4. Прогноз преступности в мире и России

Мировое сообщество не располагает полными и точными сведениями о преступности на планете. Таковых нет и по отдельным странам. Всюду велика латентная (незаявленная, невыявленная, неучтенная, неустановленная) преступность. Недостатком общемиро­вых данных является еще и то, что далеко не все страны их представляют, а полученные показатели не всегда сопоставимы. Это существенно затрудняет прогнозирование. Но несмотря на то, что имеющиеся динамические ряды преступности, неполно отра­жают ее уровень, они более или менее адекватно показывают реальные тенденции ее интенсивного роста.

Прогноз преступности в мире, его отдельных регионах и странах в третьем тысячелетии неблагоприятен. Это не означает, что всюду следует ожидать высоких темпов прироста преступности или выравнивания ее интенсивности. Традиционные различия по регионам и странам в характере, уровне, структу­ре, динамике и даже темпах прироста скорее всего сохранятся, поскольку их причины являются глубинными. Наряду с этим будут и ситуационные разли­чия. Общая результирующая преступности в мире будет продолжать ползти вверх. Средний прирост ее может находиться в пределах 3—5% в год и более. К такому пессимистическому варианту прогноза приводят и экстраполя­ция имеющихся тенденций, и экспертные оценки возможной криминологи­ческой обстановки в мире, и моделирование причинной базы преступности будущего, и широкий системный анализ всей совокупности криминологи­чески значимых сведений прошлого, настоящего и возможного будущего.

Особое негативное влияние на тенденции преступности будущего окажут криминогенные особенности интенсивно идущей глобализации экономики и мира в целом. Это проблемы безработицы, рынков финансовых спекуляций, утраты суверенитета национальными государствами, когда истинными хозяевами жизни и деятельности на Земле окажутся могучие транснациональные компании, главными интересами которых всегда были и останутся собствен­ное развитие, прибыль и сверхприбыль.

Нет никаких оснований полагать, что в ближайшие годы произойдут какие-либо чрезвычайные события мирового криминологического значения, которые могут разрушить эти объективные предположения. Речь в частности идет о тенденции роста преступности, опережающие рост народонаселения, тогда как численные вели­чины предполагаемого уровня преступности могут существенно расходиться с наступившими реалиями, быть более оптимистичными, более пессимис­тичными или усредненными.

Преступность в мире за пос­ледние 40—50 лет увеличилась в среднем в 3—5 раз, на территории бывшего СССР — в 6—8, в США — в 7—8, в Великобритании и Швеции — в 6—7, во Франции — в 5—6, в Германии — в 3—4, в Японии — в 1,5—2 раза и т.д. По данным Четвертого обзора ООН, в 1985—1990 гг. преступность в мире уве­личивалась в среднем на 5% в год.

Наиболее интенсивно росла корыстная преступ­ность. Темпы роста насиль­ственных преступлений были несколько ниже корыстных, но они тоже за­метно увеличивались. За эти годы широко распространилась организованная преступность как в отдельных странах, так и в мире в целом, а также незакон­ный оборот оружия, наркотиков, радиоактивных материалов и химических веществ. Увеличился терроризм, в том числе транснациональный. Можно даже констатировать, что он дошел до предела терпимости стран и народов. Нет данных о снижении преступности среди политической, правящей и эко­номической элит. Росла преступность военнослужащих, несовершеннолет­них, женщин, увеличивались повторные и рецидивные деяния.

Элементарная экстраполяция перечисленных криминологических ре­алий не дает никаких надежд на возможное снижение преступности и ее отдельных видов в мире, его регионах и абсолютном большинстве стран в третьем тысячелетии. Стабилизация или снижение преступности в некото­рых государствах могут быть, скорее, исключением, чем закономерностью, причем временным. На глобальном уровне должно было бы случиться что-то экстраординарное и особо криминологически значимое, чтобы изменить до­минирующую тенденцию абсолютного и относительного роста криминаль­ных явлений, который однозначно проявился в истекшем столетии, особенно после Второй мировой войны.

Ожидаемый усредненный коэффициент учтенной (!) преступности в мире в пределах 6—8 тыс. на 100 тыс. населения Земли чрезвычайно велик. Если, например, учесть, что к 2000 г. на планете, как и предполагали демогра­фы, живет около 6 млрд жителей, это означает, что за один только год челове­ческое сообщество будет продуцировать до 350—450 млн зарегистрированных преступлений. Их фактическое число с учетом латентности может быть в 2—3 раза больше.

