В. А. БОСЕНКО-Всеобщая теория развития-1

Босенко В.А. Всеобщая теория развития

301

способно непосредственно постичь развитие, общее... но не отказывает себе в этом, а, напротив, присваивает себе право на объяснение развития и сеет иллюзию, будто знает, что это такое – действительное развитие (без доведения до понятий и их движения), предлагает чувственные картины, примеры, которые сбивают с толку многих, создает ходячее представление о развитии, своего рода эрзац, а с этим – удовлетворенность и успокоенность, закрывающие путь к раскрытию, пониманию подлинного, действительного развития, не вызывает потребности в выходе за пределы чувственного, в понятии, в доведении до уровня понятийного освоения и отражения*. А без понятия и доведения до развития понятия нет понимания развития.

И происходит все это потому, что и в самом деле непосредственно чувственное вообще не вызывает само по себе потребности в понятийном познании, в “надстраивании” над собой логического, понятийного. У животных потому и нет потребности в понятийном отражении, в понятийном аппарате, что последнее вообще не продукт непосредственно чувственного, органов чувств и их совершенства, совершенства их строения и т. п. Они у животных бывают гораздо совершеннее человеческих (у орла – зрение, у собаки – слух, обоняние и т. д.). Есть у некоторых животных такие органы, которых у человека нет и в помине (инфракрасное видение или что-то вроде радиолокатора и т. д.; у мухи, например, рецепторы на кончиках лапок в 10 млн. раз чувствительнее, чем язык у человека). Однако будь у человека органов чувств не пять нынешних, а в три раза больше и совершеннее, он от этого не был бы умнее. Не чувства непосредственно вызывают потребность в логическом, в “продолжении”, понятийном способе отражения и т. д.

Более того, в совершенстве органов чувств животных как раз и заключаются их несовершенство и бесперспективность. Жесткая специализация их и приспособительное совершенство, удовлетворяющие благоприятное, адаптивное, “плотное” приспособленное биологическое сосуществование организма со средой, не вызывают потребности в образовании универсальной формы отражения, выходящей за пределы приспособительной, органической.

У человека органов чувств столько и такие, так много и так со-

* Внимание чувственному оказано здесь и по той причине, что именно такое неведение, некомпетентность чувственного в отношении развития и всеобщего приводит к тому, что его вообще отстраняют от участия в постижении развития и всеобщего. А это не менее ошибочно.

302	Босенко В.А. Всеобщая теория развития

вершенны, сколько и каких оказалось достаточно, чтобы стало возможным на этой основе преобразование их (в ходе деятельности) в собственно человеческие. Вместе с тем органов чувств у него должно быть так мало и столь несовершенны, чтобы появилась потребность, необходимость в их преобразовании, вплоть до смены основания в целом и перехода в высшее, “сверхчувственное”, “надчувственное”, рациональное. И все это уже не в плане приспособления себя к среде, а в плане изменения действительности, природы (того, что было средой для животных) посредством орудий производства и по общественной потребности и целеполаганию, а не по биологической потребности. Таким образом, виновником подобного перехода, как и собственно человеческого способа чувствования, выступает нечто третье – практика. Без практической совместно-раздельной преобразовательной деятельности под эгидой определенных общественных отношений (производственных отношений) не может быть речи и об общем. Животные не относятся, замечают Маркс и Энгельс. И этим все сказано. Без общественного производства, производственных отношений нет потребности в общем и понятийном, которое всегда общее. Общее же – в сущности общественное. А общественные отношения – фактический интегратор и производитель общего понятий. Не выделяет, по той же причине, животное себя из природы. Не субъект оно (ибо субъектом может быть не отдельный индивид) и тем более не осознает себя. Баран не знает, что он баран. Он может только смотреть на новые ворота (сделанные другими), не понимая ни их, ни себя, т. е. не имея понятия. Инстинкты, рефлексы, сигнальные системы и т.п. не обеспечивают последнего.

