Непосредственный опыт индивида
Убедительным свидетельством в пользу истинности мнения участников опроса является то, что они проявляют близкое знакомство с предметом обсуждения. Это обстоятельство в оценке степени истинности мнения играет не меньшую, если даже не большую роль, чем фактор количества (% давших аналогичный ответ). Важно, что точка зрения основной массы в составе большинства не заимствована извне, не подсказана со стороны, но выработана на основе непосредственного опыта людей, их жизненной практики, в результате их собственных размышлений и наблюдений за фактами.
Правда, социология общественного мнения давно экспериментально показала, что то, что люди сами определяют в качестве личного опыта, в действительности не представляет собой базы образования мнений. Мнения и при наличии “личного опыта” формируются прежде всего на основе информации, относящейся к “опыту других” - неофициальному (если речь идет об опыте микросреды, к которой принадлежит индивид) или официальному (если речь идет о коллективном опыте, распространяемом каналами массовой коммуникации). В этом смысле личный опыт индивида, скорее, определенная призма, преломляющая информацию, поступающую “со стороны”, нежели самостоятельный источник информации. Однако, с другой стороны, любой коллективный опыт включает в себя непосредственный опыт индивидов. И во всех случаях факт наличия или отсутствия упомянутой “призмы” в процессе выработки индивидуального мнения (и общественного мнения) играет важную роль.
Когда мы подчеркиваем особую ценность мнения, подтверждаемого непосредственным опытом говорящего, необходимо учитывать, что значение этого мнения, степень его истинности не являются безусловными, но находятся в прямой зависимости как от упомянутого “опыта других”, так и от характера самого индивидуального опыта (его границ), от меры способности индивида анализировать опыт, делать из него выводы.
Характер индивидуального опыта, то он определяется рядом показателей. Один из них — продолжительность опыта. Не случайно на практике, как правило, отдают предпочтение мнению человека пожилого, прожившего долгую и сложную жизнь, как говорят, умудренного опытом, перед мнением зеленого юнца. Другим важным показателем является многократность опыта, его многосторонность - ведь одно дело, если мнение подкрепляется единичным фактом, и другое - если за ним стоит множество повторяющихся, дополняющих друг друга фактов. Наконец, очень важно и то, чтобы опыт имел не созерцательный, а активный характер, чтобы человек выступал по отношению к объекту, о котором он судит, не в качестве пассивного наблюдателя, но как действующий субъект - ведь природа вещей постигается наиболее полно лишь в процессе их практического освоения, преобразования.
И все же, сколь ни важны перечисленные факторы, степень истинности мнения, основанного на личном опыте (пропущенного через призму личного опыта), зависит от способности суждения говорящего. В жизни довольно часто встречаются в высшей степени зрело рассуждающие “юнцы” и совсем “зеленые” старцы, точно так же, как и далекие от непосредственной практики, но тем не менее обладающие истиной “теоретики” и впавшие в самые грубые ошибки деятели “от сохи”. Природа этого явления проста: люди, независимо от непосредственного опыта, бывают более и менее грамотными, образованными, более и менее компетентными, способными к анализу. И ясно, что располагающий ограниченным опытом, но умеющий точно анализировать явления человек скорее сформулирует истинное суждение, нежели тот, кто знаком с массой фактов, но не может связать и двух из них.
Природа ошибок личного опыта бывает различной. Прежде всего, она связана с действием “стереотипов” в сознании людей. На роль этого обстоятельства обратил внимание Уолтер Липпман. Показав, что разного рода эмоциональные и иррациональные факторы глубоко проникли в процесс формирования мнений, он писал, что“ стереотипы” - это предвзятые мнения, управляющие восприятием людей. “Они обозначают объекты как знакомые и незнакомые, причем так, что едва знакомые кажутся хорошо известными, а незнакомые - глубоко чуждыми. Они возбуждаются знаками, которые могут варьировать от истинного значения до неопределенной аналогии”.
