Актуальное членение предложения и стиль

Простой и ясный повествовательный стиль требует прежде всего соответствующего обозначения наших представлений и ясной и последовательной формулировки мыслей в предло­жении. О соответствующем выборе выражений, то есть о первом факторе, мы уже говорили при рассмотрении языковых наиме­нований. В главе об актуальном членении предложения мы коснулись и второго фактора. Последняя проблема весьма важ­на, и ей необходимо уделить особое внимание. При этом речь идет не об изолированном предложении, не о модели предло­жения, являющейся частью языковой системы, а о предложении в контексте ситуации и высказывания, о предложении как о части языкового выражения. Мерилом, с которым мы подой­дем к нему, будет не грамматическая правильность предложе­ния, а его удачная смысловая структура. И оно должно стре­миться стать, как мы уже сказали, предложением ясным и после­довательным. Порукой в том, что этого можно достичь, служит нам предложение, выработанное современной чешской прозой. Простое и ясное предложение, являющееся ее великим завоева­нием, все еще остается, однако, достоянием лишь художествен­ной литературы и утонченной журналистики и только в виде исключения проникает в специальный стиль. Тем упорнее нуж­но работать, чтобы оно стало достоянием хотя бы всех тех, кто претендует на горделивое звание людей образованных. Этому должны помочь школа и усилия отдельных лиц. Однако путь к конечной цели ведет через познание того, на чем же основано построение простого и понятного предложения и какие стили­стические дефекты стоят на его пути. Мы лучше усвоим все сказанное, если то, что было изложено в общем плане об акту­альном членении предложения в предшествующей главе, све­дем к конкретным положениям, касающимся стиля.

В предыдущей главе был сформулирован также основной принцип, из которого можно вывести все остальные требования. Там было сказано, что для правильного понимания предложе­ния необходимо ясно отличать то, о чем в нем говорится, от того, что об этом говорится. Первое специальное положение, выте­кающее из этого основного принципа, заключается в требова­нии, чтобы каждое самостоятельное предложение содержало только одну мысль, со всей основательностью выступающую как ядро высказывания. Чешский язык, по крайней мере чеш­ский язык на современном этапе стилистической обработки, едва ли допустит, чтобы в предложении одновременно выска­зывался целый ряд мыслей. Он требует, чтобы цепь мыслей постепенно распутывалась и делилась на отрезки, которые бла­годаря этому уже легче выразить. Требование наличия в кон­тексте одной основной мысли, единственного ядра высказывания, актуально не только для простых предложений, но и для любого сочетания главного предложения с распространяющими его придаточными предложениями. Можно сказать, что к четкому и ясному повествовательному стилю чешского языка мы придем прежде всего благодаря тому, что будем, насколько это возмож­но, употреблять простые в смысловом отношении предложения и такие сложные предложения, в которых придаточные предло­жения лишь развивают содержание главного предложения или дополняют его необходимыми пояснениями. Не следует в при­даточное предложение (и вообще в любое дополнительное опре­деление, не являющееся предложением) включать мысль, которая своей вескостью в контексте может возбудить подозре­ние, что здесь мы имеем дело с вторичным ядром высказывания одного и того же предложения. Если не обращать на это вни­мания, то возникают предложения, смысл которых читатель пли слушатель улавливает с трудом, хотя речь идет о явлении, которое само по себе вполне понятно. Речевые периоды, пере­груженные смыслом вплоть до того, что становятся неясными, конечно, не являются образцом хорошего повествовательного стиля, ибо мы никак не можем признать удачным любой повество­вательный стиль, если он представлен предложениями, которые становятся понятными только после неоднократного прочтения. При этом часто неясность предложения объясняется отнюдь не трудностями его смысла, а лишь неправильностью его стилистического оформления.

Примеров на предложения, содержащие вторичное ядро высказывания, можно найти в нашей специальной литературе сколько угодно. Приведем хотя бы один из таких примеров (я нашел этот пример в трактате одного признанного специали­ста, вышедшем во втором десятилетии после первой мировой войны):

