутся, то будутъ изгнаны солдатами.

2. — Впрочемъ, для того, чтобы они могли устроить свои дѣла и распорядиться своими вещами, которыя имъ не удастся увезти до послѣдняго дня января, имъ будетъ позволено остаться еще на мѣсяцъ въ другихъ мѣстахъ королевства.

3. — По истеченiи шести мѣсяцев евреи покинутъ все Богемское королевство.

4. — Наконецъ это выселенiе изо всей страны завершится раньше послѣдняго дня iюня 1745 г.

Доказательствомъ того, насколько евреи уже были могущестненны повсюду, съ какою силою уже проявлялось ихъ влiянiе, которое выступаетъ съ большею откровенностью и наглостью со времени основанiя “Всемiрнаго Израильскаго Союза”, служитъ то обстоятельство, что многiя другiя государства съ жаромъ вступились за евреевъ. Генеральные штаты поручили голландскому посланнику, барону Ванъ-Бармени, воспротивиться этой мѣрѣ: англiйскiй уполномоченный, сэръ Томасъ Робинзонъ, тоже составилъ ноту. Имъ удалось достигнуть только того, что срокъ изгнанiя былъ отложенъ до конца марта: около этого времени 28 тысячъ израильтянъ должны были покинуть Прагу.

Благодаря новому заступничеству Польши, Данiи и Швецiи, евреи получили разрѣшенiе жить въ Богемiи.

Указъ, 26 мая 1745 г., гласитъ: “Ея Величество по прирожденной своей добротѣ и изъ уваженiя къ могущественному заступничеству короля Великобританскаго [190] и Генеральныхъ штатовъ соединенныхъ провинцiй, позволяетъ еврейскому племени жить въ Богемiи до новаго указа и заниматься, какъ прежде, торговыми и иными дѣлами”.

Поэтому случаю нидерландскiе евреи выбили медаль; тѣмъ не менѣе оскорбленiя, тяжкiе налоги, униженiя сыпались на австрiйскихъ евреевъ.

Дѣйствуя при помощи масонства, евреи отомстили Марiи-Антуанеттѣ за то, что ихъ заставила вынести Марiя-Терезiя. Какiя мучительныя страданiя пришлось вынести королевѣ, которую народъ, ничего не понимающiй въ тѣxъ ужасахъ, на которые его подстрекаютъ, научился ненавидѣть подъ именемъ Австрiячки и опошлилъ безчисленными памфлетами. Когда перечитываешь подробности этой медленной агонiи, то спрашиваешь себя, какимъ образомъ человѣческое существо могло столько вынести и не умереть. Во всемъ этомъ есть утонченная низость, изобретательность на нравственныя муки, особое искусство обезчещивать, поворачивать кинжалъ въ ранѣ, заставлять почти отчаиваться въ Богѣ, — то, что носитъ печать еврейства.

Дѣло съ ожерельемъ одна изъ самыхъ прекрасныхъ продѣлокъ масонства; это въ своемъ родѣ cѣef d’oeuvre, тутъ все есть: удовлетворенная месть, безчестiе для Церкви, благодаря роли, которую играетъ кардиналъ де Роганъ, и наконецъ грязная денежная спекуляцiя.

И съ какимъ единодушiемъ вся Европа подняла шумъ объ этомъ мошенничествѣ, которое въ сущности было такъ пошло. По размѣрамъ, которые принимаетъ дѣло, сразу видно, что евреи ведутъ интригу. При первомъ знакѣ все приходитъ въ движенiе, и больше всѣхъ волнуются, понятно тѣ, которые вовсе не посвящены въ тайну.

Въ этомъ грязномъ дѣлѣ всюду проглядываютъ евреи. Первыя деньги, переданныя г-жѣ де ла Мотъ кардиналомъ, были доставлены евреемъ Серфберомъ, которому Роганъ устроилъ подрядъ на фуражъ для графа Монбарэ и оказалъ содѣйствiе въ оставленiи за нимъ аренды.

Въ этихъ скандальныхъ эпизодахъ Калiостро выказался не простымъ мошенникомъ и даже неплощаднымъ [191] фокусникомъ, а чемъ-то вродѣ пророка. Дѣйствительно, еврей любитъ, — я это замѣчалъ не разъ, — объявлять притчами и образами о томъ злѣ, которое онъ подготовляетъ. Въ самомъ тайномъ агентѣ всегда сидитъ наби.

Iосифъ Бальзамо исполнилъ эту роль провозвѣстника, и чтобы королева не оставалась въ невѣдѣнiи, явился и открылъ ей, что она принадлежитъ року, и ничто не можетъ ее спасти.

Гамбетта, который, не говоря объ общемъ происхожденiи, очень похожъ на Бальзамо, охотно употреблялъ, — понятно въ другой средѣ и при другихъ условiяхъ, — тѣ-же прiемы: онъ показывалъ фокусъ съ графиномъ, стращалъ людей, разстраивалъ ихъ, объявляя имъ заранѣе о большинствѣ на выборахъ, предсказывая будущее. Очевидно, что если-бы онъ напалъ на настоящаго француза прежнихъ временъ, на храбраго, честнаго и здравомыслящаго воина, то нашего наби пристрѣлили-бы гдѣ-нибудь за угломъ, и никто слова не сказалъ-бы. Но политическая сила евреевъ именно въ томъ и состоитъ, что они основываются на фактѣ, что съ французами все возможно, потому что никогда не встрѣтится такой здравомыслящiй и мужественный человѣкъ, который-бы отразилъ ударъ.

__________________

Въ то время какъ Калiостро, при помощи внушенiя, заставилъ королеву увидѣть отрубленную голову въ графинѣ, паденiе Капитинговъ уже было дѣйствительно рѣшено. Въ 1781 г. ученiя нѣмецкихъ и французскихъ иллюминатовъ слились воедино на съѣзде въ Виллемсбадѣ: въ собранiи масоновъ во Франкфуртѣ въ 1785 г. была объявлена смерть короля Шведскаго, короля и королевы французскихъ (27). Самые знатные французскiе вельможи, герцогъ Ларошфуко, герцогъ Биронъ, Лафайетъ, Шуазели, Ноайли — всѣми силами способствовали революцiи.

Трудъ о. Дешанъ “Тайныя общества и общество” содержитъ любопытное перечисленiе членовъ ложи Обращенiя, почти исключительно состоявшей изъ аристократовъ. Составъ Версальской ложи можетъ быть еще интереснѣе. Тайные вдохновители масонства, по [192] остроумной иронiи, окрестили эту ложу именемъ св. Iоанна Простосердечнаго; и дѣйствительно этимъ вельможамъ была нужна порядочная доза простосердечiя, чтобы вступать въ заговоръ противъ самихъ себя, принимая участiе въ обществѣ, которое должно было ихъ обобрать кругомъ и пустить по мipy.

Аббатъ Давенъ отыскалъ въ замкѣ Блемонъ протоколы этой ложи отъ 21 марта 1775 г. до 20 марта 1782 г. “Это, говоритъ онъ (28), маленькiй фолiантъ въ 340 стр., переплетенный въ красный сафьянъ, украшенный на корешкѣ и на углахъ масонскими знаками: компасомъ, наугольникомъ, косякомъ, отвѣсомъ, ватерпасомъ, оливковой вѣтвью; на книгѣ надпись: “списокъ совѣщанiй и прiемовъ сдѣланныхъ въ ложѣ св. Iоанна Простосердечнаго во славу Великаго Строителя вселенной, подъ покровительствомъ свѣтлѣйшаго гросмейстера 5775”.

Въ этомъ спискѣ встрѣчаются самыя лучшiя имена, женщины стоятъ рядомъ съ мужчинами, тутъ найдете сестру маркизу Шуазель Гуфье, сестру маркизу Куртбоннъ, сестру графиню де Блашъ, маркиза д’Арсанбаль, маркиза де Люзиньянъ, маршала де Граммонъ-Кадерусъ, виконта де ла Рошъ-Эмонъ, шевалье де ла Шатръ, графа де Клермонъ Тонеръ и т. д. и т. д.

