Невозможность точного высказывания
Нередко социологу приходится сталкиваться с отклонениями высказываемого мнения от истинного, которые случаются вопреки способностям и желанию опрашиваемого точно изложить свою точку зрения на предмет. Природа этих “возмущений” уже иная. Они связаны исключительно с особенностями самого исследования. При этом в возникновении ситуаций, когда опрашиваемый объективно, несмотря на все старания, не может адекватно выразить свое мнение, особую роль играют два момента,
а) Ошибки в постановке вопросов. Первый из них связан с ошибками в постановке вопросов. Еще древние греки, большие мастера парадоксов, желая поставить человека в затруднительное положение, обращались к нему с вопросом: “Перестал ли ты бить своего отца?”. Ясно, что в рамках требуемой строгой дизъюнкции (да —нет) любой ответ на этот вопрос мог быть в подавляющем большинстве случаев только ложным. К сожалению, исследователи общественного мнения в своем обращении с анкетируемыми нередко уподобляются античным софистам.
Однако дело, разумеется, не сводится к одному лишь “злому умыслу” социологов. Действительная проблема значительно шире. Она затрагивает и самых честных исследователей. Дело в том, что на первый взгляд банальное требование, чтобы вопрос, обращенный к анкетируемому, был поставлен правильно, точно, оборачивается на практике немалыми трудностями. Ошибки тут могут быть самыми неожиданными.
Известно, например, что любой вопрос должен быть предельно четким, ясным, прозрачным - таким, чтобы опрашиваемый точно знал, чего именно от него хотят. Известно это требование и исследователю. Поэтому он долго работает над формулировкой вопросов, пока, наконец, у него не появляется убеждение, что необходимая степень ясности изложения достигнута. После этого вопрос включается в анкету или в интервью, и тут оказывается, что люди не понимают, о чем идет речь.
В III опросе мы допустили ошибку. В вопросе: “Что Вы думаете о своем поколении, нравится ли оно Вам, довольны ли Вы его делами?” —понятно было абсолютно все, и все же мнение опрошенных, высказанное в ответ, по-видимому, подверглось какому-то искажению — частично в процессе самого высказывания, а частично в процессе нашего анализа. Это случилось потому, что приведенная формулировка заключала в себе не один, а два хотя и очень близких, но все же не совпадающих друг с другом вопроса: 1) “Нравится ли Вам поколение?” и 2) “Довольны ли Вы его делами?”. Это обстоятельство было замечено явно не всеми опрашиваемыми, и если одни из них (к счастью, большинство) отвечали на указанный вопрос дважды: “Нравится, доволен” (или: “Не нравится, не доволен”), то другие ограничивались односложным: “да” или “нет”. При этом оставалось неясным ни то, к чему отнесли этот ответ сами опрашиваемые — к обеим частям вопроса или к какой-либо одной из них (тогда — к какой именно), ни то, как должны были оценить его мы. Наличие же некоторого (хотя и крайне незначительного) количества анкет, в которых на выделенные части вопроса давались противоположные ответы, показывало, что ошибка, допущенная в логической структуре формулировки, была не столь уж безобидной, как это могло бы показаться сначала.
Может быть, наиболее распространенной ошибкой в постановке вопроса, приводящей к отклонению высказываемого мнения от действительного, является использование формулировок, которые сужают, ограничивают мысль говорящего, мешают ему высказать все, что он думает, до конца. В подобных случаях отход от истины заключается не в ее прямом искажении или тем более фальсификации, а в потере ее полноты.
Рассматриваемая ошибка бывает связана, конечно, и с содержательной стороной постановки вопроса. Например, вопрос, рассчитанный на оценку явления, должен формулироваться (в содержательном отношении) так, чтобы открывалась возможность для вынесения самых различных, в том числе противоположных, оценок; вопрос, рассчитанный на позитивное решение проблемы,— так, чтобы создавался максимальный простор для выражения всех существующих конструктивных мыслей. Однако, в первую очередь речь должна идти о форме, в которой ставится тот или иной вопрос, и прежде всего о проблеме открытых и закрытых вопросов.
