Консультация

Романное творчество сестер Бронте – Шарлотты (1816-1855), Эмили (1818-1848) и Энн (1820-1849) – принадлежит к вершинам викторианской литературы. Прославившие их романы «Джен Эйр», «Грозовой перевал», «Агнес Грей» появились в 1847 г. Английские писатели, уверенные в социальной значимости литературы («открыть величайшее общественное зло и уничтожить его», – писал У.М. Теккерей в «Книге снобов», 1847), внимательно всматриваются в национальный характер, исследуют закономерности развития общества, изучают развитие личности в социальном контексте. При этом усиливаются демократические тенденции в викторианском литературном процессе, героем романов все чаще становится человек из «среднего» или даже «низшего» класса, а «серьезный» роман нередко использует приемы романа массового. Продолжает расцветать английская женская литература²⁸. В то же время в конце 1840-х гг. романтическая традиция в английской литературе постепенно уступает место реализму.

На этом фоне творчество Эмили Бронте, относительно небольшое по объему, – стихотворения, единственный роман «Грозовой перевал», – выглядит не совсем типичным. Если художественный почерк Ш. Бронте нередко сопоставляют с Ч. Диккенсом и У.М. Теккереем (социальное бытописательство, мастерство обрисовки национального характера, социально-критический пафос, дидактизм и пр.), то Эмили Бронте более близка к Дж.Г. Байрону и П.Б. Шелли по бунтарскому духу, романтической масштабности образов, философичности мышления, а также – вниманием к жизни природы – У. Вордсворту и С.Т. Колриджу. О значительной разнице в воздействии вышедших почти одновременно романов сестер Бронте свидетельствует и призыв американского критика конца 1840-х гг. «Читайте «Джен Эйр», но пылайте «Грозовым перевалом».

Роман «Джен Эйр» стал широко популярным в Англии и других странах уже после выхода, между тем как «Грозовой перевал», непривычный и почти скандальный для современников, начинает «открываться» на рубеже XIX-ХХ вв., – именно ему отдает предпочтение критика ХХ века. При этом Эмили Бронте получила репутацию «литературного сфинкса»: незначительность внешних событий – обучение вместе с сестрами в школе Ковент-Бридж, недолгое пребывание вместе с Шарлоттой в Брюсселе, возвращение домой в Хоуорт, многолетняя поэтическая летопись вымышленного острова Гондал, создаваемая детьми Бронте, внешнее спокойствие, и – «величие могучего духа» (Ш. Бронте), постоянная потребность в творчестве, глубочайшее проникновение в психологию человека и далекая от викторанского прагматизма и дидактизма модель мира и человека²⁹. Исследуя истоки и своеобразие романа «Грозовой перевал», литературоведы отмечают его связь с «гондалскими» стихами (интерес к романтической «сверхличности», жажда свободы и справедливости, описание бурных событий, возвышенность и эмоциональность речей героев, простота языка), романтической традицией Дж.Г. Байрона, П.Б. Шелли, М.Г. Льюиса, Ч. Метьюрина, мастерство изображения Севера Англии, правдивое изображение изнанки «тихой пригородной респектабельности» (Г.К. Честертон). На русском языке роман «Грозовой перевал» впервые вышел в 1956 г. (пер. Н. Вольпин), а его название ранее переводилось как «Витерингские высоты», «Бурные вершины», «Холмы бурных ветров».

Значительно более трудный для восприятия, чем романы Шарлоты Бронте и Энн Бронте, «Грозовой перевал», как и поэтическое творчество Эмили Бронте, свидетельствует о глубоком интересе к человеческой душе и «вечным» вопросам бытия. История развития роковой любви Кэтрин Эрншо и Хитклифа, протекающая на фоне жизни двух поколений обитателей Грозового перевала и Мызы Скворцов, далеко не исчерпывает жанровое своеобразие романа, которое, как и художественный метод Э. Бронте, можно назвать синтетическим.

Исследователи романа отмечают целый ряд его автобиографических черт. Семейство Бронте имело ирландские корни и сюжет о таинственном найденыше, разорившем своих воспитателей из мести за плохое обращение с ним в детстве (в романе – Хитклиф, мстящий названному брату Хиндли Эрншо), хранился среди семейных преданий³⁰. «Байроническая» внешность Рочестера и Хитклифа обладала портретным сходством с Патриком Бронте и его сыном Брэнуэллом. Прообразом рассказчицы Нелли Дин стала служанка и няня детей Бронте Табби. Подчеркивалась и автобиографичность «духа мятежа» в Хитклифе и Кэтрин Эрншо – следствие неудовлетворенности Эмили Бронте земной жизнью, порыва ее к абсолютной свободе и реализации «отшельницей из Хоуорта» романтического принципа жизнетворчества.