Свѣтлѣйшiй гросмейстеръ былъ герцогъ Орлеанскiй. Монжуа описалъ намъ церемонiи, которымъ онъ долженъ былъ подвергнуться, чтобы быть произведеннымъ въ рыцари Кадошъ (29).

“Луи-Филиппъ-Жозефъ былъ введенъ въ темную залу пятью масонами, называвшимися братьями. Въ глубинѣ этой залы находился гротъ, а въ немъ скелетъ, освѣщенный лампадою. Въ одномъ углу залы стоялъ манекенъ, покрытый царскими украшенiями, а посерединѣ двойная лѣстница.

Когда Луи-Филиппъ былъ введенъ пятью братьями, ему велѣли растянуться на землѣ, какъ будто онъ былъ мертвый; въ этомъ положенiи онъ долженъ былъ перечислить всѣ полученные имъ чины и повторить всѣ данныя имъ клятвы. Затѣмъ ему въ напыщенныхъ выраженiяхъ изобразили чинъ, который онъ готовился принять, и потребовали отъ него клятвы въ томъ, что онъ никогда не передастъ его никакому мальтiйскому [193] рыцарю. По окончанiи этихъ предварительныхъ церемонiй ему велѣли встать и влѣзть на самый верхъ лѣстницы; когда онъ достигъ послѣдней ступени, ему приказали упасть; онъ исполнилъ это, и тогда ему закричали что онъ достигъ nec plus ultra масонства.

Тотчасъ послѣ этого паденiя его вооружили кинжаломъ и приказали вонзить его въ увѣнчанный короною манекенъ, что онъ и исполнилъ. Кроваваго цвѣта жидкость брызнула изъ раны и залила полъ. Кромѣ того ему приказали отрѣзать голову у этой фигуры и держать ее поднятою въ правой рукѣ, а окровавленный кинжалъ въ лѣвой; онъ и это исполнилъ.

Тогда ему сказали, что кости, которыя онъ видѣлъ въ гротѣ, были останками Якова Моле, гросмейстера ордена храмовниковъ, а человѣкъ, кровь котораго онъ пролилъ, а голову держалъ въ правой рукѣ — Филиппъ Красивый, французскiй король. Кромѣ того ему сообщили, что знакъ того чина, въ который его возвели, состоялъ въ томъ, чтобы приложить правую руку къ сердцу, затѣмъ протянуть ее горизонтально и уронить ее на колѣно въ знакъ того, что сердце рыцаря Кадошъ готово къ мести. Ему открыли также, что, въ видѣ привѣтствiя, рыцари Кадошь брались за руку какъ-бы для того, чтобы заколоть другъ друга кинжаломъ”.

Можно-ли представить себѣ что-либо болѣе странное, чѣмъ видъ этого принца крови, поражающаго французскаго короля и держащаго въ рукахъ его окровавленную голову?

Эти умные глупцы, эти честолюбивые и непредусмотрительные люди, одураченные другими, болѣе умными, которые ими руководили, не подозрѣвали, что приглашая ихъ возстановить храмъ Соломоновъ, до котораго имъ вовсе не было дѣла, ихъ заставляли служить орудiемъ для разрушенiя благороднаго зданiя старой Францiи, въ теченiе столѣтiй укрывавшаго и аристократiю, и третье сословiе, и народъ. Они-бы очень удивились, если-бы имъ объявили, что меньше чѣмъ черезъ сто лѣтъ самые прекрасные замки будутъ принадлежать евреямъ.

Когда совершатся угрожающiя намъ катастрофы, тогда будетъ очень поучительно сличить перечень [194] вельможъ, устроившихъ революцiю, со спискомъ членовъ праваго и лѣваго центра, устроившихъ еврейскую республику. Личности, конечно, менѣе блестящи, но за то есть много честныхъ людей въ общепринятомъ значенiи этого слова, землевладѣльцевъ, фабрикантовъ, вродѣ Kaзимipa Перье, которые несравненно болѣе виноваты, чѣмъ еврей, плюющiй на Христа и изгоняющiй его изъ школы ради племенной ненависти.

Какъ будутъ разсуждать эти люди, когда нетолько сами будутъ осуждены, но увидятъ жертвами террора своихъ женъ и дочерей обреченныхъ на ужасную смерть и скажутъ себѣ: “это дѣло нашихъ рукъ”. Вотъ что было-бы интересно узнать, вотъ любопытное зрѣлище для артиста и мыслителя. У меня есть въ передовыхъ партiяхъ два-три прiятеля, которымъ я оказалъ литературныя услуги, и они обѣщали, что откроютъ мнѣ это, прежде чѣмъ меня разстрѣлять; но сдержатъ-ли они слово? будутъ-ли въ состоянiи его сдержать?

Герцогъ Орлеанскiй, глава французскаго масонства, открыто всупившiй въ заговоръ противъ своего двоюроднаго брата, не могъ отговориться незнанiемъ; онъ былъ въ близкихъ сношенiяхъ съ евреями и зналъ, что они были руководителями масонства. Графъ Глейхеръ въ своей книгѣ “Достопримѣчательныя событiя” разсказываетъ, что во время путешествiя герцога Орлеанскаго въ Англiю, онъ получилъ отъ раввина Фалькъ-Шека перстень талисманъ, кайнаотъ, который долженъ былъ доставить ему престолъ. Хотя пророчество и не сбылось по отношенiю къ Филиппу-Эгалите, но это кольцо (30) было какъ-бы залогомъ необъяснимаго пристрастiя всѣхъ Орлеановъ, за исключенiемъ старшаго сына Луи-Филиппа, къ евреямъ.

_____________________

Имѣли-ли хоть смутное понятiе тѣ немногiе осторожные люди, которыхъ никогда ни слушаютъ, о томъ, что было дѣйствительною причиною: объ израильскомъ владычествѣ? Надо полагать, что да, потому что около этого времени появилось нѣсколько изданiй, въ которыхъ имя еврея очень часто встрѣчалось въ связи съ страданiями, — нельзя сказать съ мученичествомъ монарха, ибо Людовикъ XVI не былъ мученикомъ, чтобы [195] тамъ ни говорили: онъ не исполнилъ своей обязанности, не защищалъ народъ, порученный его попеченiямъ, — а именно съ страданiями этого бѣднаго, честнаго человѣка. Въ 1790 г. по улицамъ продавали листки: “Страданiя и смерть Людовика XVI, короля французовъ и евреев. — Iерусалимъ”. Эпиграфомъ служили слова: “Populus meus, quid feci tibi”. ѣa заглавномъ листкѣ находилась любопытная картина: она изображала короля въ коронѣ и въ затканной лилiями мантiи, надѣтой крестообразно; направо и налѣво отъ него находилось духовенство и парламентъ, въ глубинѣ виднѣлось засѣданiе собранiя, а на первомъ планѣ на него были направлены пушки. Въ текстѣ Филиппъ Орлеанскiй есть Iуда, Байльи — Пилатъ, Лафайетъ — Kaiaфa.

“Народъ мой, народъ мой любимый, почто ты меня оставилъ”?

Напрасно бѣдный король обращается къ французамъ съ этимъ отчаяннымъ возванiемъ. Простой народъ, предводимый иноземными вожаками, отвѣчаетъ: “онъ не царь нашъ, мы не хотимъ его царемъ, мы не знаемъ другихъ царей кромѣ цезарей изъ фобурговъ и нашихъ 1200 повелителей... На фонарь его! На фонарь его!”

“Новая Голгофа”, гравюра изданная немного позднѣе и продававшаяся у Вебера въ Пале-Роялѣ, составляла полную картину. № 1: Людовикъ XVI, привязанный мятежниками къ кресту, увѣнчанному фригiйскимъ колпакомъ; внизу списокъ осужденныхъ на смерть съ именами трехъ Рогановъ, Конде, Булье, Мирабо, Ламбеска. № 2 и 3: старшiй братъ короля и графъ д’Артуа связанные, по приказанiю мятежниковъ. № 4: Робеспьеръ, верхомъ на конституцiи, сопровождаемый якобинской сволочью, держитъ на остpiѣ пики губку, напитанную желчью его предложенiй касательно убiенiя короля. № 5: королева убитая горемъ, указываетъ на своего супруга своимъ братьямъ и требуетъ немедленнаго отмщенiя. № 6: Герцогиня Полиньякъ у подножiя креста. № 7: принцъ Конде извлекаетъ мечь и собирается отомстить за своего короля.

