Список использованных источников и литературы

1. Gaerte W. Urgeschichte Ostpreussens, Königsberg. 1929.

2. Gimbutas M. The Balts, London. 1963.

3. Kulakov V.I., Valujev A.A. Veluva (Alt-Wehlau), ein heidnischer Friedhof im christlichen Nadrauen // Eurasia Antiqua. Bd. 2. 1996.

4. Okulicz L. Dzieje Prusów, Warszawa. 1997.

5. Валуев А.А. Тевтонский крест и бог Перкуно // Наука в России. 1999. № 6.

6. Голан А. Миф и символ, М., 1994.

7. Иванов В.В. Топоров В.Н. Перкунас // Мифы народов мира. М., 1982. Т. 1.

8. Кулаков В.И. Знамена дружин Балтийского региона // Советская археология. 1984. № 4.

9. Кулаков В.И. Древности пруссов VI – XIII вв. // САИ. Вып. Г 1 – 9. М., 1990.

10. Кулаков В.И. Варианты иконографии Одина и Тора V – XI вв. // Древняя Русь: Новые исследования. Славяно-русские древности. Вып.2. СПб., 1995.

11. Он же. Знак «Сегнерова колеса» в древностях Европы // Гербовед. 1997. № 23. С. 59 – 67.

12. Он же.. Стилистика и символика прусского орнамента I – XI вв. // Nuo kulto iki simbolio. Senovës baltø kultûra. Т. 6. Vilnius, 2002.

13. Он же. История Пруссии до 1283 г., М., 2003.

14. Кулаков В.И., Скворцов К.Н. Топорик из Варген (ранговое оружие последних язычников Европы) // Slavia Antiqua. 2000. T. 26.

15. Мифологический словарь / Под ред. Е.М. Мельниковой Е.М., 1991.

16. Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. М., 1997.

17. Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси, М. 1988.

18. Смирнова М.Е. Орнамент на погребальных украшениях населения междуречья рек Нагаты и Деймы V – IX вв.: Опыт статистической обработки // Nuo kulto iki simbolio. Senovës baltø kultûra. Vilnius, 2002. Т. 6.

Д.Ю. Хитрова

Роль чайной церемонии в культуре самурайского сословия

Интерес к культуре самурайского сословия, а также к отдельным её элементам, всегда отличался стабильностью и глубиной, и не только в кругах учёных – востоковедов. Почти в каждом труде, посвященном истории самурайского сословия, можно встретить главу о чайной церемонии. Как заметил Стивен Тёрнбулл в монографии «Самураи. Военная история»: «Невозможно постичь образ мысли самурая не учитывая того влияния, которое оказывало на него чаепитие и связанные с ним ритуалы» [8, с. 284]. В последние время мы можем наблюдать всплеск повышенного внимания к японской «экзотике», и в том числе к культу чая. Так как чайная церемония развилась и получила широкое распространение в среде самураев, то, на мой взгляд, необходимо понять причины, по которым эта традиция смогла прижиться и стать неотъемлемой частью самурайской культуры, а также выявить роль, которую она играла в жизни «буси». Несмотря на то, что эта тема довольно хорошо освещена как в отечественных, так и в зарубежных научных трудах, очень трудно дать какой-либо однозначный ответ на вышеперечисленные вопросы, так как существуют самые разные точки зрения, часть из которых автор попытался рассмотреть в данной работе.

Чай появился в Японии в VII – IX веке, но настоящая культура чаепития развивается с XII в. Сперва к чаепитию относились с некоторым подозрением, но когда один сёгун обнаружил, что чай снимает последствия похмелья, он сделался почитаемым напитком. В период Камакура (1185 – 1338 годы) хороший чайный лист высоко ценился и стоил очень дорого. Кувшин чая иногда давали в награду воинам, совершившим какой-нибудь подвиг, и они собирали друзей и родственников, чтобы разделить с ними драгоценный дар. С этого, возможно, и началась чайная церемония. Но есть и другие версии её возникновения.

