Введение

     «Родительско-детская привязанность», «материнско-детская привязанность» - термины, которые впервые стали использовать психоаналитики, поведенческие терапевты в середине 20 века. Теоретическое обоснование концепции привязанности принадлежит Джону Боулби (1951, 1963, 1980, 1988). Он считал, что привязанность – это тесное взаимодействие между двумя людьми, характеризующееся взаимными эмоциональным стремлением к сохранению близости. В разработке теории привязанности Джон Боулби опирался на положения этологии, кибернетики, теории информационных процессов, психологии развития, психоанализе. Практическая методика Мэри Инсфорд (1979) дала возможность проверить на опыте теоретические изыскания Джона Боулби и обогатила саму теорию новыми положениями.      Отношения, получившие название взаимоотношения привязанности, в психоанализе именуются объектными отношениями, они касаются взаимодействия матери и ребенка, то есть осуществляются между объектом (мать) и субъектом (ребенок).      Первым психоаналитиком, поставившим вопрос об объектных отношениях, была Мелани Кляйн (1952). В ее работах нужно отметить весьма оригинальную трактовку объекта. По мнению М. Кляйн – это «плохая или хорошая» материнская грудь. При кормлении ребенок периодически переживает насыщение (удовлетворение) и голод (неудовлетворение, фрустрацию), что является стимулом для проявления любви или ненависти. В результате получается, что грудь, в виде психического представления, оказывается любимой и ощущается как «хорошая»; если же грудь является источником неудовольствия, она ненавидится и ощущается как «плохая».      «Хорошая» грудь и «плохая» грудь в виде представлений фиксируются в психике младенца. «Хорошая» грудь – внешняя и внутренняя – становится прообразом всех полезных и удовлетворяющих объектов, «плохая» же грудь – прообразом всех внешних и внутренних преследующих объектов. По мнению М. Кляйн, именно здесь впервые создается СУПЕР-ЭГО, достраиваясь позже хорошими и плохими фигурами, впервые появляется разделение на «плохое» и «хорошее».      Спорные, а в чем-то и спекулятивные теоретические построения Мелани Кляйн в настоящее время оставлены, хотя некоторые аспекты теории, безусловно, содержат рациональное зерно. В более поздних работах объектные отношения на первом году жизни рассматриваются как развитие взаимодействия субъект-объект в направлении от фаз, в которых преобладает недифференцированное слияние между субъектом и объектом, к фазам обособления и достижения все более индивидуализированных состояний, в которых субъект уже отделен от объекта (Winnicot D., 1971).      Разделяя точку зрения Мелани Кляйн о плохих и хороших объектах, Шпиц считает, что способность младенца различать «плохой» объект, который отказывается удовлетворять его потребности, и «хороший», на который направлено его либидо, возникает благодаря функционированию развивающегося Я. В бесконечно повторяющихся взаимодействиях ребенка происходит слияние образов двух предобъектов, «хорошей» и «плохой» матери. С этого момента появляется «единая» мать, то есть собственно либидинозный объект. На личности матери сосредотачиваются как агрессивные, так и либидинозные влечения младенца. Однако доминирующим в этом слиянии является хороший объект, поэтому либидинозный объект, по мнению Шпица, можно назвать объектом любви.      Анна Фрейд (1965) предлагает иную трактовку развития личности у детей. Она считает, что проследить взаимодействия в структуре личности ребенка можно, построив своеобразные ряды развития и достижений детской личности. Такие ряды получили название психических линий развития. Подобные линии развития можно построить для нескончаемого количества областей: для области приема пищи, где ряд ступеней, начиная с младенческой стадии, проходит до привычных действий, характерных для питания взрослых; для области опрятности от первоначальных опытов по «приучению» к горшку до автоматического овладения функциями опорожнения; для физической гигиены от зависимости от ухаживающего до самостоятельности; для отношения к старшим товарищам от эгоизма и безразличия до дружбы и взаимности; от развлечения на собственном или материнском теле и от «переходных объектов» (пушистые игрушки) до ролевых игрушек и начал работоспособности (Фрейд А., 1965).      