Огромное большинство народа и не подозрѣвало того, что его заставляли дѣлать; понятно, что евреи, [196] руководившiе масонствомъ, старались не показывать въ чемъ дѣло и держались за кулисами.

Еврейскiй вопросъ въ собственномъ смыслѣ слова не возбуждалъ симпатiй во Францiи. Впрочемъ, королевское общество наукъ и искусствъ въ Мецѣ учредило премiю за лучшую записку объ улучшенiи участи евреевъ. Премiя, долженствовавшая быть выданной въ 1787 г., была выдана лишь въ 1788 г. аббату Грегуару за его “Очеркъ физическаго, нравственнаго и политическаго возрожденiя евреевъ”.

“Трудъ аббата Грегуара, говоритъ Редереръ въ первомъ отчетѣ, разрѣшаетъ почти всѣ трудности. Онъ освѣщенъ политикой, исторiей и нравственностью. Въ немъ съ достоинствомъ и блескомъ проявляется здоровая и порой возвышенная философiя..... но произведенiе это безформенно и необдуманно, матерiалъ въ немъ дурно расположенъ”.

Поправки, сдѣланныя авторомъ, устранили нѣкоторые изъ этихъ недостатковъ, не избавивъ, однако, всего произведенiя отъ общаго отпечатка посредственности.

Ни скрывая свонхъ симпатiй къ евреямъ, аббатъ Грегуаръ защищалъ ихъ вродѣ Лакретеля; онъ нарисовалъ раздирающую картину притѣсненiй и вымогательствъ, практикуемыхъ ими съ несчастными, съ которыми они имѣютъ дѣло.

“Несчастные обитатели Зюндау, отвѣчайте, если у васъ еще на то хватить силы. Неправда-ли, что эта ужасная картина есть изображенiе того состоянiя, до котораго васъ довели евреи?

“Ваша страна, нѣкогда плодородная и обогащавшая вашихъ отцовъ, едва производитъ теперь грубый хлѣбъ для цѣлой толпы ихъ потомковъ, а кредиторы, столь-же безчеловѣчные, какъ и не добросовѣстные, оспариваютъ у васъ плоды вашихъ трудовъ. Зачѣмъ вамъ отнынѣ обрабатывать поля, пользованiе которыми такъ ненадежно? Вашъ скотъ и земледѣльческiя орудiя проданы для удовлетворенiя ехиднъ и уплаты только части огромныхъ процентовъ, которые на васъ лежатъ. Не будучи въ состоянiи возбуждать плодородiе земли, вамъ приходится проклинать плодородiе вашихъ женъ, давшихъ жизнь столькимъ несчастнымъ. Вамъ оставили [197] только руки, изсохшiя отъ горя и голода, и если у васъ еще есть лохмотья, свидѣтельствующiя о вашей нищетѣ и смоченныя вашими слезами, то только потому, что еврей-ростовщикъ пренебрегъ ими” (31).

Я не знаю, почему евреи не велѣли вырезать этого отрывка на подножiи статуи, воздвигнутой ими на наши деньги аббату Грегуару (32). Что-же касается до идеи человѣка сказавшаго: “воть чума, привейте ее всей странѣ”, то она входитъ въ кругъ понятiй мнѣ недоступныхъ.

Во всякомъ случаѣ усилiя Грегуара увѣнчались успѣхомъ. Изображаемая имъ картина одного уголка Францiи 1788 г. можетъ примѣниться ко всей Францiи 1888 г. При помощи нѣсколькихъ новыхъ займовъ двухъ-трехъ финансовыхъ обществъ и нѣсколькихъ кражъ, евреи быстро отнимуть то немногое, что они согласились намъ оставить.

Конкурсная тема, предложенная Мецской академiей, вызвала нѣсколько записокъ и брошюръ. Подъ заглавiемъ “Крикъ гражданина противъ евреевъ”, де Фуассакъ напечаталъ рѣзкiй протестъ противъ поведенiя евреевъ въ Эльзасѣ и Лотарингiи. О. Хаисъ, бенедиктинецъ изъ С.-Авольда, предложилъ утилизировать быстроту бѣга еврея для передачи административной переписки: онъ хотѣлъ тоже, чтобы, ихъ употребляли для сбора меду, до котораго они очень лакомы. Въ другой запискѣ онъ прибавлялъ, что евреи хищныя птицы, которымъ надо обрѣзать клювъ и когти.

Альекуръ полагалъ, что для упроченiя счастiя евреевъ и спокойствiя христiанъ, слѣдовало перевезти всѣхъ евреевъ въ пустыни Гвiаны.

Очевидно, что не было никакого общаго мнѣнiя относительно эмансипацiи евреевъ.

Когда собралось Учредительное собранiе, тогда нсколько парижскихъ израильскихъ капиталистовъ: Мардохей, Поллакъ, Яковъ Тренель, Гольдшмитъ и бриллiантщикъ Лазардъ просили собранiе объ эмансипацiи французскихъ евреевъ.

По странной случайности Учредительному собранiю пришлось въ одинъ и тотъ-же день заняться двумя существами, столь презираемыми прежде и занимающими такое выдающееся мѣсто въ нашемъ обществе; [198] актеромъ и спекуляторомъ. Дѣло шло о томъ, могутъ-ли члены этихъ двухъ корпорацiй быть допускаемы къ отправленiю общественныхъ обязанностей. Что касается актеровъ, то вопросъ былъ разрѣшенъ безъ затрудненiя, но пренiя очень оживились, когда дѣло коснулось евреевъ.

Предусмотрительный Клермонъ Тонеръ не преминулъ высказаться въ пользу евреевъ; впрочемь одного изъ его потомковъ, кажется, порядочно обобрали въ дѣлѣ всеобщаго союза (33).

Епископъ Нансiйскiй, де ла Фаръ, разсказалъ анекдотъ, который часто приходилось вспоминать по поводу другихъ евреевъ. (34) “Однажды, сказалъ онъ, я пришелъ на мѣсто мятежа и старался возстановить спокойствiе. Одинъ изъ мятежниковъ подошелъ ко мн и сказалъ: “ахъ, Ваше Преосвященство, если-бы мы васъ потеряли, то, навѣрно, епископомъ сдѣлался-бы еврей, настолько они умѣютъ всѣмъ овладевать”.

Аббатъ Мори произнесъ нѣсколько разумныхъ словъ и показалъ на примере Польши, что станется съ Францiей, закрѣпощенной евреями.

“Евреи, сказалъ онъ, прошли черезъ 17 вѣковъ, не смѣшиваясь съ другими племенами; они исключительно занимались денежными оборотами и были бичемъ земледѣльческихъ провинцiй. Ни одинъ изъ нихъ не облагородилъ своихъ рукъ, работая плугомъ. Въ Польшѣ они владѣютъ большой провинцiей, и что-же? Потъ христiанъ-рабовъ орошаетъ бразды, въ которыхъ цвѣтетъ роскошь евреевъ, а въ то время, какъ ихъ поля обрабатываются такимъ образомъ, они взвѣшиваютъ дукаты и высчитываютъ, сколько они могутъ урѣзать отъ монетъ, не подвергаясь взысканiю закона.

“Въ Эльзасѣ въ ихъ рукахъ находится на 12 мил. закладныхъ на земли; черезъ мѣсяцъ они будуть владѣть большей половиной этой провинцiи; черезъ 10 лѣтъ они захватятъ ее совсѣмъ и она будетъ просто еврейскою колонiей”.