Необходимое появление понятийного, теоретического способа мышления, логического вообще – это показатель не совершенства чувственного аппарата и его возможностей, а несовершенства его, неспособности к отражению сущности вещей. Прецедент некомпетентности возникает не от того, что в окружающей природе находятся, встреча- ются явления, вещи, которые не “прощупываются” нашими органами чувств, не воспринимаются, и потому-де появляется у жаждущего бесконечного познания человека потребность в более совершенном “инструменте” – рациональном, теоретическом и т. д. В окружающей действительности недоступное непосредственному чувственному восприятию было всегда и для человека, и для животных (немало свойств, как правило, не воспринимается, но это ничего нового не вызывает). Здесь господствует избирательность. Регулятор – от приспособления, и критерий –

Босенко В.А. Всеобщая теория развития

303

приспособление. Приспособился организм, приспособил себя к изменившейся среде – живи дальше, не приспособился – погибай.

У человека потребность в “надчувственном” вызывают к жизни не сами чувства, а практика (т. е. то же самое, что и вызывает потребности в человеческом чувствовании). Она ставит “задачу” потребности, она же и критерий ее решения. Она вызывает к жизни че- ловеческие чувства, она же устанавливает предел их возможностей, компетенции и вызывает понятийное, рациональное отражение и т. д. Таким образом, выходит, что не чувственное порождает нечувственное (логическое, понятийное), а отрицание чувственного, обеспечиваемое практикой. Чувственно-практическая отрицательная деятельность по изменению действительности обеспечивает то отрицание отрицания, которое порождает нечто противоположное чувственному (и практическому) – понятийное. Остается, однако, открытым вопрос и такого рода: если чувственное не в состоянии схватывать развитие, не знает его, и это в компетенции исключительно понятийного, то откуда и как последнее берет свое объективное содержание, если оно иного канала для соприкосновения с действительностью не имеет и обойти посредствование чувственного аппарата не может?

Неумение справиться с подобным несоответствием в отношении общего не раз приводило в истории философии к скептицизму. С одной стороны, – мышление, понятия, языковые формы, которые всегда общие, с другой – самое то, что мыслится, т. е. действительные вещи в их отдельности, особенности, с которыми и имеет дело чувственное. Отсюда или полное недоверие к чувственному познанию в отношении общего и гипертрофия мышления, или преувеличение роли чувственного. К чему приводит раздувание каждой такой черточки познания – известно.

Известен также упрек Гегеля насчет постижения общего, адресованный и субъективному идеализму (который он называл “дурным идеализмом”), и материализму. Он даже отказывал материализму в статусе философии, ибо последняя есть наука о мышлении, об общем, а общее (Гегель в этом не сомневался) есть мысль. Куда же материализму с его опорой на чувственное, имеющее дело с отдельными, особенными вещами, до общего!

Ленин подчеркивал, что Гегель и в самом деле ставит в тупик материализм в этом пункте, но “бьет всякий материализм, кроме диалектического”, т. е. старый, натуралистический, плоскосенсуалистс-

304	Босенко В.А. Всеобщая теория развития

кий, локковского типа. Марксизм же вводит практику в философию вообще (и в логику в частности) и исходит не из непосредственно-сенсуа- листского понимания чувственного, а из понимания последнего как чув- ственно-практического. А здесь уже совсем иное основание. Основой являются не просто отдельные вещи, взятые в их особенности и себе равности, а изменяемые, преобразуемые и в ходе чувственно-практичес- кой, человеческой общественной (и по потребности, и по цели) деятельности перестающие быть собой в их особенности (естественной), т. е. самоотрицающие себя, свою особенность, определенность, отдельность.

Но это еще, так сказать, общее первого порядка, т. е. от превращения и воспроизведения способа превращения вещей. И здесь еще не может быть и речи о развитии и о всеобщем.