Таким образом, психоанализ выделяет конституционально предопределенные линии развития, задержки или «забегание вперед» на которых связаны с влиянием родительского окружения, то есть объектных отношений (материнско-детских отношений), культурной среды, в которой растет ребенок. Заслуга Мелани Кляйн состоит в том, что в ее концепции младенец активен и от того, как он проходит возрастные этапы на первом году жизни, зависит предрасположенность к определенному типу аффективного реагирования. Анна Фрейд пошла дальше, она считает, что фазы объектных отношений не приурочены к возрасту, они дробятся на определенные виды поведения, в нюансах которого происходит формирование личности ребенка. Рене Шпиц, опираясь на большой опыт наблюдения материнско-детского взаимодействия, приходит к выводу о постепенном формировании объектных отношений от дообъектной стадии к фазе собственно либидинозного объекта. Нельзя не согласится с наличием значительного количества продуктивных идей в психоанализе в отношении материнско-детского взаимодействия, что послужило толчком для разработки теории привязанности.      Следующим «кирпичиком» в «здании» теории привязанности можно считать этологические исследования. Этология – наука о сложном поведении животных в естественной среде обитания в эволюционном аспекте. Основоположниками данного научного направления были Нико Тинберген и Конрад Лоренц. Они полагали, что исследовать поведение животных необходимо не в клетках, а в естественной среде. Кроме того, они предложили пользоваться одинаковыми теоретическими принципами для исследования животных и людей. Одной из основных задач этолога Тинберген считал оценку поведения с точки зрения сохранения, выживания индивида или вида.      Конрад Лоренц (1943) заметил, что гусята следуют за своей матерью после рождения. Такая связь между матерью и потомством помогает гусятам выживать и обучаться. Лоренц также обнаружил, что если в первые сутки после рождения о гусятах заботился он сам, они начинали следовать за ним, а не за какой-либо гусыней. Вид быстрого запоминания, запечатления был назван импринтингом. Период, наступающий сразу после рождения, в течение которого у птенцов возникает устойчивая связь с родителем, был назван критическим периодом. Если в критический период мать отсутствует, гусенок или отказывается ее признавать, или начинает ее бояться. Следовательно, «настроенность» на определенный объект или иерархию объектов вследствие раннего опыта закрепляется, чтобы стать непреложным при дальнейшем развитии.      Ведутся дискуссии относительно присутствия импринтинга у человека, сходства и различия поведения младенцев, птенцов и детенышей млекопитающих. Хотя наличие формы поведения, которую можно было бы назвать импринтингом у человека, не доказано, в настоящий момент ответ на этот вопрос будет: «Скорее да, чем нет». Попытаемся обосновать свою позицию.      Показано, что в первые часы после рождения дети находятся в спокойном бодрствующем состоянии время значительно большее, чем в последующие дни, вплоть до достижения ребенком месячного возраста (Yeshida M, Hideaki M., Masako Y., 1991). Дети первых дней жизни реагируют на запах молока своей матери и предпочитают его другим запахам. Из работ (DeCasper A.J., Fifer W.P., 1980; DeCasper A.J., Spence M., 1986; Goren C.C., Sarty M., 1975; Johnson M.N. et al., 1991) хорошо известны факты предпочтения младенцем первых дней жизни голоса своей матери голосам других людей и окружающим звукам, факты, свидетельствующие о том, что новорожденные чаще фиксируют взгляд на лице матери, чем на лицах других детей.      Для каких целей новорожденный оснащен таким биологическим арсеналом? Нельзя отвергнуть идею, что это атрибуты особого периода, важного для развития.      Джон Боулби применил этологические принципы к отношениям матери и ребенка. Он считал, что привязанность является специализированной функцией, и эволюционно произошла от функции защиты детеныша от опасности. Все дети в примитивном обществе, удалявшиеся от домашнего очага дальше определенного расстояния, погибали. Хотя вначале младенец посылает сигналы любому из ухаживающих за ним опекунов без различия, в дальнейшем он фокусирует свое внимание на тех главных фигурах, которые откликаются на его крик и вводят его в социальное взаимодействие. Однажды к кому-то привязавшись, ребенок становится способным использовать объект привязанности как безопасную базу для исследования окружающей среды и место, к которому возвращаются после этого. Насколько эффективной окажется фигура привязанности в этой роли, зависит от качества социальных взаимодействий, особенно чувствительности к младенческим сигналам, хотя сам ребенок тоже не лишен роли в этом взаимодействии.      