«Важно, что после Липан центром стала не южная, таборитская Чехия, менее подходившая для этого своим ради­кализмом, который после поражения сухопутного войска был менее способен овладеть ситуацией в целом, чем прежде, в период гуситских войн, пока он был в своей полной силе, так и своей относительной разобщенностью, имеющая сильных соперников, территориально проникающих в ее владения, на юге в лице самого крупного чешского магната Олдржиха из Ружомберка, а на западе в лице крепко организованного плзенского ландфрида, а этим фундаментом новой, утраквист­ской Чехии была восточная Чехия, в религиозном отношении более компактная и более сконцентрированная. (Там сирот­ская партия...)». Есть ли смысл биться об заклад, чтобы дока­зать, что ни один читатель не сможет повторить на память содержание этого сложного периода сразу же после первого чтения. Причина ясна. Приведенный пример, помимо основ­ного высказывания («Важно, что после Липан центром стала не южная, таборитская Чехия, а то, что этим фундаментом новой, утраквистской Чехии стала восточная Чехия»), в своих дополнительных обстоятельствен­ных отрезках, образующих предложения и стоящих отдельно, содержит целый ряд вторичных высказываний, и все эти выска­зывания так взаимно переплетаются, что на разъяснение их взаимоотношений и правильного смысла требуется немало времени. Трудности в понимании приведенного периода свя­заны не с неясностью смысла, а с запутанностью стилистиче­ских формулировок. Это можно легко доказать, сопоставив первоначальный текст с текстом, переделанным так, чтобы каждое высказывание в соответствии с принципом, провозгла­шенным выше, было выражено, насколько это возможно, самостоятельным предложением. Текст, переработанный таким образом, будет выглядеть примерно так:

«Важно, что после Липан центром стала не южная, таборитская Чехия, а то, что этим фундаментом новой, утраквистской Чехии явилась восточная Чехия. Несомненно, что южная Чехия к этой задаче была менее подготовлена, что обусловливалось двумя причинами. Ее радикализм мешал ей овладеть ситуа­цией в целом даже прежде, в период гуситских войн, когда он был в полной силе, еще менее она была способна к этому теперь, после поражения сухопутных войск. Помимо этого, южная Чехия была относительно разобщена, так как у нее были сильные противники, проникавшие на ее территорию; на юге ее соперником был самый крупный чешский магнат Олдржих из Ружомберка, а на западе — крепко организо­ванный плзенский ландфрид. Восточная Чехия была в рели­гиозном отношении более компактной и сконцентрированной. (Там сиротская партия...)»

Дальнейшие требования касаются уже деталей актуального членения предложения. Речь идет о трех факторах, которые, собственно, располагаются в разных плоскостях. Мы должны обращать внимание на то, чтобы основа высказывания в пред­ложении была отчетливо выражена и вытекала непосредственно из контекста ситуации и высказывания. То же необходимо соблюдать и по отношению к смысловому построению более обширного целого, например к абзацу. Мы должны далее заботиться о том, чтобы основа и ядро высказывания отделялись бы друг от друга в предложении с достаточной четкостью; чтобы части предложения, обозначающие основу и ядро выска­зывания, следовали друг за другом, если нет причин для пере­мены мест, как того иногда требует так называемый объектив­ный порядок слов. Последние два требования также касаются смысловой структуры самого предложения. На каждом из них следует остановиться особо.

Требование отчетливой и ясно вытекающей из ситуационной связи основы высказывания касается, как уже было сказано, смыслового построения абзаца; чтобы быть правильно пост­роенным, он должен иметь общую основную тему, заключен­ную в его границах или развивающуюся и развертывающуюся в нем. Эта основная тема абзаца, конечно, не должна выступать, в каждом его предложении в качестве актуальной основы выска­зывания. Абзац может включать предложения, основа выска­зывания которых отклоняется от его общей темы. Однако основа высказывания этих предложений должна быть связана с общей темой абзаца и исходить из него, и если эта связь на первый взгляд не вытекает из самого содержания, то она должна быть специально выражена. Кроме того, общая тема должна, как правило, совершенно четко проявиться вновь, лишь толька будет восстановлена связь с предложениями, отклонившимися от общей темы. Это требование совершенно естественно, ему без труда удовлетворяет и простой стиль наших сказок. Обратите внимание, например, на следующие предложе­ния :

«Дальше уже должен был идти Иржик пешком. Он шел долго-долго лесом, и когда, наконец, стал выходить из леса, то увидел перед собой далекое, безбрежное море. На берегу моря ссорились два рыбака. Они поймали сетью большую золотую рыбу, и каждый хотел взять ее себе. «Моя сеть, моя и рыба!» А другой на это: «Твоя сеть бы не помогла, если бы не моя лодка и не моя помощь».— «Если второй раз опять такую поймаем, то будет твоя».— «Нет, так не пойдет!.. Ты жди дру­гую, а эту мне дай».— «Я вас рассужу, — сказал Иржик. — Продайте мне эту рыбу, я хорошо вам за нее заплачу, а деньги поделите между собой пополам».