Вот в этом отрицании отдельного и следует видеть, в конечном сче- те, основание общего, которое своего собственного основания не имеет и ничем иным, кроме как противоположным, своим другим (отрицанием) отдельного, быть не может. В этом же моменте самоотрицания отдельности объективной вещи, находящейся в развитии, следует видеть основание, зародыш, начало восхождения общего действительного в общее понятийное. Но для этого ему предстоит пройти путь воспроизведения такого самоотрицающего превращения в форме практики и таким образом доразвить общее до уровня общего содержания общего понятия (и даже всеобщего и по форме и по содержанию), пройдя путь по ступеням от “сырья” через “полуфабрикат” и кончая “конечным продуктом” в виде всеобщего понятия. Сама тенденция к такому генетическому восхождению – дело практики. Она превращает общее от превращения вещей в добротное объективное “сырье” для образования, в конечном счете, понятийного общего*, и дело, стало быть, вовсе не в том, что мышление, сознание, прощупывая взором различные вещи, высматривает в них сходное и создает общие мысленные формы, объединяющие понятия для поименования увиденного общего. Но и “сырью” предстоит превратиться, и также в процессе практики, в “полуфабрикат” для понятийного общего в виде новых, сделанных человеком для общественного дела вещей, которых не было в природе, которые противоположны ей, но вместе с тем и вписываются в ее развитие, не отторгаются, но находятся опять-таки в состоянии самоотрицания. Став общественным, оно уже в состоянии стать непосредственно материалом общего по-

* Категория “общее” рассматривается в работах Э. В. Ильенкова.

Босенко В.А. Всеобщая теория развития

305

нятийного. То, что получаем в итоге, будет отражением, в конечном сче- те, объективного действительного положения вещей, но полученным не как непосредственный слепок с них, с их внешности, а как схваченное внутреннее самоотрицающее, подвижное через отрицание отрицания.

Все это позволяет понять, почему общее, которое мы получаем в соответствующих общих понятиях, есть своего рода ступень к познанию конкретного (единства в многообразии), которое мы никогда не познаем полностью, но которое во всей полноте дает нам бесконечная сумма общих понятий, законов и т. п.

Таким образом, движение к объекту (приближение, углубление) идет, получается через некоторый отход (удаление) от него, от реальной, непосредственно чувственно воспринимаемой вещи и ее внутреннего, присущего ей богатства. Важно понять, что этот отход от чувственной конкретности фактически есть приближение к конкретно-всеобщему

èуглубление в него (единство многообразия). Потому В. И. Ленин и говорил о противоречивости значения общего [34, с. 252].

Узловой пункт, где происходит разрешение этого противоречия (уда- ления-приближения), и которое Ленин представлял как “круги, касающиеся один другого”, или “линии сходящиеся и расходящиеся”, это – “практика человека и человеческой истории” [34, с. 252]. Эти узловые пункты, по мнению В. И. Ленина, “представляют из себя единство противоречий, когда бытие и небытие, как исчезающие моменты, совпадают на момент, в данные моменты движения (= техники, истории etc.)” [34, с. 252]. “Ис- чезающие”, но “совпадают”, т. е. через отрицание связь, а не непосредственная – через утверждение; через небытие – бытие и разрешение этого в высшее. И важно, что это – в “технике” и “истории”, орудиях производства, развитии производительных сил, смене способов производства. И в этом отрицании (в диалектическом понимании последнего)

– вся суть. В. И. Ленин и считает, что “ “исчезающие моменты” = бытие

èнебытие. Это – прекрасное определение диалектики!!” [34, с. 245]. Узловой пункт как момент разрешения противоречивости общего

èесть то, чем отличается, по словам Ленина, диалектический переход от недиалектического: “Скачком. Противоречивостью. Перерывом постепенности. Единством (тождеством) бытия и небытия” [34, с.256]. И ареал его осуществления есть практика. Именно в движении практики чувственно-практическое, не переставая быть таким, вдруг рождает в ходе практического превращения бытия в небытие (отрицание) скачком из чувственного бытия нечто противоположное чувственно-

