2. Какие отличительные признаки рассматриваемых правоотношений потребовали выделения их как самостоятельного договорного института со специальной нормативно - правовой базой?

Производство сельскохозяйственной продукции осуществляется в условиях, иногда не зависящих от воли производителя. Специфика сельскохозяйственного производства - сильная зависимость от погодных условий, высокий удельный вес других случайных факторов, влияющих на результат, - делает производителя сельскохозяйственной продукции экономически более слабой стороной договора <*>. В том случае, когда сельскохозяйственному производителю, продающему выращенную им продукцию, противостоит предприниматель, закупающий ее для переработки или продажи, экономическое неравенство достигает той степени, при которой требуется юридический противовес в виде специальных норм института контрактации. Возникает необходимость в особом юридическом нормировании, которое позволило бы путем повышения уровня правовой защиты сельскохозяйственного производителя - продавца устранить экономическое неравенство в его отношениях с лицом, закупающим сельскохозяйственную продукцию с предпринимательской целью.

--------------------------------

<*> См.: Гражданское право: Учеб. Часть 2 / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М.: Проспект, 1997. С. 78 - 79.

Важно иметь в виду, что под заготовителем законодатель понимает любое лицо, закупающее сельскохозяйственную продукцию с предпринимательской целью.

Таким образом, положения о договоре контрактации отражают такое экономическое неравенство контрагентов, которое существует в отношениях, характеризующихся одновременно следующими признаками: во-первых, на стороне поставщика выступает производитель сельскохозяйственной продукции; во-вторых, на стороне покупателя выступает предприниматель; в-третьих, предметом договора является сельскохозяйственная продукция, выращенная самим поставщиком. Причем данная продукция должна быть результатом такой деятельности, которая характеризуется признаками, обусловившими экономическое неравенство сельскохозяйственного производителя.

Отсутствие одного из этих признаков исключает квалификацию правоотношения как договора контрактации. Так, не может рассматриваться как контрактация обязательство, по которому сельскохозяйственный производитель продает выращенную им сельскохозяйственную продукцию потребителю (гражданину или юридическому лицу), или договор, по которому сельскохозяйственный производитель продает предпринимателю сельскохозяйственную продукцию чужого производства.

Показателен в связи с этим следующий пример. Между сельскохозяйственным кооперативом и заготовителем заключен договор, согласно которому кооператив обязался поставить заготовителю овощные консервы, произведенные путем переработки покупного сырья (производством собственного сырья, необходимого для выработки консервов, кооператив не занимался). Поскольку поставка была просрочена, заготовитель обратился в арбитражный суд с иском о взыскании убытков.

Суд первой инстанции в иске отказал, сославшись на то, что, поскольку кооператив, являющийся сельскохозяйственным производителем, обязался поставить заготовителю продукцию собственного изготовления, данные правоотношения следует квалифицировать как договор контрактации, согласно которому кооператив должен нести имущественную ответственность лишь при наличии вины; из материалов дела следует, что нарушение обязательства со стороны кооператива было невиновным.

Суд кассационной инстанции решение отменил и иск удовлетворил, исходя из следующего.

Предметом настоящего договора действительно была продукция, которую должен был произвести сельскохозяйственный кооператив, занимающийся выращиванием и переработкой сельхозпродукции. Поэтому, если бы кооператив обязался поставить консервы, произведенные в результате переработки выращенной им же продукции, договор мог быть квалифицирован как контрактация. Однако в данном случае кооператив должен был перерабатывать "чужое" сырье. Сама по себе деятельность по переработке сельскохозяйственной продукции не является той рисковой деятельностью, которая порождает экономическое неравенство производителя. Она находится за рамками института контрактации. Следовательно, имеет место обычный договор поставки, и кооператив должен нести ответственность на общих основаниях независимо от вины.

Согласно избранной законодателем конструкции нормы о контрактации распространяются лишь на такие отношения, в которых на стороне покупателя выступает предприниматель, приобретающий сельскохозяйственную продукцию с целью ее последующей переработки или продажи. Следовательно, если покупатель приобретает сельскохозяйственную продукцию для ее потребления либо для иных целей, не связанных с последующей переработкой или продажей, обязательство не может регулироваться институтом контрактации <*>.

--------------------------------

<*> См.: Витрянский В.В. Договор купли - продажи и его отдельные виды. М.: Статут, 1999. С. 150.

Представляется, что в данном случае законодательная конструкция не в полной мере соответствует правовой идее, положенной в ее основу. Экономически подчиненное положение сельскохозяйственного производителя, продающего выращенную им продукцию, обусловлено тем, что ему противостоит предприниматель. То обстоятельство, с какой целью предприниматель приобретает эту продукцию (для переработки, перепродажи или для иных целей), не может повлиять на указанное экономическое неравенство.

В связи с этим представляется целесообразным исключить из легального определения договора контрактации, содержащегося в статье 535 ГК РФ, указание на цель, с которой предприниматель покупает сельскохозяйственную продукцию, с тем чтобы нормы института контрактации распространялись на любые отношения, в которых сельскохозяйственному производителю, продающему выращенную им продукцию, противостоит предприниматель.

Специфика правового регулирования контрактации выражена главным образом в двух нормах:

1) согласно статье 538 ГК РФ производитель сельскохозяйственной продукции, не исполнивший либо ненадлежаще исполнивший обязательство, несет ответственность лишь при наличии вины;

2) в соответствии с диспозитивным правилом пункта 1 статьи 536 ГК РФ заготовитель обязан принять сельскохозяйственную продукцию у производителя по месту ее нахождения и обеспечить ее вывоз. Данная норма ужесточила обязанности покупателя по получению сельскохозяйственной продукции.

Правильное понимание сущности экономического неравенства, положенного законодателем в основу выделения института контрактации, позволяет ответить на спорные вопросы о квалификации рассматриваемых правоотношений.

Так, поскольку одним из признаков, обусловивших экономическое неравенство, является фигура сельскохозяйственного производителя как такового (независимо от его формального статуса), для квалификации обязательства как договора контрактации не имеет значения правовой статус лица, реализующего сельскохозяйственную продукцию. Поэтому нет никаких препятствий для того, чтобы относить к контрактации также договор на реализацию гражданами сельскохозяйственной продукции, выращенной или произведенной ими на приусадебных или дачных участках <*>.

--------------------------------

<*> См.: Витрянский В.В. Указ. соч. С. 148.

Думается, контрактацией является не только договор, по которому продается непереработанная сельскохозяйственная продукция, но и договор на реализацию продуктов переработки сельскохозяйственной продукции, если переработчиком сельскохозяйственной продукции выступает ее производитель.

Применительно к квалификации обязательства как договора контрактации нет принципиальной разницы между правоотношением, по которому сельскохозяйственный производитель продает заготовителю помидоры, и обязательством, по которому он продает заготовителю томатные консервы, произведенные из выращенных им помидоров. В данном случае предмет договора и субъектные особенности продавца сохраняют специфику сельскохозяйственного производства, его зависимость от природных условий. Как следствие, существует то экономическое неравенство, которое обусловило правовую базу контрактации <*>.

--------------------------------

<*> В.В. Витрянский считает, что по договору контрактации не могут реализовываться товары, представляющие собой продукты переработки выращенной (произведенной) сельскохозяйственной продукции, например масло, сыр, консервированные овощи или фруктовые соки. Реализация таких товаров, по его мнению, должна осуществляться по договорам поставки. (См.: Витрянский В.В. Указ. соч. С. 149.)

Наибольшие трудности в юридической литературе и на практике вызвал вопрос о том, может ли быть предметом договора контрактации сельскохозяйственная продукция, уже имеющаяся у товаропроизводителя в момент заключения договора. Легальное определение контрактации, указывающее на то, что ее предметом может быть только продукция, выращенная самим продавцом, не дает ответа на данный вопрос.

Одни авторы считают, что применительно к контрактации под реализуемой сельскохозяйственной продукцией следует понимать как продукцию, которую еще предстоит вырастить (произвести) в будущем, так и продукцию, уже имеющуюся у сельскохозяйственного производителя в момент заключения договора. Главное, чтобы реализовывалась именно та сельскохозяйственная продукция, которая произведена либо выращена непосредственно производителем сельскохозяйственной продукции в его собственном хозяйстве <*>.

--------------------------------

<*> См.: Витрянский В.В. Указ. соч. С. 149.

Другие исходят из того, что предметом договора контрактации могут быть только будущие товары, которые подлежат выращиванию или производству в условиях сельскохозяйственного производства <*>.

--------------------------------

<*> См., напр.: Клейн Н.И. Гл. 5 в кн.: Гражданское право России: Ч. 2. Обязательственное право: Курс лекций / Отв. ред. О.Н. Садиков. М.: БЕК, 1997. С. 121.

Представляется, что ответ на данный вопрос зависит от того, при каких условиях возникает экономическое неравенство сельскохозяйственного производителя и заготовителя, для устранения которого созданы нормы рассматриваемого института. Если законодатель исходил из того, что экономическое неравенство между сельскохозяйственным производителем и заготовителем, требующее отражения в нормах о контрактации, существует лишь в том случае, когда специфика сельскохозяйственного производства порождает риск неисполнения конкретного обязательства по передаче конкретной сельскохозяйственной продукции, то следует признать, что предметом договора контрактации может быть лишь такая продукция, которую продавцу предстоит вырастить (произвести). Если же законодатель имел в виду в принципе экономически зависимое положение сельскохозяйственного производителя, то нормы института контрактации должны применяться к отношениям по продаже товаропроизводителем выращенной им сельскохозяйственной продукции независимо от того, является ли предметом договора продукция, уже существующая на момент заключения договора, или продукция, которую предстоит вырастить (произвести) в будущем.

Анализ правовой базы института контрактации не позволяет определенно ответить на данный вопрос.

С одной стороны, статья 538 ГК РФ, устанавливающая, что производитель сельскохозяйственной продукции, не исполнивший либо ненадлежаще исполнивший обязательство, несет ответственность при наличии вины, в большей степени касается отношений по поводу продукции, не существующей на момент заключения договора. Весьма сложно обосновать спецификой сельскохозяйственного производства распространение льготного правового режима ответственности за вину на товаропроизводителя, не исполнившего или ненадлежаще исполнившего обязанность по передаче продукции, уже существовавшей при заключении договора.

С другой стороны, статью 536 ГК РФ, диспозитивно обязывающую заготовителя принять сельскохозяйственную продукцию у производителя по месту ее нахождения и обеспечить ее вывоз (и тем самым ужесточающую обязанности заготовителя), можно считать обусловленной экономическим неравенством, существующим в любых отношениях между сельскохозяйственным производителем и заготовителем.

Учитывая изложенное, для правильного применения положений о контрактации необходимо их официальное толкование высшими судебными инстанциями.

3. Поскольку договор контрактации выделен в ГК РФ как вид купли - продажи, следует признать, что формально фактор экономического неравенства сельскохозяйственного производителя и предпринимателя - заготовителя имеет нормообразующее значение только для отношений, направленных на возмездную передачу имущества в собственность.

В то же время существует как минимум еще один тип договора, к которому применимы положения, обусловленные экономическим неравенством сельскохозяйственного производителя. Это - договор подряда. Если он заключается между заказчиком - предпринимателем и подрядчиком - сельскохозяйственным производителем по поводу выращивания сельскохозяйственной продукции, налицо те же составляющие и, следовательно, аналогичная степень экономического неравенства.

Таким образом, нормообразующие факторы, породившие институт контрактации (субъектный состав и предмет), могут присутствовать и в отношениях купли - продажи, и в подрядном обязательстве. Более того, особенности направленности данных обязательств не влияют на некоторые положения, обусловленные признаком экономического неравенства. Это касается, в частности, статьи 536 ГК РФ, регламентирующей обязанности заготовителя, и статьи 538 ГК РФ, устанавливающей принцип виновной ответственности сельскохозяйственного производителя. Такие нормы должны распространяться и на куплю - продажу, и на подряд. Поскольку субъектный состав и предмет отношений, связанных с производством сельскохозяйственной продукции, порождают необходимость специального правового регулирования и это правовое регулирование является общим для купли - продажи и подряда, в ГК РФ следовало либо сформировать из таких норм раздел, который являлся бы общим для купли - продажи и подряда, либо создать в главе о подряде специальный параграф, регламентирующий особенности подрядных отношений, связанных с производством сельскохозяйственной продукции. Однако значимость для подряда данного нормообразующего признака осталась за рамками правового регулирования.

Недооценка рассматриваемого аспекта построения системы договоров чревата неэффективным правовым регулированием договорных отношений. Она приводит либо к неприменению правил, пригодных для регулирования обязательства, либо к применению тех норм, которые не должны применяться к конкретному типу (виду) договора.

Частично подобные законодательные пробелы могут быть восполнены на практике путем применения соответствующих норм по аналогии. Однако не следует возлагать на это большие надежды. Вопросы дифференциации и унификации правовых норм слишком сложны, чтобы решать их на правоприменительной стадии, минуя законодательный уровень. Этот путь чреват судебными ошибками.

Так, между акционерным обществом и крестьянским фермерским хозяйством был заключен договор, согласно которому акционерное общество обязалось поставить хозяйству семенной картофель, а хозяйство - вырастить из него товарный картофель и передать его акционерному обществу из расчета пять тонн товарного картофеля за каждую тонну полученного семенного картофеля. Акционерное общество свою обязанность выполнило. Хозяйство передало обществу только половину товарного картофеля. В связи с этим акционерное общество обратилось в арбитражный суд с иском о взыскании стоимости не переданного ему товарного картофеля и предусмотренной договором неустойки за просрочку исполнения хозяйством договорных обязательств.

Суд первой инстанции иск удовлетворил. Кассационная инстанция решение отменила и в иске отказала, мотивировав постановление следующим. В материалах дела имеются доказательства того, что хозяйство не исполнило своих обязательств вследствие неблагоприятных погодных условий. Поскольку поведение хозяйства было невиновным, а в соответствии со статьей 538 ГК РФ производитель сельскохозяйственной продукции несет ответственность лишь при наличии вины, возложение на него ответственности в виде штрафных санкций и взыскания стоимости непереданной продукции является незаконным.

Описанная выше проблема высветилась со всех сторон при рассмотрении данного судебного спора. Отношения по выращиванию товарного картофеля из семенного материала, полученного от контрагента, являются подрядными. В главе 37 ГК РФ, регламентирующей договор подряда, не предусмотрены нормы, отражающие особенности выполнения сельскохозяйственных работ. Суд первой инстанции на этом основании ограничился применением к спорным правоотношениям подрядных норм. В результате он не применил к обязательству те правила, которые отражают его вторичную специфику. Суд кассационной инстанции подошел к рассмотрению спора менее формально и более глубоко. Установив наличие в спорных правоотношениях специфики, обусловленной сельскохозяйственным производством, и удостоверившись, что данная специфика адекватно отражена нормами о контрактации, кассационная инстанция применила к договору подряда эти нормы, несмотря на то что они размещены в главе, посвященной другому типу договора.

СООТНОШЕНИЕ КОНТРАКТАЦИИ И ЗАКУПКИ

СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЙ ПРОДУКЦИИ ДЛЯ ГОСУДАРСТВЕННЫХ НУЖД

А.А. СЕРВЕТНИК

Серветник А.А., кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права Саратовской государственной академии права.

На процесс производства сельскохозяйственной продукции и его результат в значительной степени влияют погодные условия и другие стихийные факторы (вредители растений, болезни животных и т.д.). Данные обстоятельства обусловливают своеобразие отношений, связанных с реализацией продукции сельскохозяйственного производства. Характер деятельности сельскохозяйственного производителя делает его экономически более слабой стороной договора по сравнению, например, с продавцом по договору поставки. Это предопределило необходимость закрепления норм, выравнивающих положение сторон договора, и соответствующее выделение контрактации в самостоятельный вид договора купли-продажи.

Предметом договора контрактации является сельскохозяйственная продукция. В литературе высказаны различные мнения по вопросу о том, что включает в себя понятие сельскохозяйственной продукции как предмета контрактации.

Одни авторы включают в это понятие выращенную (произведенную) продукцию, не подвергшуюся переработке <*>. Другие допускают в качестве предмета договора контрактации продукты переработки, если переработчиком сельскохозяйственной продукции является ее производитель <**>. Не возражая против данной позиции, ее следует уточнить. Вопрос об отнесении продукции к предмету договора контрактации зависит от "...степени воздействия случайных факторов сельскохозяйственного производства на получение конечного продукта. Если количество и качество продукта в первую очередь обусловлены характером применяемой индустриальной технологии, а не процессом сельскохозяйственного производства исходного сырья, такой продукт будет предметом поставки или купли-продажи, но не контрактации" <***>. Необходимо лишь добавить, что процессом сельскохозяйственного производства должны быть обусловлены не только количество и качество продукта, но и сроки, и сезонность его изготовления.

--------------------------------

<*> См., например: Гражданское право России. Часть вторая. Обязательственное право: Курс лекций / Отв. ред. О.Н. Садиков. М., 1997. С. 120.

<**> См.: Романец Ю.В. Система договоров в гражданском праве России. М., 2001. С. 289.

<***> Гражданское право: Учебник. Т. 2 / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М., 2000. С. 74.

Действительно, если переработка скоропортящейся сельскохозяйственной продукции производителем связана, в частности, с отсутствием у него необходимых условий для хранения продукта до его передачи заготовителю, то нет оснований не признавать такую переработанную продукцию предметом договора контрактации. В этих случаях "...факт реализации сельскохозяйственной продукции, подвергшейся переработке, при условиях, что последняя осуществлена непосредственным производителем из выращенной (произведенной) им продукции, является дополнительным видом деятельности по отношению к производству сельскохозяйственной продукции и полностью зависит от него, не устраняет специфику сельскохозяйственного производства и его субъектов, не выравнивает положение последних в договорных отношениях по сравнению с контрагентами-заготовителями и не должен лишать их преимуществ, предоставляемых нормативной конструкцией договора контрактации" <*>.

--------------------------------

<*> Носова З.И. Сельскохозяйственная продукция как объект договора контрактации // Юрист. 2002. N 11. С. 24.

Затруднение вызывает и вопрос об отнесении к предмету договора контрактации сельскохозяйственной продукции, уже имеющейся у товаропроизводителя в момент заключения договора. В.В. Витрянский считает, что такая продукция является предметом договора контрактации, если она произведена или выращена непосредственно производителем сельскохозяйственной продукции в его собственном хозяйстве <*>.

--------------------------------

<*> См.: Витрянский В.В. Договор купли-продажи и его отдельные виды. М., 1999. С. 149.

Ю.В. Романец полагает, что анализ норм, регулирующих договор контрактации, не позволяет определенно ответить на исследуемый вопрос: "С одной стороны, ст. 538 ГК, устанавливающая, что производитель сельскохозяйственной продукции, не исполнивший либо ненадлежаще исполнивший обязательство, несет ответственность при наличии вины, в большей степени касается отношений по поводу продукции, не существующей на момент заключения договора. Весьма сложно обосновать спецификой сельскохозяйственного производства распространение льготного правового режима ответственности за вину на товаропроизводителя, не исполнившего или ненадлежаще исполнившего обязанность по передаче продукции, уже существовавшей при заключении договора.

С другой стороны, ст. 536 ГК, диспозитивно обязывающую заготовителя принять сельскохозяйственную продукцию у производителя по месту ее нахождения и обеспечить ее вывоз (и тем самым ужесточающую обязанности заготовителя), можно считать обусловленной экономическим неравенством, существующим в любых отношениях между сельскохозяйственным производителем и заготовителем" <*>.

--------------------------------

<*> Романец Ю.В. Указ. соч. С. 290 - 291.

