36. А.Н. Островский "Бесприданница".
Сложность характеров героев — будь то противоречивость их внутреннего мира, как у Ларисы, или несоответствие внутренней сущности героя и внешнего поведения, как у Паратова, — вот в чем психологизм драмы Островского.
Паратов для всех окружающих — большой барин, широкая натура, бесшабашный храбрец, и все эти краски и жесты автор ему оставляет. Но, с другой стороны, он тонко, как бы между прочим, показывает нам и другого Паратова, его истинное лицо. В первой же встрече с ним мы слышим признание: "Что такое "жалость", этого я не знаю. У меня, Мокий Парменыч, ничего заветного нет; найду выгоду, так все продам, что угодно". И сразу мы узнаем, что продает Паратов не только "Ласточку", но и себя самого невесте с золотыми приисками. В конечном итоге, тонко компрометирует его и сцена в доме Карандышева, потому что отделка его квартиры и попытка устроить роскошный обед — это ведь карикатура на стиль и образ жизни Паратова. И вся разница заключается в суммах, которые каждый из героев может на это потратить. Глубоко значительна сцена, характеризующая обоих соперников, домогающихся любви Ларисы.
Таким образом, средством психологических характеристик у Островского оказываются не самопризнания героев, не рассуждения о чувствах и свойствах их, но преимущественно их действия и бытовой диалог. Ни один из героев не изменяется в процессе драматического действия, а лишь постепенно раскрывается перед зрителями. Даже о Ларисе можно сказать то же: она прозревает, узнает правду об окружающих ее людях, принимает страшное решение стать "очень дорогой вещью". И только смерть освобождает ее от всего, чем наделил житейский опыт. В этот момент она как бы возвращается к естественной красоте своей натуры.
Островский, Гроза
Особенностью композиции являются два возможных варианта кульминации и развязки. Если считать, что кульминация наступает, когда Катерина идет гулять на Волгу, то развязкой станет раскаяние, то есть на первый план выходит драма свободной в своих проявлениях женщины. Но раскаяние происходит не в самом конце. Тогда что же такое гибель Катерины? Существует другой вариант — духовный. Духовная борьба Катерины разрешается кульминацией во время ее покаяния и развязкой — гибелью.
В связи с этим вопросом возникает проблема определения жанра пьесы. Сам Островский назвал ее драмой, потому что после величайших трагедий Антигоны или Федры назвать трагедией историю простой купчихи было бы немыслимо. По определению, трагедия — это внутренний конфликт героя, при котором герой сам толкает себя к гибели. Это определение подходит ко второму варианту композиции. Если здесь отражен только социальный конфликт, то это драма.
Столь же неоднозначен вопрос о смысле названия. Гроза разражается на двух уровнях— внешнем и внутреннем.
Внутренняя, никому не видимая гроза происходит в душе Катерины.
В то время как гроза внешняя приносит облегчение и очищение, гроза внутри Катерины вводит ее в страшный грех — самоубийство.
Авторская позиция в пьесе “Гроза” выражена явно, в ней остается много спорных моментов, но она создает определенный фон, благодаря которому мы понимаем, что Кабаниха, хотя она кажется блюдущей все обряды и традиции, не права, так же как не права и Катерина. Однако у Катерины есть выбор, и она еще может измениться и пойти по истинному пути, и великий народ, олицетворенный в ней, еще сможет возродиться.