306	Босенко В.А. Всеобщая теория развития

му – нечувственное, некоторое “ничто”, которое есть отдаленность, противоположность по отношению к чувственному отдельному, но этим самым и приближенность, углубленность, ибо есть, по существу, выражение закона, необходимости. Но порождает все это не само чувственное из себя, а практика. Как и положено по закону отрицания отрицания, в результате второго отрицания происходит возврат к исходному, к конкретному, но на высшем уровне – к единству в многообразии, чего самое чувственное непосредственно получить не могло бы, ибо не в состоянии отдалиться, чтобы приблизиться, углубиться. Это может дать только бедное, сухое одностороннее теорети- ческое, именно оно дает богатство, закономерность и т. д.

Если понимать чувственность не натуралистически, не по-фейер- баховски, а по Марксу – как “практическую человечески-чувствен- ную деятельность”, то тенденция, развертывание, развитие, направленность, логика этой чувственной деятельности человека как логика äåëà обобществившегося человечества и есть то, что вызывает потребность в понятиях и логике понятий, т. е. в своего рода “не-чув- ственных” формах, и обеспечивает материал для их образования. То, что называется логикой мышления, есть по существу лишь иноформа логики дела (которая в свою очередь есть “логика”, развитие природы, материи, получившей воспроизведение в практике, ее способ существования, к которому мы приближаемся через отдаление от ее конкретных форм). Логика мышления всегда была и остается ïðè äåëå, не имея собственного развития, собственной сущности, она развивается через развитие способа деятельности. Понятия и категории выступают, прежде всего, как формы деятельности – общественной, человеческой (и лишь затем, и вместе с этим, и поэтому – формами мышления). Так и получается, что не что иное как “действовать, практика есть логическое “заключение, фигура логики”. “...Практика человека, миллиарды раз повторяясь, закрепляется в сознании человека фигурами логики” [34, с. 198]. В сознании лишь закрепляется то, что живет живой жизнью в движении практики, в действии.

Причем получает это движение дела довольно несовершенное закрепление, которое, осуществляясь в результате многократного повторения, делает фигуры логики как формы сознания (эти “школьно размазанные... самые обычные отношения вещей” [34, с. 159]) огрубляющими, сковывающими движение действования, малоподвижными, абстрактно односторонними, негибкими, консервативными, с претензией на

Босенко В.А. Всеобщая теория развития

307

аксиоматичность, которые затем придется раскрепощать, деблокировать (расшатывать, делать текучими, гибкими, обломанными путем введения диалектического отрицания и т. д.) с помощью сознательного применения диалектической логики и ее метода восхождения от абстрактного к конкретному*.

К. Маркс показал, как получается, что сами “чувства непосредственно в своей практике стали теоретиками” [16, с. 592]. И это важно заметить, что “непосредственно в своей практике”, в движении практическом тенденция, логика движения чувственной практики (действования) по все более универсальному “контуру” предмета, не переставая быть чувственным движением (скачкообразно), превращается в движение логическое – идеальное и с этим мысленное (как мыслимое по “контуру” без предмета)**. И именно скачкообразно: еще шаг в том же направлении и – переход в противоположное и продолжение в совершенно другом виде (в нашем случае – в идеальное). Суть скачка диалектического в том и заключается, что определенное движение определенного качества, до поры до времени не перестававшее при этом быть собой и, таким образом, изменением, накоплением лишь количественным, вдруг прерывается в этой эскалации постепенности, и появляется нечто совершенно иное, не похожее ни на то, что накапливалось, ни на то, в чем накапливалось. Виновником такой трансформации является, в конечном счете, практическое превращение природных вещей в человеческие, т. е. при- чина – в “очеловечивании природы” (Маркс). Понятия и категории в этом плане есть ступеньки выделения человека из природы, ступени оче- ловечивания, превращения природного в нем в человеческое (= общественное); это формы формирования человека человеком, по челове- ческому типу (как совокупности всех общественных отношений). По

