Глава XVI

О различных модусах, или наклонениях глаголов

Мы уже говорили о том, что глаголы отно­сятся к тем словам, которые обозначают спо­соб [, или модус] и форму нашей мысли. Ос­новным значением глагола является ут­верждение. Было также отмочило, что в соот­ветствии с тем, к каким лицам н к каким времена»! относится утверждение, мы при соединяем к глаголам различные окончании.

Но люди нашли, что удобно придумать еще и другие окончания для того, чтобы более отчетливо выражать то, что происходило в их сознании. Во-первых, они отметили, что помимо простых утверждений, таких, например, как il aime, il amait 'он любит, он любил', есть еще условные и модальные, как, например, quoiqu'il airnat 'хотя бы он и любил, quand il aim era П 'когда бы он любил'.

А для того, чтобы лучше отличать друг от друга различные виды утверждений, флексии глаголов одного и того же времени были соответственно удвоены, с тем чтобы одни обозначали простые утверждения, как, на­пример, aime 'любит', aimait 'любил', а дру­гие — утверждения модальные, например: airnat, aimerait. Но в силу обычной привычки отступать от правил люди часто пользуются простыми флексиями (inflexions simples) для обозначения модальных утверждений (les af­firmations modifiees): et si vereor вместо et si verear 'если усомниться'. Благодаря наличию таких окончаний грамматисты ввели н а-клонение (mode), называемое сослага­тельным (subjonctif).

Более того, помимо утверждения, направ­ленность нашей воли также может рассматри­ваться как способ формирования мысли, ибо люди всегда испытывали потребность в том, чтобы сообщить другим не только то, что они думают, но и то, чего они желают. Наше желание может проявляться в различных модусах, или способах (manieres), глаголов, из которых мы рассмотрим три основных. 1. Мы желаем чего-то, не зависящего от нас, поэтому должны ограничиться простым пожеланием. В латыни это значение выра­жается частицей utinam 'о если бы', а во французском языке — оборотом plut a Diet» 'дай Бог, дай-то Бог...'. В некоторых языках, как, например, в греческом, для выражения этого значения изобретены специальные окончания, что и дало грамматистам основан ие назвать их желательным накло­нением (le mode optatif). В нашем языке, а также в испанском и итальянском есть времена, имеющие три различные формы, что позволяет провести параллель с греческим в отношении существования желательного наклонения. Но в латыни одни и те же окон­чания служат для выражения сослагательно­го и желательного наклонений, и поэтому благоразумным представляется исключение последнего из спряжения латинского глагола, ибо наклонения создаются в глаголе не только за счет различия в значениях (которые могут быть весьма многообразными), но и за счет различия в окончаниях.

2. Мы можем желать чего-либо и совсем иначе. Это происходит в тех случаях, когда мы соглашаемся на что-нибудь, по существу вовсе этого „чего-нибудь" не желая. Напри­мер, Теренций пишет: profunda!, perdat, pereal — qu'il depense, qu'il perde, qu'il perisse 'пусть он расточит, разорится, погибнет' и т.д. Люди могли бы, конечно, придумать спе­циальное окончание для выражения подобно­го движения души, так же как они придумали его в греческом для обозначения простого желания. Но они этого не сделали, а исполь­зуют в этом значении сослагательное накло­нение (subjonctif). Во французском к глаголу прибавляется еще оие: qu'il depense и т. д Некоторые грамматисты назвали этот образ глагола

modus potentialis "возможное наклонение" или modus concessivus "уступительное наклонение".

3. Третьим видом желания является следующий: исполнение нашего желания зависит от другого человека, и мы высказываем ему наше желание, чтобы он его исполнил. Это проиходит в тех случаях, когда мы при­казываем или же просим о чем-либо. Для обозначения этого движения нашей души было придумано наклонение, называемое императивом или повелительным наклонением (imperatif), не имеющее формы первого лица, особенно в единствен­ном числе, ибо никто не дает распоряжений самому себе; а также не имеющее во многих языках форм третьего лица, ибо приказывать в собственном смысле мы можем лишь тому, кому адресована наша речь и с кем мы гово­рим. А поскольку приказание или просьба, соотносящиеся с этим образом глагола, всегда обращены в будущее, то императив и буду­щее время могут быть часто взаимозаменяемы в речи, что в особенности характерно для древнееврейского. Например: non occides, vous ne tuerez point вместо ne tuez point 'вы не убьете' вместо 'не убивайте'. Отсюда стано­вится ясным, почему некоторые грамматисты рассматривают императив в ряду будущих времен глагола.

Из всех-наклонений глагола, о которых мы только что говорили, восточные языки располагают лишь последним, т. е. императи­вом. Напротив, новые языки не имеют спе­циальных флексий для императива. Во фран­цузском, например, для обозначения импера­тива употребляется второе лицо множествен­ного числа, равно как и первое, но без пред­шествующих им местоимений. Так, vous airaez — простое утверждение, a aimez — им­ператив, nous aimons — утверждение, а a iraons - императив. Но в случаях (весьма, впрочем, редких), когда приказания отдают­ся в единственном числе, никогда не упот­ребляется второе лицо tu aimes, но лишь первое — aime.