Одинъ представитель Эльзаса, которого нельзя заподозрить въ отсталости, но кототорый зналъ евреевъ, п. ч. видѣлъ ихъ за дѣломъ, — Ревбель – подтвердилъ справедливость этихъ фактовъ. Камиль Демуленъ, [199] всегда судившiй о вопросахъ не зная ихъ, не проминулъ, какъ и всѣ нынѣшнiе республиканцы, взять сторону иноземцевъ противъ своихъ соотечественниковъ. Ревбель отвѣтилъ этому стороннику семитовъ, которыхъ тогда называли африканцами, нѣсколько словъ заслуживающихъ быть упомянутыми. Предложивъ сперва панегиристу евреевъ объѣхать Эльзасъ, Ревбель прибавляетъ: “послѣ нѣсколькихъ дней пребыванiя ваше человѣколюбiе заставитъ васъ употребить всѣ ваши способности на пользу многочисленнаго трудолюбиваго и честнаго класса моихъ несчастныхъ соотечественниковъ, угнетаемыхъ самымъ ужаснымъ образомъ жадною толпою этихъ африканцевъ, которыми кишитъ моя родина”.

Робеспьеръ, отлично посвященный въ тайны масонства, котораго отецъ, предсѣдатель ложи въ Аррасѣ, былъ однимъ изъ ревностныхъ распространителей его во Францiи, чѣмъ объясняется популярность сына высказался за евреевъ.

Талейранъ, который, какъ и Вольтеръ, былъ еврей душою, сдѣлалъ то-же; онъ отлично угадывалъ, что за кулисами всего происходившаго скрывались вѣчные враги Христа и вступилъ съ ними въ переговоры, чтобы получить свою долю при огромномъ раздѣлѣ церковныхъ земель (35).

Собранiе, поставленное въ затруднительное положенiе, отложило рѣшенiе. Декретъ отъ 28 iюля 1790 г. постановилъ только, “что всѣ евреи, извѣстные подъ именемъ португальскихъ, испанскихъ, авиньонскихъ евреевъ, будутъ продолжать пользоваться своими правами, которыми они пользовались донынѣ и которыя имъ были дарованы жалованными грамотами”.

30 апрѣля 1791 г. депутаты, подкупленные евреями возобновили попытку, но собранiе опредѣленно объявило, “что оно не намѣрено предрѣшать еврейскаго вопроса, который былъ и есть отложенъ”. 27 сентября 1791 г. собранiю вновь пришлось заняться этимъ важнымъ вопросомъ. Дюпонъ ловко обратилъ соцiальный вопросъ въ религiозный и постарался стать на почву свободы вѣроисповѣданiй.

Де-Брольи пытался внести въ законъ, “чтобы принесенiе гражданской присяги евреями разсматривалось [200] какъ формальное отреченiе отъ гражданскихъ и политическихъ законовъ, которымъ евреи подчинялись гдѣ-либо”.

Один представитель по имени Прюньонъ, подкупленный евреями, воспротивился этому предложенiю подъ тѣмъ предлогомъ, что гражданскiе законы евреевъ тождественны с религiозными. По мнѣнiю Прюньона Францiя должна была подчиниться евреямъ, и не евреи Францiи.

Собранiе, видимо утомленное этими дебатами, въ слѣдующихъ выраженiяхъ декретировало предложенiе Дюпона: “Нацiональное собранiе, принявъ въ соображенiе, что условiя, необходимыя для принятiя французскаго гражданства, утверждены конституцiей, и что всякiй человѣк, соединяющiй въ себѣ сказанныя качества, даетъ гражданскую клятву и обѣщается исполнять обязанности налагаемыя конституцiей, имѣетъ право на всѣ преимущества, предоставляемыя ею; --

“отмѣняетъ всѣ оговорки и исключенiя, встрѣчающiяся въ предыдущихъ декретахъ по отношенiю къ евреямъ, которые дадутъ гражданскую клятву, и которая будетъ разсматриваться, какъ отрѣченiе отъ всѣхъ преимуществъ и исключенiй, ранѣе введенныхъ въ ихъ пользу” (36).

Ревбель не унывалъ и потребовалъ чтобы, собранiе столь милосердное къ еврееямъ, имѣло хоть какую нибудь жалость къ эльзасскимъ христiанамъ.

“Евреи, говоритъ онъ, въ настоящее время состоятъ въ Эльзасѣ кредиторами болѣе чѣмъ на 12 мил. (капитала и процентовъ). Если принять во вниманiе, что всѣ должники, вмѣстѣ взятые, не владѣютъ и тремя миллiонами, а что евреи не таковы, чтобы дать взаймы 15 мил. подъ имущество въ 3 мил., то можно быть увѣреннымъ, что въ этихъ векселяхъ по крайней мѣрѣ на 12 мил. ростовщическихъ процентовъ”.

Собранiе постановило, чтобы евреи въ теченiе мѣсяца представили оправдательные документы для своихъ векселей, для того чтобы можно было приступить къ правильному разсчету.

Понятно, что эта мѣра не имѣла послѣдствиiй. Надо быть очень и очень хитрымъ, чтобы заставить еврея возвратить неправильно захваченное.

[201]

Еврей былъ уже во Францiи!

Новость эта переходила изъ города въ городъ, пробуждала надежду въ самыхъ отдаленныхъ гетто, заставляла возсылать самыя пламенныя благодаренiя къ Богу во всѣхъ синагогахъ и школахъ.

21 окт. 1793 г. еврейская хвалебная пѣснь, сочиненная Моисеемъ Энсгаимомъ и спѣтая въ мецской синагогѣ на мотивъ марсельезы, провозгласила торжество израиля.

Таинственное слово, чары Гермеса Трисмегиста, которыя средневѣковые алхимики такъ долго искали въ глубинѣ своихъ лабораторiй, склонясь надъ непонятными письменами, были наконецъ найдены! Для того, чтобы разъединить, разрушить эту Францiю, всѣ частицы которой такъ крѣпко держались вмѣстѣ, могущественнѣе всякихъ волшебныхъ формулъ оказалось воззванiе къ братству, къ человѣколюбiю, къ идеалу.

Старинная каббала кончилась, начиналась новая. Еврей не долженъ былъ больше быть проклятымъ колдуномъ, котораго Мишле изображаетъ намъ занимающимся чародѣйствомъ во мракѣ ночи; онъ преображается и дѣйствуетъ среди бѣла дня. Перо журналиста замѣняетъ волшебную палочку; теперь можно разбить волшебное зеркало; за фантастическими явленiями былого послѣдуютъ чудеса чисто интеллектуального свойства, которыя безпрестанно будутъ показывать бѣднымъ одураченнымъ простакамъ обманчивый образъ счастья, который вѣчно бѣжитъ прочь.

Что за глупости намъ разсказывали о наивномъ Шейлокѣ, съ неприличною грубостью требующемъ фунтъ мяса? Еврей теперь требуетъ уже не кусокъ мяса, а все тѣло, — тѣла сотенъ, тысячъ христiанъ, которые сгнiютъ на полях битвъ всей вселенной, во всѣхъ войнахъ, которыя израилю заблагоразсудится вести ради своихъ выгодъ (37).

Развѣ теперь о томъ идетъ рѣчь, чтобы обрѣзывать дукаты? Изъ гоя въ настоящее время вытянутъ миллiарды. Золото будутъ ворочать лопатой въ банкахъ, кредитных учрежденiяхъ, всякого рода займахъ нацiональныхъ, иностранныхъ, займахъ для войны, для мiра, займахъ еврейскихъ, азiатскихъ, американскихъ, турецкихъ, мексиканскихъ, гондурасскихъ, колумбiскихъ. [202] Прежнiе короли — честные люди не умѣли “работать”, какъ говорятъ на биржѣ; у нихъ собственно говоря было отеческое сердце; сдѣлавъ Францiю первою нацiею въ мipѣ, ослѣпивъ вселенную блескомъ ея величiя, настроивъ всякихъ Версалей и Фонтенебло, они остановились въ отчаянiи передъ дифицитомъ въ какiе-нибудь 52 миллiона. Дайте срокъ, еврей намъ покажетъ, что можно извлечь изъ французовъ; у нихъ хватитъ силы прокормить израильтянъ обоихъ полушарiй, потому что Iаковъ добрый брать и хочетъ, чтобы каждый членъ семьи получилъ свою долю въ пирѣ.