Но, во-первых, автор руководствуется тем, что основным нормообразующим признаком отношений по контрактации является экономическое неравенство контрагентов. Однако экономическое неравенство сторон по договору контрактации вытекает из особенностей сельскохозяйственного производства, то есть является следствием, а не причиной, предопределившей специфику правового регулирования этих отношений. Зависимость сельскохозяйственного производства от природных условий и иных случайных факторов создает повышенный риск недостижения желаемого результата по договору контрактации. Именно это обстоятельство и послужило основанием для закрепления в ст. 538 ГК РФ положения об ответственности производителя только при наличии его вины в отличие от общего правила, установленного п. 3 ст. 401 ГК РФ.

Во-вторых, диспозитивная норма, закрепленная в п. 1 ст. 536 ГК РФ, обусловлена также спецификой сельскохозяйственного производства. Производитель сельскохозяйственной продукции, особенно в области растениеводства, ограничен жесткими сроками проведения определенных работ и может не иметь в данный момент ни достаточных средств, ни необходимого времени для вывоза сельскохозяйственной продукции.

Поэтому следует согласиться с Н.И. Клейн о признании предметом договора контрактации только будущей продукции: "Лицо, закупающее сельскохозяйственную продукцию, принято в деловой практике именовать контрактантом, т.е. это тот, кто заранее заключает контракт (договор) и контрактует подлежащую выращиванию или производству сельскохозяйственную продукцию. Этим обусловлено название договора" <*>.

--------------------------------

<*> Гражданское право России. Часть вторая. Обязательственное право: Курс лекций / Отв. ред. О.Н. Садиков. С. 120.

Для правильного применения положений о контрактации представляется целесообразным уточнить легальное определение договора контрактации, заменив в п. 1 ст. 535 ГК РФ слова "выращенную (произведенную)" на "подлежащую выращиванию (производству)".

Признание предметом договора контрактации лишь будущей продукции определяет фигуру сельскохозяйственного производителя, которая вызывает споры в литературе. Некоторые цивилисты считают, что для квалификации обязательства в качестве договора контрактации не имеет значения правовой статус лица, реализующего сельскохозяйственную продукцию. Поэтому к контрактации относится и договор на реализацию гражданами сельскохозяйственной продукции, выращенной или произведенной ими на приусадебных или дачных участках <*>.

--------------------------------

<*> См.: Витрянский В.В. Указ. соч. С. 148; Романец Ю.В. Указ. соч. С. 289.

Другие авторы полагают, что производителем сельскохозяйственной продукции по договору контрактации могут быть только юридические лица, осуществляющие предпринимательскую деятельность, либо индивидуальные предприниматели. При этом подчеркивается, что "пункт 2 ст. 535 ГК ориентирует на субсидиарное применение к контрактации норм о договорах поставки, которые совершенно не рассчитаны на отношения с участием физических лиц" <*>.

--------------------------------

<*> Гражданское право: Учебник. Т. 2 / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. С. 73.

Закрепление законодателем в качестве предмета договора контрактации сельскохозяйственной продукции, подлежащей выращиванию (производству), будет способствовать единому толкованию фигуры производителя. Если лицо обязуется в соответствии с заключенным договором выращивать (производить) продукцию для последующей ее реализации заготовителю, то он однозначно действует в предпринимательских целях. Следовательно, производителем сельскохозяйственной продукции может быть только предприниматель.

Заготовителем не может быть потребитель сельскохозяйственной продукции. На стороне покупателя по договору контрактации выступает юридическое лицо либо индивидуальный предприниматель, осуществляющие профессиональную деятельность по закупкам сельскохозяйственной продукции. В соответствии с п. 1 ст. 535 ГК РФ заготовителем является лицо, осуществляющее закупки такой продукции для переработки или продажи. Но переработка продукции может осуществляться с целью ее последующего потребления самим переработчиком.

Для исключения такой возможности можно было внести уточнение в рассматриваемую норму, заменив выражение "для переработки или продажи" словосочетанием "для продажи или переработки в целях реализации". Однако и в этом случае цели использования приобретаемой продукции могут не охватить все многообразие предпринимательской деятельности. Поэтому более предпочтительным представляется ограничить использование приобретаемой продукции рамками осуществления предпринимательской деятельности, заменив выражение "для переработки или продажи" в п. 1 ст. 535 ГК РФ указанием "для использования в предпринимательской деятельности".

Рассмотренные особенности субъектного состава и предмета договора контрактации обусловили его выделение в самостоятельный вид договора купли-продажи. Особенности отношений по контрактации предопределили и специфику их правового регулирования, не охватываемого нормами о поставке. Таковой, в частности, является особенность правового регулирования ответственности производителя сельскохозяйственной продукции (ст. 538 ГК РФ), которая не только не вписывается в отношения по поставке, но и является исключением из общего правила об ответственности предпринимателя независимо от его вины (п. 3 ст. 401 ГК РФ).

К отношениям по договору контрактации в части, не урегулированной § 5 гл. 30 ГК РФ, применяются на основании п. 5 ст. 454 ГК РФ общие положения о купле-продаже, если они не противоречат правилам о договоре поставки (статьи 506 - 534 ГК РФ). При этом необходимо иметь в виду, что сельскохозяйственная продукция может быть реализована и на основании других договоров: розничной купли-продажи, мены, комиссии и т.д. <*>.

--------------------------------

<*> См.: Веденин Н.И. Договорные отношения в сфере реализации сельскохозяйственной продукции // Государство и право. 1998. N 1. С. 39, 44.

Значительные сложности вызывает толкование норм п. 2 ст. 535 ГК РФ, согласно которыми к отношениям по договору контрактации, не урегулированным § 5 гл. 30 ГК РФ, применяются правила о договоре поставки, а в соответствующих случаях о поставке товаров для государственных нужд.

Во-первых, необходимо иметь в виду, что при поставке сельскохозяйственной продукции для государственных нужд приоритетно перед правилами ГК РФ о договоре поставки применяются специальные правила о поставке товаров для государственных нужд. В противном случае данная норма имела бы другое содержание - "...а в соответствующих случаях и правила о поставке товаров для государственных нужд (статьи 525 - 534)".

Согласно п. 2 ст. 525 ГК РФ к отношениям по поставке товаров для государственных нужд в части, не урегулированной § 4 гл. 30 ГК РФ, применяются законы о поставке товаров для государственных нужд. В соответствии с п. 4 ст. 1 Федерального закона от 13 декабря 1994 г. N 60-ФЗ "О поставках продукции для федеральных государственных нужд" отношения, возникающие в связи с закупками и поставками сельскохозяйственной продукции и продовольствия для федеральных государственных нужд, регулируются специальным законом. Таким специальным законом является Федеральный закон от 2 декабря 1994 г. N 53-ФЗ "О закупках и поставках сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия для государственных нужд" (далее - Закон о закупках и поставках), который направлен на обеспечение не только федеральных потребностей, но и потребностей субъектов РФ. Следовательно, к отношениям по закупкам и поставкам сельскохозяйственной продукции, не урегулированным § 4 гл. 30 ГК РФ, напрямую, минуя иные специальные законы о поставках товаров для государственных нужд, применяется Закон о закупках и поставках.

Во-вторых, поставка сельскохозяйственной продукции не охватывается отношениями контрактации. Договор может быть заключен и в отношении уже имеющейся сельскохозяйственной продукции. Кроме того, действия государственного заказчика не направлены на осуществление предпринимательской деятельности, как заготовителя по договору контрактации. Тот факт, что в соответствии с п. 1 ст. 4 Закона о закупках и поставках государственными заказчиками могут выступать коммерческие организации, не изменяют целей заключаемых договоров. Закупка и поставка сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия для государственных нужд осуществляются в целях:

удовлетворения сельскохозяйственной продукцией, сырьем и продовольствием федеральных потребностей и потребностей субъектов Российской Федерации;

выполнения федеральных программ развития агропромышленного производства, других экономических и социальных программ, направленных на снабжение населения продовольствием;

обеспечения экспорта сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия;

формирования государственных резервов сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия;

обеспечения необходимого уровня продовольственного снабжения сил обороны и государственной безопасности (п. 1 ст. 2 Закона о закупках и поставках).

В качестве поставки ст. 1 Закона о закупках и поставках называет форму организованных договорных отношений между товаропроизводителем (поставщиком) и потребителем (покупателем) готовой для использования сельскохозяйственной продукции и продовольствия. Стало быть, покупателем в данном договоре выступает не предприниматель (как в договоре контрактации, и каковым он преимущественно является в соответствии со ст. 506 ГК РФ), а потребитель.

Закупка - это форма организованного приобретения государством сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия у товаропроизводителей (поставщиков) для последующей переработки или реализации потребителю (покупателю) на взаимовыгодных договорных условиях (ст. 1 Закона о закупках и поставках). При этом согласно п. 5 ст. 3 Закона закупка сельскохозяйственной продукции осуществляется по договору не только с производителями (как в договоре контрактации), но и с предприятиями, перерабатывающими сельскохозяйственное сырье.

Следовательно, закупка и поставка сельскохозяйственной продукции для государственных нужд может осуществляться не только на основании договора контрактации, но и с помощью договоров, заключаемых в соответствии с § 4 гл. 30 ГК РФ, то есть поставки товаров для государственных нужд. Это не противоречит правилам данного параграфа, поскольку согласно п. 2 ст. 525 ГК РФ к отношениям по поставке, не урегулированным этим параграфом, применяются Законы о поставке товаров для государственных нужд. К таким специальным законам относится и Закон о закупках и поставках.

В этой связи трудно согласиться с тем, что закупка сельскохозяйственной продукции является разновидностью контрактации. Соответственно, вызывает возражение следующий тезис: "Если же закупка сельскохозяйственной продукции производится для государственных нужд, последовательность применения указанных норм несколько иная. В первую очередь также будут применяться правила § 5 главы 30 ГК, затем - положения специальных нормативных актов о контрактации..." <*>.

--------------------------------

<*> Там же. С. 72.

Во-первых, закупка сельскохозяйственной продукции, как уже отмечалось, может и не отвечать признакам договора контрактации, и в этом случае в первую очередь будут применяться правила не § 5, а § 4 гл. 30 ГК РФ.

Во-вторых, специальным нормативным актом о контрактации автор называет Закон о закупках и поставках, который распространяется не только на отношения по контрактации, но и на отношения по поставкам сельскохозяйственной продукции для государственных нужд, не являющиеся контрактацией.

Таким образом, закупка и поставка сельскохозяйственной продукции для государственных нужд не охватывается договором контрактации, правила которого можно применять лишь в том случае, когда в обязательстве имеются все квалифицирующие признаки данного договора.

Этим объясняется и наличие нормы (п. 4 ст. 8 Закона), предусматривающей возмещение товаропроизводителю убытков, причиненных по вине государственного заказчика в соответствии с действующим законодательством, если иное не установлено договором. Данная норма вызывает неоднозначное отношение как в литературе, так и в судебной практике.

Так, Л.И. Шевченко отмечает, что "на стороне государственного заказчика... могут выступать не только государственные органы исполнительной власти, но и юридические лица, как коммерческие, так и некоммерческие, включая субъектов предпринимательской деятельности. Для указанных субъектов гражданское законодательство предусматривает различные основания ответственности. Субъекты предпринимательской деятельности, как известно, несут ответственность по своим обязательствам независимо от вины (п. 3 ст. 401 ГК РФ). Устанавливая ответственность государственного заказчика за причиненные поставщику убытки, законодатель НЕ УЧИТЫВАЕТ (выделено мною. - А.С.) эти особенности. Например, в Федеральном законе "О поставках продукции для федеральных государственных нужд" (п. 4 ст. 5 в редакции ФЗ от 19 июля 1995 г.) говорится о возмещении государственным заказчиком убытков "в соответствии с действующим законодательством", а в Федеральном законе "О закупках и поставках сельскохозяйственной продукции, сырья, продовольствия для государственных нужд" (п. 4 ст. 8) - о полном возмещении причиненных по вине государственного заказчика убытков в соответствии с действующим законодательством" <*>.

--------------------------------

<*> Шевченко Л.И. Регулирование отношений поставки: теория и практика. СПб., 2002. С. 218 - 219.

Думается, что законодатель не упустил из вида особенности ответственности предпринимателя, но рассматриваемая норма рассчитана на отношения с государственным заказчиком, не осуществляющим предпринимательскую деятельность, что чаще всего и имеет место при закупках сельскохозяйственной продукции для государственных нужд. Даже в тех случаях, когда на стороне государственного заказчика выступает коммерческая организация, ее действия по осуществлению предпринимательской деятельности весьма ограничены. В частности, она не может закупать продукцию по более низким ценам, чем те, которые определены государством. В пункте 6 Постановления Правительства РФ от 13 марта 1995 г. N 241 "О мерах по реализации Федерального закона "О закупках и поставках сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия для государственных нужд" (с изменениями от 24 мая 1995 г.) установлено, что сельскохозяйственная продукция для государственных нужд закупается у товаропроизводителей по свободным (договорным) ценам, но не ниже гарантированных закупочных цен.

Подобная норма закреплена и в п. 11 Правил осуществления государственных закупочных и товарных интервенций для регулирования рынка сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия, утвержденных Постановлением Правительства РФ от 3 августа 2001 г. N 580. Согласно данной норме государственные закупочные и товарные интервенции проводятся по ценам, находящимся в диапазоне уровня цен на сельскохозяйственную продукцию, утвержденных Правительством РФ.

Следует заметить, что, устанавливая ответственность государственного заказчика в зависимости от его вины, п. 4 ст. 8 Закона о закупках и поставках распространяет это правило на закупку (но не поставку) сельскохозяйственной продукции, то есть на приобретение ее государством, в том числе для последующей ее переработки на взаимовыгодных договорных условиях. Если при этом договорные отношения по закупке сельскохозяйственной продукции для государственных нужд будут содержать признаки контрактации (предмет договора - будущая продукция, заготовитель - предприниматель), то к данным правоотношениям должны применяться в первую очередь правила § 5 гл. 30 ГК РФ, а затем - Закона о закупках и поставках. В этом случае заготовитель должен отвечать за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства по правилам п. 3 ст. 401 ГК РФ, то есть независимо от вины, если иное не предусмотрено законом.

Следовательно, не существует противоречия между рассматриваемыми нормами ГК и Закона о закупках и поставках, и законодатель, несомненно, учитывает особенности ответственности государственного заказчика. В этой связи Высший Арбитражный Суд РФ в информационном письме от 19 августа 1994 г. N С1-7/ОП-587 разъяснил, что "...возможно применение к заготовителю ответственности за просрочку оплаты закупленной для государственных нужд продукции с учетом его вины. Основанием для такого подхода служит то обстоятельство, что предпринимательская деятельность в данном случае совмещается с функциями организации, выполняющей поручение государства по обеспечению закупок продукции для государственных нужд" <*>.

--------------------------------

<*> Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1994. N 11. С. 67.

Контрактация, таким образом, как самостоятельный вид договора купли-продажи отличается от поставки следующими признаками:

1) специфический предмет договора, который:

а) обусловлен технологией сельскохозяйственного производства;

б) не существует в момент заключения договора, а подлежит выращиванию (производству);

2) особый субъектный состав:

а) производитель не закупает, как в договоре поставки, а сам производит продукцию;

б) заготовитель приобретает продукцию для ее использования только в предпринимательской деятельности, а не в иных целях, что допускается договором поставки.

В связи с этим п. 1 ст. 535 ГК РФ целесообразно изложить в следующей редакции: "По договору контрактации производитель сельскохозяйственной продукции обязуется передать подлежащую выращиванию (производству) им сельскохозяйственную продукцию заготовителю - лицу, осуществляющему закупки такой продукции для использования в предпринимательской деятельности".

Закупка сельскохозяйственной продукции для государственных нужд не является лишь разновидностью контрактации. Это пересекающиеся понятия. В зависимости от наличия определенных квалифицирующих признаков правоотношений по закупке сельскохозяйственной продукции для государственных нужд к ним в первую очередь должны применяться либо нормы ГК о контрактации, либо нормы о поставке товаров для государственных нужд.

С-6 (СЕМИНАРСКОЕ ЗАНЯТИЕ № 6)

ПРОБЛЕМЫ ГОСУДАРСТВЕННОЙ РЕГИСТРАЦИИ ПРАВ

НА НЕДВИЖИМОЕ ИМУЩЕСТВО

Е.М. ТУЖИЛОВА-ОРДАНСКАЯ

Тужилова-Орданская Елена Марковна, кандидат юридических наук, доцент, зав. кафедрой гражданского права Института права Башкирского государственного университета.

В практике арбитражных судов довольно часто возникают вопросы, связанные с регистрацией перехода права собственности на недвижимое имущество. Суды, как правило, с учетом требований ст. 219, п. 2 ст. 223 ГК РФ признают заинтересованное лицо собственником имущества только при наличии регистрации. В тех случаях, когда покупателем недвижимого имущества до государственной регистрации за ним права собственности совершаются сделки по распоряжению имуществом, такие сделки признаются ничтожными, поскольку недвижимостью распорядилось лицо, не являющееся собственником.

По данному вопросу Высший Арбитражный Суд РФ совершенно четко сформулировал свою позицию в информационном письме от 13 ноября 1997 г. N 21 "Обзор практики разрешения споров, возникающих по договорам купли-продажи недвижимости". В пункте 2 указанного письма отмечается, что до государственной регистрации перехода к покупателю права собственности на объект недвижимости он не вправе совершать сделки по его отчуждению.

Такой вывод был сделан в связи с рассмотрением спора по иску акционерного общества о признании недействительным договора купли-продажи строения, заключенного между индивидуальным частным предприятием и обществом с ограниченной ответственностью. Истец указал, что продал строение по договору купли-продажи индивидуальному частному предприятию, которое, не уплатив его стоимости и не зарегистрировав перехода права собственности, перепродало строение обществу с ограниченной ответственностью.

Получив плату за строение, директор частного предприятия скрылся. В соответствии с п. 2 ст. 223 ГК РФ в случаях, когда отчуждение имущества подлежит государственной регистрации, право собственности у приобретателя возникает с момента такой регистрации, если иное не установлено законом.

Статья 551 ГК РФ императивно определяет момент перехода права собственности по договору купли-продажи недвижимости, также связывая его с моментом государственной регистрации.

Поскольку право собственности на строение у индивидуального частного предприятия не возникло, оно не вправе было отчуждать это имущество другому лицу. Общество с ограниченной ответственностью, покупая здание, не проверило документы о наличии у продавца прав собственника, в частности данные о регистрации, хотя было обязано это сделать, т.е. действовало неосмотрительно, на свой страх и риск.

С учетом изложенного кассационная инстанция удовлетворила исковые требования акционерного общества.

Таким образом, возникновение (переход) права собственности на недвижимое имущество представляет собой сложный юридический состав, связанный, во-первых, с наличием одного из оснований приобретения права собственности, предусмотренного ст. 218 ГК РФ (в данном случае - сделкой), и, во-вторых, с его обязательной государственной регистрацией.

С учетом этих положений по некоторым делам возникает вопрос о соотношении исков о признании права собственности и о регистрации перехода права собственности на объекты недвижимости по договору купли-продажи, о возможности удовлетворения иска о признании права собственности при отсутствии государственной регистрации права собственности.

Что касается исков о признании права собственности в силу приобретательной давности (ст. 234 ГК РФ), то согласно п. 19 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 арбитражным судам рекомендовано исходить из того, что отсутствие государственной регистрации права собственности на недвижимое имущество не является препятствием для обращения в арбитражный суд с заявлением о признании права собственности в силу приобретательной давности. Собственно, это положение продиктовано самой сутью института приобретательной давности, а также нормами ст. 11 и 12 ГК РФ, согласно которым защита гражданских прав осуществляется путем признания права.

В отношении других случаев на основании ст. 28 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним", которая предусматривает регистрацию прав на недвижимое имущество, установленных решением суда, и содержит указание на то, что момент возникновения права определяется решением суда, следует отметить, что при наличии спора о праве отсутствие государственной регистрации не может служить препятствием для его разрешения в суде.

