13. Социокультурный портрет провинции.

Для многих крупнейших представителей русского искусства - в том числе и драматургов - проблема скуки, рожденной духом провинциальности, была органически важной при осознании психологических особенностей человека и условий его жизни. Нелепость провинциального бытия, нелепость, рожденная скукой, - можно считать своего рода российским диагнозом. Отягощая бытие и лишая его высокого смысла, провинциальная скука предстает в русской классике как неотъемлемое и существенное явление русской жизни. Н. Некрасов в маленькой пьесе «Осенняя скука» определяет атмосферу тем, что от имения, где происходит действие, «до ближайшего города» (который тоже отнюдь не столица) неизвестно как далеко, в то время как «в Петербурге, в Английском клубе» все, разумеется, иначе. Не это ли томительное состояние имел в виду Н. Бердяев, озаглавливая свое сочинение и одновременно обозначая нравственно-философскую проблему: «О власти пространств над русской душой»? Едва ли не глобальная причина провинциальной скуки определяется протяженностью времени с его дурной погодой, вялым настроением. Вполне логично сочетается с уже названными причинами скуки в провинции одиночество. Во-первых, просторы, которые надо долго преодолевать, чтобы добраться - до ресторана, до университета и т.д. Во-вторых - ритм жизни - вялый, медленный, болотисто затягивающий, подчиняющий себе, мирно убаюкивающий, усыпляющий. Именно скука ощущается как самими провинциальными интеллигентами, так и приезжими в качестве доминанты их жизни. В лучшем случае их существование кажется идиллией, пасторалью, где все «до тоски спокойно и до отвращения мило». Своеобразная «практичность» умственной деятельности, как положительная черта провинциального интеллигента. В этом сказывается неспешный ритм русской провинции, отсутствие позы и похвальбы блестящими, но бесполезными знаниями. Не только для России, но и для всего современного мира характерны последствия увеличивающейся территориальной циркуляции людей: а) состав любой местности становится все менее закрытым; в нем неизбежно увеличивается число лиц, родившихся вне ее; б) постепенно исчезают специфические культурные черты определенной местности (индивидуальность местной группы населения растворяется в потоке общего смешения); в) ослабевают проявления местного патриотизма; г) рост циркуляции людей означает и рост циркуляции социальных ценностей (идей, верований, вкусов, нравов, обычаев, убеждений); д) уменьшается социокультурная изолированность и проявления провинциализма, смягчается, как правило, религиозная и языковая нетерпимость, ослабляется действие факторов социального расслоения. Современному пониманию «провинции» свойственна собирательность и многозначность (с одной стороны, это место, отдаленное от крупного центра, с другой - символ косности, отсталости, низкой культуры), отсылающая к чему-то, что «не столица». При этом появляются как положительные, так и отрицательные коннотации. При восприятии провинции и столиц возникает устойчивый набор различий в диапазоне от дихотомии природного и культурного (в ландшафтном и поведенческом смыслах) до противопоставления физических характеристик среды. Эти различия обладают очевидной способностью к метафоризации и символизации, порождению разноплановых образов восприятия. Их иерархия, в свою очередь, выступает как «шкала оценки провинциальности». Ее низший ранг — собственно маркировочные свойства провинциала/столичного жителя (одежда, манеры, говор); высший уровень - показатели уровня культуры. Исследователи подчеркивают двойственный характер, неравновесное состояние поведенческих черт провинциала и столичного человека, способность этих черт к инверсии. Каждому историческому моменту свойственно преобладание той или иной оценки, как провинции, так и столиц. Но в целом многие из них взаимозаменяемы, прежде всего, в силу их очевидной субъективности. Вместе с тем, существуют и «константные» характеристики, закрепленные либо за провинцией, либо за столицами. И хотя степень их выраженности меняется в очень широком диапазоне (от индифферентной до интенсивной) они имеют потенциально противоположную оценку. Во-первых, наиболее очевидным признаком провинции является ее подчиненность, ущербность в иерархическом отношении: столица всегда ассоциирована с властью, ей автоматически приписываются функции социального контроля в самом широком смысле. Во-вторых, односторонне зафиксированной характеристикой провинции является ограниченность поведенческих девиаций («чудак в провинции заметен, в столице — нет»). Провинция не терпит экстравагантности, единообразие во всем - атрибут правильного поведения, образа жизни. В-третьих, для провинции характерна значительная суженность пространства (географического, культурного, информационно-образовательного), обделенность культурной жизни. Во взаимодействии спектра различий социальной жизни провинции и столиц и рождается феномен провинциальности, как качество людей, готовых (в зависимости от социально-психологического типа и жизненных обстоятельств): а) принять свое положение как должное; б) изменить ситуацию; в) жить в состоянии психологического дискомфорта, сетуя на судьбу. Говоря о социальном времени, временной ориентации провинциала и столичного жителя, различают: а) уровень осознания времени (в столицах - одержимая озабоченность течением, нехваткой времени,синдром «время - деньги»; в провинции, зачастую, пренебрежение временем, вседозволенность в обращении с ним, синдром «отложим на завтра»; б) глубину осознания времени (такими характеристиками, как значение и важность, наделяются лишь непосредственное, ближай-шее время, синдром «презентизма/сиюминутности» или, напротив, и весьма отдаленное время); в) «форму» или «вид» времени (циклическую или линейную; провинциальной жизни во многом свойственно циклическое видение времени, связанное с ритмической сущностью жизни: дневной, привычный круг действий, недельный оборот и времена года); г) различную ориентацию на прошлое и настоящее (провинция в большей степени соотносит свою жизнь с традициями, достижениями прошлого, она зачастую «живет в истории»; столицы проще порывают с традициями, игнорируют прошлое.