Однако У. Липпман, во-первых, дал “стереотипам” ошибочное истолкование, а во-вторых, чрезмерно гипертрофировал значение этих элементов массового сознания в процессе формирования общественного мнения. Сделав акцент на “иррационализме” массового сознания, он упустил из виду другой важнейший момент, а именно, что общественное мнение одновременно формируется и на уровне теоретического знания, то есть на уровне рациональном, и уже потому включает в себя элементы не только лжи, но и истины. Однако дело не только в этом. Даже и в рамках анализа природы ошибочного в общественном мнении вопрос не сводится к действию одних лишь “стереотипов”.
Должен быть рассмотрен весь механизм функционирования обыденного сознания со всеми его специфическими свойствами.
Взять хотя бы такую особенность обыденного сознания, как его неспособность проникать в глубь вещей,— ведь очень часто именно из-за этого непосредственный опыт индивида фиксирует не реальные, а кажущиеся таковыми отношения действительности. Так, в V опросе общественное мнение большинством (54,4 процента опрошенных) заключило, что главной причиной разводов в стране является легкомысленное отношение людей к вопросам семьи и брака. При этом в обоснование своей точки зрения общественность ссылалась на такие факты непосредственного опыта, как “непродолжительность браков”, “молодость вступающих в брак” и т. д. Однако анализ объективной статистики показал ошибочность подобного мнения: лишь 3,9 процента из числа расторгнутых браков приходилось на браки продолжительностью менее года, в то время как основная масса — на браки продолжительностью в 5 и более лет; лишь 8,2 процента мужчин и 24,9 процента женщин вступали в брак в возрасте до 20 лет и т. п.
Как же сложилось явно неверное представление о главной роли фактора “легкомыслия”? Как кажется, дело объяснялось тут прежде всего тем, что идея легкомыслия является наиболее удобным способом объяснения сложного явления. Под эту идею можно подвести практически любой случай распада семьи. И именно так поступает обыденное сознание, не умеющее глубоко анализировать сущность вещей.
К тому же обыденное сознание не замечает, что оно путает реальные связи между явлениями, ставит их “с ног на голову”. Каково, например, подлинное отношение между легкомысленным подходом людей к браку и продолжительностью расторгаемых браков? Очевидно, таково: если брак был в самом деле легкомысленным и должен быть расторгнут, то в подавляющей массе случаев расторжение его происходит действительно довольно скоро после свадьбы. Но не наоборот. Далеко не всякий краткий брак непродолжителен по причине человеческого легкомыслия. В обыденном же сознании внешняя связь воспринимается как связь существенная. И вот вместо того, чтобы утверждать: этот брак легкомыслен и потому непродолжителен, такое сознание полагает: этот брак непродолжителен и потому легкомыслен.
Существенной чертой обыденного сознания является и то, что оно не в состоянии исключить из опыта фигуру самого индивида, его “я”. В этом обстоятельстве скрываются корни того субъективизма, в силу которого люди сплошь и рядом выдают свой частный, индивидуальный опыт, содержащий множество элементов единичного, за опыт коллективный и даже всеобщий.
Чаще всего это проявляется в односторонности суждения— неправомерном обобщении небольшого круга фактов, имеющих в действительности ограниченный характер, при полном сбрасывании со счетов фактов иного рода, противоречащих обобщаемым. Именно с такого рода абсолютизацией вещей обыденным сознанием мы столкнулись в III опросе. В частности, мнение “нигилистов”, сформировавшееся, как мы уже говорили, частично “по слухам”, а частично на основе личного опыта, точнее, опыта их микросреды, в той своей части, где оно опиралось на опыт, как раз страдало односторонностью. Оно принимало в расчет одну группу фактов, только и известных говорящим, и совершенно не учитывало явлений противоположных.
Столь же односторонне - ошибочными, как и суждения “нигилистов”, были и оценки молодежи, выдержанные в прямо противоположных красках,— мнения тех, кто не мог выйти за рамки безудержной восторженности и торопился объявить анафему всякому полагающему, что у молодежи есть распространенные отрицательные черты.
