23. «Малые» или «сократические» диалоги. Проблема arete и знания arete. (арете).

(греч. добротность, добродетель), первоначально высшая ступень пригодности или производительности к.-л. вещи или живого существа: применительно к человеку – воинская доблесть. Философия, в которой А. стала осн. категорией этики (нравств. совершенством), исследовала вопрос о происхождении добродетели (софистика, Сократ) и взаимоотношениях отдельных добродетелей (напр.. учение Платона об осн. добродетелях: мудрости, мужестве, благоразумии и справедливости). Аристотель делил добродетели, реализуемые в деятельности, на этич. (практич.) и дианоэтич. (интеллектуальные).)

Из множества сочинений Платона можно выделить произведения, образующие благодаря сходным чертам единую группу, которую обычно называют сократическими диалогами в узком смысле этого слова. Хотя существуют и другие сочинения, в которых действующим лицом был Сократ, именно эта группа дает представление о беседах Сократа в их простейшей форме, как бы записанных слушателем сразу по окончании разговора. Размеры этих сочинений невелики. Тема их возникает в ходе разговора и выбрана как бы случайно. Начало диалога, его цель, индуктивная манера, подбор примеров, — короче говоря, все построение обнаруживает полное сходство, которое проще всего объяснить желанием автора воссоздать истинный образ Сократа. Язык диалогов выдержан в легком разговорном стиле, изобилует аттическими выражениями и идиомами, и сами беседы по своей грациозности, непринужденности и естественности не имеют себе равных во всей греческой литературе. Нельзя не отметить, насколько сильно они отличаются по языку и построению от поздних диалогов, таких как «Пир», «Федон» и «Федр». Сочинения вроде «Лахета», «Хармида», «Евтифрона» можно признать ранними уже по самой их свежести и блеску. Естественно, что диалоги с течением времени изменялись вместе с изменением возраста создававшего этот жанр философа-поэта. В конце концов форма диалога стала передавать весь сложный ход мыслей и доказательств автора, использовавшего в духе того времени и перемены места действия, и сцены модных тогда соревнований ораторов. К созданию этих сцен Платона побудило желание продемонстрировать удивительное умение своего учителя пользоваться искусством диалектики1. Платон был прирожденным драматургом, его вдохновляли многочисленные перипетии логического хода диспута. В «Евтифроне» мы встречаем упоминание о суде над Сократом, а «Апология» и «Критон» целиком посвящены описанию конца его жизни. Поскольку эти диалоги сходны по стилю с названными ранее, то представляется весьма вероятным, что все они написаны после смерти Сократа. То обстоятельство, что не во всех этих беседах упомянута смерть Сократа, не противоречит предположению, что причиной их написания было потрясение от смерти учителя и желание увековечить его память.

В последнее время возникла мысль, что при написании этих диалогов Платон не ставил перед собой глубоких философских задач: его целью было просто рассказать о Сократе. По замыслу автора эти сценки должны были носить поэтический и даже шутливый характер

Обычно беседы Сократа начинаются с определения сущности какой-либо добродетели; при этом нас подводят к выводу, что сущностью этой добродетели является знание. Если попытаться определить объект этого знания, то правильнее всего будет сказать, что оно сводится к познанию Блага. В этом сведении добродетели к знанию мы узнаем известный парадокс Сократа, однако Платон в своих диалогах руководствуется также и другим стимулом. Он стремится не только передать слова своего учителя, но и развить дальше проблемы, которыми он занимался. Внимательный читатель заметит, что этой новой проблемой было описание добродетели (арете) и что именно она была предметом его особого внимания. Из «Апологии» Платона мы узнаем, что Сократ, увещевая сограждан, призывал их к заботе о душе. Исследование, примыкавшее к увещевательной части беседы и доказывающее собеседнику его «незнание», служило той же протрептике (стремлению воздействовать на душу). Ее целью было внести беспокойство в душу человека и заставить его сделать что-либо для самого себя. Однако в других ранних сочинениях Платона протрептическая часть, то есть элемент увещевания, уступает место эленхической (исследовательской). Платону было важно продвигать читателя вперед в познании добродетели, не оставить его в состоянии бессилия. «Тупик» (απορία), к котором)' постоянно подводит Сократ, у Платона становится стимулом к решению проблемы. Он стремится к положительному ответу на вопрос о сущности добродетели. Систематичность подхода Платона проявляется в том, что в ранних диалогах он разбирает добродетели одну за другой. На первый взгляд (но только на первый) Платон в этих диалогах не заходит дальше сократовского «незнания». Определяя какую-нибудь добродетель, мы, закончив исследование, приходим к выводу, что эта добродетель сводится к знанию «Блага». Из этого концентрического продвижения становится ясно, что Платон стремится к решению только одного вопроса, а именно — откуда берется источник того знания, которое Сократ искал в людях. Его интересовали вопросы, скрывается ли оно в человеческих душах (ибо без него человек не мог бы достичь истинного совершенства), и какова природа объекта этого знания, то есть «Блага»?