Опыт других

Какое мнение следует признать более близким к истине - основанное на непосредственном знакомстве человека с предметом, на его “личном опыте”, жизненных наблюдениях или почерпнутое “со стороны”, основанное на опыте других людей?

Этот вопрос является сложным. Более того, по­ставленный в общей форме, он не имеет ответа. Каждое конкретное разбирательство предполагает учет целого ряда обстоятельств. Одни из них касаются качеств личного опыта (о которых мы только что говорили), иные — качеств коллективного опыта, или опыта “других”. При этом дело чрезвычайно усложняется в связи с тем, что опыт “других” - понятие очень широкое. Оно включает в себя и разного рода неофициальные сведения (рассказ товарища об увиденном; некоторые негласные нормы поведения, принятые в данной среде), и строго официальную информацию, освященную авторитетом государственных, религиозных и прочих институтов.

а) Ближайшее социальное окружение. Одним из самых важных видов опыта “других” является, как мы уже отмечали, опыт ближайшего социального окружения индивида, его микросреды, “малой группы” и, в особенности, лидера этой среды (формального или неформального). С точки зрения процесса формирования общественного мнения анализ данной сферы и механизма влияния среды на индивида представляется исключительно важным. Однако в рамках решения задачи - определения своеобразного коэффициента истины или лжи, которым обладает тот или иной источник информации, - данная сфера образования мнений не представляет какой-либо специфики в сравнении непосредственным опытом индивида. И мнение микросреды в целом, и суждение лидера так же испытывают на себе влияние “стереотипов” сознания, так же подвержены всем превратностям обыденного сознания, как и мнение отдельного индивида.

Правда, наряду с характером опыта и способностью суждения огромную роль начинает играть еще один фактор, связанный с механизмом передачи сведения от одного лица к другому,— фактор установки на истинность источника информации: известно, что далеко не каждый, обладающий истиной, заинтересован в сообщении ее другим. Он присутствует практически во всех видах коллективного опыта.

б) Научная информация. Могущая ошибаться, заблуждаться в своих выводах, наука не может быть неправдивой по своей установке. Она не может знать одно, а говорить другое.

Конечно, в жизни случается, что дипломированные, отмеченные почестями служители Минервы начинают изменять ей в пользу бесчестного Мома, встают на путь лжи, фальсификации фактов. Однако такое знание, сколь бы усердно оно ни драпировалось в тогу научного, всегда справедливо квалифицируется как ненаучное, антинаучное, не имеющее отношения к подлинной науке. Правда, прежде чем это происходит, фальсификаторам удается иногда привлечь на свою сторону общественное мнение и опираться на него. В таких случаях массы, загипнотизированные авторитетами, впадают в ошибку. Ошибочным общественное мнение, ссылающееся на научные авторитеты, бывает и тогда, когда ученые еще не “докопались” до истины, когда они непреднамеренно заблуждаются, приходят к ложным выводам. И все же, взятая в общем, наука является той формой опыта “других”, которая заключает в себе сведения, отличающиеся наибольшей степенью всеобщности и истинности. Поэтому и общественное мнение, исходящее из положений науки, оказывается, как правило, максимально истинным в смысле отражения явлений действительности.

в) Средства массовой коммуникации. Значительно более сложно обстоит дело с такими официальными формами опыта “других”, как пропагандистские выступления и вообще сведения, поставляемые средствами массовой коммуникации. В обществе такого рода инфор­мация не считается близкой к истине. Поставить знак тождества между названными сведениями и истиной невозможно.

В общей массе сведений, относящихся к рассматриваемой форме опыта “других”, объективные положения занимают довольно ограниченное место.

Основная масса этих сведений, сообщаемых газетой или радио, не заключает в себе бесспорной истины. Не прошедшие точной проверки, не опирающиеся на систему строгого доказательства, все эти “сообщения”, “мысли”, “информации” не имеют характера безличных суждений, одинаково верных в любом изложении, являются “сообщениями”, “мыслями” тех или иных конкретных людей, со всеми их плюсами и минусами в качестве источника информации. Следовательно, все они обладают лишь относительной истинностью: они могут быть точными, соответствующими действительности, но могут быть и ошибочными, ложными.

Таким образом, мы видим, что рассматриваемый источник формирования общественного мнения может подчас приводить к возникновению ложного массового сознания. Это случается тогда, когда распространяемая им информация содержит в себе ошибки, неточные суждения, допускает просчеты при оценке своего воздействия на массы.

Другая проблема состоит в том, что информация СМИ может заключать в себе и преднамеренную ложь, быть рассчитана на то, чтобы ввести в заблуждение. Например, такой работой по формированию ложного общественного мнения занята разветвленная система государственного аппарата — политического, административ­ного, пропагандистского. В этой работе, ставшей своеобразной специальностью, принимают участие писатели, политики, дипломированные ученые, священники, деятели искусства, ею занимаются - многочисленные партии, пресса, телевидение, кино. И их усилия в массе случаев не остаются безрезультатными. Именно данному источнику формирования мнений — официальным сообщениям и пропагандистским выступлениям, сведениям, поступающим со стороны средств массовой коммуникации, - общество обязано существованием ряда иллюзий и заблуждений.