С самого начала чай был тесно связан с учением Дзэн. Он был известен еще до эпохи Камакура, но впервые он получил широкое распространение, как обычно полагают, благодаря Эйсаю (1141 – 1215), учителю Дзэна, который привез семена чая из Китая и занялся его культивацией на монастырском земельном участке, принадлежащем его другу. Говорят, что его книга о чае вместе с образцами чая, приготовленного из чайных кустов, была подарена Минамото Санэтомо (1192 – 1219), сегуну тех времен. Таким образом, Эйсай стал известен как отец культивирования чая в Японии. Хотя есть и более ранние свидетельства о появлении чая в Японии, так С.А. Гвоздев упоминает буддиста – проповедника Дэнгё, привёзшего чай в 705 году [1, с. 92].

Эйсай считал, что чай обладает определенными лекарственными свойствами и с успехом может применяться при лечении многих болезней. По всей видимости, он не учил тому, как следует руководить чайной церемонией, принципы которой он, вероятно, подметил в Дзэн-буддистских монастырях Китая. Чайная церемония – это своего рода прием, устраиваемый в монастыре в честь посетителей, или угощение, которое иногда организовывается для самих монахов. Чай пили из простого кубка перед изображением Будды (Дарума), и этот ритуал связывался с понятием священной клятвы или причастия. Искусство чайной церемонии было создано монахами дзенсю из секты дзен. Монахи считали чай незаменимым напитком при погружении в раздумья, при созерцании и медитациях, особенно ночью. По легенде, однажды один буддийский монах (в одной из версий – сам Бодхидхарма) во время медитации глубокой ночью всё-таки уснул, то затем, когда пробудился, вырвал свои веки и бросил их на землю. Из век выросли первые кусты чайного дерева, которые с тех пор помогали монахам бороться со сном. Монахом, который познакомил с этим ритуалом японцев, был Дайо (1236 – 1308). Это произошло полвека спустя после Эйсая. После Дайо несколько монахов стали мастерами этого искусства, Инкю (1394 – 1481) – известный аббат Дотокудзи – обучил технике чайной церемонии одного из своих учеников – Суко (1422 – 1502), художественный гений которого развил ее и с успехом приспособил к вкусу японцев. Таким образом, Суко стал основоположником чайной церемонии и обучил этому искусству Асикагу Есимасу (1435 – 1490) – сегуна, который был великим покровителем искусства чаепития.

Позже Дзе-о (1504 – 1555) и особенно Рико усовершенствовали церемению и дали ей название «тя-но-ю», что обычно переводится как «чайная церемония», или «культ чая».

Чайная церемония содержит в себе, в отличие от европейского чаепития, элементы эстетического и духовного характера, создавая утончённую атмосферу. В тяною обычно верховодил мастер чая – тядзин, который заваривал и разливал его, впрочем круг обязанностей тядзина был гораздо шире. Он являлся тончайшим знатоком ритуала, его философского смысла. Естественно, что чаще всего тядзин принадлежал к самурайскому сословию. В истории известны случаи, когда «путь чая» сливался с «путём меча» и самурай свою жизнь посвящал не войне, а оттачиванию мастерства в проведении чайных церемоний и даже не обучался владению мечом [5, с. 297]. Во время церемонии тядзин готовил чай, поддерживал и направлял беседу. Он как бы становился жрецом всей церемонии, её участники пили приготовленный напиток, а затем нередко его же и критиковали. Художественные вкусы мастеров чая в немалой степени оказали влияние на развитие декоративно-прикладного искусства и ремесел в Японии, которые, заказывая специальную утварь для проведения обряда – предметы из керамики, бронзы, лака, бамбука, диктовали ремесленникам свои эстетические требования [4, с. 26]. Усилиями тядзинов чайная церемония была превращена в своеобразный философский ритуал, состоявший из немногих действий, тщательно продуманный даже в деталях, который включал в себя определенную и позу для сидения, и мимику, и манеру речи, и характерные движения рук.