Конфликт — это столкновение двух или нескольких сторон, не совпадающих во взглядах, в мироощущении. В пьесе Островского “Гроза” несколько конфликтов, но как же решить, какой из них главный? В эпоху социологизма в литературоведении считали, что социальный конфликт самый важный в пьесе. Конечно, если видеть в образе Катерины отражение стихийного протеста народных масс против сковывающих условий “темного царства” и воспринимать ее гибель как результат столкновения с самодуркой свекровью, следует определить жанр пьесы как социально-бытовую драму. Драма — это произведение, в котором общественные и личные стремления людей, а иногда и сама их жизнь оказываются под угрозой гибели со стороны не зависящих от них внешних сил. В пьесе также присутствует конфликт поколений между Катериной и Кабанихой: новое всегда наступает на пятки старому, старое не хочет сдаваться новому. Но пьеса гораздо глубже, чем это может показаться на первый взгляд. Ведь Катерина прежде всего борется сама с собой, а не с Кабанихой, конфликт развивается не вокруг нее, а в ней самой, поэтому пьесу можно определить как трагедию. Трагедия — это произведение, в котором присутствует неразрешимый конфликт между личными стремлениями героя и сверхличными законами жизни. Вообще пьеса очень похожа на античную трагедию: здесь хор заменяют некоторые внесюжетные герои (Кулигин), а развязка заканчивается гибелью главного героя.
Гибель Катерины — результат столкновения двух исторических эпох. Некоторые герои пьесы как бы различаются временем, в котором они живут. Например, Кулигин — это человек XVIII века, он хочет изобрести солнечные часы, которые были известны еще в античности, или перпетуум мобиле — излюбленная тема средневековья, или громоотвод, цитирует поэтов XVIII столетия Ломоносова и Державина. Борис — это уже образованный человек XIX века. Катерина же — героиня допетровских времен. Рассказ о ее детстве — это рассказ об идеальном варианте патриархальных домостроевских отношений. В этом идеализированном мире царит только всепроникающая взаимная любовь и человек не отделяет себя от общества.
Катерина воспитана так, что не может отказаться от нравственных законов, всякое нарушение их — неминуемая смерть. Героиня оказывается как бы старше всех в городе по своему мировоззрению, даже старше Кабанихи, которая осталась как последняя блюстительница домостроевского уклада в Калинове. Ведь та только делает вид, что в семье у нее все как положено: ее боятся и уважают невестка и сын.
Главная героиня попадает в мир, который она представляла себе совсем иначе: патриархальный уклад оказывается ложен и разрушается прямо на глазах. Она не может сжиться с этим обществом, оно чуждо ей. Для Катерины муж — это опора и властелин. Но Тихон не таков, жена разочаровывается в нем, и в этот момент происходит зарождение нового чувства — чувства личности, которое оборачивается “греховной” любовью. Это чувство для Катерины — страшный грех. Если бы она продолжала жить в патриархальном мире, то этого чувства не было бы. Даже если бы Тихон показал свою мужскую волю и просто взял бы ее с собой, она бы забыла о Борисе навсегда. Трагедия Катерины в том, что она не умеет лицемерить.
Во многом судьбу Катерины решает Варвара, подбивая ее идти на свидание, без нее вряд ли Катерина решилась бы на это. Варвара относится к тем молодым людям города Калинова, которые сформировались на переломе патриархальных отношений. Но Катерина как личность с высокими нравственными требованиями не умеет приспосабливаться через насилие над собой. Она не смогла жить дальше, нарушив один раз законы “Домостроя”. То чувство, которое зародилось в героине, не может воплотиться в ней до конца, и она, не смиряясь с содеянным, совершает еще больший грех — самоубийство. Итак, можно сделать вывод: пьеса “Гроза” — это трагедия главной героини, в которой немаловажную роль сыграла эпоха перелома патриархальных отношений.
В начале статьи Добролюбов пишет о том, что «Островский обладает глубоким пониманием русской жизни». Далее он подвергает анализу статьи об Островском других критиков, пишет о том, что в них «отсутствует прямой взгляд на вещи».