Впрочемъ ослѣпленiе полно; по странной галлюцинацiи, этотъ рабъ еврея, болѣе порабощенный, чѣмъ послѣднее вьючное животное фараоновъ воображаетъ себя самымъ свободнымъ, гордымъ и хитрымъ изъ людей.

Но пусть тѣ, которые еще сохранили разумъ, посмотрятъ, какимъ онъ былъ, при отвратительномъ старомъ порядкѣ вещей.

Землевладѣлецъ-ли, мастеровой-ли — онъ спокойно живетъ на той землѣ, на которой живутъ только такiе-же французы какъ онъ. Крестьянинъ по вечерамъ пляшетъ при звукѣ волынки и поетъ прекрасныя пѣсни старины, отдаленный отголосокъ которыхъ насъ иногда приводитъ въ восторгъ въ глухой провинцiи.

У мастерового есть свои корпорацiи, свои братства, гдѣ собираются, что-бы молиться за умершихъ товарищей или слушать службу, прежде чѣмъ отправиться вмѣстѣ поужинать въ день прiема новаго мастера. Рабочiй любитъ трудъ, у него есть время работать добросовѣстно, и онъ возвышаетъ этотъ трудъ тѣмъ искусствомъ, которое насъ очаровываетъ въ малѣйшихъ остаткахъ старины. Милицiя, требующая всего десять тысячъ человѣкъ въ годъ и то лишь тѣхъ, которые выказываютъ склонность къ военному дѣлу, не ложится бременемъ на страну, и деревня весело провожаетъ до ближайшаго города солдата королевской армiи.

Взгляните теперь на парiя нашихъ большихъ промышленныхъ городовъ, согбеннаго подъ удручающимъ трудомъ, преждевременно постарѣвшаго, ради того, чтобы обогатить своихъ хозяевъ, огрубѣвшаго отъ вреднаго опьяненiя: онъ снова сделался тѣмъ, чѣмъ [203] былъ античный рабъ, по словамъ Аристотеля, живымъ орудiемъ, empѣukon organon.

Надо согрѣвать эту человѣческую машину, надо что-бы этотъ каторжникъ, котораго еврейскiе журналисты научили, что нѣтъ неба, хоть на минуту оторвался оть угнетающей его дѣйствительности. — Изобрѣли алкоголь. Нѣтъ больше тѣхъ легкихъ винъ, которыя иногда били въ голову, но дѣйствiе которыхъ было не продолжительно; вмѣсто нихъ явилась ужасная cмѣсь купороса и другихъ вредныхъ веществъ, причиняющихъ, по истеченiи нѣсколькихъ лѣтъ delirium tremens, но въ данную минуту возбуждающихъ уснувшiй организмъ.

Что за бѣда! отрава дѣйствуетъ всегда. Послушайте-ка несчастнаго, который лежитъ пьяный на улицѣ и съ трудомъ приподнимается, чтобы не быть раздавленнымъ каретой какого-нибудь Ротшильда или Эфруси. Онъ припоминаетъ въ бреду библейскiй жаргонъ, которымъ его научили говорить его эксплоататоры, и бормочетъ: “а все-таки правда, что французская революцiя была новымъ Синаемъ”.

_____________________

[204]

П р и м ѣ ч а н i я.

1. — Каббала происходитъ отъ глагола kibbel, который по еврейски означаетъ: получать черезъ посредство устнаго преданiя.

2. — Взглядъ на исторiю еврейскаго народа.

3. — Von den Juden und iѣren Lugen (Виттенбергъ, 1541).

4. — Политическая экономiя въ ея отношенiяхъ къ нравственному закону.

5. — Тотъ-же самый Гиршъ сказалъ однажды послѣ обѣда Лависсу, профессору исторiи въ Сорбонѣ, адъюнктъ профессору при университетѣ, согласившемуся давать его сыну уроки исторiи: “возьмите-ка эту сигару: навѣрно дома вамъ не всякiй день приходится такую курить, она мнѣ стоитъ 25 су”. У Лависса оказалось больше чувства собственнаго достоинства, чѣмъ у свѣтскихъ людей, и черезъ двѣ недѣли онъ отказался отъ урока.

6. — Однако и тамъ, повидимому, подготовляется реакцiя, потому что евреи наконецъ выведутъ изъ терпѣнiя самыхъ спокойныхъ людей. Въ Амстердамѣ, въ октябрѣ 1884 г., разсказываютъ “Израильскiе архивы”, владѣлецъ одного изъ первыхъ кафе въ городѣ воспретилъ евреямъ доступъ въ свое заведенiе, ссылаясь на отвращенiе къ нимъ другихъ посѣтителей. Одинъ изъ изгнанныхъ, Вертгеймъ, кавалеръ ордена Почетнаго Легiона и членъ академiи, понятно потому что онъ еврей и иностранецъ, рѣзко протестовалъ, но владѣлецъ отстоялъ свое право и былъ горячо привѣтствованъ всѣми.

7. — Въ 1640 г. въ Брюсселѣ явился вѣчный жидъ, и Рембрандтъ, можетъ быть, былъ пораженъ этимъ разсказомъ. По словамъ горожанъ, встрѣтившихъ вѣчнаго путешественника, его одежда была въ самомъ плачевномъ состоянiи; онъ вошелъ съ ними въ таверну, выпилъ, но сѣсть отказался. Его видѣли въ Любекѣ 14 января 1603 г. и въ томъ-же году въ Нюренбергѣ, гдѣ онъ присутствовалъ на проповѣди.

[205]

Послѣднее явленiе вѣчнаго жида произошло въ 1774 г. Къ этому-то времени относится, хорошо извѣстная всѣмъ лубочная картина, украшенная портретомъ, писаннымъ съ натуры гражданами Брюсселя. Двадцать четвертый куплетъ въ своей пошлой наивности замѣчательно мѣтко рисуетъ характеръ еврея: “господа, время не терпитъ, до свиданья, благодарю за ваши любезности. Для меня слишкомъ мучительно, когда меня останавливаютъ”.

Не думаю, чтобы философы и мыслители могли хоть что-нибуда прибавить къ этой откровенной исповеди. Таковъ еврей: онъ мучится и мучитъ другихъ, когда долженъ гдѣ-нибудь спокойно поселиться. Онъ всегда ухитряется нарушить покой того народа, который его прiютилъ, такъ что подъ конецъ приходится его прогонять.

Интересна книжечка, напечатанная въ количествѣ лишь 50 экземпляровъ у Технера, послѣ появленiя романа Евгенiя Сю: “Историческая и библиографическая замѣтка относительно преданiя о вѣчномъ жидѣ”.

См. тоже отдѣльное изданiе очерка, напечатаннаго въ энциклопедiи религiозныхъ наукъ: “Вѣчный жидъ” Гастона Пари.

8. — Образъ этого страшнаго сектанта, заставившаго своего короля погибнуть подъ топоромъ, повидимому сильно поразилъ воображенiе евреевъ, которые даже въ самыхъ отдаленныхъ странахъ отлично знали, что происходило въ Европѣ. “Странное посольство, пишетъ Леонъ Галеви въ своемъ “Краткомъ очеркѣ исторiи евреевъ”, прибыло къ Кромвеллю изъ глубины Азiи. Это было нѣсколько евреевъ, предводимыхъ знаменитымъ восточнымъ раввиномъ Iаковомъ Бенъ Азабель, которые пришли, чтобы убѣдиться не есть-ли Кромвелль самъ Мессiя. Они получили у протектора нѣсколько аудiенцiй и сдѣлали ему предложенiе, которое онъ отвергъ, — купить всѣ еврейскiя книги и рукописи Кэмбриджкаго университета. Такъ какъ они не скрывали главной цѣли своей миссiи, то ихъ выслали изъ Лондона, гдѣ одно только подозрѣнiе, что Кромвелль могъ быть евреемъ, возбудило волненiе въ народѣ” .