Расчеты демографов показывают, что численность населения в конце XX в. должна была прирас­тать примерно на 100 млн в год. Это в 3—5 раз меньше, чем «предполагает» расти преступность, но полностью соответствует современному положению: общий прирост населения Земли составляет 1—1,5%, а преступности — 5% в год.

Экстраполяция динамических рядов уровня латентности преступности, числа выявляемых преступников, раскрываемости преступлений, судимос­ти и других показателей свидетельствует о том, что тенденция отставания социально-правового контроля от качественно-количественных показателей преступности сохранится.

Наряду с интенсификацией преступности будут усиливаться давно сформировавшиеся тенденции ее структурно-качественных изменений в на­правлении большей интеллектуализации, организованности, изощренности, вооруженности, технической оснащенности, коррум­пированности, выживаемости и самозащищенности.

С ростом преступности и ее общественной опасности прямо и сильно коррелирует динамика административных и иных правонарушений, амо­ральных явлений, пьянства, наркомании, токсикомании, самоубийств, проституции, бродяжничества, нищенства, распада семей, безотцов­щины, детской беспризорности и безнадзорности, аморализма, развра­щенности, дезаптации взрослых и детей, иных социальных отклонений, а также психических расстройств и других фоновых явлений. Есть объ­ективные основания к тому, что в ближайшие годы девиантное поведение и иные фоновые явления будут возрастать, а значит, и расширять причин­ную базу преступности. Во всяком случае и по этим признакам у нас нет сколько-нибудь значимых доказательств снижения криминогенности со­циальных условий.

Нельзя не сказать и еще об одном повседневном, но крайне важном соци­ально-психологическом процессе, влияющем на рост преступности- это приобщение через СМИ к криминальной субкультуре. Криминальное поведение превращается в элемент обыденной жизни. Этим особенно отличается американская кино- и телепродукция, которая заполонила кинотеатры и телевизионные программы мно­гих стран мира. Образ жизни американских «джентльменов удачи» стихийно или направленно внедряется в сознание людей, и особенно молодежи, самих США и других стран. Более того, отечественные кинопроизводители очень быстро сориентировались, и наша кинокримпродукция ныне уже «по­бивает» американскую.

По некоторым подсчетам, по российскому телевидению в день по­казывается до 20—30 криминальных сюжетов зарубежного или отечест­венного производства, которые зеркально отражают криминальную дейс­твительность. Но главная беда в другом: фильмы, книги, телепрограммы о насилии, убийствах, грабежах, кражах, мошенничестве и других пре­ступлениях смотрятся и читаются с большим интересом, чем о тех или иных добрых делах, поскольку соответствуют греховной человеческой природе. Кассовость фильма стала важнейшим, а иногда и единственным критерием творческого киноуспеха.

Криминализация зрелищ усиливается. В США, Англии, Франции и дру­гих странах принимаются жесткие меры по ограничению насилия и порногра­фии на телевизионных экранах, особенно в часы, когда телепередачи смотрят дети. Тенденция ужесточения несомненно будет продолжена и воспринята в других странах. Какие-то меры принимаются и в России. Но в ближайшие годы это мало что изменит. Современные люди уже развращены криминаль­ными зрелищами и инстинктивно тянутся к ним, несмотря на запоздалые ограничения. Данная тенденция тоже не вселяет надежд на возможное сокра­щение преступности. Попкультура (особенно криминального толка), имеет, как и всякая культура, отложенный и пролонгированный эффект действия.

Высокая учтенная преступность в богатых, индустриально развитых и демократических странах и относительно низкая преступность в бедных развивающихся странах, а также в постсоциалистических государствах пере­черкнули надежды криминологов начала XX в., предполагавших, что в про­цессе социально-экономического и политического развития преступность станет убывать.

Бесспорным остается одно: «беспреступных» моделей общественного и государственного устройства в мире, к сожалению, не оказалось. Есть более или менее оптимальные модели общественно-правового устройства, напри­мер японская, где сравнительно удачно сочетаются историческое прошлое и современное настоящее, национальное и иннациональное, что позволяет удерживать преступность на относительно низком уровне. Но он тоже рас­тет. Большинство стран развивается через разрушение исторически тради­ционных форм социального контроля.