В Китае во время нашествия монголов церемония с «золотым эликсиром» была сведена к тривиальному завариванию подсушенных листов, а в Японии культ чая продолжал сохраняться и претерпел существенные изменения во всех смыслах. Чайная церемония в дальнейшем стала неотъемлемой частью образования и светского приёма. Каждый жест мастера чая был канонизирован. В незначительном повороте черпачка, в форме выбранной чаши, в цвете салфетки знатоки видели следование определённой школе. Хотя весь ритуал репетировался и заучивался до деталей, всё же иногда случались ошибки и сбои. Каждая промашка в таких случаях становилась предметом пересудов и обсуждений после окончания процедуры.

И чаепитие, и Дзэн предполагали спокойное размышление о простых вещах, а учителя Дзэн, как было отмечено выше, еще раньше открыли, что чай помогает при медитации, действуя как слабый стимулятор. Отрешенность от мирской суеты, созерцание предметов искусства позволяли проникнуть в сокровенную суть вещей, сосредоточиться на переживании красоты. Было определено четыре принципа чайной церемонии: гармония, почтение, чистота и тишина [4, с. 26]. Японское пристрастие к формализму и церемониалу привело к разработке «правил» церемонии. Асикага Ёсимаса – сёгун эпохи войны Онин – окончательно сформулировал идею чайной церемонии в том виде, в котором ее воспринимали впоследствии. Аспект Дзэн в чаепитии привлекал к нему самураев. С середины XVI века, по мере того как «новые даймё» приобщались к этой моде, в изобилии появляются чайные анекдоты. Ода Нобунага часто устраивал чайные церемонии, и с тех пор мало было даймё, о которых не рассказывалась какая-нибудь история, связанная с чайной церемонией.

Дайдодзи Юдзан как теоретик Бусидо рекомендовал всем уважающим себя самураям практиковать ритуал чайной церемонии, помогающий, как он считал, прояснить разум и постичь скрытый смысл всех вещей. Считалось, что следование «пути чая», осознание благородства и изысканности чайной церемонии дает самураю вдохновение и решимость совершенствоваться и на «пути меча» [5, с. 298].

Чайная церемония, так же как и фехтование, входила в число дзэнских искусств, помогавших самураю соответственным образом упражнять и укреплять свою психику, что было крайне важно в условиях постоянных войн и кровопролития, когда самурай не мог быть уверен, что он не погибнет в следующие пять минут, с таким ощущением он жил все время. Знание воинского пути было одним из шести классических искусств, которыми должен был овладеть просвещенный человек. Цель у разных искусств была одна – очищение духа, воспитание чувств. Как и другие виды искусств, чайная церемония – это Путь к постижению Истины через самовоспитание. Главным в воинских дисциплинах самураев было обладание «духовными способностями», то есть выработка силы духа, внутренняя подготовка воина. Духовному аспекту воинских искусств уделялось больше внимания, чем напряжению физических сил. «Подлинное воинское искусство не должно иметь ничего общего ни с грубой физической силой, потребной лишь для того, чтобы свалить противника, ни тем более с любым смертоносным оружием, приводящим мир к разрушению» [3, с. 320].

