38. Понятие этоса. Три типа этоса по Маргарет Мид.

В двух словах: этос – это стиль жизни. Его можно назвать и «эмоциональной тональностью общества». Он включает в себя характерную для данной группы нравственность, но сам по себе он шире нравственности. А вот юридические вопросы не входят в понятие этоса.

Как же, однако, человек усваивает этос того круга, в который намерен войти? Ведь он нигде не записан. А если и записывается, то обычно задним числом, когда какой-нибудь новый Иеремия, сидя на развалинах очередного Иерусалима очередной традиции, сокрушается: да, мол, были люди в наше время, теперь таких нет! Или же его реконструируют исследователи – опять-таки задним числом или со стороны. Ни то, ни другое не годится для живой традиции. Здесь этос выражен не в описании, а в олицетворении: в образе, предлагаемом для подражания. Если потомки находят его в основном в этических трактатах, то современники – в личном примере окружающих и в художественном творчестве, в образах его положительных героев. Во французской литературе это – «образы-путеводители» (images-guides) и «идеал личности»; в английской – «идеальный тип, притягательный или восхищающий образ» (enviable human figure, human ideal-type, admirable human figure). Немцы говорят об «идеальном типе» (Ideal-Typus – термин предложен Максом Вебером).

Маргарет Мид выделила три типа культур: сотрудничества, соперничества и индивидуалистические. К первой группе она отнесла культуру батонга (в Африке) и индейцев зуньи, исследованных Рут Бенедикт (см.: Бенедикт 1997); ко второй – индейцев квакиютль на побережье Британской Колумбии, среди которых прожил много лет учитель Мид и Бенедикт – Франц Боас; наконец, к третьей – культуру эскимосов. Однако можно привести и другие примеры, что мы и сделаем.

Так, классическая культура сотрудничества – это арапеши, столь ярко описанные самой М. Мид. У них главное требование к личности – относиться ко всем соплеменникам благожелательно и от них ожидать того же. "Для арапеша мир – сад, который надо возделывать, возделывать не для себя самого, не во имя гордости и тщеславия, не для накопления и торгашества. Его надо возделывать для того, чтобы могли расти ямс, свиньи и собаки и прежде всего дети. Из этой установки вытекает много других черт личности арапешей: у них нет конфликта между старым и молодым поколениями, нет ревности и зависти, для них очень много значит сотрудничество". Однако такое отношение касается лишь жителей своей деревни и ещё нескольких, связанных брачными узами, – круга примерно в 400-500 человек. По отношению к чужакам – «людям с приречной земли» или «людям с равнины» – арапеши испытывают страх и ненависть.

Культуры соперничества распространены гораздо шире: так, без больших натяжек можно отнести к ним европейскую цивилизацию. В классически чистом виде такой тип отношений характерен, например, для общества команчей. Здесь не существует никакого равенства, самое большее – равноправие. У каждого человека – свой статус, у каждого – разный, и этот статус надо доказывать постоянно, иначе он утрачивается. Отсюда – постоянные состязания, «кто круче», от внешне мирных или имеющих своими жертвами кого-нибудь на стороне, до прямых стычек. А как же социальное сотрудничество? Конечно, есть и оно, но каждый вносит в него свою долю не в равной мере, а в зависимости от своего статуса.

И, наконец, третий тип – индивидуалистический. В пример М. Мид приводит эскимосов, которые на весь промысловый сезон разбредаются по всей Арктике локальными группами, по две-три семьи в каждой. Каждая группа занимает обширное (в силу малой продуктивности) пространство подальше от соседей и хозяйствует на свой страх и риск. Лишь на зиму эскимосы собираются вместе, и только в это время вынужденного бездействия у них заметна социальная и религиозная жизнь. К этому же типу можно, видимо, отнести и австралийских аборигенов: у них тоже основная форма социальной организации – локальная группа, племя же – более или менее условная единица.

Однако М. Мид изучала в поле лишь культуры первобытных народов, более или менее монолитные. А в обществе, организованном сложнее и включающем хоть сколько-нибудь различающиеся этажи (сословия, классы, замкнутые группы), нетрудно заметить сосуществование разных этосов, отнюдь не сводящихся к какому-то единому общенациональному знаменателю. Как раз этнические традиции играют тут довольно скромную роль. Это блестяще показала М. Оссовская в своих исследованиях двух этических систем, особенно важных для европейской традиции.

Последний абзац – это как плавный переход на следующий вопрос.