*Из этого следовало бы сделать некоторые выводы в отношении методов обучения человека и формирования у него теоретического мышления. По крайней мере, строить обучение следует не в форме “миллионного повторения” в репродуктивном воспроизведении одних и тех же действий, операций (дрессура) тем более, ни в коем случае не в форме многократного повторения мысленного, языкового выражения. Ибо сформировывается таким образом частичностный, аналитический способ мышления и метод (почти что общий с животным), который становится затем трудно преодолимым. (Интересные мысли о формировании понятий высказаны в работе В. В. Давыдова [54]).

**Речь пока идет об элементарной логике элементарного способа мышления. На следующей ступени, этапе развития способа теоретического мышления – диалекти- ческого – мыслимое возможно не только без предмета, но и без внешнего “контура”, без геометрии вещей. Недаром Энгельс предупреждает, что, начиная с молекулярного уровня и глубже, микроформы предстают перед нами как рациональные категории.

308	Босенко В.А. Всеобщая теория развития

Марксу, “логические категории... прямо вытекают из “наших отношений”, это “отвлеченные идеальные выражения общественных отношении”” [10, с. 45].

Из изложенного выше ясно, что и в отношении интересующих нас развития и понятия развития дело заключается не в том, чтобы снача- ла воспринять каким-либо непосредственно чувственным образом, представить развитие, а затем уже на этом основании создать понятие развития по типу: увидели дерево – отразили дерево, создали понятие, обеспечили соответствующим термином, знаком; встретили развитие – разглядели повнимательнее, зафиксировали увиденное в представлении, сверили наличие подтверждающих, удостоверяющих признаков по добротным критериям – сформировали мысленное выражение обнаруженного и присвоили соответствующее наименование (можно наше, отече- ственное – “развитие”, а можно и импорт – “эволюция”). Наконец, обнаружили противоречие, обитающее в природе или обществе, подсмотрели в окружающей среде – запечатлели (в “стоп-кадре”), изобразили в мысленной форме не менее противоречиво, хитру... и т. д. и т. п.

*****

Выше уже говорилось о необходимости доведения развития до понятия развития (и развития понятия). А это, собственно, и есть доведение до понимания развития, если то, что называется понятием, не рассматривать как просто термин, внешнюю форму, оболочку, средство для обозначения форм бытия, способ изображения, форму высказывания, языковую форму и т. п. В диалектико-материалистическом понимании понятия (выходит понятие понятия) – это есть отражение действительного положения вещей в самой сути его, выражение самого существа дела в его объективной необходимости. Сама же эта суть, существо дела, сущность и есть, в конечном счете, развитие. Доведение до понятия-понимания некоторого нечто – это доведение до схватывания его в развитии, в генетическом развертывании, требующее исходить из того, “как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь” [36, с. 67].

Таким образом, понятие не форма, которая фиксирует, а процесс, который открывает, раскрывает (обладая логико-теоретико-познава- тельной природой). Как отмечал В. И. Ленин, “понятие (познание) в бытии (в непосредственных явлениях) открывает сущность (закон при-

Босенко В.А. Всеобщая теория развития

309

чины*, тождества, различия etc.)” [34, с. 298]. И уже Гегель, по словам В. И. Ленина, “доказал, что логические формы и законы не пустая оболочка... Вернее, не доказал, а гениально угадал” [34, с. 162]. Тщательно анализируя то, что Гегель “гениально угадал”, читая (и нам советуя читать) Гегеля материалистически, В. И. Ленин раскрыл, как следует понимать угаданное Гегелем содержание “не пустой оболочки”, а “отражения объективного мира”: “Существование и понятие – должно быть, у Гегеля отличаются примерно как: факт (бытие) отдельно взятый, вырванный из связи, и связь (понятие), соотношение, сцепление, закон, необходимость” [34, с. 241]. Нетрудно заметить, что такое понятие находится в состоянии движения, развертывания, которое носит логический и, вместе с тем (точнее, тем самым), гносеологический, теоретико-познавательный характер (и, значит, содержательный, а не формальный; постигающий, а не изображающий). Выявление вышеупомянутой сущности достигается развертыванием этого движения понятия в диалектической логике, которая есть, таким образом, одновременно теория познания и теория развития. Иными словами – это теория познания развития, постижения, вскрытия развития посредством понятия, доводимого до развития.