В моральном кодексе, или самурайском «Кодексе чести», в котором Дайдодзи Юдзан обобщил пятивековой опыт самураев, мы встретим множество положений, подтверждающих важное место культа чая в быту военного сословия: «Обладающий лишь грубой силой недостоин звания самурая. Не говоря уж о необходимости изучения наук, воин должен использовать досуг для упражнений в поэзии и постижения чайной церемонии» [3, с. 187]. В этом кодексе можно также найти предписания по тому, как должен выглядеть чайный павильон и какие предметы должны в нём находиться. «Возле своего дома самурай может соорудить скромный чайный павильон, в котором надлежит использовать новые картины – какэмоно, современные скромные чашки и нелакированный керамический чайник» [3, с. 188]. Стоит заметить, что благодаря сложному ритуалу, в который были вовлечены участники «тя-но-ю» (как правило, от одного до пяти человек), изделия японских гончаров выполняли несвойственные им ранее функции – они стали символами, в них было выражено духовное начало, поэтичность, образность. Созданные гончарами чаши были настолько духовно значимы, что получали имя. Лучшими чашами считались изделия из белого фарфора, поскольку на белом фоне ярче оттеняется зелёный цвет чая. Но также распространены были керамические чаши, или пиалы – тяван, которые употреблялись ещё со времен Муромати (1394 – 1574). Выбору тявана, а также чайницы тядзин придавал особое значение, так как от этого зависел общий стиль ритуала, при этом учитывалось настроение собравшихся, состояние погоды, время суток.

Чайная церемония своими корнями уходит в дзэн-буддизм, в ней ярко и своеобразно воплотились дзэнские психотехники, равно как и возвышенная эстетика ваби. Ваби – это целое философско-религиозное направление, это эстетика недеяния, одиночества и несуетности, сосредоточенности на любовании прекраснопечальными и вместе с тем незамысловатыми и даже аскетичными проявлениями природы: заснеженной равниной, замшелым корявым пнем некогда могучего дерева, маленьким ручейком, струящимся среди серых валунов... Подобная сосредоточенность помогала самураю освободиться от привязанности к материальной жизни и почувствовать своё единение с природой.

Дзэн и чайную церемонию объединяет постоянное стремление к упрощению. Как писал большой знаток дзэн-буддизма Д.Т. Судзуки, дзэн устраняет всё ненужное в познании высшей реальности, а чайная церемония – в жизни, одним из типичных проявлений которой является чаепитие в чайной. Чайная церемония – это эстетизм примитивной простоты. Её идеал – приблизиться к природе [7, с. 439]. Чайная церемония пронизана этой дзэнской эстетикой; в ее основе лежит возвышенная и изысканная простота, позволяющая человеку во всей полноте осознать реальность переживаемого мгновения, не замутняя его всякого рода интеллектуальным мусором и досужими мыслями. Японцы придерживаются мнения, что тяною воспитывает в человеке самоконтроль, естественность, опрятность и приучает к порядку.

Для чайной церемонии в Японии обычно использовался и используется по сей день зеленый чай. По обычаю гостя угощают чаем при любых обстоятельствах, но наиболее регламентированы следующие виды чаепития: ночное, с восходом солнца, утреннее, послеобеденное и специальное. Ночной чай пьют при луне, примерно с половины двенадцатого до четырёх часов ночи. На восходе он пьётся с 3 – 4 часов утра и до шести. Утренний – с шести, обеденный – после часа дня и только с пирожными, а вечерний – около шести вечера [1, с. 93]. Из-за своей способности удерживать в организме влагу, зелёный чай особенно хорошо утоляет жажду. После одной-двух чашек человек чувствует себя бодрее, исчезает усталость. Это свойство чая не могло не полюбиться самураями, в любой момент готовыми встретиться с опасностью.

В одной из древних китайских врачебных книг замечается, что «чай помогает желудку в варении пищи, утоляет жар, жажду и тоску, чистит голову и глаза, отгоняет сон и забвение, истребляет всякую заразу...».

Тоётоми Хидэёси – политический деятель конца XVI века, объединивший под своей властью Японию, воспользовался чайной церемонией как орудием в борьбе за централизацию. Он смог понять, что культ чая – это прекрасный способ влиять на людей и приобретать друзей. В его правление чайная церемония из модного времяпровождения превратилась в истинный культ и средство для укрощения духа тех, кто мог бы посягнуть на его авторитет.