Так, Федеральный арбитражный суд Северо-Кавказского округа в качестве кассационной инстанции не согласился с решением суда об отказе в иске о признании права собственности на здание, заявленном к ТОО, и в иске об обязании зарегистрировать право собственности на это здание. Истцу было отказано, поскольку право собственности было зарегистрировано на ТОО. Из материалов дела видно, что истец приватизировал спорные жилые помещения путем их выкупа на основании договора аренды с правом выкупа, заключенного с Фондом государственного имущества Краснодарского края, т.е. способом, предусмотренным законодательством о приватизации. Законность договора аренды и дополнительного соглашения о праве выкупа проверены и подтверждены вступившим в законную силу решением арбитражного суда. Продажа впоследствии Комитетом по управлению муниципальным имуществом города спорного имущества ТОО не соответствует законодательству, поскольку это имущество было незаконно передано в муниципальную собственность. В связи с выкупом имущества истец приобрел право собственности на него и может требовать признания этого права в судебном порядке в силу ст. 12 ГК РФ.

Требование к регистрационной службе подлежит удовлетворению в силу п. 5 ст. 2 Закона о государственной регистрации, предусматривающего обжалование в суд отказа в государственной регистрации права на недвижимое имущество.

В другом случае кассационная инстанция оставила без изменения решение суда первой инстанции и постановление апелляционной инстанции, признавшие действительными договоры купли-продажи торгового павильона и право собственности покупателя на него. Стороны выполнили свое обязательство по оплате имущества и его передаче, но ответчик уклонился от нотариального удостоверения договора, предусмотренного соглашением сторон. На основании ст. 165 ГК РФ сделка признана действительной. В решении суда отмечено, что требования о государственной регистрации перехода права собственности не заявлено. Однако, учитывая фактическое исполнение сделки, суд счел необходимым удовлетворить требование о признании права собственности, так как это будет являться основанием для устранения препятствий правовой регистрации и выдачи правоустанавливающих документов на объект недвижимости. Кассационная инстанция признала данный вывод правильным, сославшись на то, что уклонением от нотариального удостоверения договора ответчик нарушил право истца зарегистрировать в установленном порядке право собственности на приобретенное имущество.

Можно привести еще один пример, когда был удовлетворен иск о признании права собственности на недвижимое имущество, об освобождении от ареста и исключении из описи указанного имущества, об обязании регистрационных органов выдать правоустанавливающие документы о праве собственности. Исковые требования мотивированы тем, что судебным приставом-исполнителем наложен арест на имущество, не принадлежащее должнику. Должник является учредителем истца, спорное имущество внесено им в уставный капитал общества (истца). После передачи имущества на основании акта приема-передачи основных средств и регистрации устава общества истец является его собственником.

Данное решение было обжаловано взыскателем, который ссылался на неправильное применение судом ст. 131, 223 ГК РФ, полагая, что при отсутствии государственной регистрации перехода к истцу права собственности на арестованное недвижимое имущество у суда не было оснований для удовлетворения исковых требований о признании права собственности и освобождении имущества от ареста.

В соответствии с п. 1 ст. 131, п. 2 ст. 223 ГК РФ при совершении сделок по отчуждению недвижимого имущества право собственности на это имущество возникает у приобретателя с момента его государственной регистрации, поэтому кассационная инстанция не согласилась с выводами суда о возникновении у истца права собственности на спорное имущество, однако отклонила доводы кассационной жалобы о неправомерном удовлетворении судом исковых требований в части освобождения недвижимого имущества от ареста и исключения его из акта описи, указав, что с момента внесения учредителем спорного недвижимого имущества в уставный капитал акционерного общества (передачи по акту) и государственной регистрации последнего как юридического лица, общество (истец) является законным владельцем переданного ему имущества, а учредитель утрачивает права по распоряжению им.

Создание общества осуществлено в соответствии с законом, учредитель не оспаривает передачу истцу недвижимого имущества в качестве своего вклада в уставный капитал, спора по осуществлению регистрации перехода права собственности между истцом и его учредителем не имеется, поэтому на данное имущество не может быть обращено взыскание по долгам учредителя.

Приведенные примеры арбитражной практики наглядно показывают, что такой момент возникновения права собственности на недвижимое имущество определяется исходя из сложного юридического состава, включающего правопорождающие юридические факты (титулы собственности) и акт их государственной регистрации.

ДОГОВОР КУПЛИ-ПРОДАЖИ НЕДВИЖИМОГО ИМУЩЕСТВА

С.Г. ПЕВНИЦКИЙ

Певницкий С.Г., старший юрисконсульт инвестиционно-строительной компании "MR Group", кандидат юридических наук.

Возможность приобретения прав на земельные участки связана с принципом единства судьбы земельных участков и расположенных на них объектов недвижимости: в соответствии с п. 1 ст. 35 ЗК РФ при переходе права собственности на здание, строение, сооружение, находящиеся на чужом земельном участке, к другому лицу оно приобретает право на использование соответствующей части земельного участка, занятой зданием, строением, сооружением и необходимой для их использования, на тех же условиях и в том же объеме, что и прежний их собственник <1>. В силу указанных норм, как разъяснил п. 13 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 24 марта 2005 г. N 11 "О некоторых вопросах, связанных с применением земельного законодательства", покупатель здания, строения, сооружения вправе требовать оформления соответствующих прав на земельный участок, занятый недвижимостью и необходимый для ее использования, на тех же условиях и в том же объеме, что и прежний собственник недвижимости, с момента государственной регистрации перехода права собственности на здание, строение, сооружение. То есть при продаже строений, находящихся на предоставленном в аренду для эксплуатации этих строений земельном участке, к покупателю переходит и право пользования земельным участком, что оформляется перенаймом земельного участка (в Москве дополнительным соглашением к Договору аренды о смене стороны).

--------------------------------

<1> См.: п. 1 информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 27 февраля 2001 г. N 61 "Обзор практики применения арбитражными судами земельного законодательства".

Безотносительно к инвестиционно-строительной сфере купля-продажа является основным договором, опосредующим гражданский оборот недвижимости: строений <2> (зданий и сооружений), равно как жилых и нежилых помещений. Особенностью договоров купли-продажи недвижимого имущества является наличие установленных законодателем существенных условий договора, которые стороны должны согласованно и точно определить. Во-первых, таким условием является предмет договора, установленный таким образом, чтобы полностью индивидуализировать отчуждаемый объект (в том числе определить расположение недвижимости на соответствующем земельном участке либо в составе другого недвижимого имущества), в частности, указание на адресные ориентиры здания и площадь помещения в нем позволяют определенно установить недвижимое имущество, подлежащее передаче по договору (Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 27 апреля 2002 г. N 11011/01). При этом отсутствие у продавца на момент заключения сделки государственной регистрации права собственности на отчуждаемый объект недвижимости не может являться основанием для признания сделки недействительной либо незаключенной (Определение судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 25 октября 2005 г. N 16-В05-22). Во-вторых, существенным условием является цена договора либо способ ее однозначного установления. В случае, если эти требования к определению существенных условий не будут выполнены сторонами, договор считается незаключенным.

--------------------------------

<2> В законодательстве отсутствует легальное определение строения, равно как здания и сооружения. В качестве примера приведем следующее определение: "Строением называется отдельно стоящая постройка, состоящая из одной или нескольких частей, составляющих одно целое. Признаками единства служат: а) назначение; б) наличие общей лестничной клетки или входов; в) наличие единого архитектурного оформления" (см.: Инструкцию ГУКХ НКВД РСФСР от 27 апреля 1930 г.).

Весьма важно обратить внимание на момент исполнения основного обязательства продавца: передать недвижимость покупателю. Данное обязательство считается исполненным, если иное не предусмотрено сторонами в договоре, после фактической передачи владения недвижимостью (вручения ее) покупателю и подписания сторонами акта о передаче. С другой стороны, основной обязанностью покупателя является оплата приобретаемой недвижимости. До момента полной оплаты перешедшая к покупателю недвижимость считается находящейся в залоге у продавца: в Едином реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним при регистрации права собственности покупателя одновременно регистрируется ипотека в силу закона. После оплаты имущества в полном объеме запись об ипотеке погашается путем подачи совместного заявления продавца (кредитора) и покупателя (должника). Стороны могут предусмотреть в договоре, что к их отношениям не применяются правила п. 5 ст. 488 ГК РФ (залог в силу закона).

Поскольку помещения, так же как и здания, относятся к объектам недвижимого имущества, то к данным отношениям применяются нормы § 7 гл. 30 ГК РФ с некоторыми изъятиями (в частности, не действует правило п. 1 ст. 552 ГК РФ).

Следует сразу же обратить внимание на то, что при купле-продаже и иных сделках, связанных с отчуждением права собственности (мена, рента), на стороне покупателя могут выступать только лица, обладающие имуществом на праве собственности или надлежащим образом уполномоченные собственником путем выдачи доверенности. Никакой купли-продажи "неприватизированной жилплощади" не существует, любые попытки описать "примерные схемы" этой сделки <3> являются профессионально недобросовестными.

--------------------------------

<3> Таковые часто предпринимаются авторами многочисленных пособий в жанре "популярной юриспруденции", которые в силу либо некомпетентности либо правового нигилизма дают рекомендации, весьма мало коррелирующие с правом. Приведенный пример взят из кн.: Наумов И.Л., Михаленко И.С., Рогожин М.Ю., Чипуренко Е.В. Как приобрести квартиру. СПб., 2005. С. 13 - 15.

Законодатель устанавливает особые правила для купли-продажи жилых помещений (в соответствии со ст. 16 ЖК РФ к ним относятся жилые дома и квартиры, а также их части или комнаты в них) <4>. Кроме того, при отчуждении жилого помещения законодателем установлено требование государственной регистрации не только перехода права, но и самой сделки купли-продажи, а также договора мены, дарения, ренты.

--------------------------------

<4> Подробнее см.: Певницкий С.Г., Чефранова Е.А. Многоквартирные дома: проблемы и решения. М.: Статут, 2006.

В связи с государственной регистрацией весьма интересен вопрос о правомочиях продавца по распоряжению зданием (помещением), право на которое еще не зарегистрировано за покупателем. Поскольку, как уже отмечалось, договор купли-продажи жилого помещения считается заключенным с момента его государственной регистрации, а к купле-продаже зданий (нежилых помещений) таких требований не предъявляется, целесообразно рассмотреть последствия действий собственника по последующему заключению договоров купли-продажи жилых и нежилых помещений раздельно.

Итак, для зданий (нежилых помещений) имеются следующие модельные ситуации. Во-первых, продавец после заключения первого договора и до того, как был зарегистрирован переход прав по нему, заключает последующие договоры об отчуждении, при этом владение сохраняется за продавцом. Представляется, что в данном случае прямого запрета на такие действия ГК РФ не содержит <5>. Тем не менее в действиях продавца, направленных на отчуждение одного и того же помещения нескольким лицам, усматривается недобросовестность и злоупотребление правом, что дает основание квалифицировать последующие сделки как недействительные.

--------------------------------

<5> Однако правовая позиция ВАС РФ предполагает такой запрет: "Поскольку спорное имущество обременено правами [покупателя] на основании договора купли-продажи, продавец потерял право распоряжаться им любым способом" (см. п. 7 информационного письма Президиума ВАС РФ от 13 ноября 1997 г. N 21 "Обзор практики разрешения споров, возникающих по договорам купли-продажи недвижимости").

Причем здесь речь идет не об оспоримой сделке, совершенной под влиянием обмана (ст. 179 ГК РФ), но о сделке ничтожной. Возможны два варианта: ничтожность в силу противоречия закону (ст. 168 ГК РФ) либо ничтожность мнимой сделки (п. 1 ст. 170 ГК РФ). В последнем случае для продавца очевидно, что соответствующие купле-продаже правовые последствия могут проявиться лишь в его отношениях с единственным покупателем, с другими же сделка заключается им "лишь для вида", с целью незаконного присвоения чужих денежных средств путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 159 УК РФ). В любом случае покупатель вправе на основании ст. 398 ГК РФ требовать отобрания (если такой термин допустим в иммобилиарном обороте) помещения и его передачи добросовестному приобретателю. Если продавец уклоняется от государственной регистрации перехода права, покупатель (первый покупатель по принципу prior tempore potestior in iure) на основании п. 3 ст. 551 ГК РФ вправе также требовать вынесения судом решения о государственной регистрации принадлежащего ему права собственности. Иные покупатели вправе требовать применения последствий ничтожной сделки или же возмещения убытков в соответствии со ст. 398 ГК РФ <6>.

--------------------------------

<6> Если действия продавца повлекли убытки для первого покупателя, то он также получает право на взыскание полной суммы своих убытков, в том числе кондикции, с продавца.

Вторая модельная ситуация отличается от первой тем, что продавец не только заключил последующую сделку купли-продажи на помещение, но и передал владение позднейшему во времени контрагенту. Но и в данном случае закон защищает право первой покупки. Исходя из нормы ст. 398 ГК РФ невозможно истребовать купленное имущество лишь от тех последующих приобретателей, которые уже владеют им на праве собственности. В отличие от движимостей право собственности у приобретателей нежилых помещений возникает лишь после государственной регистрации перехода права. Сама же передача вещи применительно к нежилому помещению означает лишь подписание сторонами передаточного акта или иного документа о передаче помещения (п. 1 ст. 556 ГК РФ). Разумеется, что подписание данного документа не является фактом, значимым для третьих лиц, в том числе и для первого покупателя, и не элиминирует право первой покупки. Таким образом, закон предоставляет право первому покупателю истребовать помещение не только у продавца, но и у всех иных лиц вплоть до государственной регистрации их права собственности.

Соответственно в случае государственной регистрации перехода права собственности по позднее совершенной сделке первоначальный покупатель утрачивает всякие права на помещение, у него остается лишь право требования к продавцу о полном возмещении убытков по ст. 398 ГК РФ.

Что же касается последующего отчуждения жилых помещений, то ситуация здесь еще проще. Законодатель выдвигает императивное требование государственной регистрации договора купли-продажи жилого помещения. Такой договор считается заключенным с момента его регистрации. Поскольку по этому договору отчуждатель является выгодоприобретателем без правового основания, то к нему применяются последствия неосновательного обогащения <7>.

--------------------------------

<7> Подробнее о защите прав собственности см.: Певницкий С.Г. Виндикационный и негаторный иски в системе защиты права собственности на недвижимое имущество // Арбитражный и гражданский процесс. 2006. N 10; Певницкий С.Г. Некоторые вопросы системы защиты права собственности на недвижимое имущество // Юридический мир. 2006. N 3.

После государственной регистрации права собственности за покупателем продавец утрачивает право на распоряжение в какой-либо форме имуществом. Все сделки об отчуждении помещения, уже не принадлежащего продавцу, являются ничтожными и влекут соответствующие последствия в виде реституции, а также предусмотренные законом возмещения вследствие произошедшего неосновательного обогащения (в частности, возмещение неполученных доходов).

В обороте жилых и нежилых помещений активно используются предварительные договоры. Последние следует считать не ограничениями базисного для частного права принципа свободы договора, но, напротив, формой его реализации, поскольку стороны связываются не соображениями публичного порядка, а лишь своей волей. Исходя из принципа pacta sunt servanda, договор о будущем договоре ограничивает свободу договора не более чем запрет на дальнейшее распоряжение уже отчужденным имуществом.

В предварительном договоре должны быть определены все существенные условия основного договора. С учетом норм о купле-продаже недвижимости в предварительном договоре должны быть четко определены помещение и его цена, также необходимо определение круга лиц, имеющих право пользования помещением. Между тем представляется, что если указанные в предварительном договоре лица на момент заключения данного договора утратили такое право или помещение обременено правами лиц, не указанных в договоре, то это не является основанием для оспаривания договора. Закон выдвигает лишь условие о тождестве формы предварительного и основного договоров (п. 2 ст. 429 ГК РФ), требование государственной регистрации предварительного договора, если таковая необходима для основного, не устанавливается.

В качестве части предварительного или основного договора соглашением сторон может быть предусмотрено отменительное или отлагательное условие. Некоторые авторы указывают на то, что "условие, которое подразумевает закон, не должно зависеть от сторон, совершающих сделку" <8>. Такое указание носит явно ограничительный характер, исключая из правового поля значительную часть распространенных договорных условий. Между тем, поскольку в ст. 157 ГК РФ нет запрета на корреляцию условия с действиями сторон, а в частном праве все прямо не запрещенное разрешено, то нет оснований исключать эти отношения из сферы регулирования ст. 157 ГК РФ <9>. Так, приобретение недвижимости может быть обусловлено продажей одним из участников сделки иного имущества по указанной в соглашении цене (отлагательное условие).

--------------------------------

<8> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / Под ред. Т.Е. Абовой и А.Ю. Кабалкина. М.: Юрайт-Издат, 2004. С. 157 (автор главы - Р.О. Халфина).

<9> В связи с этим В.С. Ем совершенно верно отмечает, что действия участников сделки могут являться ее условиями, поскольку в нашем правопорядке в отличие от японского это не запрещено (см.: Гражданское право / Под ред. Е.А. Суханова. М., 2004. Т. 1. С. 456).

Учитывая высокую стоимость недвижимого имущества, для большинства юридических лиц при проведении сделок по купле-продаже недвижимости следует обратить внимание на соблюдение правил об одобрении крупных сделок, установленных ст. 46 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. N 14-ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью" (с изм. от 18 декабря 2006 г.) и гл. X Федерального закона от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ "Об акционерных обществах" (с изм. от 27 июля 2006 г.).

Значение купли-продажи еще и в том, что нормы, ее регулирующие, субсидиарно распространяются и на иные договоры, связанные с отчуждением помещений в многоквартирных домах: мены, дарения, ренты. Исходя из этого положения общего характера о купле-продаже в той мере, в коей они не противоречат существу регулируемых отношений, относятся и к названным договорам. Так, например, по правовому регулированию приобретение прав на недвижимое имущество в результате мены является частным случаем купли-продажи <10>. Стороны одновременно выступают продавцами в отношении отчуждаемого помещения и покупателями в отношении помещения приобретаемого. В силу специфики предмета договор мены жилыми помещениями подлежит государственной регистрации, равно как и переход прав по нему.

--------------------------------

<10> Разумеется, данная сентенция носит только утилитарный характер, так как исторически и с точки зрения экономической теории именно купля-продажа является частным случаем мены с применением денежных средств как абстрактного менового эквивалента.

Следует заметить, что после регистрации права собственности за покупателем требуется оформление соглашения об изменении стороны в договоре аренды, по которому на основании ст. 35 ЗК РФ и при согласии (хотя п. 5 ст. 22 ЗК РФ требуется лишь уведомление) собственника в ряде случаев территориальные органы Федеральной регистрационной службы требуют оформления трехстороннего соглашения: прежний арендатор, новый арендатор и представитель собственника (в Москве - соответствующее территориальное объединение регулирования землепользования Департамента земельных ресурсов города Москвы).

ОСОБЕННОСТИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ РЕГИСТРАЦИИ

ПЕРЕХОДА ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ НА ЗЕМЕЛЬНЫЙ

УЧАСТОК НА ОСНОВАНИИ ДОГОВОРА КУПЛИ-ПРОДАЖИ

Е.Ю. ШИРИНСКАЯ

Ширинская Е.Ю., главный специалист отдела регистрации прав на земельные участки Главного управления Федеральной регистрационной службы по Московской области.

Заключение договора купли-продажи является достаточно распространенной формой отчуждения земельного участка. Нормы об особенностях купли-продажи земельных участков содержатся в Гражданском кодексе Российской Федерации (далее - ГК РФ) и Земельном кодексе Российской Федерации (далее - ЗК РФ). При этом ч. 3 ст. 129 ГК РФ делает оговорку о том, что земля и другие природные ресурсы могут отчуждаться или переходить от одного лица к другому в той мере, в какой их оборот допускается законами о земле и других природных ресурсах. В соответствии с общей нормой ст. 551 ГК РФ, применяемой ко всем объектам недвижимости, переход права собственности на недвижимость к покупателю по договору продажи недвижимости подлежит государственной регистрации. Порядок государственной регистрации прав на недвижимость регламентирован Федеральным законом от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним".