Затем Добролюбов сравнивает «Грозу» с драматическими канонами: «Предметом драмы непременно должно быть событие, где мы видим борьбу страсти и долга — с несчастными последствиями победы страсти или с счастливыми, когда побеждает долг». Также в драме должно быть единство действия, и она должна быть написана высоким литературным языком. «Гроза» при этом «не удовлетворяет самой существенной цели драмы — внушить уважение к нравственному долгу и показать пагубные последствия увлечения страстью. Катерина, эта преступница, представляется нам в драме не только не в достаточно мрачном свете, но даже с сиянием мученичества. Она говорит так хорошо, страдает так жалобно, вокруг нее все так дурно, что вы вооружаетесь против ее притеснителей и, таким образом, в ее лице оправдываете порок. Следовательно, драма не выполняет своего высокого назначения. Все действие идет вяло и медленно, потому что загромождено сценами и лицами, совершенно ненужными. Наконец и язык, каким говорят действующие лица, превосходит всякое терпение благовоспитанного человека».
Этот сравнение с каноном Добролюбов проводит для того, чтобы показать, что подход к произведению с готовым представлением о том, что должно в нём быть показано, не даёт истинного понимания. «Что подумать о человеке, который при виде хорошенькой женщины начинает вдруг резонировать, что у нее стан не таков, как у Венеры Милосской? Истина не в диалектических тонкостях, а в живой правде того, о чем рассуждаете. Нельзя сказать, чтоб люди были злы по природе, и потому нельзя принимать для литературных произведений принципов вроде того, что, например, порок всегда торжествует, а добродетель наказывается».
«Литератору до сих пор предоставлена была небольшая роль в этом движении человечества к естественным началам», — пишет Добролюбов, вслед за чем вспоминает Шекспира, который «подвинул общее сознание людей на несколько ступеней, на которые до него никто не поднимался». Далее автор обращается к другим критическим статьям о «Грозе», в частности, Аполлона Григорьева, который утверждает, что основная заслуга Островского — в его «народности». «Но в чем же состоит народность, г. Григорьев не объясняет, и потому его реплика показалась нам очень забавною».
Затем Добролюбов приходит к определению пьес Островского в целом как «пьес жизни»: «Мы хотим сказать, что у него на первом плане является всегда общая обстановка жизни. Он не карает ни злодея, ни жертву. Вы видите, что их положение господствует над ними, и вы вините их только в том, что они не выказывают достаточно энергии для того, чтобы выйти из этого положения. И вот почему мы никак не решаемся считать ненужными и лишними те лица пьес Островского, которые не участвуют прямо в интриге. С нашей точки зрения, эти лица столько же необходимы для пьесы, как и главные: они показывают нам ту обстановку, в которой совершается действие, рисуют положение, которым определяется смысл деятельности главных персонажей пьесы».
В «Грозе» особенно видна необходимость «ненужных» лиц (второстепенных и эпизодических персонажей). Добролюбов анализирует реплики Феклуши, Глаши, Дикого, Кудряша, Кулигина и пр. Автор анализирует внутреннее состояние героев «тёмного царства»: «все как-то неспокойно, нехорошо им. Помимо их, не спросясь их, выросла другая жизнь, с другими началами, и хотя она еще и не видна хорошенько, но уже посылает нехорошие видения темному произволу самодуров. И Кабанова очень серьезно огорчается будущностью старых порядков, с которыми она век изжила. Она предвидит конец их, старается поддержать их значение, но уже чувствует, что нет к ним прежнего почтения и что при первой возможности их бросят».
Затем автор пишет о том, что «Гроза» есть «самое решительное произведение Островского; взаимные отношения самодурства доведены в ней до самых трагических последствий; и при всем том большая часть читавших и видевших эту пьесу соглашается, что в „Грозе“ есть даже что-то освежающее и ободряющее. Это „что-то“ и есть, по нашему мнению, фон пьесы, указанный нами и обнаруживающий шаткость и близкий конец самодурства. Затем самый характер Катерины, рисующийся на этом фоне, тоже веет на нас новою жизнью, которая открывается нам в самой ее гибели».