Хидэеси был в свое время великим покровителем искусства чайной церемонии и поклонником Сэн-но-Рико (1521 – 1591), который фактически был основоположником этого искусства. Хидэеси был во многих отношениях грубым и жестоким деспотом, но в его увлечениях искусством чайной церемонии существовало нечто выходящее за пределы простого использования этого искусства в своих политических целях. Его стихотворение, которое он однажды прочёл Рюкю за чаем, касается духа почтения, поскольку он упоминает о воде, почерпнутой из глубины колодца Разума. Рикю учит, что «искусство “тя-но-ю”» состоит не в чем ином, как в кипячении воды, заваривании чая, выпивании его маленькими глотками. Искусство становится совершенным только тогда, когда оно перестает быть искусством; когда в нем есть совершенство безыскусственности, когда сокровенная искренность нашего существа утверждает себя» [7, с. 446 – 447] – вот, что такое почитание в искусстве чайной церемонии. Иначе говоря, почтение есть искренность или сердечная простота. Чистота, составляющая душу чайной церемонии, является, можно сказать, свойством японского интеллекта. Чистота – это чистоплотность или иногда порядок, который соблюдается везде и во всем, что связано с этим искусством. Свежая вода в большом количестве используется в саду, называемом «родзи» (двор): если естественный водный источник отсутствует около чайной, сооружают каменный бассейн и наполняют его водой, которую тщательно оберегают от пыли и грязи. Чистота в чайной церемонии напоминает о Даоистском учении о чистоте, которому также присуще освобождение разума от скверны ощущений. Один знаток искусства чайной церемонии говорил: «Суть тя-но-ю в очищении шести чувств от скверны. Когда человек видит цветок в вазе, очищается его чувство запаха, когда он слушает, как кипит вода в железном чайнике и как она капает из бамбуковой трубки, очищается его слух, когда он пробует чай, очищается вкус, и когда он держит в руке чайные приборы, очищается его осязание. Когда таким образом все органы чувств очищаются, сам разум очищается от скверны» [7, с. 447]. Искусство чайной церемонии, кроме того, представляет собою и духовную дисциплину, так как помогает самураю достичь состояния полной сосредоточенности, как при медитации, которая вырабатывала у самурая уверенность и холоднокровие перед лицом смерти. Выполняя ритуальные действия во время чайной церемонии, мастер чая достигал полной сосредоточенности и входил в особое состояние сознания, которое свойственно безупречному самураю на поле боя. Оно называлось му-син – отсутствие мыслей, что означает не тупость, а остановку потока бессмысленных и хаотичных обрывков мыслей. Самурай в таком состоянии начинал мыслить мечом, и движения его приобретали спонтанность и естественность. Таким образом, даже отдыхая и получая эстетическое удовольствие, самурай продолжал психологическую тренировку своего сознания, готовил себя к бою.

Кроме того, мне видится справедливым суждение Т.П. Григорьевой об относительности роли не только чайной церемонии, но и всего дзэнского искусства в духовной культуре «буси»: «Принято думать, что дзэн широко распространился в Японии, потому что отвечал духу самурайского сословия. Можно смотреть иначе: искусство дзэн понадобилось самураям, чтобы привести в равновесие потревоженный дух, на подсознательном уровне снять комплекс вины за пролитую кровь. Дзэн понадобился для выживания, восстановления национального здоровья, нормальной психики. Искусство дзэн смягчало душу самураев, спасая её от гибели, которую несет ожесточённое сердце» [2, с. 326]. Обычный человек, помещенный в такие стрессовые условия, в которых приходилось жить самураям, вряд ли смог бы долго оставаться психически здоровым, и поэтому поэзия, музыка и особенно чайная церемония нейтрализовали пагубные для хрупкой человеческой психики удары, вызываемые видом кровавых батальных сцен, увечий и страшных изрубленных трупов. В этом заключается, возможно, самая главная польза от чайной церемонии.