Согласно ст. 223 ГК РФ в случаях, когда отчуждение имущества подлежит государственной регистрации, право собственности у приобретателя возникает с момента такой регистрации. Таким образом, законодатель с государственной регистрацией связывает момент возникновения права собственности у покупателя. Для договоров купли-продажи земельных участков государственная регистрация не требуется, и они считаются заключенными с момента их подписания сторонами.

Земельный участок является объектом гражданских и земельных отношений и представляет собой часть поверхности земли (в том числе почвенный слой), границы которой описаны и удостоверены в установленном порядке (п. 2 ст. 6 ЗК РФ). Порядок описания, удостоверения и установления границ земельных участков на местности регламентируется не только ЗК РФ, но также рядом нормативных актов, среди которых в первую очередь следует назвать Федеральные законы от 18 июня 2001 г. N 78-ФЗ "О землеустройстве", от 2 января 2000 г. N 28-ФЗ "О государственном земельном кадастре".

Особенности купли-продажи земельных участков установлены ст. 37 ЗК РФ. Объектом купли-продажи могут быть только земельные участки, прошедшие государственный кадастровый учет.

В договоре купли-продажи должна быть указана информация, позволяющая идентифицировать земельный участок, подлежащий передаче покупателю по договору. Такими данными являются: местоположение земельного участка, кадастровый номер, площадь, категория земли и разрешенное использование земельного участка. В случае отсутствия в договоре купли-продажи этих данных условие о недвижимом имуществе, подлежащем передаче, будет считаться не согласованным сторонами, а договор - незаключенным.

Предметом договора купли-продажи не могут быть земельные участки, отнесенные к землям, изъятым из оборота, которые указаны в п. 4 ст. 27 ЗК РФ.

Пункт 2 ст. 37 ЗК РФ предусматривает, что в случае включения в договор купли-продажи земельного участка следующих условий они являются недействительными: право продавца выкупить земельный участок обратно по собственному желанию; ограничения при дальнейшем распоряжении земельным участком; ограниченная ответственность продавца в случае предъявления прав на земельный участок третьими лицами. При этом следует иметь в виду, что признание указанных условий недействительными не влечет недействительности самого договора, который может быть признан таковым в силу ст. 168 ГК РФ, если он не соответствует требованиям закона или иных правовых актов.

При заключении договора купли-продажи земельного участка существенное значение имеет факт нахождения на земельном участке объектов недвижимости. Не допускается отчуждение земельного участка без находящихся на нем здания, строения, сооружения в случае, если они принадлежат одному лицу (п. 4 ст. 35 ЗК РФ).

Земельное законодательство предусматривает два основных способа купли-продажи земельных участков: предоставление их из земель, находящихся в государственной или муниципальной собственности, на торгах (статьи 30, 38 ЗК РФ) и совершение сделок с земельными участками, находящимися в собственности граждан и юридических лиц, в соответствии с гражданским законодательством.

Земельные участки согласно ст. 7 ЗК РФ должны использоваться в соответствии с установленным для них целевым назначением. Правовой режим земель определяется исходя из принадлежности к той или иной категории и разрешенного использования. При продаже земельного участка стороны договора не вправе по своему усмотрению изменить этот правовой режим. Для продажи земельного участка с измененным целевым назначением необходимо решение соответствующего органа государственной власти или органа местного самоуправления о переводе его из одной категории в другую (ст. 8 ЗК РФ).

Особый порядок установлен для продажи земель сельскохозяйственного назначения. Из ст. 1 Федерального закона от 24 июля 2002 г. N 101-ФЗ "Об обороте земель сельскохозяйственного назначения" (в ред. от 18 июля 2005 г. N 87-ФЗ) вытекает, что при заключении договора купли-продажи земельного участка необходимо учитывать следующее: а) установление максимального размера общей площади сельскохозяйственных угодий, которые расположены на территории одного муниципального района и могут находиться в собственности одного гражданина и (или) одного юридического лица; б) преимущественное право субъекта Российской Федерации, или в случаях, установленных законом субъекта Российской Федерации, муниципального образования на покупку земельного участка из земель сельскохозяйственного назначения при его продаже, за исключением случаев продажи с публичных торгов; в) преимущественное право других участников долевой собственности на земельный участок, находящийся в долевой собственности, либо использующих этот земельный участок сельскохозяйственной организации или гражданина - члена крестьянского (фермерского) хозяйства на покупку доли в праве общей собственности на земельный участок из земель сельскохозяйственного назначения при возмездном отчуждении такой доли участником долевой собственности.

Иностранные граждане, иностранные юридические лица, лица без гражданства, а также юридические лица, в уставном (складочном) капитале которых доля иностранных граждан, иностранных юридических лиц, лиц без гражданства составляет более чем 50 процентов, могут обладать земельными участками из земель сельскохозяйственного назначения только на праве аренды.

Кроме того, некоторые ограничения по приобретению земельных участков могут быть установлены законами субъектов РФ. Так, например, ст. 14 Закона Московской области от 12 июня 2004 г. N 75/2004-ОЗ "Об обороте земель сельскохозяйственного назначения на территории Московской области" предусмотрено, что сельскохозяйственные организации, крестьянские (фермерские) хозяйства вправе приобрести в собственность земельные участки из земель сельскохозяйственного назначения, находящиеся у них на праве постоянного (бессрочного) пользования, пожизненного наследуемого владения, по цене, равной десятикратной ставке земельного налога, с условием сохранения целевого назначения и разрешенного вида использования указанных земельных участков в течение пяти лет.

После поступления документов на земельный участок в орган, осуществляющий государственную регистрацию прав на недвижимое имущество и сделок с ним, осуществляется правовая экспертиза представленных документов и проверка законности сделки в соответствии со ст. 13 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним". При соблюдении вышеуказанных требований действующего гражданского и земельного законодательства проводится государственная регистрация перехода права собственности на земельный участок на основании договора купли-продажи.

С-7 (СЕМИНАРСКОЕ ЗАНЯТИЕ № 7)

ПРАВОВЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ДОГОВОРА ПРОДАЖИ ПРЕДПРИЯТИЯ

А.В. САМИГУЛИНА

Самигулина Алла Викторовна

Преподаватель кафедры гражданского права Российской таможенной академии. Специалист в области гражданского, семейного, предпринимательского права, а также международного частного права.

Родилась 11 марта 1984 г. в г. Люберцы Московской области. В 2006 г. окончила Всероссийскую государственную налоговую академию Министерства финансов Российской Федерации.

Автор ряда статей: "Налог с имущества, переходящего в порядке наследования или дарения" (2004), "Платежные средства и правила расчетов физических лиц за рубежом" (2004), "Транспортный налог: практика исчисления и уплаты" (2005), "Особенности начисления и уплаты НДС при реализации предприятия в целом как имущественного комплекса" (2005), Комментарий к Налоговому кодексу Российской Федерации, глава 28 (2007).

Продажа предприятия означает продажу имущественного комплекса, элементный состав которого подвержен динамическим изменениям в результате его использования в предпринимательских целях. Это использование связано со множеством проблем, поэтому правила гражданского законодательства о последствиях недействительности сделок, правила об изменении или о расторжении договора купли-продажи, предусматривающие возврат или взыскание в натуре полученного по договору с одной или с обеих сторон, применяются к договору продажи предприятия, если такие последствия существенно не нарушают права и охраняемые законом интересы кредиторов продавца и покупателя, других лиц и не противоречат общественным интересам (ст. 566 ГК РФ).

Основные негативные последствия для продавца связаны с передачей предприятия с недостатками и предусмотрены ст. 565 ГК РФ.

Последствия передачи продавцом и принятия покупателем по передаточному акту предприятия, состав которого не соответствует предусмотренному договором продажи предприятия, в том числе в отношении качества переданного имущества, определяются на основании правил, предусмотренных ст. 460 - 462, 466, 469, 475, 479 ГК РФ, если иное не вытекает из договора или не предусмотрено законом (п. 1 ст. 565 ГК РФ). В случае, когда предприятие передано и принято по передаточному акту, в котором указаны сведения о выявленных недостатках предприятия и об утраченном имуществе, покупатель вправе требовать соответствующего уменьшения покупной цены предприятия, если право на предъявление в таких случаях иных требований не предусмотрено договором продажи предприятия (п. 2 ст. 565 ГК РФ).

Покупатель вправе требовать уменьшения покупной цены в случае передачи ему в составе предприятия долгов (обязательств) продавца, которые не были указаны в договоре продажи предприятия или передаточном акте, если продавец не докажет, что покупатель знал о таких долгах (обязательствах) во время заключения договора и передачи предприятия (п. 3 ст. 565 ГК РФ).

Продавец, в случае получения от покупателя уведомления о недостатках имущества, переданного в составе предприятия, или об отсутствии в этом составе отдельных видов имущества, подлежащих передаче, может без промедления заменить имущество ненадлежащего качества или передать покупателю недостающее имущество (п. 4 ст. 565 ГК РФ).

Покупатель вправе в судебном порядке требовать расторжения или изменения договора продажи предприятия и возвращения того, что исполнено сторонами по договору, если установлено, что предприятие ввиду недостатков, за которые продавец отвечает, непригодно для целей, названных в договоре продажи, и эти недостатки не устранены продавцом на условиях, в порядке и в сроки, которые установлены в соответствии с ГК РФ, другими законами, иными правовыми актами или договором, либо устранение таких недостатков невозможно (п. 5 ст. 565 ГК РФ).

Возникает вопрос о понятии надлежащего качества предприятия. Качество предприятия теоретически определяется двумя критериями: надлежащим качеством имущества, составляющего в комплексе предприятие; пребыванием самого комплекса в состоянии, пригодном для целей использования, а именно для производства товаров или оказания услуг.

Надлежащее качество имущества (первый критерий), являющегося элементом состава предприятия, если в отношении него нет никаких особенных требований, оговоренных продавцом и покупателем, должно означать пригодность данного имущества для использования по своему назначению (п. 2 ст. 469 ГК РФ). Второй критерий применим к предприятию в целом, т.е. касается всех вместе взятых материальных и нематериальных элементов предприятия.

По мнению В.С. Ема, одним из сложнейших является вопрос о том, служат ли доходность (прибыльность) и объем товарооборота показателями качества предприятия. Теоретически могут считаться они таковыми только в случаях, когда соответствующие условия сформулированы сторонами в договоре продажи предприятия в форме специальной гарантии продавца <1>.

--------------------------------

<1> См.: Ем В.С. Договор продажи предприятия (научно-практический комментарий действующего законодательства) // Законодательство. 2005. N 6. С. 16.

Последний вывод подтверждается судебной практикой стран с устоявшимися рыночными традициями.

В связи с этим особый интерес представляет случай, описанный немецким юристом Г. Мюллером. В ходе переговоров по поводу продажи ювелирного дела (мастерской и магазина) продавец предоставил покупателю данные о том, что среднегодовой товарооборот за три года, предшествовавших заключению договора, был равен 200 тыс. DM. Но после заключения договора и передачи предприятия покупатель узнал, что фактический товарооборот в указанные годы составил 92 тыс. DM, 88 тыс. DM и 14 тыс. DM (последняя цифра относится к году, предшествовавшему году продажи предприятия). Покупатель обратился в суд, оспаривая сделку и обосновывая иск умышленными обманными действиями продавца, так как последним был представлен иной показатель среднегодового товарооборота (200 тыс. DM). Суд вынес следующее решение: "Фактическая доходность предприятия до момента его отчуждения не может и не должна рассматриваться как одно из свойств (качеств) предприятия или как проявляющееся впоследствии качество. Недостаток лишь в предполагаемой в договоре доходности по существу не представляется ошибкой в оценке предприятия... Только в случае отражения в договоре гарантии доходов предприятия доходность становится качеством вещи (предприятия), присущим ей достаточно долгое время" <2>, т.е. злой умысел в действиях продавца доказан не был.

--------------------------------

<2> Muller G. Haftung und Lossagungsrecht des Verkaufers vom GmbH - Anteilen bei einseitiger oder gemeinsamer Fehleinschszung der Unternehmenslage. Berlin, 1980. S. 60, 61.

Следует отметить, что на данный момент действует Федеральный закон от 26 июля 2006 г. N 135-ФЗ "О защите конкуренции", но конкретные нормы о запрещении конкурентных действий со стороны продавца имущественного комплекса в нем отсутствуют. Такие запреты должны ограничиваться рамками необходимости и соразмерности и могут играть роль ограничительных условий в формировании стоимости предприятия. Суть воздержания продавца от конкуренции с его покупателем заключается в обязанности продавца не способствовать переходу клиентов в свое новое дело или к конкурентам, также не совершать действий, которые способны по иной причине уменьшить переданную клиентуру. На наш взгляд, формирование правил о запрете конкурентных действий должно опираться на опыт стран со сложившимися традициями в данной сфере.

Наиболее формального подхода к решению этого вопроса придерживается английское право: права отчуждателя, гудвилл могут быть ограничены лишь включением в договор специальных положений, запрещающих конкурентную деятельность. И только если такой запрет учитывает характер отчуждаемого бизнеса (например, требуется не учреждать газету под тем же наименованием), ограничение может следовать и без особой о том оговорки в договоре <3>.

--------------------------------

<3> См.: Ем В.С. Указ. соч. С. 17.

Противоположная позиция отражена в итальянском законодательстве. Согласно прямому указанию Гражданского кодекса Италии (ст. 2557) продавец имущественного комплекса обязан в течение пяти лет после такого отчуждения не начинать нового предприятия, объект, местоположение или иное качество которого могли бы отвлечь клиентелу проданного предприятия <4>.

--------------------------------

<4> См.: Corte di Cassazione, sezione I civile sentenza del 25 febbraio - 24 Iuglio 2000. N 9682.

Германская судебная практика позволяет говорить о том, что запрет конкуренции является недопустимым, если конкурентные действия продавца являются не более опасными для покупателя, чем аналогичная деятельность третьих лиц <5>.

--------------------------------

<5> См.: Hommelhoff P. Der Unternehmenskauf als Gegenstand der Rechtsgestaltung // Zeitschrift fur das Gesamte Handelsrecht und Konkursrecht. Bd. 150 (1986). S. 262.

По мнению К.Д. Гайбатовой, ограничения, определяющиеся сторонами самостоятельно и имеющие целью предотвращение конкуренции, бывают трех типов: пространственные (например, запрещается открывать новое предприятие на таком расстоянии от старого, при котором возможно отвлечение части клиентов); временные (например, прежний собственник в непосредственной близости от проданного предприятия не вправе открыть аналогичное предприятие, пока не истечет время, достаточное для установления хозяйственных связей клиентов с новым собственником); предметные (они относятся к торговле или производству, аналогичным отчуждаемым). В соответствии с условиями об устранении конкуренции отчуждатель не должен разглашать известные ему секреты переданного предприятия или использовать их, поступив на работу к третьему лицу. В случае нарушения условий об устранении конкуренции продавец должен нести ответственность, которая может выражаться в возмещении убытков, понесенных приобретателем предприятия, и даже в закрытии вновь созданного предприятия <6>.

--------------------------------

<6> См.: Гайбатова К.Д. Ответственность по договорам продажи и аренды предприятий // Законодательство. 2003. N 5. С. 15.

На наш взгляд, целесообразно заключение заинтересованными сторонами договора об устранении конкуренции либо внесение такого положения в договор о передаче предприятия. Согласно такому договору прежний собственник, хорошо знающий все преимущества и недостатки переданного предприятия, не должен организовывать аналогичное, иначе у приобретателя появится конкурент, который легко может свести "на нет" ценность приобретенного предприятия.

Правила о последствиях нарушения договора продажи предприятия имеют специальный характер и не подлежат расширительному толкованию, что подтверждается судебно-арбитражной практикой.

Например, согласно п. 4 приложения к информационному письму Президиума ВАС РФ от 13 ноября 1997 г. N 21 "Обзор практики разрешения споров, возникающих по договорам купли-продажи недвижимости", товарищество с ограниченной ответственностью (ТОО) обратилось в Арбитражный суд с иском к комитету по управлению имуществом о внесении изменений в договор купли-продажи. Истец просил включить в договор пункт о том, что покупатель становится правопреемником прав и обязанностей приобретаемого предприятия в соответствии с условиями конкурса. Обосновывая свои требования, ТОО указало, что, согласно опубликованным сведениям, продаваемое предприятие (магазин "Овощи") должно иметь кредиторскую задолженность в размере 10 млн. руб. После оформления договора купли-продажи выяснилось, что фактически она составляет 40 млн. руб.

Решением Арбитражного суда в иске было отказано. Апелляционная и кассационная инстанция не нашли оснований для изменения принятого решения. Отказывая в иске, суд исходил из того, что по договору продажи предприятия продавец обязуется передать в собственность покупателя предприятие в целом как имущественный комплекс, за исключением прав и обязанностей, которые продавец не вправе передать другим лицам (п. 1 ст. 559 ГК РФ). В состав предприятия как имущественного комплекса входят все виды имущества, предназначенные для его деятельности. Внесение в договор условия, которое ограничивало бы правопреемство покупателя по обязательствам приобретенного предприятия объемом кредиторской задолженности, указанным в опубликованном сообщении об условиях конкурса продажи магазина, не основано на положениях ГК РФ <7>.

--------------------------------

<7> См.: Мурзин Д.В. Гражданский кодекс Российской Федерации с постатейным приложением материалов судебной практики. М.: НОРМА, 2004. С. 625.

Хотелось бы обратить внимание на то, что в ст. 565 ГК РФ отмечены два возможных вида ненадлежащего исполнения продавцом своих обязанностей: передача предприятия, состав которого не соответствует условиям договора, либо передача предприятия, качественные характеристики которого не соответствуют условиям договора. При этом последствия совершения продавцом подобных действий поставлены в зависимость от того, соответствуют ли сведения о выявленных недостатках предприятия или об утраченном имуществе сведениям, указанным в акте передачи предприятия. Так, если недостатки предприятия и (или) данные об утрате имущества в передаточном акте отмечены, покупатель вправе требовать соразмерного уменьшения покупной цены, кроме случаев, когда предъявление иных требований не было предусмотрено в договоре.

Если недостатки предприятия и (или) данные о непередаче отдельных видов имущества выявились позже и покупатель в соответствии со ст. 483 ГК РФ уведомил об этом продавца, то последний может без промедления заменить имущество ненадлежащего качества и (или) предоставить покупателю недостающее имущество. Если же продавец этого не сделал, у покупателя появляются права, предусмотренные ст. 475 и 480 ГК РФ.

Если договор ненадлежащим образом исполнен покупателем и он отказывается от принятия предприятия, продавец вправе в соответствии со ст. 484 ГК РФ либо потребовать принять предприятие, либо отказаться от исполнения договора и потребовать возмещения убытков.

В случаях, когда покупатель не оплачивает предприятие либо делает это несвоевременно, в том числе при оплате в кредит, продавец вправе применить к нему последствия, предусмотренные ст. 486 - 489 ГК РФ.

Необходимо отметить особенности применения к договору продажи предприятия последствий признания сделки недействительной. По общему правилу, в случае признания сделки недействительной наступают последствия, предусмотренные ст. 167 ГК РФ, которые состоят в возврате сторон в первоначальное положение, т.е. в двусторонней реституции. Законом могут быть предусмотрены иные последствия: либо односторонняя реституция, либо взыскание с обеих сторон всего полученного по сделке в доход государства. Общие последствия расторжения договора предусмотрены ст. 453 ГК РФ.