9. — Евреи были столь-же безжалостными врагами дома Стюартовъ, какъ и дома Бурбоновъ. Амстердамскiй еврей помогъ Вильгельму Оранскому свергнуть съ престола своего родственника. “Вильгельмъ, принцъ Оранскiй, готовился къ своей экспедицiи противъ Iакова II Англiйскаго и съ безпокойствомъ думалъ, гдѣ онъ найдетъ необходимыя средства, чтобы вооружить флотъ и привести свои намѣренiя къ желанному результату. Въ это время одинъ амстердамскiй еврей попросилъ у него аудiенцiи. Представъ предъ принцемъ, этотъ гражданинъ, по имени Шварцау, сказалъ ему: “Ваше Высочество, Вамъ нужны деньги, чтобы привести въ исполненiе ваше предпрiятiе, — я принесъ вамъ два миллiона. Если вы восторжествуете, то отдадите ихъ мнѣ, если-же потерпите [206] неудачу, то мы квиты”. (Субботнiя утра, книга для нравственнаго и религiознаго воспитанiя израильскаго юношества, Бенъ Леви).

10. — Манассiю сильно занималъ вопросъ о десяти колѣнахъ, о которыхъ мы упоминали въ 1-й книгѣ. Постоянная забота, говорятъ “Израильскiе архивы”, омрачала Манассiю: что сталось съ колѣнами, уведенными Салманассаромъ и пропавшими безъ вѣсти? Можетъ быть они погибли? Возстановленiе Iудейскаго царства было невозможно безъ этихъ десяти колѣнъ и самое исполненiе пророческихъ обѣщанiй становилось сомнительнымъ. Слiянiе племени Iудова съ израилемъ, возвѣщенное пророками, было возможно только при наличности этихъ колѣнъ. Манассiя постоянно думалъ объ этомъ и предавался всевозможнымъ предположенiямъ насчетъ того, гдѣ ихъ найти. Тогда случайность, которую онъ считалъ откровенiемъ свыше, столкнула его съ Монтезино, увѣрившимъ его, что остатки десяти колѣнъ находятся въ Южной Амѣрикѣ. Въ это-то время, не сомнѣваясь въ правдивости этого разсказа, онъ написалъ свою “Надежду израиля”.

11. — Исторiя Дюлиса надѣлала много шуму даже заграницей. Въ Англiи были изданы въ 1739 г. анекдотическiя воспоминанiя, относящiся къ исторiи г. Дюлиса, или продолженiе его приключенiй послѣ катастрофы, закончившей его похожденiе съ дѣвицей Пелисье, актрисой парижской оперы. Лондонъ, изд.— Самуила Гординга.

12. — По этому поводу надо прочесть въ трудѣ аббата Шаботи: “Евреи — наши повелители” нѣсколько страницъ, которыя являются cѣef d’oeuvr’омъ остроумной и тонкой критики, начитанности и умѣренности.

13. — Здѣсь опять-таки подтверждается то, что мы говорили о влiянiи среды на еврея. Несмотря на свою кажущуюся экспансивность, бордосцы, собственно говоря, люди холодные и степенные, какъ и ихъ вино. Англiя, столь долго занимавшая эту страну, оставила въ ней частицу самой себя, своего здраваго смысла, своей разсудительности; во многихъ отношенiяхъ бордосцы — тѣ же англичане, только болѣе стойкiе. Израиль, въ лицѣ впрочемъ очень достойныхъ представителей, встрѣтилъ тамъ не такое населенiе, которое-бы онъ могъ смущать, а буржуазiю, вполнѣ способную оцѣнить выдающiяся коммерческiя способности пришельцевъ. Всеобщее доброжелательство высшихъ классовъ общества еще болѣе, чѣмъ жалованныя грамоты Генриха II, оберегало вновь прибывшихъ, защищало ихъ и дало имъ возможность устроиться прочно и надолго.

Отмѣтимъ мимоходомъ низкую черту этого племени, которое всегда платитъ за добро зломъ. Во время террора, на одномъ праздникѣ Разума, бордоскiе евреи устроили святотатственную пародiю вродѣ нынѣшнихъ; папство, которое во [207] всѣхъ странахъ свѣта беретъ подъ свою защиту евреевъ, было смѣшано съ грязью; еврей огромнаго роста шелъ во главѣ процессiи и извергалъ непристойныя слова.

Замѣтимъ еще по этому-же поводу, что именно въ Бордо еврейка Дебора, чтобы обезчестить французскую армiю, составила заговоръ, въ которомъ попались три офицера, бывшiе по всѣмъ видимостямъ совершенно невинными, но ставшiе жертвою толковъ, возбужденныхъ по этому поводу еврейскою прессой.

Во время исполненiя декретовъ вся еврейская сволочь Бордо оскорбляла на улицахъ монаховъ, выгнанныхъ изъ ихъ монастырей .

14. — Видно, что Монтеня не разъ преслѣдовало представленiе о кострѣ, къ которому у него не было ни малѣйшаго призванiя. Чтобы оправдаться въ томъ, что онъ бѣжалъ изъ Бордо во время чумы, когда его обязанность, какъ мэра, была подавать примѣръ другимъ, онъ пишетъ: “я буду поступать по правдѣ, хотя-бы дошло до костра, но только если буду въ состоянiи”. По этому поводу Вельо замѣчаетъ: “когда чума свирѣпствовала въ городѣ, былъ iюль мѣсяцъ, стояла сильная жара, вотъ и все объясненiе”.

Впрочемъ еврейская натура, не созданная для героизма, проявляется въ Монтенѣ въ каждой строкѣ и являетъ рѣзкую противоположность съ нравами эпохи, когда всякiй отважно умиралъ за свое дѣло. Въ этомъ отношенiи ему надо по крайней мѣрѣ отдать справедливость, что онъ чистосердеченъ, и его признанiя вполнѣ откровенны. “Какимъ-бы образомъ говоритъ онъ, ни укрыться отъ ударовъ, хотя-бы подъ телячьею шкурою, — я не такой человѣкъ, чтобы отступить передъ этимъ”.

15. — По этому поводу полезно справиться сь трудомъ Теофиля Мальвезена, “Исторiя бордоскихъ евреевъ”, который полонъ изысканiй и мало извѣстныхъ фактовъ.

16. — По этому предмету стоитъ прочесть описанiе путешествiя по Испанiи, напечатанное въ “Jewisѣ cѣronicle” въ 1848 г. и перепечатанное “Израильскими архивами” (т. IX). Съ виду это пустякъ, но въ сущности это историческiй и “человѣческiй” документъ.

 

Въ 1839 г. одинъ англiйскiй еврей пожелалъ войти въ сношенiя со своими испанскими единовѣрцами и съ большимъ трудомъ досталъ себѣ рекомендательныя письма къ нѣкоторымъ изъ нихъ. Онъ является къ одному еврею въ городѣ, котораго изъ скромности не называетъ, входитъ въ гостинную, наполненную статуэтками святыхъ, серебряными распятiями и священными картинами. Онъ называетъ себя, но хозяинъ, открывая ему объятiя, проситъ его не говорить ничего такого, что могло-бы его скомпрометировать, потому что здѣсь [208] всѣ его считаютъ ревностнымъ католикомъ, и его сынъ и дочь не энаютъ, что онъ еврей.

Ночью глава семейства со своимъ гостемъ спускается въ подземелье. Тамъ-то собираются члены маленькой еврейской общины, о существованiи которой никто не подозрѣваетъ.

Съ потолка спускается неугасаемая лампада, у восточной стѣны стоитъ шкапъ, обтянутый чернымъ бархатомъ, въ которояъ хранятся свитки Пятикнижiя и экземпляръ пророчествъ, на бронзовомъ столѣ вырѣзаны десять заповѣдей.

Около шкапа находится еврейскiй календарь и списокъ всѣхъ знатныхъ лицъ изъ евреевъ, которые, не будучи, признаваемы за таковыхъ, играли значительную роль въ дѣлахъ Испанiи.