Закрытые вопросы по самой своей природе неизбежно ограничивают мысль говорящего, втискивая ее в жесткие рамки предлагаемых ответов, если угодно, даже изменяют ее, приспосабливая к некоему безусловному стандарту, лишая первоначального оригинального характера. В этом смысле закрытые вопросы всегда содержат в себе большую или меньшую вероятность искажения действительного мнения опрашиваемых. Однако дело не только в этом. С употреблением закрытых вопросов сопряжено немало и технических ошибок, которые еще более усугубляют их органический недостаток. Главная из них — неполное закрытие вопроса.
В самом деле, стоит только исследователю предложить опрашиваемым не все возможные ответы на вопрос, а лишь часть их, как общественное мнение в процессе своего выражения сразу же отклонится от истинного, даже если в конце вопроса будет помещена спасительная приписка: “Возможно, какой-либо иной ответ”. Дело в том, что закрытые вопросы, как говорят психологи, ограничивают “поисковую область” лишь предлагаемыми ответами. И это происходит не только в силу определенного психологического эффекта, мешающего человеку выйти за очерченные рамки, но и потому, что опрашиваемому может казаться, что от него ждут выбора именно одного (или двух, трех — в зависимости от условий опроса) из предложенных вариантов. Конечно, всякий активно мыслящий человек, не найдя среди ответов того, который соответствует его собственной точке зрения, непременно даст свой, оригинальный ответ (воспользовавшись правом, предоставляемым указанной припиской). Однако приходится признать, что это относится далеко не ко всему опрашиваемому ансамблю. Основная масса его ограничивается обычно лишь предложенными ответами, хотя при этом часть людей, возможно, и видит суть проблемы в чем-то другом.
С подобного рода искажениями общественного мнения, порождаемыми “недосмотром” исследователя при составлении закрытых вопросов, приходилось сталкиваться не один раз. Например, в IV опросе мы спрашивали: “С решением какой из следующих проблем Вы связываете в первую очередь дальнейший рост производительности труда: внедрение новейшей техники, повышение образования и культуры, совершенствование профессионального мастерства, рост сознательности, возможно, какая-либо иная проблема?”
Как показали результаты, этот вопрос был сформулирован нами неудовлетворительно: перечисленные возможности не исчерпывали всех основных условий роста производительности. Об этом достаточно ясно говорила общая картина полученных ответов (в процентах к числу опрошенных):
Подчеркнули 1 группа
Рост сознательности работников.......... 45,0
Повышение образования и культуры 42,2
Внедрение новейшей техники ...... 30,0
Совершенствование мастерства ..... 22,0
Кроме того, дополнительно назвали: распространение передовых технологий, улучшение организации производства, рост благосостояния, повышение доверия к работнику.
Это обстоятельство привело к нежелательной деформации подлинного общественного мнения. Как видим, не названные нами проблемы, даже будучи упущенными, “набрали” немалое количество “голосов”, особенно в среде наиболее активных участников опроса. Значит, если бы они были вставлены в перечисление, общая картина мнений могла бы измениться как в плане более высокой оценки упущенных проблем, так и в плане соответственно более скромной оценки проблем названных,
В самом же факте такого отклонения (по рассматриваемой причине) мнения зафиксированного от мнения фактически существующего в большинстве случаев сомневаться не приходится. Он измеряется чисто экспериментальным путем.
Чтобы избежать ошибок в постановке вопросов, исследователи обычно прибегают к так называемому пилотажу — предварительному контрольному опросу, который проводится в ограниченных рамках с единственной целью: апробировать выработанную программу. В ходе и результате таких пилотажей удается уловить и своевременно исправить немало ошибок, допущенных в формулировках. В частности, этот метод имеет очень важное значение и для правильной постановки закрытых вопросов, для достижения необходимой полноты перечисляемых в них возможностей. Что же касается других ошибок — непонятного изложения сути вопроса, его неудачной логической структуры и иных, то по отношению к ним рассматриваемый метод сохраняет, скорее, лишь негативное значение: он дает возможность забраковать те формулировки, которые оказались неудовлетворительными, и не проливает никакой ясности на то, какими именно они должны быть.