Так как предприятие является особым предметом договора - в составе предприятия нередко трудится большое число людей и с которым напрямую связаны интересы большого числа кредиторов - ст. 566 ГК РФ устанавливает особые последствия изменения или расторжения такого договора либо признания его недействительным. Общие последствия признания договора недействительным или его расторжения не применяются, если они нарушают права и охраняемые законом интересы кредиторов, продавца и покупателя, других лиц и противоречат общественным интересам. На обращение к этой норме правоприменителей специально ориентирует Высший Арбитражный Суд (п. 5 информационного письма Президиума ВАС РФ от 21 февраля 2001 г. N 60 "Обзор практики разрешения споров, связанных с применением арбитражными судами Федерального закона "О приватизации государственного имущества и об основах приватизации муниципального имущества в Российской Федерации" <8>).

--------------------------------

<8> См.: Вестник ВАС РФ. 2001. N 5. С. 4.

Следует заметить, что к ст. 566 ГК РФ суды прибегают довольно часто. Так, норма ее несколько раз применялась в практике Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа в Постановлениях от 23 сентября 1999 г. по делу N А26-1289/99-01-05/56, от 7 октября 1999 г. по делу N А26-1422/99-01-05/58, от 21 октября 1999 г. по делу N А26-182/99-02-01/18 <9>. Означенные дела были однотипны, и суть их заключалась в следующем.

--------------------------------

<9> См.: СПС "КонсультантПлюс".

Согласно ст. 20 Закона Республики Карелия "О приватизации государственных и муниципальных предприятий в Республике Карелия" был предусмотрен такой способ приватизации, как выкуп имущества предприятия трудовым коллективом. Статья 15 Закона "О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР" приватизации таким способом не предполагала. Комитет по управлению государственным имуществом Республики Карелия оформлял передачу имущества частным лицам в соответствии с региональным актом законодательства (в упомянутых случаях объектами приватизации выступали соответственно учебно-курсовой комбинат "Карелавто", имущество малого государственного предприятия "Неон", институт "Кареллеспромпроект"). Однако позже Министерство государственной собственности Республики Карелия (правопреемник названного Комитета) несколько раз обратилось в арбитражный суд, прося признать приватизацию не состоявшейся по причине противоречия ее Федеральному закону, в связи с чем и возникли тяжбы по перечисленным делам. Кассационный суд всякий раз отказывал в иске, схожим образом мотивируя свои постановления. В частности, было замечено, что республиканский закон в целом федеральному законодательству соответствовал, а его ст. 20 через суд не обжаловалась. Наряду с этим указывалось на злоупотребление правом со стороны истца, поскольку ранее в приватизационных сделках контрагировал не кто иной, как его правопредшественник. Ссылаясь же, в обоснование судебного акта, на ст. 566 ГК РФ, суд отмечал, что реституция относительно имущественного комплекса недопустима, так как нарушит интересы членов трудового коллектива, приобретшего предприятие. Кроме того, в первом из названных дел суд констатировал, что реституция предприятия, проведенная хотя бы в одном подобном случае, примет характер судебного прецедента, вследствие чего возникнет опасность пересмотра результатов приватизации по всей республике - поскольку указанным образом там приватизировалось около 490 предприятий - и также будут нарушены общественные интересы <10>.

--------------------------------

<10> См.: СПС "КонсультантПлюс".

Необходимо заметить, что согласно п. 2 ст. 27 Закона о приватизации существенные изменения в составе имущественного комплекса унитарного предприятия, произошедшие после публикации информационного сообщения о его продаже и до подписания передаточного акта, могут стать основанием к отказу от заключения договора купли-продажи. На наш взгляд, эту формулу не следует принимать безоговорочно. Нельзя исключать вероятность того, что состав имущественного комплекса между заключением договора и подписанием акта о передаче значительно изменится. Тогда отказ от совершения договора станет невозможен, заинтересованной стороне останется действовать сообразно с общими правилами о продаже предприятия (в частности, требовать по п. 3 ст. 565 ГК РФ снижения покупной цены при передаче в имущественном комплексе неизвестных прежде долгов или односторонним изъявлением воли отказываться от договора по п. 1 ст. 565 и п. 2 ст. 475 ГК РФ при серьезных недостатках качества вещей).

ДОГОВОР МЕНЫ В ИМУЩЕСТВЕННОМ ОБОРОТЕ

ПРАКТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

Н. РОГОЖИН

Договор мены как самостоятельный вид договора имеет свои отличительные особенности. Как отмечал еще Д.И. Мейер, по договору мены одна сторона обязывается предоставить другой право собственности на какое-либо имущество с тем, чтобы и другая сторона передала ей право собственности на какое-либо имущество, не состоящее в деньгах <*>, т.е. денежные средства как таковые не выступают средством расчетов. Несмотря на довольно ясное положение норм, регулирующих мену товаров, в судебно-арбитражной практике встречается немало ситуаций, когда договор мены ошибочно смешивают с договором купли-продажи.

--------------------------------

<*> Мейер Д.И. Русское гражданское право. Ч. 2. М.: Статут, 1997. С. 222.

Практический интерес представляет следующее дело, которое рассматривали несколько судебных инстанций и в котором переплелись отношения купли-продажи и мены, а также вопросы существенных условий договора мены. В конечном итоге это привело к отмене высшей судебной инстанцией всех принятых судебных актов и направлению дела на новое рассмотрение <*>.

--------------------------------

<*> Постановление Президиума ВАС РФ от 13 февраля 2001 г. N 8728/00 // СПС "КонсультантПлюс".

ООО (далее - Общество) обратилось в арбитражный суд с иском к государственному областному унитарному предприятию жилищно-коммунального хозяйства (далее - предприятие) о расторжении договора от 5 января 1999 г. и взыскании 263314 руб. убытков от невыполнения обязательства по передаче товаров. До принятия решения истец изменил предмет иска и просил обязать ответчика передать в натуре горюче-смазочные материалы на сумму 123874 руб. 57 коп., в том числе: бензин АИ-92 - 9,59 т на сумму 41291 руб. 52 коп.; бензин АИ-76 - 13,77 т на сумму 41291 руб. 52 коп.; дизельное топливо - 17,55 т на сумму 41291 руб. 52 коп.

Суд своим решением обязал ответчика передать горюче-смазочные материалы без указания их количества на общую сумму 41417 руб. 03 коп. по следующим ценам за тонну: бензин АИ-92 - 5954 руб. 70 коп., бензин АИ-76 - 5301 руб. 70 коп., дизельное топливо - 2353 руб. 35 коп. В части взыскания убытков и расторжения договора производство по делу прекращено. Постановлением апелляционной инстанции решение изменено, суд обязал ответчика передать 4,857 т бензина АИ-92 и 4,301 т бензина АИ-76, а также 40,002 т дизельного топлива по ценам, указанным истцом.

Суд кассационной инстанции отменил постановление апелляционной инстанции и оставил в силе решение суда первой инстанции, исключив из его резолютивной части фразу относительно прекращения производства по делу в части взыскания убытков в сумме 263314 руб. и расторжения договора.

Президиум протест первого заместителя Генерального прокурора РФ об отмене судебных актов и направлении дела на новое рассмотрение в суд первой инстанции удовлетворил по следующим основаниям.

Общество и предприятие заключили договор от 5 января 1999 г., согласно которому Общество обязалось поставить предприятию радиаторы отопления на сумму 653598 руб. 40 коп., а предприятие - оплатить их передачей горюче-смазочных материалов: бензина АИ-92 по цене 4303 руб. 60 коп. за тонну, бензина АИ-76 по цене 2998 руб. 60 коп. за тонну и дизельного топлива по цене 2353 руб. 35 коп. за тонну. По условиям договора цены на нефтепродукты определены в твердых суммах, возможность их одностороннего изменения не предусмотрена, количественные объемы подлежащих передаче нефтепродуктов суммарно и по видам не указаны.

Общество поставило радиаторы полностью, но, по его расчетам, недополучило от предприятия нефтепродукты по фиксированным в договоре ценам на сумму 123874 руб. 57 коп. Предприятие определило свою задолженность в 41417 руб. 03 коп. со ссылкой на изменение договорных цен на основании п. 3 ст. 438 Гражданского кодекса РФ. При этом письменной офертой об изменении цен предприятие считало цены, проставленные им в сопроводительных документах на переданные нефтепродукты, а акцептом со стороны Общества - его действия по принятию в течение 5 месяцев товаров без возражений.

Судебные инстанции признали, что между сторонами заключен договор мены равноценными по стоимости товарами, который не предусматривал возникновения денежных обязательств.

В силу п. 2 ст. 567 Гражданского кодекса РФ к договору мены применяются положения гл. 30 Кодекса о купле-продаже, если это не противоречит правилам Кодекса о договоре мены и существу этого обязательства. В соответствии с п. 3 ст. 455 Гражданского кодекса РФ условие договора купли-продажи о товаре считается согласованным, если договор позволяет определить наименование и количество товара.

Кассационная инстанция указала следующее. Поскольку договор между предприятием и Обществом предусматривал передачу трех видов нефтепродуктов без конкретизации их объемов, следовало установить, согласовано ли между сторонами количество товаров и как они подлежали передаче: в определенном соотношении по видам либо по выбору обязанного лица. Существенное значение с учетом формулировок договора имеют также вопросы, связанные с включением в цену нефтепродуктов налога на добавленную стоимость и с изменением фиксированных цен в процессе исполнения обязательства.

Однако, как указал суд кассационной инстанции, данные обстоятельства надлежащим образом не исследованы, а выводы судов о том, сколько и каких нефтепродуктов должно передать предприятие, носят противоречивый характер, не содержат правового обоснования и сделаны без объяснения мотивов, почему одни и те же представленные сторонами документы получили различную оценку, были отклонены либо приняты в качестве доказательств по делу.

Признав за Обществом право на получение нефтепродуктов в натуре, суд первой инстанции удовлетворил иск в стоимостном выражении и обязал предприятие поставить три вида нефтепродуктов с указанием общей суммы, цены за тонну, но без определения их количества. Кассационная инстанция указала на то, что при этом не был изучен вопрос о возможности исполнения принятого решения ответчиком.

Установленный решением суда размер цен был мотивирован тем, что общество принимало нефтепродукты по ценам, проставленным в накладных и счетах-фактурах, без возражений, совершая таким образом действия, которые в силу п. 3 ст. 438 Гражданского кодекса РФ должны рассматриваться как акцепт письменной оферты об изменении цены. Однако в накладных и счетах-фактурах цены на партии товара имеют между собой значительные расхождения, а вопрос о наличии полномочий на изменение договора у лиц, подписавших названные товарно-распорядительные документы, судом не выяснялся. Суд кассационной инстанции сформулировал важное правоположение, согласно которому сам факт принятия товара, не подлежавшего оплате в соответствии с договором мены, не может рассматриваться как действие, свидетельствующее о согласии с ценой, обозначенной в сопроводительных документах.

По другому делу сложилась несколько иная ситуация, связанная с разрешением проблем, вызванных недостатками товаров, поставляемых сторонами друг другу по договору мены, и возможности в принципе предъявлять подобные претензии.

Так, проектный институт обратился в арбитражный суд с иском к железной дороге о взыскании 76671 руб. 37 коп., из которых 74671 руб. 37 коп. - долг за поставку швеллера и 2000 руб. - проценты за пользование чужими денежными средствами <*>. Железная дорога предъявила встречное исковое заявление об обязании института принять настилы переездов на общую сумму 74671 руб. 37 коп.

--------------------------------

<*> Постановление ФАС Северо-Западного округа от 8 августа 2003 г. по делу N А56-23318/02 // СПС "КонсультатПлюс: Северо-Западный округ".

Решением суда в удовлетворении исковых требований истцу отказано, встречный иск удовлетворен. Апелляционная инстанция оставила решение без изменения. Суд кассационной инстанции судебные акты оставил в силе, указав следующее.

Как следовало из материалов дела, на основании заявок С-го щебеночного завода, являющегося структурным подразделением железной дороги, от 5 июля 1999 г. и от 21 февраля 2000 г. институт поставил в его адрес швеллера в количестве 30 тонн на общую сумму 226041 руб. 60 коп. В счет оплаты за поставленный товар щебеночный завод обязался отгрузить в адрес истца настилы переездные. Фактически в адрес истца отгружены настилы на сумму 151370 руб. 23 коп. Оставшуюся часть настилов истец принимать отказался, ссылаясь на невозможность их реализации. В претензии от 9 января 2002 г. институт требовал погасить задолженность в сумме 74671 руб. 37 коп. путем перечисления денежных средств на свой расчетный счет. Невыполнение железной дорогой требований, изложенных в претензии, послужило основанием для обращения института с иском.

Железная дорога, в свою очередь, обратилась со встречным иском об обязании института исполнить обязательство в натуре - принять в счет оплаты швеллера настилы переездные на сумму 74671 руб. 37 коп.

Суд кассационной инстанции указал, что, принимая решение об отказе в иске институту и об удовлетворении встречного иска железной дороги, суды правомерно исходили из того, что между сторонами сложились отношения по договору мены, который не предполагает расчеты денежными средствами. Правомерно также не приняты во внимание доводы истца о некачественности настилов переездных, исходя из того, что в период исполнения сторонами обязательства и до обращения в суд институт не предъявлял данных претензий ответчику, поскольку по договору мены каждая из сторон признается продавцом товара, который она обязуется передать, и покупателем товара, который она обязуется принять в обмен, и, следовательно, к правоотношениям сторон по договору мены применяются последствия передачи товара с недостатками.

Согласно п. 2 ст. 469 Гражданского кодекса РФ при отсутствии в договоре купли-продажи условий о качестве товара продавец обязан передать покупателю товар, пригодный для целей, для которых товар такого рода обычно используется. Институт, соглашаясь с тем, что между ним и железной дорогой сложились отношения по договору мены, встречную поставку настилов переездных отказался принять из-за трудностей в их реализации.

Кассационная инстанция также указала, что требования по качеству товара согласно п. 2 ст. 477 Гражданского кодекса РФ могут быть предъявлены покупателем при условии, что недостатки проданного товара были обнаружены им в разумный срок, но в пределах двух лет со дня передачи товара покупателю либо в пределах более длительного срока, когда такой срок установлен законом или договором купли-продажи. Однако последняя принятая институтом партия настилов переездных была поставлена в его адрес по товарно-транспортной накладной от 4 июля 2000 г., после чего истец только 1 сентября 2002 г. направил ответчику претензию, поводом для предъявления которой явилась не невозможность использовать настилы по их прямому назначению, а невыполнение ответчиком обязательств по поставке настилов. Таким образом, истец не представил доказательств того, что он предъявлял железной дороге требования по качеству товара в установленный законом срок. Кроме того, у истца отсутствуют доказательства его обращений к потенциальным покупателям о приобретении настилов переездных и их отказов от покупки настилов.

Таким образом, вытекает очень важный вывод из правоположения, выработанного судом кассационной инстанции: отношения по договору мены не предполагают расчетов денежными средствами, но в рамках договора мены стороны вправе предъявлять друг к другу претензии по качеству товара. Следовательно, к правоотношениям сторон по договору мены применяются последствия передачи товара с недостатками.

Отметим одну характерную ошибку, встречающуюся в правоприменительной практике. Истцы, заявляя требования о присуждении к исполнению обязанности в натуре, упускают из виду одно существенное обстоятельство. Удовлетворение такого требования возможно лишь при наличии у другой стороны истребуемого товара, который контрагент не поставил по договору мены. При этом не имеет значения, собирался ли партнер поставить товар, который он изготовит сам либо который он предполагал приобрести у третьего лица для его поставки контрагенту. Обязать исполнить обязательство в натуре можно лишь при условии, если вещь имеется у ответчика на момент принятия решения судом.

Так, ОАО обратилось в арбитражный суд с иском к колхозу о возврате сахара-песка на сумму 351348 руб. <*>

--------------------------------

<*> Постановление ФАС Центрального округа от 29 июня 2002 г. по делу N А14-1008-02/36/21 // СПС "КонсультантПлюс: Центральный округ".

Решением суда в иске было отказано. В апелляционной инстанции решение не пересматривалось. Суд кассационной инстанции решение суда оставил без изменения по следующим основаниям.

Между истцом и ответчиком был заключен договор мены, по которому истец обязан передать ответчику семена сахарной свеклы в количестве 1005 кг, а ответчик обязан был передать сахар-песок в количестве 19950 кг. Из счета-фактуры от 8 декабря 2000 г., накладной от 8 декабря 2000 г. усматривалось, что истцом на основании договора мены семена сахарной свеклы переданы ответчику на сумму 190950 руб. Однако из письменного объяснения представителя ответчика К. следовало, что истец передал им семена сахарной свеклы без сертификата качества (всхожести). Поскольку всхожесть посеянных ими в 2000 г. семян не соответствовала с указанными 88%, ответчик был согласен выплатить истцу за семена сахарной свеклы, полученные 7 марта 2000 г., сахар в количестве 10 т из будущего урожая сахарной свеклы 2002 г.

Согласно п. 1 ст. 567 Гражданского кодекса РФ по договору мены каждая из сторон обязуется передать в собственность другой стороне один товар в обмен на другой. Кассационная инстанция указала, что суд первой инстанции правомерно сделал вывод о том, что нельзя передать товар, которого нет в натуре. Таким образом, истец не представил доказательств того, что у ответчика имеется определенный в договоре товар. Ответчиком же представлены доказательства того, что у него сахара-песка нет.

Подобная ситуация типична в сфере сельскохозяйственного производства, когда стороны заключают договор мены или встречной поставки в счет будущего урожая. Однако, как известно, предполагаемые объемы будущего урожая всегда носят вероятностный, предположительный характер (урожай может быть или не быть), и истребовать в последующем товар у контрагента возможно, если действительно урожай получен контрагентом. В противном случае можно только требовать возмещения убытков от неисполнения обязательства.

Другой проблемный вопрос, возникающий в правоприменительной деятельности, связан с определением действительной стоимости имущества, подлежащего возврату в процессе реституции при признании договора мены недействительным (ничтожным). Как показывает практика, стоимость товара, являющегося предметом мены, на момент заключения договора мены и на момент реституции может по оценке оценщика отличаться на порядок. В таких ситуациях суд призван обеспечивать защиту экономических прав и не допускать их явного ущемления. Однако даже суду затруднительно мотивировать действительную стоимость имущества при его возврате другой стороне при недействительности мены.

В частности, издательство обратилось в арбитражный суд с иском к ООО о признании недействительной (ничтожной) сделки - договора мены от 21 октября 1999 г., заключенного между сторонами, и применении последствий ее недействительности в виде возврата нежилого строения, а также прилегающих к нему сооружений и основных средств, входящих в его состав, и передать ООО обыкновенные именные акции ОАО "МИБ" в количестве 72 штук путем внесения изменений в реестр акционеров последнего <*>. В качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований, к участию в деле привлечено ЗАО "П", которое владеет спорным имуществом на момент рассмотрения спора.

--------------------------------

<*> Постановление Президиума ВАС РФ от 10 июня 2003 г. N 10827/02 // Вестник ВАС РФ. 2003. N 12.

После неоднократных отмен решений суда первой инстанции судом кассационной инстанции при новом рассмотрении истец уточнил требования в части применения последствий недействительности сделки: просил обязать ответчика возместить стоимость здания в сумме 100628350 руб. ввиду невозможности возвратить имущество в натуре, а также передать ответчику 72 обыкновенные именные акции ОАО "МИБ".

Суд назначил экспертизу по определению действительной рыночной стоимости объектов недвижимости: здания, прилегающих к нему сооружений и основных средств, входящих в его состав.

Решением суда первой инстанции с ООО в пользу издательства взыскано 8109000 руб., составляющих действительную рыночную стоимость недвижимого имущества, являющегося предметом договора мены от 21 октября 1999 г., по состоянию на 23 мая 2001 г.; на истца возложено обязательство возвратить ответчику 72 акции названного эмитента путем внесения изменений в реестр акционеров ОАО "МИБ".