Борьба с преступ­ностью в мире в третьем тысячелетии привлечет под свои знамена значитель­ную часть социальной науки и практики. И если человечеству удастся предо­твращать мировые и региональные войны, то на Земле останется только одна война, позиционная и долгая, — война с преступностью. Она потребует не меньших затрат, чем те, которые поглощает современная оборона.

Прогноз преступности в России

При всех особенностях исторического развития России (СССР) в XX в. преступность в ней развилась по давним мировым законам, хотя и с известной советской и российской спецификой. Во всяком случае, прогностиче­ские предположения о развитии преступности в мире до 2000 г. полностью распространимы и на возможные тенденции отечественной преступности. Отличия могут быть лишь в количественных значениях. Регистрируемая преступность в России в ближайшее пятилетие не достигнет 6—8-тысячного уровня преступлений в расчете на 100 тыс. населения, как в западноевропей­ских странах.

Предположить, что она за эти годы увеличится в 3—4 раза, практиче­ски невозможно. Этого «не вынесет» и «не допустит» российская система уголовной юстиции. Реальная преступность (учтенная плюс латентная) в XXI в. может вплот­ную подойти к 6-8-тысячному уровню в расчете на 100 тыс. населения, а ре­гистрируемая преступность — к 3 тыс. при абсолютных показателях, близких к 15 млн преступлений в год.

Полученные данные свидетельствуют о приближении реальной пре­ступности в России к национальному порогу качественного и количествен­ного насыщения, за которым терпимость народа может оказаться в положе­нии переполненной чаши, что приведет к острой политической проблеме, а то и катастрофе.

Уровень отдельных видов преступлений в прогнозируемый период вы­растет. Но этот рост не будет равномерым и сопряженным. Более интен­сивно будут увеличиваться тяжкие преступления, чем иные, корыстные, чем насильственные, организованные и групповые, чем одиночные, и т.д.

Политическая преступность (злоупотребления властей против своего на­рода в политических целях) в сталинском варианте маловероятна. Хотя уголовное преследование по скрытым политическим мотивам, квалифицируемое как злоупотребление служебным положением, превышение власти, коррупция и другие должностные деяния, против конкретных лиц нынешней правящей элиты возможно при различном раскладе политических сил. Террористические акты, заказные убийства и другие насильственные посягательства против по­литических противников в тайной форме наличествуют уже сейчас. Их чис­ло в ближайшие годы, скорее всего, будет расти.

Темпы прироста реальной корыстной преступности останутся в про­гнозируемый период наиболее высокими (до 10—15% и более в год). Одновременно будут снижаться их раскрываемость и расти латентность. Но и в этом случае учтенная корыстная преступность станет увеличиваться ин­тенсивнее других видов. Ее доля в структуре регистрируемой преступности будет приближаться к 90%. В прогнозируемый период получат распростра­нение новые способы совершения преступлений с использованием формиру­ющихся рыночных отношений и современных достижений науки и техники: фиктивные хозяйственные операции, создание лжепредприятий, махинации с ценными бумагами, незаконная эмиссия ценных бумаг, хищения путем внедрения в телекоммуникационные и компьютерные сети банков, про­мышленный шпионаж, посягательства на интеллектуальную собственность, нарушения патентных прав, нецелевое использование кредитов, налоговые преступления и др.

Насильственная преступность, особенно терроризм, убийства, тяжкие телесные повреждения и насильственно-корыстные деяния (бандитизм, разбой, грабеж, вымогательство), могут увеличиться в среднем на 5—10% в год. Официальная раскрываемость их может стабилизироваться и будет выше раскрываемости корыстных и особенно экономических пре­ступлений.

Дальнейший рост организованной преступности существенно будет зависеть от способности (и предоставленной возможности) правоохра­нительных органов развернуть борьбу против ее высшей формы — инс­титуциональной мафиозной преступности, связанной с использованием государственных, общественных и политических институтов. Рост числа организованных групп уголовной направленности может уменьшаться на основе процесса консолидации, структурирования и других форм органи­зационного переустройства, а также как результат внутренних разборок. Преступные организации продолжат проникновение в легальный бизнес, под «крышу» собственных коммерческих структур, к партнерству с экономичес­кой преступностью. Возникнут крупные преступные объединения, контро­лирующие различные сферы экономики, конкретные регионы и территории. Расширится глубоко законспирированная связь преступных организаций с коррумпированными должностными лицами в структурах власти и управле­ния, правоохранительных и контролирующих органов, а также прямое про­никновение в них ставленников организованной преступности.