По срединѣ, на черномъ мрамарномъ столѣ лежать талеты, молитвенныя книги на еврейскомъ языкѣ.

Виднѣется только одна могила. Будучи сами принуждены сносить позоръ — погребенiе на католическомъ кладбищѣ христiанскими священниками, евреи съумѣли избавить отъ этого оскверненiя тѣло своего раввина и похоронили его эдѣсь. По смерти каждаго члена общины на эту чтимую могилу возлагается камешекъ.

Чужеземецъ съ испанцемъ долго бесѣдовали въ этомъ святилищѣ о своихъ общихъ надеждахъ, но вотъ черезъ отдушину проникъ дневной свѣтъ, насталъ часъ утренней молитвы. “Прежде чѣмъ покинуть синагогу, мы должны вознести сердца наши къ Богу отцовъ”. Съ колокольни сосѣдняго монастыря несутся серебристые звуки колокола; молодая дѣвушка спѣшитъ въ церковь, чтобы не пропустить ранней обѣдни...

Путешественникъ возвращается въ Испанiю черезъ десять лѣтъ и ему кажется, что онъ не туда попалъ: на томъ мѣстѣ, гдѣ стоялъ скромный домъ его единовѣрца, онъ находитъ дворецъ; всѣ садятся за столъ и читаютъ обычную молитву, — молодая дѣвушка открыто исповѣдуетъ еврейство.

Впрочемъ, евреи снова почти совсѣмъ завладели Испанiей. Еще въ 1869 г. Жюль Ланъ констатировалъ, что большинство обращенныхъ евреевъ сохраняетъ ѣebraico corazon, то, что по нѣмецки называется жидовскимъ сердцемъ (ein judiscѣer ѣerz). Онъ предается диферамбическимъ восторгамъ, встрѣчая на каждомъ шагу въ Мадридѣ, въ кварталѣ крупныхъ негоцiантовъ, Бернгеймовъ, Майеровъ, Леви и проч.

Этимъ достаточно объясняется, почему Испанiя вѣчно бываетъ жертвою революцiонныхъ вспышекъ.

Во время освященiя лисабонской синагоги, нѣсколько лѣтъ тому назадъ, разсказываетъ Теофиль Рейнахъ, всѣ были удивлены появленiемъ семействъ, прiѣхавшихъ издалека [209] извнутри страны, чтобы принять участiе въ праздникѣ Великаго Прощенiя. Это были Мараны, въ теченiе трехъ сотъ лѣтъ въ неприкосновенности сохранившiе вѣру и преданiя отцовъ.

Слово Марранъ происходитъ отъ еврейскаго Marranatѣa, “анафема на тебя”! которое евреи произносили вполголоса, проклиная католическихъ священниковъ, когда ихъ принуждали присутствовать при богослуженiи.

17. — Нѣмцы выражаютъ ту-же мысль еще образное, называя семитизмъ “еврейскимъ золотымъ паукомъ” die judiscѣe Goldspinne.

18. — А что-же творится теперь, когда министерство, полицiя, судьи, комиссары, низшiе агенты, банки, газеты, все въ ихъ рукахъ, и они сговариваются между собою, какъ шайка мошенниковъ на огромной ярмаркѣ, что-бы обирать христiанина.

19. — Критическiе очерки французской исторiи и литературы.

20. — Это призванiе до такой степени имъ присуще, что даже Гейне, “этотъ соловей, который, по удачному выраженiю, свилъ гнѣздо въ парикѣ Вольтера”, пользовался тайными суммами въ теченiе всего царствованiя Луи-Филиппа.

21. — См. по этому поводу весьма интересный трудъ, изданный подъ заглавiемъ: “Вольтеръ и евреи” въ “Израильскихъ архивахъ” (апр. 1882 г.).

22. — Въ 1778 г. была открыта первая молельня для нѣмѣцкихъ евреевъ въ улицѣ Бризмишъ, вторая въ 1780 г. въ улицѣ Ренаръ-С.-Мерри. Нѣсколько лѣтъ спустя устроили третью въ бывшемъ кармелитскомъ монастырѣ, которая получила названiе Carmelites scѣul, кармелитская синагога. Четвертая молельня въ улицѣ Petits Cѣamps-Sn.Vartin была долго извѣстна подъ именемъ Nutmacѣer-Scѣul, вслѣдствiе того, что рядомъ находилась лавка шляпочника. Въ этой послѣдней синагогѣ помѣщалось 166 человѣкъ; канторомъ (ѣazan) въ ней былъ Леманъ Гиршъ Филиппъ, а даровымъ раввиномъ Натанъ Полакъ. Первымъ оффицiальнымъ раввиномъ былъ Зелигманъ Михель.

Храмы въ улицахъ С.-Авуа и Шомъ были закрыты въ 1821 г., когда была построена синагога въ улицѣ Побѣды.

Первый еврейскiй рестораторъ назывался Бертоанъ: онъ далъ прiютъ въ 1784 г. главному раввину изъ Амстердама, Саулу, который отправлялся черезъ Парижъ въ Iерусалимъ, чтобы покончить дни свои въ св. городѣ. Альбертъ Конъ, у котораго мы заимствуемъ нѣкоторыя изъ этихъ подробностей, говоритъ, что евреи воспользовались знанiемъ Талмуда этого путешественника для устройства священной купальни, которая тогда еще не существовала. Одновременно устроили такую-же купальню на прачешномъ плоту близъ новага моста, гдѣ она оставалась въ теченiи 38 лѣтъ.

[210]

Почти въ то-же время открыли двѣ маленькiя школы дла мальчиковъ, въ которыхъ учили еврейской грамотѣ. Одною завѣдывалъ Я. Кагенъ, другою М. Аронъ, полякъ, одинъ изъ потомковъ котораго, бывшiй мой соученикъ, сталъ редакторомъ “Journal officiel” на томъ основанiи, что онъ еврей и подъ тѣмъ предлогомъ, что я христiанинъ, лишилъ меня маленькаго мѣста, занимаемаго мною въ этой газетѣ.

Во время террора оба эти учителя каждую декаду водили своихъ учениковъ въ соборъ Богоматери, ставшей храмомъ Разума, и показывали имъ балетную танцовщицу, плясавшую на главномъ алтарѣ.

23. — Замѣчательно самое мѣсто встрѣчи. 50 лѣтъ спустя еврей Фульдъ былъ мэромъ Роканкура и, благодаря своей тиранiи, наводилъ ужасъ на жителей. Прекрасныя охоты Роканкура принадлежатъ теперь Гиршу, чудаку, который утверждаетъ, что французское дворянство считаетъ за честь бывать у него. Это тотъ самый, который велѣлъ своему сторожу стрелять въ артиллерiйскихъ офицеровъ, батарея которыхъ квартировала въ Версали, потому что собака одного подпоручика имѣла дерзость пробраться въ его владѣнiя (см. книгу V).

24. — Иногда подъ этимъ числомъ читаешь объявленiя вродѣ слѣдующаго, отъ 11 янв. 1884 г:

“По случаю годовщины казни Людовика XVI избирательнымъ комитетомъ 11-го округа будетъ устроено большое собранiе и концертъ съ лоттереею-аллегри. Праздникъ начнется въ 8 ч. веч., 205-107, С Антуанское предмѣстье”.

25. — см. “Исторiю французской революцiи”, гл. III, т. II, “Революцiонеры мистики”.

26. — Жозефъ де Местръ прекрасно объяснилъ этотъ антагонизмъ. Общество, ассоцiацiя людей, идущихъ къ одной цѣли, можетъ быть побѣждено (если его нельзя уничтожить) и стѣсненно только противоположною аcсоцiацiей. А главный, непримиримый, естественный, врожденный врагъ иллюмината есть iезуитъ. Они другъ друга чуютъ, отыскиваютъ, какъ собака и волкъ. Повсюду, гдѣ возможно одинъ непремѣнно пожретъ другого. Рабо С-Этьенъ протестантъ и революцiонеръ, высказалъ суть этого вепроса въ двухъ словахъ: “безъ предварительнаго уничтоженiя iезуитовъ французская революцiя была невозможна”.