Мэри Инсфорд стала тем исследователем, который на практике применил теоретические концепции Джона Боулби. Она смогла показать, как «измерить» надежность привязанности в конкретной паре мать-дитя. Начав работу в санатории с детьми, длительно разлученными с матерью, продолжив свои эксперименты во время пребывания в Африке, она пришла к выводу, что для изучения привязанности ребенка в различных ситуациях необходимо регистрировать следующее.      1. Реакции ребенка при появлении матери.      2. Его реакции в ответ на попытку матери завязать контакт.      3. Поведение ребенка, направленное на избегание разлучения.      4. Поведение ребенка, когда он находится на руках у матери.      5. Реакции типа избегания при контакте с незнакомым взрослым человеком.      В эксперименте, разделенном на восемь эпизодов, изучается поведение ребенка при разлуке с матерью, степень воздействия такой ситуации на младенца и то, насколько легко удается матери успокоить малыша после расставания. Отмечается, как изменяется в этих условиях активность ребенка. Показательными являются моменты, когда мать уходит, оставляя ребенка с незнакомым взрослым, а затем возвращается.      Оценка привязанности по методике М. Инсфорд предполагает выявление следующих ее вариантов.      1. Надежная привязанность (Тип В) регистрируется у детей, которые не очень сильно огорчались после ухода матери, легко успокаивались, когда она возвращалась, стремясь к тесному физическому контакту с ней. Около 65% годовалых младенцев Северной Америки входят в эту категорию. При разделении поведение именно таких детей особенно нарушается.      2. Избегающая привязанность (Тип А). Этот вариант отмечается у детей, которые не возражали против ухода матери и продолжали играть, не обращая особого внимания на ее возвращение. Такая привязанность является ненадежной, условно патологической. Дети с избегающей привязанностью не особенно обеспокоены присутствием незнакомца, но иногда избегали и игнорировали его так же, как они избегали и игнорировали своих матерей. В США и Канаде таких детей в возрасте года около 20%.      3. Двойственная, манипулирующая привязанность (Тип С). Дети с этим вариантом сильно огорчаются после ухода матери, а когда она возвращается, сначала хватают ее за одежду, но потом быстро отталкивают. Такая привязанность относится к ненадежной, патологической. Около 10% младенцев демонстрировали этот тип. Эти дети были крайне негативны к незнакомцам, даже когда их матери находились рядом.      В последние годы кроме классических типов был выделен еще один вариант привязанности, встречающийся у 5-10% американских детей и относящийся к ненадежному, патологическому типу. Его назвали дезорганизованной, неориентированной привязанностью (Shaffer D. R., 1996). Вариант характеризуется таким поведением младенцев, когда после возвращения матери они или «застывают» в одной и той же позе или буквально «убегают» от пытающейся приблизиться матери.      К патологическим вариантам привязанности по Инсфорд, большинство авторов относит во всех случаях двойственный (амбивалентный) и дезорганизованный/ неориентированный типы, тогда как избегающий вариант возникает и в норме при высокой активности и развитом образе себя у ряда детей. Дети с избегающим типом привязанности в 3-4 летнем возрасте оказываются более осведомленными в понимании тонких эмоциональных состояний, умеют не проявлять свои отрицательные чувства, учитывая социальный контекст, по сравнению с ненадежно привязанными детьми (Goldberg S. et al., 1994; Silven M., Laine P., 1996). Два названных типа свидетельствуют о расстройствах привязанности с позиции классификации Мэри Инсфорд. Однако с 30-х годов двадцатого века исследователи стали выделять поведенческие, эмоциональные и когнитивные расстройства у детей, связанные с нарушениями материнско-детских отношений. Более поздние работы подтвердили влияние отношений формирующейся привязанности на развитие этих психиатрических синдромов. Следовательно, патологические типы привязанности по Инсфорд следует именовать расстройствами привязанности в узком смысле, а иные проявления, связанные с нарушением материнско-детских отношений – расстройствами привязанности в широком смысле.      