Вместе с тем с помощью пилотажа могут уточняться и некоторые открытые вопросы. Выше мы говорили, что последние вообще создают гораздо больше возможностей для того, чтобы мнение “для других” совпадало с мнением “для себя”; они в значительно меньшей степени ограничивают мысль говорящего, предоставляя ему при ответе на вопрос все возможности. Однако данные преимущества открытых вопросов могут проявиться лишь при условии, если эти вопросы поставлены точно, правильно. Добиться же этого не менее сложно, чем правильно сформулировать закрытый вопрос.
Один из самых существенных минусов открытых вопросов состоит в том, что в них бывает очень сложно выразить, какого, собственно, ответа от опрашиваемого ждет исследователь (речь идет не о конкретном содержании ответа, а о его относительном содержании — о его отношении к сути обсуждаемой проблемы, его общей направленности, характере).
Например, в нашей анкете о семье был вопрос: “Какие меры по укреплению молодой семьи Вы можете предложить?” Мы оставили его открытым. Это было сделано не только потому, что мы хотели услышать совершенно не подсказанные мнения людей по столь важной проблеме. Принятое решение объяснялось и другим: закрыть вопрос казалось делом чрезвычайно сложным — как в силу того, что ряд перечислений грозил оказаться протяженным, так и потому, что ответы на вопрос могли носить “синтетический” характер, то есть касаться сразу нескольких, причем в различных комбинациях, сфер жизни общества — экономической, юридической, моральной. Среди опрашиваемых нашлось немало таких, кто не увидел границ поставленного вопроса, не понял его смысла, пошел при ответе на него совсем в ином направлении. Об этом свидетельствовали, в частности, заявления, подобные тому, что “укреплять распадающуюся семью вообще не следует”. Между тем по смыслу проблемы речь должна была идти вовсе не об укреплении распадающихся семей, а о создании таких условий, которые бы исключали по возможности появление ситуаций, ведущих к разводу, о развитии таких социальных факторов, которые бы препятствовали распаду семей.
Следовательно, сама по себе форма открытого вопроса еще не гарантирует исследователя от того, что общественное мнение не подвергнется в процессе своего выражения искажению, не отойдет от истины. К тому же дело ведь не сводится лишь к правильной постановке вопроса. При употреблении открытых вопросов рассматриваемое “возмущение” общественного мнения может возникать и на другой стадии — на стадии обработки полученного материала.
Это связано с тем, что из-за исключительного разнообразия словесных форм выражения, в которые опрашиваемые облекают свои мысли, возникает множество трудностей по интерпретации — установлению точного смысла каждого высказывания. Такие трудности могут вести к ошибочному кодированию ответа или к необходимости включения в код разного рода промежуточных, “расплывчатых” характеристик. И то, и другое (явления совершенно невозможные при закрытых вопросах) снижает степень истинности фиксируемого мнения. Последнее начинает отличаться от того, которое существует в действительности.
Говоря о сравнительной ценности открытых и закрытых вопросов с рассматриваемой точки зрения, следует упомянуть о том, что существуют еще вопросы полуоткрытые, или полузакрытые. Сохраняя те плюсы открытых вопросов, с которыми связана возможность для говорящего высказываться максимально полно, свободно, вопросы этого типа в то же время устраняют и отмеченный минус первых, подсказывая опрашиваемым общее направление и общие границы (но не конкретное содержание, как в случае закрытых вопросов) возможных ответов.
Чтобы оценить достоинства и недостатки этого типа вопросов, необходимо провести несколько контрольных сравнительных исследований, в которых бы данные вопросы фигурировали параллельно с вопросами иных типов, выражающих то же содержание.
б) Влияние исследования на исследуемого. Наряду с ошибками в постановке вопросов существует другая группа связанных с исследованием помех, в силу которых опрашиваемые также оказываются не в состоянии адекватно выразить свое мнение. Мы имеем в виду помехи, заложенные в самой природе социального исследования, всегда активно воздействующего на исследуемый объект, неизменно оказывающего на него большее или меньшее влияние. Подобное “возмущение” общественного мнения может случаться и тогда, когда программа опроса полностью свободна от ошибок.
Оно бывает связано, прежде всего, с фигурой самого исследователя. Э. Богардус утверждает, что “беседа с определенным лицом по определенному вопросу может дать один результат, тогда как опрос того же лица другим человеком может дать другие результаты” характер влияния исследователя на может быть различным. Есть ситуации, в которых отношение, возникающее в процессе самого опроса между опрашиваемым и опрашивающим, приводит к стеснению опрашиваемого, даже к его нежеланию говорить правду.