27. — Эти факты теперь не подлежатъ сомнѣнiю. См. по этому поводу письмо кардинала Матье, отъ 7 апр. 1875 г. и епископа Нимскаго, отъ 17 янв. 1878 г., напечатанныя въ “Univers”. Оба эти письма помѣщены въ “Пастырскихъ трудахъ” епископа Бессона.

“Въ нашей мѣстности, пишетъ Кардиналъ Матье, случилось одно обстоятельство, которое я не могу выдавать за достовѣрное. Во Франкфуртѣ, въ 1785 г., было собранiе [211] масоновъ, на которое были приглашены два влiятельныхъ лица изъ Безансона, бывшiе членами общества: Реймонъ, инспекторъ почтъ и Мэръ де Булиньи, президентъ парламента. Въ этомъ собранiи было рѣшено убiенiе короля шведскаго и Людовика XVI. Реймонъ и Булиньи вернулись въ ужасѣ и обѣщали себѣ, что нога ихъ не будетъ ни въ одной ложѣ и что они сохранятъ тайну. Послѣднiй изъ нихъ, оставшiйся въ живыхъ, сказалъ это г. Бургону, умершему 90 лѣтъ отъ роду въ полной памяти. Вы вѣрно слышали о немъ здѣсь; онъ пользовался у наcъ извѣстностью очень честнаго, прямого и стойкаго человѣка. Я давно и хорошо его зналъ потому, что живу въ Безансонѣ уже 42 года, а умеръ онъ недавно. Онъ часто разсказывалъ этотъ случай мнѣ и другимъ. Вы видите, что эта секта заранѣе умѣетъ подготовлять свои удары; вотъ въ двухъ словахъ ея исторiя.

P.S. Г. Бургонъ былъ почетнымъ президентомъ палаты.

28. — Боссюэтъ, Портъ-Рояль и масонство.

29. — Исторiя заговора Л.-Ф. Орлеанскаго.

30. — Если вѣрить автору “Iудейства во Францiи”, это кольцо, находившееся при Филиппѣ Эгалите въ ту минуту, когда онъ всходилъ на эшафотъ, было передано имъ еврейкѣ Жюльеттѣ Гудшо, которая будто-бы передала его герцогу Шартрскому. Луи-Филиппъ хранилъ этотъ перстень до своей смерти и умирая передалъ его графу Парижскому. Такъ какъ кольцо было ему слишкомъ велико, то его отослали въ Парижъ къ одному еврею, бриллiантщику Жаку, въ витринѣ котораго оно нѣкоторое время было выставлено.

31. — Чтобы понять, что можетъ вынести бумага, которая, говорятъ, все терпитъ, припомнимъ картину, набросанную въ засѣданiи клуба С.-Симона горячимъ сторонникомъ мнѣнiй Ренана по просьбѣ еврея Майрара, казначея клуба. Когда въ 1791 г. Нацiональное собранiе декретировало эмансипацiю евреевъ, оно нисколько не заботилось о племени, считая, что людей надо судить не по той крови, которая течетъ въ ихъ жилахъ, а по нравственному и умственному достоинству.

32. — Извѣстно, какую печальную роль игралъ впослѣдствiи этотъ отступникъ, который послѣдовательно измѣнилъ всѣмъ сторонамъ и которому Жюль Симонъ не боялся произнести похвальное слово. Будучи посланъ въ Савойю, онъ письменно вотировалъ “осужденiе Людовика Капета конвентомъ безъ апелляцiи и отсрочки”. Впослѣдствiи онъ объявилъ, со свойственною ему увертливостью, что подъ этими словами онъ подразумѣвалъ, “чтобы Людовикъ XVI былъ приговоренъ къ жизни”. Назначенный командоромъ Почетнаго Легiона, сенаторомъ, имперскимъ графомъ при Наполеонѣ, котораго онъ осыпалъ самой низкой лестью, бывшiй якобинецъ одинъ изъ первыхъ потребовалъ сверженiя своего благодѣтеля и осмѣлился отправиться навстрѣчу Людовику XVIII въ парадномъ мундирѣ сенатора Имперiи.

[212]

Будучи исключенъ изъ палаты пэровъ, изгнанъ изъ палаты представителей “какъ недостойный”, вычеркнутъ изъ списковъ Почетнаго Легiона, онъ былъ отвергнутъ даже Луи-Филиппом. Графъ Грегуаръ, столь-же жадный, какъ и пронырливый, воспользовался однако революцiей 1830 г., чтобы потребовать черезъ Кремье свое недоданное жалованье бывшаго сенатора. И вотъ люди, которымъ воздвигаютъ памятники.

33. — Этотъ другъ евреевъ самъ былъ наказанъ за плохую рѣчь, бывшую въ то-же время и дурнымъ поступкомъ. “Съ утра 10 августа 1792 г., говоритъ графъ Рейзе въ своемъ сочиненiи “Обычаи временъ Марiи-Антуанетты” его отель былъ окруженъ, на основанiи подозрѣнiя, что тамъ находится оружiе. Будучи разлученъ съ женою и препровожденъ въ свою секцiю, онъ былъ признанъ невиннымъ и отправленъ домой. Когда онъ возвращался, то какой-то поваръ, котораго онъ разсчиталъ, собралъ вокругъ него народъ. Сперва къ нему обратились съ рѣчью, а потомъ ударили по головѣ косою. Онъ убѣжалъ и скрылся у г-жи де Брассакъ въ улицѣ Вожираръ. Его преслѣдовали до 4-го этажа, гдѣ и убили”.

З4. — Кто не знаетъ остроты епископа Дюпанлу по поводу Жюля Симона: “онъ будетъ раньше меня кардиналомъ”.

35. — Духовенство Отенскаго округа ясно видѣло, какiя грязныя побужденiя руководили недостойнымъ епископомъ, и не скрывало отъ него, что оно думаетъ о его поведенiи.

Когда отступникъ предложилъ священникамъ и викарiямъ Соны и Луары подчиниться декретамъ, то извѣстно какой отвѣтъ онъ получилъ.

“Ваше Преосвященство,

Ваше отступничество никого не удивило. Достигнувъ той степени безчестiя, на которой ничто уже не можетъ унизить или опозорить въ общественномъ мнѣнiи, Вы должны стремиться только къ тому, чтобы довершить Ваши беззаконiя и воспользоваться ихъ постыдными плодами. Но если Вы льстили себя надежою встрѣтить сообщниковъ въ лицѣ почтенныхъ священнослужителей, къ которымъ вы обращаетесь въ Вашемъ письмѣ, то Вы жестоко ошиблись. Святотатственный грабитель церквей! Эащитникъ евреевъ! Даютъ-ли твои поступки право на наше довѣрiе!”

36. — Добрая и благочестивая принцесса Елизавета хорошо видѣла, какiя несчастiя эта мѣра навлечетъ на Францiю. “Собранiе, пишетъ она г-жѣ де Бомбель, довершило всѣ свои глупости и беазаконiя, давъ евреямъ доступъ ко всѣмъ должностямъ. Не могу тебѣ высказать, въ какомъ я гнѣвѣ по поводу этого декрета. Но Богъ не замедлитъ своей местiю, и если Онъ долго терпитъ, за то и наказываетъ строго”.

[213]

Въ рѣчи произнесенной въ 1872 г. Кремье слегка насмѣхается надъ невинной жертвой, которая была предусмотрительнѣе политиков.

37. — Г. Ле Плэ ясно видѣлъ эту перемѣну. “Въ дѣлѣ возбужденiя войны, говоритъ онъ, сказывается совершенно новое влiянiе: это влiянiе нѣсколькихъ капиталистовъ, которые, опираясь на ажiотажъ европейскихъ биржъ, постыднымъ образомъ строятъ цѣлыя состоянiя на займахъ, дѣлаемыхъ для военныхъ издержекъ и на чрезмѣрныхъ контрибуцiяхъ, налагаемыхъ въ наше время на побѣжденныхъ” (Основы конституцiи).

___________________

III