Далее Добролюбов анализирует образ Катерины, воспринимая его как «шаг вперёд во всей нашей литературе»: «Русская жизнь дошла до того, что почувствовалась потребность в людях более деятельных и энергичных». Образ Катерины «неуклонно верен чутью естественной правды и самоотвержен в том смысле, что ему лучше гибель, нежели жизнь при тех началах, которые ему противны. В этой цельности и гармонии характера заключается его сила. Вольный воздух и свет, вопреки всем предосторожностям погибающего самодурства, врываются в келью Катерины, она рвется к новой жизни, хотя бы пришлось умереть в этом порыве. Что ей смерть? Все равно — она не считает жизнью и то прозябание, которое выпало ей на долю в семье Кабановых».
Автор подробно разбирает мотивы поступков Катерины: «Катерина вовсе не принадлежит к буйным характерам, недовольным, любящим разрушать. Напротив, это характер по преимуществу созидающий, любящий, идеальный. Вот почему она старается всё облагородить в своем воображении. Чувство любви к человеку, потребность нежных наслаждений естественным образом открылись в молодой женщине». Но это будет не Тихон Кабанов, который «слишком забит для того, чтобы понять природу эмоций Катерины: „Не разберу я тебя, Катя, — говорит он ей, — то от тебя слова не добьешься, не то что ласки, а то так сама лезешь“. Так обыкновенно испорченные натуры судят о натуре сильной и свежей».
Добролюбов приходит к выводу, что в образе Катерины Островский воплотил великую народную идею: «в других творениях нашей литературы сильные характеры похожи на фонтанчики, зависящие от постороннего механизма. Катерина же как большая река: ровное дно, хорошее — она течет спокойно, камни большие встретились — она через них перескакивает, обрыв — льется каскадом, запружают ее — она бушует и прорывается в другом месте. Не потому бурлит она, чтобы воде вдруг захотелось пошуметь или рассердиться на препятствия, а просто потому, что это ей необходимо для выполнения её естественных требований — для дальнейшего течения».
Анализируя действия Катерины, автор пишет о том, что считает возможным побег Катерины и Бориса как наилучшее решение. Катерина готова бежать, но здесь выплывает ещё одна проблема — материальная зависимость Бориса от его дяди Дикого. «Мы сказали выше несколько слов о Тихоне; Борис — такой же, в сущности, только образованный».
В конце пьесы «нам отрадно видеть избавление Катерины — хоть через смерть, коли нельзя иначе. Жить в „темном царстве“ хуже смерти. Тихон, бросаясь на труп жены, вытащенный из воды, кричит в самозабвении: „Хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться!“ Этим восклицанием заканчивается пьеса, и нам кажется, что ничего нельзя было придумать сильнее и правдивее такого окончания. Слова Тихона заставляют зрителя подумать уже не о любовной интриге, а обо всей этой жизни, где живые завидуют умершим».
В заключение Добролюбов обращается к читателям статьи: «Ежели наши читатели найдут, что русская жизнь и русская сила вызваны художником в „Грозе“ на решительное дело, и если они почувствуют законность и важность этого дела, тогда мы довольны, что бы ни говорили наши ученые и литературные судьи».