Суд кассационной инстанции оставил решение без изменения.

Президиум ВАС РФ судебные акты отменил, дело направил на новое рассмотрение по следующим мотивам. Договор мены от 21 октября 1999 г., в соответствии с которым истец передал ответчику нежилое строение с прилегающими к нему сооружениями в обмен на 72 акции ОАО "МИБ", признан в судебном порядке недействительным.

Согласно п. 2 ст. 167 Гражданского кодекса РФ при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре - возместить его стоимость в деньгах, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом.

Во исполнение договора от 25 февраля 2000 г. N 35 ООО продало ЗАО "П" недвижимое имущество, которое было предметом мены по договору от 21 октября 1999 г. Суд пришел к выводу о невозможности возврата в натуре имущества, переданного по указанному договору мены. В связи с этим потребовалось установление действительной стоимости имущества в целях его денежного возмещения.

Назначенная судом по ходатайству истца экспертиза по определению стоимости недвижимого имущества на основании отчета оценщика установила его рыночную стоимость в сумме 64476000 руб. на дату заключения договора мены и 88888000 руб. - на дату вынесения определения о назначении экспертизы. Между тем, как указала высшая судебная инстанция, за основу для определения рыночной стоимости объекта, полученного по недействительной сделке, судом принят измененный отчет оценщика, согласно которому стоимость недвижимости равна 7191000 руб. на дату заключения договора мены и 8109000 руб. - на дату вынесения определения о назначении экспертизы.

Как указал Президиум ВАС РФ, при наличии таких противоречивых данных суд обязан был в соответствии с законом мотивировать вывод о том, что действительная стоимость имущества составляет 8109000 руб. Суд нарушил также требование Федерального закона "Об оценочной деятельности в Российской Федерации", не допускающего различного толкования выводов об оценке исследуемого объекта.

Таким образом, при наличии противоречия в оценке одного и того же имущества, причем существенного, необходимо выявить причины противоречия в заключениях оценщика и мотивировать вывод о действительной стоимости имущества.

Некоторые сложности возникают при рассмотрении споров, связанных с меной акций и долей в хозяйственных обществах, поскольку в подобных спорах суду приходится обращаться как к общим нормам, содержащимся в Гражданском кодексе РФ, так и к специальным нормам, содержащимся в соответствующих федеральных законах.

В качестве примера можно привести довольно сложное дело, имевшее место в судебной практике, однако при его анализе можно проследить, насколько осторожно нужно подходить к вопросу о признании договора мены (как, впрочем, и других сделок). Кроме того, данное дело интересно тем, что в обоснование принятого судебного акта суд кассационной инстанции сослался на Информационное письмо Высшего Арбитражного Суда РФ, что уже говорит о значении информационных писем в правоприменительной практике.

Так, гражданин Ж. как участник ООО "Г" обратился в арбитражный суд к данному Обществу и ООО "Т" и ОАО "З" с иском о признании недействительными договора мены ценных бумаг, заключенного 25 марта 2000 г. между ООО "Г" и ООО "Т", передаточного распоряжения ООО "Г" от 25 марта 2000 г. о перерегистрации с ООО "Г" на ООО "Т" 22092512 обыкновенных именных бездокументарных акций ОАО "З" номинальной стоимостью 1 руб. 67 коп. каждая, а также записи в реестре эмитента о переходе прав собственности от ООО "Г" к ООО "Т" на указанные акции <*>.

--------------------------------

<*> Постановление ФАС Московского округа от 15 декабря 2003 г. по делу N КГ-А40/8812-03 // СПС "КонсультантПлюс: Московский округ".

Истец обосновывал свои требования тем, что оспариваемые договор мены, передаточное распоряжение, запись в реестре акционеров ОАО "З" недействительны (ничтожны) по основаниям, предусмотренным ст. ст. 166, 168 Гражданского кодекса РФ, в связи с тем, что от имени ООО "Т" договор мены подписан гражданином А. как генеральным директором этого Общества, назначенным на должность единственным учредителем Общества, а именно другим Обществом - ООО "А" в лице директора гражданина С., но гражданин А. не обладал правоспособностью на совершение юридически значимых действий от имени ООО "Т", т.к. материалами уголовного дела установлено, что подписи гражданина С. на документах "А" фиктивны; спорная сделка нарушает права Ж. как участника ООО "Т". Истец также ссылался на вступившее в законную силу решение арбитражного суда от 15 декабря 2002 г. по другому делу, в соответствии с которым государственная регистрация ООО "Т" признана недействительной, а Общество - подлежащим ликвидации как учрежденное с нарушением закона неизвестными лицами.

Решением суда первой инстанции исковые требования были удовлетворены. При этом суд основывался на положениях ст. ст. 11, 12, ч. 2 ст. 51, ч. 1 ст. 67, ст. ст. 166, 168 Гражданского кодекса РФ, ст. ст. 8, 28, 39 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью", ст. 8 Федерального закона "О рынке ценных бумаг" и мотивировал принятое решение тем, что спорный договор подписан от имени юридического лица - ООО "Т" - не уполномоченным на то лицом, а именно гражданином А., а государственная регистрация самого юридического лица признана по суду недействительной, поэтому, по мнению суда, договор мены является ничтожной сделкой ввиду его несоответствия положениям ст. 422 Гражданского кодекса РФ и ст. 39 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью".

В апелляционной инстанции решение не пересматривалось.

В кассационной жалобе ответчик ООО "Т" указывал на то, что суд первой инстанции не учел того, что данное Общество было зарегистрировано в установленном порядке, ему открыт расчетный счет и выдано свидетельство о регистрации, а значит, в силу ст. 51 Гражданского кодекса РФ на момент заключения и исполнения спорного договора мены ценных бумаг ООО "Т" обладало правоспособностью для совершения указанной сделки; правовым последствием признания по суду государственной регистрации юридического лица недействительной является ликвидация такого лица, а не признание сделок, совершенных юридическим лицом, не соответствующими требованиям ст. 422 Гражданского кодекса РФ.

Суд кассационной инстанции решение отменил, дело передал на новое рассмотрение в связи со следующим.

Согласно письму и представленной налоговым органом выписке из реестра юридических лиц по состоянию на 3 декабря 2003 г. ликвидация ООО "Т" не завершена, данное Общество не исключено из реестра.

В соответствии с разъяснениями, данными в Информационном письме Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 июня 2000 г. N 54 "О сделках юридического лица, регистрация которого признана недействительной", правоспособность юридического лица возникает в момент его создания и прекращается в момент завершения его ликвидации. Юридическое лицо считается созданным с момента его государственной регистрации. Ликвидация юридического лица считается завершенной, а юридическое лицо - прекратившим существование после внесения об этом записи в Единый государственный реестр юридических лиц (п. 3 ст. 49, п. 2 ст. 51, п. 8 ст. 63 ГК РФ).

Следовательно, как указала кассационная инстанция, признание судом недействительной регистрации юридического лица само по себе не является основанием для того, чтобы считать ничтожными сделки этого юридического лица, совершенные им до признания его регистрации недействительной. В связи с этим вывод суда первой инстанции о недействительности спорного договора мены ввиду признания недействительной государственной регистрации юридического лица, являющегося одной из его сторон, не соответствует нормам материального права.

Кроме того, суд кассационной инстанции обратил внимание на правильное понимание положений, содержащихся в ч. 1 ст. 4, ст. 168 Гражданского кодекса РФ, т.е. лишь заинтересованное лицо вправе обратиться в арбитражный суд за защитой своих нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов, а ничтожной является сделка, не соответствующая требованиям закона и иных правовых актов, при условии, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения. Вместе с тем, удовлетворяя исковые требования, суд первой инстанции в решении не указал, какие именно права и (или) законные интересы истца нарушены признанным судом недействительным договором мены от 25 марта 2000 г. Из материалов дела также следовало, что приговор по вышеуказанному уголовному делу не выносился и суд не мог ссылаться в обоснование решения на материалы уголовного дела в порядке, предусмотренном арбитражным процессуальным законодательством.

Важный вывод, который следует из данного постановления, заключается в том, что признание судом недействительной регистрации юридического лица само по себе не является основанием для того, чтобы считать ничтожным договор мены, совершенный этим юридическим лицом до признания его регистрации недействительной. Соответственно, не могут быть применены в данном случае и последствия недействительности договора мены.

Данный подход применим и к тем случаям, когда истцы в подобных случаях заявляют еще и требование о взыскании убытков, вызванных в результате совершения оспариваемого договора мены. В таких случаях следует иметь в виду, что истец должен представить доказательства того, что он претерпел убытки (в частности, должны быть представлены расчет убытков, доказательства уменьшения размера прибыли, подлежащей получению истцом при распределении прибыли Общества, и другие доказательства в зависимости от конкретных обстоятельств рассматриваемого спора).

Кроме того, истцы весьма поверхностно знакомятся с положениями материальных и процессуальных норм относительно судебной защиты нарушенного права и законных интересов именно заинтересованным лицом, а не любым. При оспаривании, в частности, договоров мены необходимо исследовать, какие именно права истца нарушены совершением оспариваемого договора мены и каким образом предъявленный иск восстановит его права и законные интересы, создаст, прекратит или изменит его гражданские права по отношению к предмету спора (спорному имуществу).

Исполнение договоров мены в сфере сельскохозяйственного производства накладывает свои особенности, связанные с представлением надлежаще оформленных письменных документов. Как показывает практика, в ряде случаев сельскохозяйственные предприятия до сих пор руководствуются инструкциями, принятыми еще во времена СССР, однако делают это с учетом действующего законодательства, т.е. прямо об этом указывают в заключаемых договорах. В подобных случаях такие инструкции имеют нормативный характер.

Другая проблема, которая встречается в сфере применения договора мены в сфере сельскохозяйственного производства, связана с неправильным применением норм о неосновательном обогащении. В качестве примера решения указанных проблем можно привести нижеследующее арбитражное дело, где как раз и переплелись проблемы применения старых советских инструкций и норм о неосновательном обогащении.

ЗАО "К" обратилось в арбитражный суд с иском к ЗАО "А" и ОАО "К" о взыскании 1397053 руб. неосновательного обогащения (стоимости 230720 кг пшеницы) и убытков (штрафные санкции по договору и сумма удорожания поставленной пшеницы) <*>.

--------------------------------

<*> Постановление ФАС Московского округа от 21 марта 2003 г. по делу N КГ-А40/1336-03 // СПС "КонсультантПлюс: Московский округ".

Решением арбитражного суда исковые требования к ЗАО "А" удовлетворены, в иске к ОАО "К" отказано. При этом суд исходил из того, что истцом были представлены накладные, подтверждающие поступление первому ответчику 230720 кг пшеницы для ЗАО "М". ЗАО "А" не передало пшеницу ЗАО "М", в связи с чем с истца за невыполнение обязательств по договору от 12 февраля 1999 г. были в судебном порядке взысканы штрафные санкции, которые являются убытками истца. Также, по мнению суда, ответчика в соответствии со ст. 1105 Гражданского кодекса РФ с ответчика подлежат взысканию убытки, возникшие у истца в результате удорожания стоимости пшеницы.

Апелляционная инстанция решение отменила, в иске отказала, т.к. суд пришел к выводу о том, что представленные накладные не подтверждают факты поставки пшеницы, а также ее сдачи на элеватор и зачисление пшеницы на лицевой счет ЗАО "А".

Истец в кассационной жалобе просил постановление апелляционной инстанции отменить и оставить в силе решение суда первой инстанции.

Суд кассационной инстанции постановление апелляционной инстанции оставил в силе, указав, что, отказывая в иске, суд апелляционной инстанции обоснованно сделал вывод о том, что не доказаны факты поставки пшеницы по договору от 12 февраля 1999 г., ее сдачи на элеватор и зачисление пшеницы на счет ЗАО "А".

Из материалов дела следовало, что в соответствии с договором мены от 12 февраля 1999 г. истец должен поставить ЗАО "М" сельскохозяйственную продукцию, передав ее на элеватор ОАО "К". Право собственности на указанную продукцию переходит с момента подписания акта приемки-передачи о зачислении истцом сельхозпродукции на лицевой счет ЗАО "А". Согласно условиям договора мены такой акт оформляется на основании формы 13, предусмотренной Инструкцией от 15 февраля 1978 г. "О порядке ведения учета и оформления операций с зерном и продуктами его переработки на предприятиях системы Министерства заготовок СССР". Однако истец актов приемки-передачи о зачислении истцом сельхозпродукции на лицевой счет ЗАО "А" по форме 13 не представил.

ОАО "К" представило суду приходные квитанции по форме 13, согласно которым единственным сдатчиком пшеницы на элеватор являлось ЗАО "А-Т", а не истец. Отправителем указанной пшеницы указано ООО "Д". Кроме того, решением третейского суда уже был рассмотрен спор, возникший из договора от 12 февраля 1999 г., при этом третейский суд пришел к выводу о том, что поставка пшеницы не осуществлялась.

Таким образом, как указала кассационная инстанция, в данном случае заявлены требования о взыскании суммы неосновательного обогащения в виде стоимости пшеницы, несмотря на то, что отношения по поставке этой пшеницы регулируются договором мены от 12 февраля 1999 г., что исключает возможность неосновательного обогащения согласно положениям п. 1 ст. 1102 Гражданского кодекса РФ. При таких условиях, как посчитал суд кассационной инстанции, отсутствуют основания, предусмотренные ст. ст. 15, 1102, 1105 Гражданского кодекса РФ, для взыскания с ЗАО "А" требуемых денежных сумм.

Как видно из данного подхода, выработанного судебной практикой, возможность неосновательного обогащения исключается, если отношения по поставке товара регулируются договором мены, даже если одна из сторон не исполнила свои обязательства надлежащим образом. Кроме того, при взыскании убытков необходимо доказать сам факт поставки товара, причем письменными доказательствами надлежащей формы, если уж стороны договорились руководствоваться положениями старой инструкции 1978 г., которая в силу заключенного договора будет являться обязательной для сторон.

С-8 (СЕМИНАРСКОЕ ЗАНЯТИЕ № 8)

ДОГОВОР ПОЖЕРТВОВАНИЯ МЕЖДУ ЮРИДИЧЕСКИМИ ЛИЦАМИ

Е. АБРОСИМОВА

Елена Абросимова, кандидат юридических наук, доцент юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова.

В последнее время российские компании стали больше расходовать средств на решение социальных вопросов путем безвозмездной передачи денежных и иных средств. Каковы особенности заключения договора пожертвования между юридическими лицами? Каков режим налогообложения средств, поступающих по такому договору? Автор отвечает на эти вопросы и дает практические рекомендации.

В современных компаниях в России в последнее время все больше внимания уделяется вопросам социальной ответственности бизнеса - концепции, предполагающей расходование средств компании на социальные и филантропические программы. Иногда российские предприятия для обозначения своей социальной вовлеченности используют термин "социальные инвестиции". Социальные инвестиции не противопоставляются коммерческим интересам компании, они дополняют и расширяют возможности предприятий по влиянию на местное сообщество и снижают возможный ущерб от основной деятельности.

Получателями этих социальных инвестиций становятся, как правило, некоммерческие организации (общественные объединения, разного рода фонды, образовательные и медицинские учреждения, спортивные организации, учреждения культуры и искусства), которые решают проблемы местного уровня и непосредственно создают благоприятные условия для жизни людей в регионах присутствия компании. Несмотря на название "социальные инвестиции", инвестиционный договор в этом случае не может быть заключен, так как он предполагает извлечение прибыли. Отношения между компанией и внешним окружением, на которое направлено социальное инвестирование, оформляются договором дарения или пожертвования.

Понятие договора пожертвования и его отличие от дарения

Правовой статус пожертвования определяется статьей 582 ГК РФ. В п. 1 данной статьи определяется, что пожертвование - это дарение вещи или права в общеполезных целях. В свою очередь, дарение законодательство определяет как безвозмездную передачу или обещание передачи вещи или права или освобождение от обязанности (долга).

Пожертвование имущества юридическому лицу может быть, а не должно быть обусловлено жертвователем использованием этого имущества по определенному назначению (п. 3 ст. 582 ГК РФ).

Пожертвование является частным случаем дарения, однако у них есть существенные различия (см. таблицу 1).

Таблица 1. Сравнение договора пожертвования и договора дарения

ДАРЕНИЕ (ст. 572 - 581 ГК РФ)	ПОЖЕРТВОВАНИЕ (ст. 582 ГК РФ)
Безвозмездная передача или обещание передачи вещи или права или освобождение от обязанности (долга)	Дарение вещи или права в общеполезных целях
Одаряемыми могут быть граждане, любые юридические лица, государство и муниципальные образования Коммерческим организациям запрещено получать подарки в размерах, превышающих пять минимальных размеров оплаты труда	Получателями пожертвования могут быть граждане, лечебные, воспитательные учреждения, учреждения социальной защиты и другие аналогичные учреждения, благотворительные, научные и учебные учреждения, фонды, музеи и другие учреждения культуры, общественные и религиозные организации, государство и муниципальные образования
Совершается без условий по использованию подаренного имущества	Должно (если получатель граж- данин) или может (если получа- тель организация) сопровож- даться условием, установленным жертвователем, по использова- нию имущества по определенному назначению
Нет специальных правил ведения учета для одаряемого юридического лица	Юридическое лицо - получатель пожертвования должно вести обособленный учет всех операций по его использованию
Согласие дарителя на использова- ние подаренного имущества одаря- емым не требуется	Использование пожертвованного имущества по иному назначению, чем изначально указано жертво- вателем, возможно только с согласия жертвователя
Отмена дарения возможна, если одаряемый: - совершил покушение на жизнь дарителя или его близких родственников либо умышленно причинил телесные повреждения им; - умышленно лишил жизни дарителя (право отмены в этом случае принадлежит наследникам); - обращается с вещью, представ- ляющей для дарителя большую неимущественную ценность, так, что это создает угрозу ее безвозвратной утраты; - умер ранее дарителя (только в случае, если условие об этом включено в договор дарения)	Отмена пожертвования возможна в случае использования пожертвованного имущества не по назначению
Право на обещанное дарение не переходит по наследству (правопреемству)	Право на обещанное пожертвование переходит по наследству (правопреемству)

Стороны договора пожертвования

Сторонами договора пожертвования являются жертвователь и получатель пожертвования. Именно так стороны именуются в договоре.

Пожертвования могут делаться гражданам, лечебным, воспитательным учреждениям, учреждениям социальной защиты и другим аналогичным учреждениям, благотворительным, научным и учебным учреждениям, фондам, музеям и другим учреждениям культуры, общественным и религиозным организациям, а также государству и другим субъектам гражданского права, указанным в статье 124 ГК РФ.

Этим вариантом не могут, к сожалению, воспользоваться многие некоммерческие организации, не перечисленные в ст. 582 ГК РФ (ассоциации, союзы, некоммерческие партнерства, автономные некоммерческие организации и пр.), они не могут быть получателями пожертвования. Безвозмездную передачу имущества в собственность таким организациям следует признавать простым дарением, которое не входит в перечень целевых поступлений, не включаемых в налоговую базу по налогу на прибыль.

О форме договора

Заключение договора пожертвования возможно как в форме составления единого документа, так и в форме обмена письмами. Договор, заключенный таким образом, признается договором, заключенным в письменной форме. В России второй вариант более известен как наградное письмо. В нем должны содержаться все существенные условия договора пожертвования. К таким условиям относятся: решение о предоставлении пожертвования, его цели, сумма и порядок финансирования (единовременный или периодический), процедура расходования денежных средств и приобретения оборудования, предоставления отчетности, а также другие условия.

Договор пожертвования должен иметь следующие основные разделы:

1) предмет договора с указанием названия программы или кратким описанием проекта, на который выделяются средства;

2) права и обязанности сторон;

3) порядок перечисления средств;

4) процедура предоставления финансовой и содержательной отчетности;

5) срок действия договора;

6) ответственность сторон;

7) изменение условий договора;

8) другие условия;

9) адреса и банковские реквизиты сторон;

10) приложения к договору (описание проекта, смета, календарный план).