«Грозовой перевал» – роман социально-психологический. Пространство романа кажется камерным: есть Грозовой перевал и Мыза Скворцов, но и – весь природный мир. В то же время «большой» социальный мир существует: на курорте только что побывал Локвуд, Хитклифа находят в Ливерпуле, издалека привозит жену Хиндли, где-то далеко богатство обретает Хитклиф. В романе представлены различные социальные классы и группы – городская цивилизация и провинциальные помещики, средний и «низший» класс. Интересно, что свои бесчинства в доме нетрезвый Хиндли объясняет национальным фактором – правом собственности: «В Англии закон не запрещает человеку блюсти у себя дома порядок…» Многие персонажи уподобляются скалам Севера и несут печать сурового климата Йоркшира. Доминирует реалистическая мотивировка характера: человека формирует социальная среда и местность, воспитание или его отсутствие, частично – наследственность.

По наблюдению Т. Доусон, композиция «Грозового перевала» как бы распадается на два плана: история Кэтрин имеет непосредственную связь с «романом воспитания», Кэти – мифологической традицией³¹. Действительно, актуальная для викторианцев проблема воспитания личности раскрывается в тех сценах, где Нэлли Дин размышляет о формировании характера детей и подростков: Хитклифа, Кэтрин и Хиндли Эрншо, Эдгара и Изабеллы Линтон, Кэтрин Линтон, Линтона Хитклифа, Гэртона Эрншо, – их неоднозначные характеры представлены в эволюции.

Яркое поэтическое воображение Э. Бронте пронизывает суровый колорит романа мрачной фантастикой, насыщает его мифологическими существами, демонами и феями. Мифологические образы преобладают в изображении дочери Кэтрин Эрншо-Линтон Кэти. Она, веселая, как эльф, пускается в «странствие» к Пещере Эльфов, подобно арабскому купцу из сказок Шахерезады (as gay as a fairy; the Fairy Cave; an Arabian merchant). С ее образом связаны яркие солнечные пейзажи, пестрый и благоухающий природный мир. Она развлекает Линтона исполнением баллад, а через несколько месяцев, став вдовой и измученная жестоким свекром, грозит колдовством недалекому слуге Джозефу.

В романе жизнь Грозового перевала и Мызы Скворцов разворачивается в реальном и мифологическом планах. Эти два дома противопоставлены антиномиями «ад»/«рай», «языческое»/«хрис-тианское», «стихийное»/«рациональное», «высота»/«низина», «при-родное»/«цивилизованное», «динамичное»/«консервативное», «та-инственное»/«открытое» и т.д. Эпитет “Wuthering”, имитирующий завывания ветра, Э. Бронте заимствовала из йоркширского диалекта. “Height”, помимо значения пространственной высоты, указывает на высшую степень чего-либо, накал страстей. Это романтический символ: описание Грозового перевала в гл. I акцентирует его особое положение. Это место действия, название дома, связанного с атмосферными явлениями, единство частного и всемирного, эмоциональный накал событий и динамизм действия, а также характер владельцев. Не менее символично название другого дома. “Thrushcross Grange” – Мыза Скворцов, точнее – Прибежище (Насест) Дроздов, – характеризует натуры владельцев, а также сулит испытания на жизненном пути (cross – в том числе «крест, распятие, испытание»). Пространственный контраст подчеркнут двойничеством Кэтрин: на холм, где находится Грозовой перевал, стремится ее душа, в низине, на Мызе Скворцов, – после знакомства с Линтонами ее тело. После нарушения гармонии, завязавшегося конфликта между чувством и социальными условностями все связанные с Грозовым перевалом персонажи, по воле мстящего Хитклифа, заражаются черствостью и жестокостью. Таким образом, в романе дана «мифологизация реальных конфликтов», «создавая апофеоз всепоглощающей страсти героев», Эмили Бронте «изображает их общественную трагедию»³².