37. Бедность не порок
ЛЮБИМ ТОРЦОВ — герой комедии А.Н.Островского «Бедность не порок» (1853, первонач. назв. «Гордым бог противится»). Духовный облик Л.Т. стал центром критико-публицистической полемики вокруг пьесы. Славянофилы расценили его появление как «новое слово» в искусстве, связанное с раскрытием национального идеала. Восклицание героя «Шире дорогу — Любим Торцов идет!» стало для них символом победы национальных начал в искусстве. «Демократическая» критика отнеслась скептически и к чрезмерной восторженности славянофилов, и к моральному пафосу образа Л.Т. Промотавшийся брат богатого купца, Л.Т. ходит по городу «скоморохом», по копеечке собирает, «шута из себя разыгрывает». В отместку выгнавшему его брату Гордею Л.Т. «созорничал»: пошел да с нищими стал у собора, осрамил брата «на весь город». На святках, когда «на улице праздник, у всякого в доме праздник», острее чувствуется одиночество Л.Т, душа которого «иззябла». Горькое шутовство Л.Т, необходимость паясничать за кусок хлеба делают его «юродивым поневоле». В поведении Л.Т. прослеживаются черты сознательного социального самоуничтожения, роднящие его с юродивыми Древней Руси. Его «обветшалый бурнус» сродни «худым ризам», в которых юродивые, «ругался миру», обличали ничтожество здравого смысла и практических нужд перед ликом Божьей правды. О ней помнит Л.Т, когда восклицает: «И моя слеза до неба дойдет!» Л.Т. никому не желает и не делает зла, «не заедает чужой век», сочувственно и любовно относится к хорошим людям, гневно-презрительно — к забывшим стыд и совесть. «Изверг естества»,— говорит он об Африкане Коршунове, утратившем в себе образ Божий. Ключом к образу Л.Т. является его страстный монолог, в котором он просит брата не губить счастья дочери и выдать ее замуж по любви за бедного приказчика Митю. В результате вмешательства Л.Т. «злодей» Африкан посрамлен, загордившийся брат «приведен в рассудок», бедные влюбленные соединились. Слова жены Гордея раскрывают смысл происшедших событии и роль в них Л.Т.: «Люби-мушка Снял ты с нашей души грех великий, не замолить бы его нам». Л.Т. не просто падший человек. Важнейшая черта его личности — сознание своего падения. В образе Л.Т. Островский раскрывает глубоко национальную черту русского характера: способность низко пасть, но не потерять при этом нравственную чистоту, в самом падении сохранить способность различения добра и зла. Комедия Островского, написанная в русле традиций народного театра, достаточно бесхитростна. Почти притчевый сюжет, однокра-сочность характеров, четко разделенных на «гордых» и «смиренных», благополучный финал напоминают о старинных жанрах «слезной комедии» и народной мелодрамы. Но образ Л.Т. явился исключением. Островский создал его по законам реалистического искусства и тем самым сделал комедию значительным событием в истории русского театра. Воздействие образа Л.Т. ощутимо сказалось в творчестве Ф.М.Достоевского (Мармеладов в романе «Преступление и наказание») и Л.Н.Толстого (Федя Протасов в драме «Живой труп»). Первый исполнитель роли Л.Т.— П.М.Садовский (1854), которому Островский посвятил комедию. Среди других исполнителей — В.В.Самойлов (1854), М.С.Щепкин (1855), П.В.Васильев (1861), А.А.Остужев (1934).
На всякого мудреца
Тип сатирической комедии, характерной дли Островского, складывается в 1868 году в пьесе «На всякого мудреца довольно простоты». В это: пьесе драматург, прославленный как открыватель целого пласта русской жизни — купеческого быта, впервые обращается к изображению дворянского общества. Сам материал, выбранный для новой современной пьесы, свидетельствует о большом историческом чутье Островского. Реакция дворянства на реформу, социально-политические и нравственные изменения, происходящие в дворянской среде в связи с падением крепостного права, - это тема в высшей степени актуальная для конца 60-х годов XIX века. Исторический момент, изображенный в пьесе, почти совпадает со временем ее написания: вторая половина 60-х годов. Комедия допускает столь точное приурочение благодаря тому, что нарисованные в ней состояние общества, социальное самочувствие и общественное поведение изображенных типов обладают четкостью и достоверностью почти научного исторического анализа1.