Целевое назначение средств, передаваемых в качестве пожертвования

Следует обратить особое внимание на то, что целевое назначение пожертвования должно четко вытекать из условий договора. Обычно в договоре пожертвования его целям посвящается отдельная статья или раздел. Как правило, пожертвования предоставляются на реализацию какого-либо социального (благотворительного) проекта организацией-получателем или на осуществление уставных целей организации-получателя (иначе говоря, содержание организации). Оптимальным является не только упоминание целей в общем виде, но и достаточно подробное описание мероприятий, которые получатель пожертвования для достижения этих целей обязуется выполнить.

В отдельных случаях в договорах пожертвования делается ссылка на приложения, которые являются неотъемлемой частью договора. В этих приложениях могут предусматриваться подробное описание мероприятий проекта, списки оборудования, которое должен приобрести получатель пожертвования для достижения цели.

Довольно подробное описание целей, на которые предоставлено пожертвование, вызвано необходимостью контроля как со стороны самого жертвователя, так и со стороны налоговых служб. Как показывает практика, налоговыми инспекциями при проведении проверок правильности применения налоговых льгот особое внимание обращается на целевое использование безвозмездно полученных средств. Причем налоговые инспекторы часто подменяют понятие "нецелевое использование" на "нецелесообразное", руководствуясь при этом собственными представлениями о целесообразности.

Безвозмездный характер договора пожертвования

Еще один момент, на котором стоит остановиться, - это вопрос о безвозмездности пожертвования. В договоре пожертвования должно быть определенно указано на то, что оно предоставлено безвозмездно. В российском законодательстве понятие безвозмездности трактуется как отсутствие встречной передачи имущества (в том числе денег) или встречного исполнения обязательств как в отношении жертвователя, так и в отношении третьих лиц, связанных с жертвователем какими-либо обязательствами. Предоставление пожертвования, например, медицинскому учреждению для оплаты лечения сотрудников компании-жертвователя означает отсутствие безвозмездности, потому что получатели пожертвования связаны с компанией-жертвователем договорными отношениями.

При этом обязанность получателя пожертвования предоставить жертвователю отчет о целевом использовании средств не является таким встречным обязательством, поскольку предоставление отчета является для жертвователя лишь средством контроля за целевым использованием средств.

Никакие другие обязанности не могут быть возложены на получателя пожертвования, как-то: возвратить имущество, приобретенное в ходе использования пожертвования, по требованию жертвователя, сообщать во всех публикациях, касающихся проекта, финансируемого за счет пожертвования, сведения о жертвователе, передавать безвозмездно жертвователю информацию, созданную в ходе работы по договору и являющуюся интеллектуальной собственностью, не допускать замены специалистов (в том числе руководителей проекта), работающих на предоставленные средства.

В этом смысле безвозмездность отличается от безвозвратности договора пожертвования. Так, договор пожертвования может предусматривать возврат оборудования, полученного по этому договору и используемого не по назначению, жертвователю. Данная норма договора не противоречит законодательству. Она определяет данную сделку как сделку, совершенную под условием. Право собственности у получателя пожертвования возникает с так называемыми имущественными обременениями. Оно обременено специальными обязательствами - использовать имущество только в определенных целях.

Необходимо отметить, что отнесение таких поступлений к целевым средствам определяется не только формулировками в платежном поручении на перевод средств, в договоре, но и фактическим безвозмездным характером отношений, не предусматривающим никаких встречных предоставлений передающей стороне.

Выполнение некоторых незаконных требований жертвователей может привести к негативным последствиям. Так, например, обязанность размещать в средствах массовой информации сведения о компании-жертвователе может быть расценена как реклама, а договор пожертвования, содержащий такое условие, может быть признан в судебном порядке притворной сделкой, то есть сделкой, которая совершена с целью прикрыть другую сделку (ст. 170 ГК РФ). В свою очередь, признание договора притворной сделкой повлечет налогообложение суммы пожертвования как оплаты за услугу.

Отчетность по договорам пожертвования

Существуют два вида отчетов, которые получатель пожертвования должен представить в соответствии с законодательством: программный отчет, включающий описание мероприятий, выполненных за счет пожертвованных средств, - он предоставляется жертвователю для осуществления контроля за целевым использованием средств, и финансовый отчет. Организации, получившие пожертвования, по окончании отчетного года представляют в налоговый орган по месту своего нахождения отчет о поступивших суммах и об их расходовании.

Налоговый режим средств, поступающих по договору пожертвования

Пожертвование признается целевым поступлением и не облагается налогом на прибыль (подп. 1 п. 2 ст. 251 НК РФ).

Пожертвование может не учитываться при определении налоговой базы получателя пожертвования - некоммерческой организации при соблюдении всех условий ГК РФ и дополнительных условий НК РФ:

- не могут быть пожертвованы подакцизные товары (например, легковые автомобили с мощностью двигателя свыше 150 лошадиных сил или автомобильный бензин) и подакцизное минеральное сырье (природный газ);

- вещи, в том числе деньги, или имущественные права должны передаваться в общеполезных целях;

- пожертвования должны быть сделаны на содержание получателя пожертвования (понятие "содержание" не определено ни одним нормативно-правовым актом) или ведение им уставной деятельности, то есть деятельности, соответствующей уставным целям;

- пожертвование должно быть использовано по назначению;

- вещи или имущественные права переданы организации, которая названа ГК РФ в числе получателей пожертвования (общественные организации, религиозные организации, фонды, учреждения).

ПРОЩЕНИЕ ДОЛГА В СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ

Материал подготовлен с использованием правовых актов

по состоянию на 9 января 2007 года

А.М. ЭРДЕЛЕВСКИЙ

Эрделевский Александр Маркович, профессор Московской государственной юридической академии, доктор юридических наук.

Ряд дискуссионных вопросов о соотношении одного из способов прекращения обязательств - прощения долга - с договором дарения уже рассматривался автором настоящей статьи в предыдущих публикациях (Эрделевский А.М. Прощение долга и договор дарения // Российская юстиция. 2000. N 3). Напомним, что основные выводы, к которым пришел автор в результате рассмотрения вышеуказанных вопросов, состояли в следующем.

Во-первых, прощение долга всегда представляет собой двустороннюю сделку, в связи с чем для ее совершения необходимо достижение соглашения между кредитором и должником.

Во-вторых, прощение долга не всегда представляет собой дарение, в то время как дарение в виде освобождения одаряемого от обязанности по отношению к дарителю всегда является одновременно и прощением долга. Поэтому прощение долга подвержено ограничениям, установленным для договора дарения, лишь тогда и постольку, когда и поскольку оно представляет собой дарение, в связи с чем в случае спора о действительном характере прощения долга этот вопрос должен решаться в каждом конкретном случае с учетом всех обстоятельств дела, позволяющих выяснить, на достижение каких правовых последствий была направлена воля кредитора. Если она была направлена на сохранение имущественной массы должника путем безвозмездного освобождения его от имущественной обязанности, то в этом случае прощение долга является дарением; при отсутствии этих условий прощение долга не может быть признано дарением и не подвержено ограничениям, установленным в ст. ст. 575, 576 ГК.

В настоящее время вопросы, связанные с прощением долга, получили освещение в материалах судебной практики. Речь идет о рекомендациях, содержащихся в Обзоре применения арбитражными судами норм Гражданского кодекса РФ о некоторых основаниях прекращения обязательств (далее - Обзор), доведенном Президиумом ВАС РФ до сведения арбитражных судов информационным письмом от 21 декабря 2005 г. N 104.

Прощению долга посвящен п. 3 Обзора, где рассматривается позиция арбитражных судов первой и кассационной инстанций в связи с рассмотрением иска общества с ограниченной ответственностью (заимодавца) к акционерному обществу (заемщику) о взыскании процентов по договору займа и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа. Ответчик, получив от истца денежные средства по договору займа, обязался в установленный договором срок возвратить сумму займа и уплатить проценты за пользование денежными средствами. Поскольку ответчик (заемщик) не выполнил своевременно своих обязанностей, истец (займодавец) предъявил ему требование о немедленном возврате суммы займа, указав при этом, что в случае исполнения данного требования заимодавец освобождает заемщика от уплаты процентов за пользование денежными средствами и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа. Заемщик сумму займа возвратил, однако займодавец, вопреки собственному заявлению об освобождении заемщика от обязанности по уплате процентов за пользование заемными средствами и неустойки за просрочку возврата суммы займа, предъявил иск о взыскании с заемщика указанных процентов и неустойки. В возражениях на иск ответчик ссылался на отсутствие у него обязанности уплатить проценты и неустойку, так как данные обязательства прекращены прощением долга. Истец же, как следует из п. 3 Обзора, считал, что прощение долга путем освобождения кредитором должника от имущественной обязанности является разновидностью дарения (ст. 572 ГК), поэтому оно должно подчиняться запретам, установленным п. 4 ст. 575 ГК, в соответствии с которым не допускается дарение в отношениях между коммерческими организациями.

Суд первой инстанции согласился с позицией истца и пришел к выводу о том, что прощение долга, совершенное заимодавцем, являлось ничтожным и не повлекло каких-либо последствий, в связи с чем обязанность заемщика уплатить проценты по договору займа и неустойку за несвоевременный возврат суммы займа не прекратилась, и удовлетворил иск.

Однако суд кассационной инстанции отменил это решение и в удовлетворении иска отказал. Оценивая квалификацию судом первой инстанции прощения долга в качестве разновидности дарения, суд кассационной инстанции указал, что квалифицирующим признаком дарения является, согласно п. 1 ст. 572 ГК, его безвозмездность. Поскольку, как указал далее суд кассационной инстанции, гражданское законодательство исходит из презумпции возмездности договора (п. 3 ст. 423 ГК), прощение долга является дарением только в том случае, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара. По мнению суда кассационной инстанции, об отсутствии у кредитора такого намерения может свидетельствовать, в частности, взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому-либо обязательству между теми же лицами. В рассматриваемом деле, как установил суд кассационной инстанции, целью совершения сделки прощения долга являлось обеспечение возврата суммы основного долга без обращения в суд, из чего суд кассационной инстанции сделал вывод об отсутствии у кредитора намерения одарить должника, то есть намерения освободить должника от обязанности в качестве дара.

Как следует из п. 3 Обзора, существо поддержанной Президиумом ВАС РФ позиции суда кассационной инстанции состоит в том, что отношения кредитора и должника по прощению долга можно квалифицировать как дарение только при условии, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара, поэтому лишь в таком случае прощение долга должно подчиняться запрету на совершение дарения в отношениях между коммерческими организациями (п. 4 ст. 575 ГК).

Отмеченная позиция российских судебных органов в отношении возможности квалификации прощения долга в качестве дарения не имеет расхождений с ранее предложенным автором подходом к решению этого вопроса. Тем не менее содержание п. 3 Обзора заслуживает некоторых комментариев. Наибольшие сложности при разрешении подобных споров вызывает решение вопроса о том, имел ли кредитор намерение одарить должника, поскольку в случае отсутствия такого намерения сделка не может быть квалифицирована в качестве договора дарения. Но что следует понимать под "намерением одарить"? Как правильно отмечается в п. 3 Обзора, о его отсутствии может свидетельствовать взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому-либо обязательству между теми же лицами. Обратим внимание, что в рассматриваемом деле вывод об отсутствии у кредитора намерения одарить должника суд кассационной инстанции основывает на том, что "целью совершения сделки прощения долга являлось обеспечение возврата суммы основного долга без обращения в суд".

Как представляется, ориентиром для установления наличия или отсутствия у кредитора намерения одарить должника должно служить правило ч. 2 п. 1 ст. 572 ГК, согласно которому при наличии встречной передачи вещи или права либо встречного обязательства договор не признается дарением. Попутно заметим, что это правило должно толковаться расширительно путем включения в число возможных объектов встречного имущественного предоставления, помимо вещи или имущественного права, также и освобождения должника от имущественной обязанности.

Что же является критерием наличия в сделке условия о встречном имущественном предоставлении? Думается, ответ на этот вопрос заключается в том, что после такого предоставления в имущественной сфере получающего предоставление лица должны произойти изменения. Понятно, что если в результате исполнения сделки никаких изменений в составе или количестве принадлежащего стороне сделки имущества (в широком смысле слова) не происходит, то нет оснований для утверждения о получении такой стороной какого-либо имущественного предоставления от другой стороны.

В приведенном в п. 3 Обзора деле обязанность заемщика уплатить основную сумму долга уже существовала. Произошли ли в связи с добровольной уплатой этой суммы заемщиком какие-либо изменения в составе или количестве имущества займодавца? На этот вопрос следует ответить утвердительно, поскольку до уплаты указанной суммы в состав имущества займодавца входило право требования к заемщику о ее уплате. После уплаты заемщиком суммы долга это право требования прекратилось, однако вместо него в состав имущества займодавца поступил другой объект - деньги, являющиеся, согласно ст. 128 ГК, разновидностью вещей. Поэтому в данном случае отсутствовали основания для квалификации заключенного между займодавцем и заемщиком соглашения о прощении долга в качестве договора дарения.

ДАРЕНИЕ В РИМСКОМ ПРАВЕ И В СОВРЕМЕННОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ

В.А. САВЕЛЬЕВ

Савельев Вячеслав Александрович - доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ.

В последнее время в теории отечественной цивилистики приобрел определенную актуальность вопрос о так называемых вещных договорах. Одним из наиболее настойчивых их сторонников является известный российский ученый-цивилист М.И. Брагинский. Он утверждает, что не все договоры укладываются в господствующую схему, "...и далеко не всегда передача вещи на основе договора представляет собой исполнение обязательства. Определенное распространение получили договоры, которые самим фактом своего создания порождают у контрагента вещное право, в том числе право собственности" <1>.

--------------------------------

<1> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1. М., 2001. С. 278.

К сожалению, профессор М.И. Брагинский, делая столь серьезные теоретические заявления, избегает упоминания каких-либо конкретных договоров в качестве так называемых вещных. В виде иллюстрации предлагаемой им теоретической конструкции вещных договоров М.И. Брагинский приводит только один современный договор - договор дарения, впрочем, добросовестно оговариваясь: "С изложенных позиций вызывает интерес продолжающаяся на протяжении многих лет дискуссия о природе договора дарения" <2>.

--------------------------------

<2> Там же. С. 279.

Упомянутая дискуссия о природе договора дарения и признание самим М.И. Брагинским существенных особенностей правового регулирования дарения в действующем ГК РФ не помешали ему, однако, после очень краткого анализа объявить, что юридическая конструкция, обозначенная в п. 1 ст. 572 ГК РФ, есть "следовательно, обычный вещный договор" <3>.

--------------------------------

<3> Там же. С. 281.

Другой отечественный цивилист, В.В. Витрянский, по существу, присоединяется к указанной оценке: "В современной юридической литературе взгляд на договор дарения как на вещный договор наиболее последовательно и аргументированно обосновывает М.И. Брагинский, который, анализируя нормы действующего ГК о договоре дарения, приходит к выводу, что договор дарения представляет собой не что иное, "как обычный вещный договор". <4>

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Договоры о передаче имущества" (Книга 2) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2002 (издание 4-е, стереотипное).

<4> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. Кн. 2. М., 2001. С. 278.

Наконец, в работе Л.Ю. Василевской уже утверждается как очевидное: "На необходимость выделения вещных договоров в системе гражданского права в настоящее время указывают известные цивилисты М.И. Брагинский и В.В. Витрянский, которые на примере договора дарения по российскому ГК убедительно доказывают жизнеспособность конструкции вещного договора". <5> Складывается, таким образом, целая группа сторонников теории загадочного вещного договора, вызывающего обоснованные возражения теоретиков гражданского права. <6>

--------------------------------

<5> Василевская Л.Ю. Учение о вещных сделках по германскому праву. М., 2004. С. 14.

<6> См., например: Малиновский Д.А. Понятие субъективного вещного права // Юрист. 2001. N 12. С. 12.

Признание отечественной доктриной учения о вещных договорах, на наш взгляд, является далеко не безобидным нововведением и может иметь значительные последствия не только для теории и истории гражданского права, но и для правоприменительной практики.

Со своей стороны мы попытаемся рассмотреть проблему с историко-правовых позиций, без чего невозможен углубленный теоретический анализ любого гражданско-правового института. Характерно, что М.И. Брагинский при рассмотрении природы договора дарения не использовал юридические конструкции дарения в римском частном праве, а также и во французском и германском Гражданских кодексах - наиболее известных и значимых в частноправовой системе континентальной Европы, к которой принадлежит и современное российское гражданское право.

Особый интерес представляет обращение к институту дарения в римском праве, являющемся бесспорным фундаментом современного европейского права. Стоит отметить, что в наиболее доступном и популярном учебнике по римскому частному праву И.Б. Новицкого информация о римском дарении весьма фрагментарна и не вполне точна <7>. Гораздо более полную юридическую характеристику дарения (donatio) мы получим у современных зарубежных романистов и, конечно, из текста основного источника римского права - Дигест Юстиниана.

--------------------------------

<7> См.: Новицкий И.Б. Основы римского гражданского права. М., 1960. С. 202 - 203.

В работах современных романистов подчеркивается, что "в системе римского права donatio не представляет собой самостоятельного договора... Всякий акт имущественного отчуждения, - отмечает итальянский ученый, профессор Чезаре Санфилиппо, - в широком смысле (передача собственности, прощение долга, отказ от прав) являет собой дарение" <8>. Известный испанский романист профессор Гарсиа Гарридо уточняет: "Дарение понималось в римском праве как акт проявления щедрости, который подразумевает некое истощение средств дарителя и обогащение получателя дара... В этом смысле классическое дарение не было типичным договором, а основанием для акта присвоения имущества или прибыльным основанием" <9>.

--------------------------------

<8> Санфилиппо Ч. Курс римского частного права. М., 2000. С. 270.

<9> Гарсиа Гарридо М.Х. Римское частное право. М., 2005. С. 762.

Обращаясь к текстам источников римского классического права - прежде всего Дигестам Юстиниана, стоит отметить, что в структуре Дигест donatio получило место в книге 39, после раздела о наследовании и весьма далеко от книг, посвященных договорам (книги 14 - 21 Дигест).

Основополагающим для понимания римского дарения является, безусловно, фрагмент римского классического юриста Юлиана, в котором дается описание donatio: "Существует много дарений. Кто-то дает, имея в виду, что он желает, чтобы (это) немедленно стало принадлежать тому, кто принимает (дар), и ни в коем случае не возвращалось к нему (дарителю), и делает он это ни по какой другой причине (nullam aliam causam), как только желая выказать щедрость и великодушие (liberalitatem et munificentiam); это и называется дарением в собственном смысле (haec proprie donatio appellatur). Кто-то дает, - продолжает Юлиан, - чтобы (это) тогда стало принадлежать тому, кто принимает (дар), когда нечто последует; это не будет называться дарением в собственном смысле, но все это - условное дарение (donatio sub conditione)..." (Д. 39, 5, 1). Уже из этого фрагмента Юлиана отчетливо видны основные юридические черты donatio: передача вещи одаряемому в собственность; безвозмездный характер дара; необратимость дара и, главное, особая causa (щедрость и великодушие). Предполагается в этом фрагменте и согласие одаряемого принять дар ("чтобы это немедленно принадлежало тому, кто принимает дар"). Подчеркнем, что римские классические юристы отчетливо понимали юридическую важность субъективного момента (согласия) у принимающего дар. Вот очень характерный фрагмент юриста Павла: "Однако если он (одаряемый) не знает, что та вещь, которая у него есть, ему подарена, то он не становится собственником подаренной вещи" (Д. 39, 5, 10). Тому же сюжету посвящен известный фрагмент юриста Ульпиана: "Нельзя проявить свою щедрость (liberalitas) к кому-либо против его воли" (Д. 39, 5, 19, 2).