Организованная преступность в еще большей мере будет «сдвигаться» к поставкам незаконных товаров и услуг (оружие, алкоголь, наркотики, секс-бизнес и др.), не упуская из своих рук контрабандный ввоз и вывоз вы­сокодоходных товаров, металлов, энергоресурсов, сырья и т.д. Российская организованная преступность разных оттенков продолжит стремление к транснациональной криминальной деятельности, к расширению контактов с международными преступными организациями Европы, Северной Америки, Ближнего Востока, Прибалтики, Китая, Турции, стран СНГ и других госу­дарств.

Российская организованная преступность и ее лобби сделают все возможное, чтобы за­кон о борьбе с организованной преступностью не был принят или его приня­тие растянулось на неопределенное время.

Преступность в Вооруженных Силах и других воинских формировани­ях России по своим абсолютным показателям в связи с сокращением войск, неукомплектованностью военнослужащими срочной службы, расширением контрактной системы может и не показывать заметных тенденций к увели­чению, но в расчете на 100 тыс. военнослужащих рост будет интенсивным. Воинские преступления будут продолжать доминировать в структуре пре­ступности военнослужащих. Структура преступлений по категориям субъ­ектов в основе своей сохранится прежней: в 85—90% случаев к уголовной ответственности будут привлекаться рядовые и сержанты. Сильным крими­ногенным фактором останутся «чеченский», «афганский» и «таджикский» синдромы. Престиж военной службы будет восстанавливаться медленно. Растущая безработица среди молодежи может привести на военную службу по контракту многих юношей и девушек, что позитивно скажется на воин­ской дисциплине.

Криминальность политической, экономической и правящей элит будет также высокой, но еще более латентной, так как под давлением общественного мнения и четвертой власти правовой контроль над правящими кругами мед­ленно и противоречиво станет расширяться, но он еще долго будет оставаться поверхностным и декларативным. Беспрецедентный рост преступности и воз­мущение электората могут вынудить законодателя и правящую элиту в целом начать, хотя бы для отвода глаз, наведение правового порядка с самих себя. В целях демонстрации народу своей приверженности к законам правящая элита вынуждена будет отдать «на съедение» уголовному правосудию некото­рых своих одиозно-криминальных представителей. Однако дальше частных случаев борьба с преступностью среди правящих кругов в ближайшие годы не продвинется, если страна не вступит в полосу нового радикализма. Но и в данном случае эта борьба будет больше политической, чем правовой.

Преступность в межнациональных конфликтах может стабилизиро­ваться и даже сократиться. Страшные разрушительные последствия преж­них межнациональных вооруженных столкновений и их политическая без­результатность стали для многих воинственно настроенных кругов и осо­бенно для народов очевидными. Об этом свидетельствуют примирительные шаги, сделанные в Азербайджане, Армении, Грузии, Молдове, Чечне и даже в Таджикистане, бывшей Югославии.

Особо тревожным может оказаться рост преступности маргинальных слоев, главным образом молодежных, оставшихся на обочине реформ и при ватизации, на обочине обучения и сколько-нибудь престижных форм тру­да. К ним примыкают беженцы и незаконные иммигранты из других стран. Многие из них уже сейчас хорошо усвоили криминальные уроки нецивили­зованного рынка и ничего не умеют делать, кроме совершения преступлений. Более высокими темпами, чем раньше, будет проходить включение малолет­них (не достигших 14 лет) в совершение противоправных действий. Может возникнуть вопрос о снижении возраста правонарушителей при привлече­нии к уголовной ответственности.

Будет расти преступность женщин, особенно корыстная. Ее доля в структуре субъектов преступлений преодолеет традиционный 12—14-процентный рубеж. Этот прогноз середины 90-х гг. ныне полностью оправдался. В 2000 г. удельный вес женщин в структуре выявленных преступников составил 16,3%, а в 2002 г. — 17,8%. Продолжит рост сексуальная эксплуатация женщин, особен­но несовершеннолетних, организованными группировками, занимающимися секс-бизнесом.

В связи со сложной криминологической обстановкой в стране в целом и в местах лишения свободы, в частности, в динамике рецидивной преступности предполагается рост на протяжении всего прогнозируемого периода. Ожидается поляризация особо опасного, профессионального и иного рецидива.

Таким образом, неблагоприятный прогноз преступности и ее отдельных видов при сохранении нынешних условий жизни и деятельности людей оче­виден.