Отношения между матерью и ребенком в процессе формирования привязанности могут нарушаться. Если эти отношения недостаточны или по каким-то причинам ребенок оказался оторванным от матери (воспитывался в условиях депривации), то воздействует количественный фактор нарушения привязанности. Такие расстройства можно определить как депривационные. Если же личностные особенности матери, тип темперамента или изменение реактивности ребенка вследствие болезни нарушают развитие отношений привязанности, то можно говорить о воздействии качественного фактора. Эти расстройства можно квалифицировать как дискоординациооные.      К депривационным расстройствам относятся анаклитические депрессии у младенцев и искаженное формирование личности ребенка. Именно расстройство личности в подростковом возрасте под воздействием депривации внесено в психиатрические рубрики DSM-IV под кодом 313.89 («реактивное расстройство привязанности»). С 1970-ых годов многие специалисты в США начали диагностировать у детей с историей серьезного плохого обращения в раннем детстве и девиантным поведением в подростковом возрасте «расстройства привязанности». К заболеваниям младенцев, в этиологии которых отмечается дискоординация материнско-детских отношений (наряду с другими факторами) относятся следующие: колика трехмесячных детей, нарушения пищевого поведения, нарушения сна, кожные заболевания, яктация. По удачному выражению Рене Шпица, аномальная личность матери воздействует при таких состояниях на ребенка как психологический яд, возбудитель болезни. Вместе с тем, трудный темперамент ребенка, его заболевания еще более декомпенсируют уязвимые черты характера матери, формируя патологический круг отношений.      Одним из источников психологической индивидуальности ребенка и матери является специфика их мозговой организации. Психофизиология изучает соотношение развития мозга и поведения у животных и человека.      У истоков психофизиологического подхода стоял А.А. Ухтомский. В начале двадцатого века он создал учение о доминанте, считая, что она является ведущим принципом поведения. Представление о доминанте как об определенной вертикали, связующей в единое целое систему взаимоотношений организма с миром, не потеряло своего значения до настоящего времени. Задача психофизиолога – понять механизмы и причины того или иного поведения, их сложные взаимоотношения. Постижение процессов развития, изучение влияний биологических факторов и факторов окружающей среды важно для понимания материнско-детских отношений.      Мать и ребенка в течение всего периода беременности и первого года жизни младенца можно рассматривать как неразрывную психофизиологическую диаду (Батуев А. С., Соколова Л. В., 1994; Батуев А. С., 1999) Гестационная доминанта беременности разрешается в момент родов и ей на смену приходит родительская доминанта. От того насколько правильно сформируется эта родительская доминанта, во многом зависит физическое, психологическое и социальное благополучие ребенка на протяжении всей его жизни (Батуев А. С., Ляксо Е. Е., 2000; Батуев А. С., 2002).      Родительская доминанта формируется в течение первого месяца после родов и в ее формирование существенный вклад вносит лактационная доминанта, которая, по всей вероятности обеспечивает определенный гормональный фон, способствующий адекватному становлению родительской доминанты. Кроме того, грудное кормление обеспечивает регулярный контакт матери и ребенка. Но родительская доминанта не исчерпывается только лактационной доминантой, и включает в себя многие другие мозговые механизмы, обеспечивающие особую направленность восприятия и реагирования матери. Как и любой другой, родительской доминанте свойственна определенная «констелляция нервных центров», обеспечивающая функциональную сонастройку заинтересованных мозговых структур.      Подводя некоторый итог изложенному в введении по проблеме родительско-детской привязанности, необходимо отметить серьезную теоретическую обоснованность самого этого понятия, особенно с точки зрения эволюционного подхода, что отражено в работах Джона Боулби. Психолого-психиатрическая составляющая теории подробно освящена в исследованиях Рене Шпица и Мэри Инсфорд. Однако, детерминанты, которые будут определять тип привязанности в годовалом возрасте на протяжении первых месяцев жизни ребенка, больше постулируются, чем подтверждаются на фактическом материале. Следовательно, эти факторы нуждаются в дальнейшем изучении. Многочисленные исследования посвящены расстройствам привязанности в подростковом возрасте, необходимо уточнить эти данные на российской выборке с учетом критериев, принятых в отечественной подростковой психиатрии (Ковалев В. В. 1992; Королев В.В., 1992; Личко А. Е. 1983, 1985; Эйдемиллер Э. Г. 2003).