г) Системы ложного сознания. Наконец, с опытом “других” связан еще один тип ошибок, которые могут быть присущи общественному мнению. Это ошибки, совпадающие с существованием такого сложного явления, как системы ложного сознания. В данном случае речь идет уже не об отдельных ошибочных сведениях, поступающих к людям со стороны официальных источников информации, но именно о системе представлений, дающей ошибочную картину мира в целом, в принципе, изображаю­щей все черное белым и наоборот. История показывает, что подобная особенность мышления может быть навязана не только отдельным микросредам, но и целому обществу. Классическим примером этого является религиозное сознание.

Главное в таком сознании с точки зрения господствующего в нем способа мышления то; что оно основано не на позитивном знании, а на вере. Обычное мышление, пусть даже приводящее в тех или иных конкретных случаях к ошибкам, всегда сохраняет свое происхождение из опыта, и, следовательно, свою способность к критическому анализу и переосмыслению фактов действительности и принятых ранее положений — к развитию. В отличие от него религиозное сознание представляет собой систему догматов, настаивающих на божественности своего происхождения, то есть на абсолютной (раз и навсегда данной) истинности заключенного в них содержания. В отношении каждого из этих догматов нельзя спросить: верен он или нет, истинен или ложен? Важно другое: все они принимаются на веру в качестве безусловно истинных и, следовательно, не могут быть как таковые не только переосмыслены, но даже поставлены под сомнение.

Другая отличительная черта этого мышления —несамостоятельность. Суждения-символы веры, которыми оперируют массы людей, не выработаны ими самими, а получены со стороны, являются в сущности лишь повторением сказанного кем-то свыше—“всемогущим” или его чиновниками. Отправной посылкой всякого высказывания здесь служит не “дело”, а именно “слово” (в соответствии с библейским: “в начале было слово”!). Отсюда весьма своеобразное отношение к фактам: религиозное сознание не замечает или отрицает те из них, которые противоречат принятым догматам, а когда такое отношение становится невозможным — пытается втиснуть факты в прокрустово ложе своих схем. Отсюда и возможность отказаться от принятых в обычной логике структур. Так, в рамках ложного сознания не действует принцип непротиворечивости суждений. В сущности, атрофируется здесь за ненадобностью и логическая система доказательства. Последнее с успехом заменяется словесной комбинаторикой, строящейся по принципу: “Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда”, “Это должно быть, потому что это было всегда”.

Такой пассивный спо­соб мышления должен постоянно обнаруживать несостоятельность при соприкосновении с практическими формами жизни, с практическим рассудком и здравым смыслом, не говоря уже о научном знании. И все же, как свидетельствует многовековая история развития религий, в частности христианской, он оказывается весьма жизненным и получает самое широкое распространение в массах, становится нормой, привычкой.

Это объясняется рядом обстоятельств. Одним из естественных базисов возникновения и существования систем ложного сознания является низкий уровень развития в обществе науки, образования. Вместе с тем так нельзя объяснить, как становится возможным существование рассматриваемых систем сознания в высокоразвитых, цивилизованных обществах. Понять все это можно, лишь исходя из анализа в первую очередь социальной природы явления.

Превращение ложного сознания в массовое оказывается тем более возможным, когда господствующие в обществе силы проявляют в нем заинтересованность и выступают в роли его “творцов”. Тогда такое сознание утверждается на практике с помощью самых разнообразных средств в качестве господствующего способа мышления, который начинает определять производство подавляющего большинства вырабатываемых в данном обществе идей. Одновременно соз­дается и орудие этого производства — специфический язык. В отличие от нормального, обычного языка, служащего для выражения мыслей, этот язык, обслуживающий системы ложного сознания, призван, скорее, заменять мысль. Тем са­мым из орудия мышления он превращается в орудие его убийства. В сущности, это — навязываемый, прививаемый массам жаргон касты, набор словосочетаний, за которым было бы глупо искать что-либо большее, кроме выражения лояльности говорящего по отношению к господствующим догматам. Такой язык играет исключительно большую роль в выработке определенных стереотипов конформистского мышления, вернее, стереотипа человека, ли­шенного способности самостоятельно мыслить и рассуждать.

Наконец, когда мы говорим о природе рассматриваемого сознания, невозможно упускать из виду и того обстоятель­ства, что это сознание с самого начала насаждается и затем непрестанно утверждается в массах с помощью развитого аппарата обработки, давления и прямого насилия — духов­ного и физического, морального и психологического.

Что можно сказать о содержании общественного мнения, существующего в обстановке такого насильственно установленного “единомыслия”? Ясно_; что тут нельзя ограничиться рассуждениями, вроде того, что оно впадает в ошибки и т. д. Неверно было бы и заявить, что оно ошибочно все целиком, от начала до конца,— неверно потому, что подобное опреде­ление также не отражает всей сути дела. Применительно к общественному мнению, поставленному в описанные усло­вия, точнее всего было бы сказать, что оно фактически раз­рушается, не существует как самостоятельно функциони­рующий социальный институт. Казалось бы, здесь есть все необходимое: есть субъект мнения — члены общества, обра­зующие определенные (социальные, политические, демогра­фические и пр.) структурные единицы; есть объект мнения — проблемы, представляющие бесспорный общественный интерес... И в то же время здесь нет самого главного: самого мнения. Ведь высказывания членов общества, с которыми сталкивается исследователь, являются здесь не собственными мнениями людей, хотя бы и почерпнутыми со стороны, но зеркальным отражением этого специфического опыта “других” — господствующих в обществе доктрин, покоящихся на вере, или на силе (страхе), или на той и другой, вместе взятых.