Несколько сложнее обстоит дело с собственно понятием “развитие”, которому предназначено в своем движении не только осуществить, как и всякому понятию, эскалацию сущности (с раскрытием “закона причин, тождества, различия etc.” и, значит, развития) и таким образом превратить непосредственно являющееся в понимаемое (а не просто видимое), но и довести до понимания сути собственно развития и, зна- чит, осуществить доведение до понятия понятия развитие развития (и с этим – до понимания сущности самой сущности). Другими словами, довести развитие до соответствия “своей всеобщей природе, или, как выражается Гегель, своему понятию” [25, с. 538].

Осуществить это совсем не просто, поскольку приходится иметь дело с тем, что не имеет ни видимости, ни даже непосредственной формы существования. Не существует ведь некоторой непосредственно бытующей (внешней) формы, которая могла бы претендовать на “развитие” как таковое, сосуществующее с другими формами бытия, чтобы оставалось ее только обнаружить, опознать среди других форм

* Уместно напомнить, что причину и следствие следует рассматривать как моменты “всемирной взаимозависимости, связи (универсальной), взаимосцепления событий, лишь звенья в цепи развития материи” [34, с. 143].

310	Босенко В.А. Всеобщая теория развития

(“неразвитий”) и обозначить термином “развитие”. Пытаться найти развитие как таковое в форме существования – примерно то же самое, что надеяться встретить корень квадратный из минус единицы как таковой, существующий среди других окружающих нас вещей, и пытаться зафиксировать его “образ”.

Мы не можем иметь дело непосредственно с развитием, как и непосредственно с сущностью. В сущность необходимо еще проникнуть, вскрыть ее, сведя, как говорил К. Маркс, внешнее к внутреннему. И осуществляется это посредством теоретического мышления, логического развертывания движения понятия. Вопрос лишь в том, ÷òî является тем реальным внешним, через проникновение во внутреннее которого возможно постичь развитие вообще, сущность собственно развития? И каково то понятие, через восходящее движение которого возможно такое доведение внешнего до внутреннего (проникновение во внутреннее), осуществимо выказывание себя действительным развитием? Наконец, и это самое важное для нас в данной работе, непосредственным аналогом, воспроизведением чего в реальности должно быть понятие, которое может быть готовым (дозрелым, способным) к развертыванию-восхождению от абстрактного к конкретному, которое обеспечит раскрытие того, что называется всеобщим развитием? Другими словами, аналогом чего должно быть понятие, чтобы обладать способностью через движение, развертывание по своим внутренним определениям воспроизводить реальное движение по его внутренним противоречиям (т. е. как развитие)?

Сразу же можно сказать, что тем внешним, через проникновение во внутреннее (в сущность) которого мы в состоянии получить то, что называется развитием, есть движение, форма движения. Именно с формой движения мы имеем дело прежде всего (и в практике, и в познании). Сущностью же движения является развитие. Соответственно, исходным понятием для восхождения от абстрактного к конкретному следует взять понятие “форма движения” – универсальное понятие, опирающееся на универсальное реальное движение, кроме форм которого, по словам Энгельса, в мире ничего иного нет, и познавать, кроме конкретных форм движения и их превращения, больше нечего.

Сложность всей проблемы в том и заключается, что даже когда мы хотим получить понятие развития (с его объективным содержанием и соответствующим адекватным выражением), мы все равно должны, вынуждены обратиться, не можем не обратиться к движению