Несмотря на то что реформы сохранили в русской жизни множество феодальных пережитков, все-таки это были буржуазные преобразования, и они, безусловно, дали толчок росту и развитии в России капиталистических отношений. Возникают различного рода акционерные компании, продолжается и усиливается строительство железных дорог. Определенные — и все большие — круги общества охватывает стяжательская лихорадка, стремление к наживе овладевает и вчерашними барами, благосостояние которых ранее было обеспечено трудом крепостных. Если еще недавно единственным достойным стилем жизни в дворянских верхах считалась барская неторопливость и свобода от какой-либо деятельности, то теперь в моду входит деловитость. Разумеется, эта эпоха выдвинула и подлинно «деловых» людей, умевших наживать огромные капиталы, использовать новые, предоставленные временем, возможности обогащения. Но еще больше распространилась «призрачная деловитость», пустопорожняя суета и видимость деловой жизни. О настоящем буржуазном дельце Островский вскоре напишет другую комедию («Бешеные деньги»), а «На всякого мудреца довольно простоты» — пьеса, где суетятся мнимые деловые люди. Все герои, кроме Курчаева, куда-то спешат, страшно заняты. Даже Мамаев — «богатый барин», как сказано в перечне действующих лиц, — хочет казаться деловым человеком. Курчаев говорит о нем: «...Третий год квартиру ищет. Ему и не нужна квартира, он просто ездит разговаривать, все как будто дело делает. Выедет с утра, квартир десять осмотрит, поговорит с хозяевами, с дворниками, потом поедет по лавкам пробовать икру, балык, там рассядется, в рассуждения пустится. Купцы не знают, как его выжить из лавки, а он доволен, все-таки утро у него не пропало даром» (V, 108—109). Городулин тоже завален делами: Городулин. ... Мне завтра нужно спич говорить за обедом, а думать решительно некогда (V, 129). Или: Городулин. Дела, дела. То обеды, то вот железную дорогу открываем (V, 141).
Особенно модной стала общественная деятельность. Все мечтают влиять на умы, заставить прислушаться к своему мнению. Смешную страсть Мамаева подавать советы разделяет и Крутицкий. Но ему не интересно поучать кого попало, он хочет советовать правительству и обществу. Прошло время, когда произносили речи в салонах, печать в гласность — вот два столпа общественной жизни, о которых столько говорят в пореформенном обществе. И генерал Крутицкий провозглашает: «Прошло время, любезнейший Нил Федосеевич, прошло время. Коли хочешь приносить пользу, умей владеть пером» (V, 119).
Итак, в пьесе Островского изображен острый, и во многих отношениях переломный момент в жизни русского общества. Думается, не случайно, что в этой пьесе о пореформенном дворянстве не оказалось истинно «деловых людей» (кроме Глумова, но о нем речь впереди). Дворяне — это уже прошлое. Не только будущее, но и настоящее им не принадлежит. Поэтому Островский изображает не подлинных дельцов, а героев, лишь воображающих себя деловыми, не настоящее буржуазное оживление, а лишь тень его, не подлинную, а мнимую общественную деятельность. Глубокий художественный смысл приобретает в этой связи и место действия — Москва, «столица дворянской фронды», по удачному выражению С. Н. Дурылина. «Это была грибоедовская Москва, показанная через сорок лет после Грибоедова»2
1 Якобсон Р. О художественном реализме./ Работы по поэтике. - М., 1987. - С. 387.
2 Якобсон Р. О художественном реализме./ Работы по поэтике. - М., 1987. - С. 387.
3 Замечание впервые встречается в газете «Северная пчела» от 26 января 1846.
4 См. Цейтлин А. Г., Становление реализма в русской литературе, М., 1965; Кулешов В. И., Натуральная школа в русской литературе XIX в., М., 1965; Манн Ю. В., Философия и поэтика «натуральной школы», в кн.: Проблемы типологии русского реализма , М., 1969.
5 Якобсон Р. О художественном реализме./ Работы по поэтике. - М., 1987. - С. 387-393.
6 Потебня А.А. Теоретическая поэтика. - М.: Высш. шк., 1990. - С. 142.
7 См.: Белинский В. Г. Журнальные и литературные заметки. - Полн., собр. соч., т. 6, с. 240.
8 Белинский В. Г. - Русская литературa в 1842 году. - Полн., собр соч. т. 6, с. 526.
9 Белинский В. Г. Вступление к «Физиологии Петербурга...».-Полн собр. соч., т. 8, с. 376.