Следовательно, степень истинности мнения, подкрепляемого личным опытом, значительно повышается, если говорящий подходит к опыту критически, понимая его ограниченный характер, если он стремится принять во внимание всю совокупность разноречивых явлений действительности. С этой точки зрения в III опросе интерес представляло мнение большинства— людей, которые, независимо от того, нравится им поколение в целом или нет, обнаруживали способность видеть в мире не только белую и черную краски, но и множество различных оттенков. На основе такого рода мнений, свободных от односторонности и преувеличений, можно было получить реальное представление об облике молодого поколения.
Иным выражением субъективизма обыденного сознания является объективирование индивидом своего индивидуального “я” — примешивание к содержанию обсуждаемых вопросов своих личных мотивов, переживаний, проблем или даже прямое утверждение индивидуальных свойств, потребностей, особенностей жизни в качестве всеобщих, присущих всем людям. В известном смысле эта ошибка совпадает с первой — и тут и там речь идет об абсолютизации ограниченного опыта. Однако между ними существует и разница. В первом случае говорящий был ограничен в своем суждении узостью, неполнотой опыта; он не мог охватить явление во всей его широте, поскольку стоял на “кочке зрения”. Во втором — он судит о мире, что называется, “со своей колокольни”, а иногда даже утверждает, что мир ограничен стенами этой его колокольни,— совсем как свифтовские лилипуты, наивно полагавшие, будто весь мир устроен по образу и подобию их карликовой страны. Ясно, что узость мышления, присутствующая в последнем случае, имеет уже не только логическую природу, но вызывается неверной оценкой отношения между личным и общественным интересом.
Еще более опасными с точки зрения точности конечных выводов являются случаи, когда говорящие прямо ставят знак тождества между своим “я” и объективной действительностью. Исследователь всегда должен иметь в виду возможность такой ошибки. Например, во II опросе в качестве проблемы № 1 было названо жилищное строительство. Являлось ли, однако, это мнение истинным? Передавало ли оно действительную потребность общества? Ведь, абстрактно говоря, дело могло сложиться и так, что в опросе случайно приняли участие лишь люди, испытывавшие личную потребность в жилье и выдавшие свой индивидуальный опыт за всеобщий. Специальный анализ показал, что названное мнение не было ошибочным. Об этом с достаточной убедительностью свидетельствовал, помимо прочего, и тот факт, что оно с равной силой высказывалось людьми, которые имеют жилье или недавно получили его. Следовательно, речь в опросе шла не о личном, узко понятом интересе, а действительно об интересе общества в целом.
Напротив, в III опросе мы то и дело сталкивались со случаями, когда оценивая свое поколение в целом, говорящие приписывали ему качества, которыми обладали сами. И тут еще раз подтверждалось старое правило, что для камердинера не бывает героев, а герои нередко не подозревают о существовании предателей...
Ясно, что подобного рода проекция личного опыта на всю исследуемую “вселенную” в целом не может способствовать образованию истинного мнения. Обычно происходит обратное. Однако, степень истинности таким образом сформированного мнения прямо пропорциональна количеству лиц, его выражающих. Оно будет абсолютно истинным, если “вселенная” целиком состоит из таких отождествляющих себя со “вселенной” (то есть в данном случае друг с другом!) “я”, и, наоборот, оно будет совершенно ложным, если таких “я”, отождествляющих себя со всей “вселенной” в целом: немного, так что их личный опыт отличается от личного опыта большинства других людей. В последнем случае мнение меньшинства не может быть принято во внимание при характеристике исследуемой “вселенной” в целом. Однако это не значит, что оно вовсе не будет интересовать исследователя. Напротив, оно может быть очень важным с точки зрения понимания тех или иных отдельных сторон действительности, хотя бы природы и характера самого данного меньшинства.
Более свободным от ошибок следует признать то подкрепленное личным опытом говорящего (опытом его среды) мнение, которое включает в себя непосредственное знакомство с опытом других людей.