Отчетливо понимая указанные юридические компоненты дарения, римские классические юристы единодушно не признавали договорную природу за дарением. Вот один из наиболее важных фрагментов на эту тему. Он принадлежит Ульпиану: "Аристон говорит, что если дарение смешано с возмездной сделкой (cum mixtum sit negotium cum donatione), то на том основании, на котором сделано дарение, обязательство не заключается (obligationem non contrahi eo casu), и так же считает Папиниан" (Д. 39, 5, 18). И далее, буквально в следующем фрагменте, Ульпиан еще раз подчеркивает: "...ведь дарение не имеет здесь места (nec donationi loco est) и поэтому есть обязательство (esse obligationem)" (Д. 39, 5, 18, 1).

Таким образом, с позиций римской классической юриспруденции дарение не являлось обязательством, на что обращают внимание современные романисты: "Дарение, как проявление щедрости, противостоит договору: тот, кто дарит, хочет сделать безвозмездное предоставление, совершить которое он не обязан" <10>.

--------------------------------

<10> Гарсиа Гарридо М.Х. Указ. соч. С. 762.

Римские классические юристы отчетливо разграничивали институты дарения и договора (контракты и пакты). В этом еще раз убеждает фрагмент юриста Модестина: "Тот, кто в целях дарения обещал деньги... из соображений справедливости не должен (платить) проценты за задержку уплаты денег, потому что дарение не причисляется к разновидностям договоров из доброй веры" (Д. 39, 5, 22).

Итак, в римском классическом праве дарение квалифицировалось как безвозмездное вещно-правовое действие дарителя в пользу одаряемого. Дарение в римском классическом праве договором (пактом) не являлось.

Даже в праве ранневизантийского императора Юстиниана I (VI в. н.э.) дарение, в соответствии с традицией классического права, размещается в Институциях Юстиниана в разделе "Способы приобретения собственности" рядом с приобретением по давности владения (usucapio). Однако черты договорного характера дарения, приобретенного в праве постклассического периода (со времени Указа Константина I), заметны в праве Юстиниана I. Дарение считается оконченным "с момента заявления дарителем своей воли письменно или устно. По примеру продажи наше постановление определило, - указывается в Институциях Юстиниана, - что дарения имеют необходимость в (акте) традиции (habere necessitatem traditionis). Таким образом, хотя бы предметы дарения и не были переданы, однако оно будет иметь юридическую силу и на дарителе лежит обязанность traditio" (Институции, кн. II, 7, 2).

В праве Юстиниана дарение, формально оставаясь юридическим способом приобретения собственности, обретает черты консенсуального договора. Именно с этого времени (возможно, с IV в. н.э.) институт дарения принимает черты двойственности: существуя и как акт безвозмездного предоставления вещи одаряемому, и как обещание дара, получившего черты консенсуального договора.

Эту двойную (duplex) конструкцию римского дарения, по существу, реципировали с определенными нюансами обе крупнейшие кодификации гражданского права Европы - французский Гражданский кодекс (Кодекс Наполеона) и BGB (германский ГК).

Французский Гражданский кодекс (ФКГ) 1804 г. воспринял позднеримскую конструкцию дарения. Французский законодатель поместил институт дарения в раздел "О дарениях между живыми и о завещаниях" (Тит. II книги III ФГК), т.е. после раздела о наследственном праве и до раздела о договорных обязательствах. ФГК трактует дарение (и завещание) как распоряжение "своим имуществом по безвозмездному основанию... в формах, установленных ниже" (ст. 893 ФГК). И далее Кодекс уточняет: "Дарение между живыми есть действие, посредством которого даритель лишает себя, действительно и безвозвратно, подаренной вещи в пользу одаренного, который ее принимает". Таким образом, первоначальная юридическая конструкция французского дарения близка к конструкции дарения классического римского права.

Последующие положения французского ГК существенно корректируют эту первоначальную конструкцию нормами, аналогичными постклассическому (позднеимператорскому) римскому праву. В частности, в ст. 931 ФГК закреплено, что "все акты, устанавливающие дарение между живыми, должны быть совершены перед нотариусами в обычной форме договоров...".

Пожалуй, ключевой для определения юридической природы французского дарения является ст. 938 ФГК: "Дарение, принятое надлежащим образом, считается совершенным в силу согласия сторон; собственность на подаренные вещи переходит к одаряемому без необходимости совершения иной передачи". Эта норма французского Кодекса, применив к дарению известное правило мгновенного перехода права собственности, установленное ст. 1583 ФГК для купли-продажи, полностью поглотила вещно-правовую "составляющую" института дарения, превратив его в классический консенсуальный договор, подобный купле-продаже.

Вот как французская доктрина комментирует оригинальное правило мгновенного перехода права собственности с момента соглашения сторон в договоре. "С момента соглашения вещь, - подчеркивает современный французский ученый Р. Саватье, - меняет своего собственника... Данное правило применяется ко всем договорам о передаче вещи - к продаже, мене, установлению узуфрукта, взносу в товарищество, дарению и т.д. Оно возникло как результат совершенствования юридической техники" <11>. Что это за загадочное "совершенствование юридической техники" и какое отношение оно имеет к объяснению трансформации обязательственно-правовых отношений в вещно-правовые - понять затруднительно. Французский ученый лишь добавляет, что "этим экономится время и упрощается форма" <12>.

--------------------------------

<11> Саватье Р. Теория обязательств. М., 1972. С. 253.

<12> Там же. С. 253.

Здесь было бы уместно вспомнить рассуждения профессора М.И. Брагинского о так называемых вещных договорах и предположить, что именно французские договоры о передаче вещи в собственность, снабженные указанным выше правилом мгновенного перехода, могли бы стать яркими примерами вещных договоров. Удивительно, но М.И. Брагинский воздерживается от приведения таких примеров из французского ГК. Французская же доктрина вообще не упоминает никаких вещных договоров и квалифицирует договоры купли-продажи и дарения как консенсуальные контракты. <13>

--------------------------------

<13> См.: Ж. де ла Морандьер. Гражданское право Франции. М., 1961. Т. 3. С. 38.

Обратимся теперь к юридической конструкции дарения в германском Гражданском кодексе 1896 г. (BGB).

Стоит отметить, что юридическая природа дарения исследовалась и в германской гражданско-правовой теории. Об этом еще упоминал известный немецкий цивилист начала XX века профессор И. Колер. "Одним из самых основных вопросов, касающихся права дарения, является вопрос о договорной природе дарения" <14>. Для наших целей представляет интерес следующее его рассуждение: "Как довод против договорной природы дарения выставляли тот факт, что нередко предоставления делаются без ведома и воли одаряемого, когда, например, уплачиваются его долги или другим способом одаряемому доставляется обогащение. Это признает также и Гражданский кодекс, но со следующим добавлением: нет дарения, если одаряемый не принимает обогащения, отклоняет его от себя" <15>.

--------------------------------

<14> Колер И. Гражданское право Германии. СПб., 1910. С. 255.

<15> Там же. С. 255.

Германский ГК, в отличие от французского ГК, помещает институт дарения (Schenkung) в раздел "Отдельные виды обязательств" (кн. II, раздел 7 BGB) сразу после договора купли-продажи. Впрочем, характеристика дарения, данная в ч. 1 § 516 ГК Германии, по существу носит внедоговорный характер: "Предоставление, которым одно лицо из своего имущества обогащает другое лицо... если обе стороны согласны в том (beide Teile daruber einig sind), что предоставление совершается безвозмездно". Согласно германской доктрине, это основной случай дарения - дарение наличное, или непосредственное (Handschenkung). BGB фиксирует в § 518 и второй вид дарения - "дарственное обещание". Этот обязательственно-правовой вид германского дарения для целей данной статьи интереса не представляет.

Анализ же германского наличного (непосредственного) дарения весьма интересен. Первое, что следует отметить, характеризуя основной вид германского дарения, отсутствие в BGB требований к форме его совершения. Уже по этому признаку институт германского дарения резко отличается от французского.

Объективную основу германского непосредственного дарения, безусловно, составляет акт предоставления дарителем вещи одаряемому. Это одностороннее юридическое действие, не требующее специальной формы и безвозмездно предоставляющее вещь в обладание одаряемого на праве собственности. Конечно, германский законодатель требует согласия одаряемого в соответствии с ч. 2 § 516 BGB. Это согласие в ряде случаев презюмируется: "Дар считается принятым, если одаряемый прямо его не отклонил". Конечно, дарения не будет, если одаряемый не принимает дар. Но это лишь повторяет римское правило (провозглашенное еще Ульпианом) о недопустимости дарения против воли одаряемого. Аналогично не состоится и вещно-правовая передача без согласия приобретателя принять вещь (§ 929 BGB).

Итак, в германском ГК дарение в собственном смысле слова, т.е. непосредственное (наличное) дарение, может считаться завершенным в соответствии с § 516 - 517 BGB только после:

1) предоставления, сделанного дарителем;

2) согласия дарителя и одаряемого относительно безвозмездности дарения;

3) принятия дара одаряемым.

Первый и третий элементы дарения носят, безусловно, вещно-правовой характер и по своей конструкции не отличаются от передачи - основного вещно-правового способа приобретения собственности.

Оценка юридической конструкции наличного дарения зависит, таким образом, от понимания особенностей согласия (волеизъявления) дарителя и одаряемого. Если наличие согласия (волеизъявления) рассматривать как атрибут, присущий только обязательственным правоотношениям, тогда германское наличное дарение следует считать договором. Так, например, поступает немецкий исследователь Я. Шапп, сторонник "вещных договоров", именующий дарение "обязательственно-правовым договором" <16>.

--------------------------------

<16> Шапп Я. Основы гражданского права Германии. М., 1996. С. 76.

Напомним, однако, что римские классические юристы, прекрасно зная о необходимости согласия одаряемого, дарение договором не считали. Мы полагаем, что веские основания у них для такой оценки были.

Действительно, волеизъявление участников частноправовых отношений является привычным атрибутом не только в обязательственно-правовых, но и в вещно-правовых отношениях. Разве передача вещи (traditio) не предполагает согласия приобретения принять вещь в свое имущество? Однако надо полагать, что по своей юридической характеристике "согласие" (волеизъявление) в сферах вещного и договорного права различно.

Так, согласие (волеизъявление) сторон при вступлении в договорные правоотношения обусловливает само возникновение гражданско-правовых обязательств, т.е. оно носит первичный и всеобъемлющий характер, поскольку участвует в создании правоотношения и касается всех важнейших характеристик обязательства.

Согласие (волеизъявление) в вещно-правовых отношениях направлено лишь на одобрение <17> юридического действия, совершенного, например, на основании договора. Такое согласие (волеизъявление) носит вторичный характер, т.е. оно является производным от ранее данного стороной согласия при вступлении в договорные правоотношения. Согласие (волеизъявление) в вещно-правовых отношениях имеет ограниченную цель: оно дается для одобрения отдельных юридических действий (например, принятия вещи).

--------------------------------

<17> О "согласии-одобрении" интересны рассуждения германских цивилистов: Дорнбергер Г., Клейне Г., Клингер Г., Пош М. Гражданское право ГДР. Общая часть. М., 1957. С. 381 - 383.

Оценивая с этих позиций согласие (волеизъявление) дарителя и одаряемого в непосредственном дарении, необходимо подчеркнуть, что такое согласие не направлено на установление обязательственных правоотношений. При всей его важности оно носит характер только одобрения и подтверждения безвозмездности имущественного предоставления. На наш взгляд, оно является согласием (волеизъявлением), даваемым в связи с реализацией вещного правоотношения. Тот же Я. Шапп признает: "Обязательственно-правовой договор дарения имеет нетипичное содержание: он не порождает обязанности дарителя произвести исполнение, а лишь в качестве соглашения о безвозмездности сопровождает акт предоставления вещи одаряемому" <18>.

--------------------------------

<18> Шапп Я. Указ. соч. С. 76.

Рассмотрев основные черты института дарения в римском праве и в наиболее значимых европейских кодификациях, обратимся к юридической конструкции дарения в действующем российском Гражданском кодексе. Анализ статей 572 - 574 ГК РФ позволяет констатировать наличие двух основных видов дарения (как и в BGB). Они зафиксированы соответственно в п. 1, 2 ст. 572 ГК РФ. Первый вид, основной, по аналогии с германским правом, можно охарактеризовать как наличное дарение: даритель "безвозмездно передает... другой стороне (одаряемому) вещь в собственность...". Второй, "обещание безвозмездно передать кому-либо вещь", представляет собой дарственное обещание. Первый вид дарения отечественные цивилисты вынуждены квалифицировать как реальный договор, а второй - как договор консенсуальный. <19> Последний для наших целей интереса не представляет. Согласимся с современными отечественными цивилистами, что "с точки зрения правовой природы возникающих при этом правоотношений значительный интерес представляет собой договор дарения, совершаемый путем передачи имущества одаряемому" <20>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Договоры о передаче имущества" (Книга 2) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2002 (издание 4-е, стереотипное).

<19> См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. Кн. 2. С. 336.

<20> Там же. С. 336.

Его юридическая конструкция в действующем ГК РФ выражена в уже упомянутом п. 1 ст. 572 и дополнительно в п. 1 ст. 574 ГК РФ в следующей формуле: "Дарение, сопровождаемое передачей дара одаряемому, может быть совершено устно... Передача дара осуществляется посредством его вручения, символической передачи... либо вручения правоустанавливающих документов". Такую юридическую конструкцию, как и аналогичную в BGB, а еще ранее - в римском классическом праве, невозможно считать реальным договором. Это отмечал и известный советский цивилист, профессор О.С. Иоффе: "Все прочие договоры служат основанием возникновения обязательств между заключающими их лицами. Но так как в дарственном акте передача вещи означает совершение сделки, то никакие обязанности из заключенного договора для дарителя возникнуть не могут, а одаряемый также не является обязанным лицом ввиду одностороннего характера договора дарения. Иначе говоря, дарение как реальная сделка никаких обязательственных правоотношений не порождает..." <21> Это написано более тридцати лет назад, но что-либо нового современным цивилистам прибавить к этим рассуждениям не удалось. Так, В.В. Витрянский, анализировавший договор дарения по действующему ГК РФ, также признает: "Заключение договора дарения не порождает никаких обязательственно-правовых отношений, а приводит к возникновению права собственности на подаренное имущество у одаряемого" <22>.

--------------------------------

<21> Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С. 395.

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Договоры о передаче имущества" (Книга 2) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2002 (издание 4-е, стереотипное).

<22> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. Кн. 2. С. 337.

Таким образом, современные российские цивилисты, квалифицируя наличное дарение как договорное правоотношение (этого от них требует Гражданский кодекс!), вынуждены одновременно констатировать, что дарение не порождает обязательственно-правовых отношений. Для преодоления этой коллизии предпринимаются попытки использовать идею так называемого вещного договора, которая так и не получила серьезного обоснования. Однако дарение, не являясь, на наш взгляд, реальным договором, не может считаться и договором вещным.

Подводя итоги, можно констатировать, что непосредственное дарение (дарение в собственном смысле) представляет собой безвозмездную передачу вещи в обладание одаряемого на праве собственности, т.е. вещно-правовой акт. Дарение по своей природе не является договором, несмотря на все усилия современного законодательства придать ему обязательственно-правовую атрибутику. Поэтому нужно признать, что стремление сторонников так называемых вещных договоров опереться на юридическую конструкцию дарения неоправданно.

С-9 (СЕМИНАРСКОЕ ЗАНЯТИЕ № 9)

ПОСЛЕДСТВИЯ НЕНАДЛЕЖАЩЕГО ИСПОЛНЕНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ

ПЛАТЕЛЬЩИКОМ РЕНТЫ

И.В. КАЛИНИНА

И.В. Калинина, директор правовой экспертной инициативы "ЛигалСтадис.РУ", кандидат юридических наук.

В настоящее время приобретение квартиры под выплату ренты или пожизненного содержания с иждивением распространяется все шире. Девять лет сохраняют свое неизменное действие положения специальных параграфов 3 и 4 главы 33 Гражданского кодекса РФ, в которых соответствующие подвиды договоров были впервые детально урегулированы законодателем. Но именно в последние годы, а точнее, даже месяцы, возрос общественный и профессиональный интерес к данным видам сделок. Тому есть несколько причин. Во-первых, мы являемся свидетелями уникальной по своим масштабам кампании <*> по продвижению профессиональных посреднических услуг, ориентирующихся, с одной стороны, на удовлетворение жизненных потребностей потенциальных получателей ренты, а с другой - на предоставление возможности гражданам условно приобрести постоянно дорожающее жилье на условиях долгосрочных регулярных платежей. Во-вторых, все больше заключенных договоров проходят свой "жизненный цикл", что приводит не только к появлению новых полноценных собственников жилья, но и к увеличению количества споров, которые подлежат разрешению в судах по основаниям, связанным с исполнением указанных договоров. Обобщение адвокатской и судебной практики по данным делам позволяет обратить внимание на ряд практических проблем при применении и толковании норм закона.

--------------------------------

<*> См., например: Петрова О. Приговор пожизненного содержания // Московская правда, 2006. 3 марта. С. 3; Ермакова М. Была ли бабушка. С квартирой. Старики снова в ловушке мошенников // Российская газета. 2006. 15 марта. N 51. С. 6.

Экономическая сущность договоров ренты

и пожизненного содержания

Для получателя ренты отчуждение недвижимого имущества является способом обмена принадлежащего ему дорогостоящего имущества на иные значимые для него ценности: в договоре пожизненной ренты это периодические денежные платежи; а в договоре пожизненного содержания - обеспечение достойного имущественного содержания при жизни, а иногда и достойного погребения (п. 1 ст. 602 ГК). Если в первом случае получатель ренты выступает, скорее, как инвестор, который размещает свой капитал под получение регулярных доходов (предположительно, не менее ценных и значимых для него, чем отчуждаемое имущество); то получатель пожизненного содержания, по замыслу законодателя, - это, скорее, лицо, нуждающееся в добросовестной финансовой поддержке и заботе со стороны плательщика ренты. Из указанного различия вытекают характерные обязанности плательщика ренты: реальное предоставление (обеспечение потребностей в жилище, питании и одежде, уход в связи с состоянием здоровья), оплата ритуальных услуг, применение принципов добросовестности и разумности (ст. ст. 601 - 603 ГК РФ).

Для плательщика ренты заключение соответствующих договоров является способом приобретения дорогостоящего имущества за счет периодических денежных платежей или иного регулярного предоставления. Рисковый характер рассматриваемых договоров для плательщика очевиден: приобретая имущество определенной стоимости, плательщик ренты не может оценить в момент заключения договора общий объем и стоимость своего встречного предоставления ввиду невозможности точного определения продолжительности принимаемых на себя обязательств, а в случае пожизненного содержания, как правило, лишен и возможности пользоваться приобретаемым недвижимым имуществом в течение неизвестного заранее срока. Основной охраняемый интерес плательщика ренты - приобретение имущества без обязанности немедленной оплаты его полной стоимости. Экономический интерес плательщика ренты состоит в том, что, в отличие от кредита, он приобретает право на жилое помещение предположительно за меньшую совокупную стоимость. В самом деле, минимальный размер ренты или денежной оценки содержания, предложенный законодателем в п. 2 ст. 597 и п. 2 ст. 602 ГК РФ, может показаться анахронизмом, принимая во внимание неуклонно снижающуюся среднюю продолжительность жизни россиян и также неуклонно увеличивающуюся стоимость жилья.

Несмотря на достаточно детальное законодательное регулирование прав и обязанностей сторон по рассматриваемым договорам, представляется, что суды и стороны в спорах не всегда дают правильную оценку экономическому основанию заключаемых договоров. Комментаторы соответствующей главы ГК справедливо отмечают отличительные признаки подвидов ренты, однако их оценка не всегда приводит к значимым для рассмотрения дела выводам.