Сейчас нас интересует другой аспект этого отношения - влияние исследователя на исследуемого, которое порождает искажение мнения последнего вопреки его желанию.
Дело в том, что, проводя опрос, исследователь может в той или иной степени и форме навязывать собственное мнение опрашиваемому. Не будем останавливаться на случаях, когда это делается сознательно, - требуется немного усилий, чтобы ввести неискушенного в таких делах анкетируемого в заблуждение относительно его действительной точки зрения на предмет. Гораздо сложнее предупредить неумышленное влияние, свести его на нет, особенно, если речь идет о таких формах исследования, где исследователь вступает в непосредственный контакт с опрашиваемым.
Мы отмечали положительные стороны в деятельности интервьюера — его способность добиться максимально точного понимания опрашиваемым задаваемого ему вопроса, устранить все неясности и неточности в высказываниях говорящего, наиболее полно раскрыть его подлинное мнение. Вместе с тем эта фигура несет в себе и “отрицательный заряд”. Объясняя опрашиваемому, чего от него хотят, он нередко незаметно для себя подсказывает ему “слишком много”. Тогда из анкеты (или интервью) можно извлечь ровно столько, сколько вложено в нее самим исследователем. Что же касается картины мнения в целом, то зафиксированные таким образом взгляды окажутся взглядами не общественности, а группы анкетеров, проводивших опрос.
Это обстоятельство показывает, что исследователь должен предпринимать специальные усилия, чтобы не “возмутить” общественное мнение. И с этой целью он должен, в первую очередь, по возможности ограничить свое влияние на говорящего в процессе выражения последним его точки зрения.
В этой связи можно прийти к двум выводам: во-первых, к тому, что метод анкетного опроса является в рассматриваемом смысле гораздо более надежным, чем метод свободного интервьюирования (когда влияние исследователя на содержание ответов опрашиваемого особенно велико), и, во-вторых, к тому, что деятельность анкетера при проведении опроса должна быть функционально четко ограничена. Его задачи в большинстве случаев могут исчерпываться объяснением общего замысла и основных условий опроса, раздачей и сбором анкет (с соблюдением, как правило, небольшого временного интервала между этими двумя операциями), наконец, предварительным знакомством с содержанием ответов, дающим возможность, в случае необходимости, устранить обнаруженные пробелы, неясности или противоречия.
Рассматриваемые помехи в процессе выражения общественного мнения могут быть связаны не только с фигурой исследователя, но и с некоторыми, в том числе кажущимися незначительными, моментами в программировании исследования, а также в обработке его результатов.
Вернемся в этой связи еще раз к проблеме постановки закрытых вопросов. Оказывается, влияние исследования на опрашиваемого не устраняется целиком лишь безошибочной формулировкой таких вопросов, полным перечислением ряда и пр. Известную роль в “возмущении” общественного мнения может сыграть здесь и такая, казалось бы, мелочь, как последовательность перечисления ответов. Опыт показывает, что эта деталь программирования не является полностью нейтральной. Известно, например, что во время голосования на выборах в общественных организациях, в случае если в списке для голосования имеется больше кандидатур, чем должно быть избрано, как правило, не практикуется порядковая нумерация баллотирующихся. В этом есть свой смысл. Отсутствие номеров перед фамилиями подчеркивает, что все баллотирующиеся находятся в равном положении. Благодаря этому, в известной степени, снимается тот психологический момент, в силу которого часть голосующих воспринимает в качестве заведомо “лишних” и вычеркивает последние фамилии ряда.
То же может происходить и в процессе выражения мнений при ответе на закрытые вопросы. Располагая ответы по степени их важности со своей субъективной точки зрения, исследователь тем самым оказывает известное давление на мнение опрашиваемых.
Наконец, как отмечалось, такое давление может случиться и после того, как мнение уже было высказано, например в процессе интерпретации и кодирования открытых вопросов. Тут всегда существует опасность, что исследователь, даже не допустив ошибки, обеднит фактически выявленную картину мнений, сведет разнообразие живых формулировок к нескольким значительно более бледным по содержанию трафаретам.