Общей основной темой всего отрывка является Иржик. Это основа высказываний первых двух предложений, причем в первом он указан совершенно определенно, а во втором под­разумевается. В третьем предложении наблюдается отклонение от этой общей темы, и основой высказывания следующих предло­жений становятся два рыбака вместе или поочередно один из них. Переход к новой основе высказывания проведен здесь сжато. Переход, передаваемый целиком, без сокращений, имел бы следующий вид: «На берегу моря было два рыбака, и они ссорились друг с другом». Как видно, новой основой высказывания здесь прежде всего становится сочетание «на берегу моря», которое вытекает из ядра высказывания предыдущего предложения, а к нему в качестве ядра высказывания присое­диняется: «два рыбака». Это сочетание в свою оче­редь тотчас же становится основой высказывания (в сокращен­ном тексте это сопровождается стилистическим опереже­нием), и довольно продолжительное время сохраняется имен­но эта основа высказывания. Затем мы снова возвращаемся к общей основной теме отрывка. А поскольку в связи с откло­нением от основной темы она строилась уже на другой основе высказывания, то старая основа должна быть опять указана вполне определенно («говорит Иржик»). Все это хорошо известно любому хорошему рассказчику, даже если он неопытен. Тем не менее у нас эту очевидную истину при написании статей и трактатов иногда забывают. Авторы бывают так захвачены своей основной темой, что им даже не приходит в голову повторять ее, когда это необходимо. Эта ошибка все же легко вскрывается, легко исправляется.

Значительно труднее удовлетворить требованию четкого отделения основы высказывания от ядра высказывания. Поло­жение облегчается, если между обеими основными частями смысловой структуры предложения есть пробел, заполненный переходными элементами. Эти элементы, хотя и относятся уже к ядру высказывания, но находятся еще на его периферии, и благодаря им образуется переход от основы высказывания к его ядру. Там, где пробел между основой высказывания и собственно ядром высказывания отсутствует, прозрачность смысловой структуры легко затемняется. Об этом свидетель­ствует, например, сложное предложение, взятое из крити­ческого отчета: «Это относится к странностям нашего возврата к прошлому в области театрального искусства, когда многое рассудочное и отжившее было объявлено сохранившим цен­ность и в результате чего остался ни с чем один из немногих наших действительных творцов, девизом которых является кулак и удар».

Автор, очевидно, стремился к сжатому в выразительном отношении тексту и пожертвовал при этом ясностью и понят­ностью смысловой структуры. Он построил свое сложное пред­ложение так, что центром его являются два длинных и содер­жательных придаточных предложения, первое из которых относится к основе высказывания, а второе — к его ядру. Поэтому границы между основными частями смыслового целого стали нечеткими, и актуальное членение так затемнилось, что мало кто поймет предложение сразу при первом чтении. Правильность нашего диагноза подтверждает переработка пер­воначального текста с целью прояснения смысла предложения. Переработку этого предложения можно провести различными способами. Приведем три возможных варианта:

«Наш возврат к прошлому в области театрального искусства, при котором очень многое рассудоч­ное и отжившее объявлялось сохранившим ценность, отли­чается также той странностью, что из-за этого остался ни с чем один из немногих наших настоящих творцов, девизом которых является кулак и удар».

«Странностью нашего возврата к прошлому в области театрального искусства является то, что очень многое рассудочное и отжившее было объявлено сохранившим цен­ность, причем из-за этого остался ни с чем один из немногих наших настоящих творцов, девизом которых является кулак и удар».

«При нашем возврате к прошлому очень многое рассудочное и отжив­шее было объявлено сохранившим ценность, и причем, как это ни странно, из-за этого остался ни с чем один из немногих наших настоящих творцов, девизом которых является кулак и удар».

Из этих возможных вариантов пусть читатель выберет любой по своему собственному вкусу. Я надеюсь все же, что каждый из исправленных вариантов понятнее текста, из кото­рого мы исходили. Этого достаточно для нашего доказательства.

Третье, и в этой связи последнее наше требование, касается расчленения основы и ядра высказывания в соответствии с прин­ципом объективного порядка слов. Этот принцип, как мы знаем, предполагает, что основа высказывания представлена в пер­вой части предложения, тогда как ядро высказывания выра­жено второй его частью. Если не обращать на это внимания, то стиль изложения (и, конечно, разговорный стиль) получает взволнованную окраску. Это мы уже наблюдали, когда в пре­дыдущей главе сопоставляли отрывок из народной сказки с отрывком из современной чешской эпической прозы. Если мы требуем, чтобы в обычном изложении и в обычном рассказе порядок слов и предложений определялся принципом объек­тивного характера, то это не значит, конечно, что в изложении или рассказе недопустимо иногда употребление субъектив­ного порядка слов и тем самым более взволнованного стиля. Стиль взволнованный, равно как и стиль осложненный, явля­ется индивидуальной стилистической разновидностью, которая вырастает из индивидуальных потребностей или склонностей и поднимается выше среднего уровня, присущего обычному повествовательному стилю. Если оставаться в границах хоро­шего стиля, то даже эти стилистические разновидности не должны пренебрегать принципами, установленными нами для обычного стиля. От них всегда зависит ясность смысловой структуры, а это—качество, без которого нельзя представить себе хороший стиль.