Несмотря на отнесенность сюжета романа к рубежу XVIII-XIX вв. (Локвуд начинает роман с даты «1801»), очевидно, что его автор знаком и с романтической традицией, и с массовой версией романтического романа. «Готическая» традиция поддерживается локализацией Грозового Перевала: он отдален от прочих домов, мрачен, его двери на запоре, хозяева негостеприимны, в нем обитают «дьяволы» (Джозеф), таинственные суеверия связаны с уединенной и заброшенной комнатой Кэтрин Эрншо. «Открыто» и субъективно время в романе, причем наиболее драматические события по преимуществу происходят ночью и сопровождаются зловещими звуками, могильная тишина окрестностей Грозового перевала развивает тему недобрых предчувствий и роковой судьбы. Образ Хитклифа связывается с темой демонической власти над душами. Многочисленны загадки в сюжете романа: статус Кэти в доме Хитклифа, загадки имен Эрншо и Линтонов, прошлого Хитклифа и его богатства. Эмили Бронте старается скрыть и тайну финала: Эллен Дин, замечая интерес Локвуда к красивой молодой вдове Кэти Хитклиф, неоднократно высказывается о желательности их брака.

В то же время массовое читательское восприятие в романе подвергается пародированию: тайна рождения и богатства Хитклифа остается нераскрытой, свернутые сюжеты массовых авантюрно-приключенческих романов можно встретить в словах Нелли Дин и Локвуда (гл. VII, X), недальновидность и стереотипность восприятия Изабеллы, увидевшей в Хитклифе под суровой оболочкой романтическую личность с нежной душой (a hero of romance), высмеивают Кэтрин и Хитклиф (гл. X, XIV), вдруг возникшая у Локвуда мысль о брачном союзе с Кэти заканчивается его отъездом в город (гл. XXXI).

Композиция романа строго продуманна, – в англоязычном литературоведении этот композиционный принцип получил название приема «ненадежного рассказчика» (an unreliable nar-rator). В романе два основных рассказчика – живущий на Мызе Скворцов арендатор Хитклифа, Локвуд, и экономка Хитклифа Эллен Дин; в повествование Локвуда вложены отрывочные замечания и дневниковые записи Кэтрин Эрншо (гл. III), его сны (гл. III), диалоги с Эллен Дин (гл. V и др.); рассказ Эллен Дин прерывается письмом к ней Изабеллы Линтон, тайно вышедшей замуж за Хитклифа (гл. XIII), письмом Линтона Хитклифа к Кэтрин Линтон (гл. XXV), рассказом служанки Хитклифа Зиллы (гл. XXX), монологами Хитклифа, – завершается роман «кольцевым» возвращением к повествовательной манере Локвуда³³. Такая композиция сопоставима со сказками «Тысячи и одной ночи», тем более что в тексте романа содержатся аллюзии на арабские сказки. Повествователи в романе представляют разные мировоззренческие, социальные, психологические типы мышления, но все они повторяют о событиях «безумие», «ад», «судьба». Напряженность конфликта в романе усилена и тем, что существуют «тройки» противоборствующих из любви, ревности, или ненависти персонажей – мистер Эрншо, Хиндли и Хитклиф; Хиндли, Кэтрин Эрншо и Хитклиф; Кэтрин, Эдгар и Хитклиф; Кэтрин, Хитклиф и Изабелла; Кэти, Линтон Хитклиф и Гэртон и др.

Итак, судьба героев известна, но эмоциональное, драматическое начало в романе постоянно нарастает. Для романтиков фрагментарность композиции была отражением модели вечно подвижного творческого мира, формой диалога с читателем, противостояла обывательскому сознанию. Полифония повествователей в «Грозовом перевале» усиливает драматизм происходящего, придает роману объемность и объективность и в то же время «держит» читательский интерес. Композиция романа, сильнейшее лирическое начало (поэтичность и субъективность пейзажей, мифологизм, роман как способ самораскрытия личности³⁴) дало право считать «Грозовой перевал» «лирической поэмой» (Е.Ю. Гениева), причем «преобладает лирическое и драматическое начало, эпическое отходит на второй план» (Н.П. Михальская). Родовой и жанровый эксперимент более соответствует романтической эстетике, в которой доминировала идея синтеза, симфонии разнородных начал как ощущение потенциальной гармоничности динамичного бытия и проявление творческой свободы художника.

«Грозовой перевал» может быть назван и романом философским: в нем есть «вечные» проблемы, рефлексирующие герои (Кэтрин Эрншо, Хитклиф) и соответствующая символика. Среди основных вопросов философского характера в романе – измерения Бытия (земное, божественное, натуралистическое), природа Человека, жизненные ценности, лики Любви, сущность и соотношение Добра и Зла, Жизни и Смерти и т.д. По мнению Е.Ю. Гениевой, для Эмили Бронте социальные вопросы вторичны: «личность, характер она рассматривает не в отношении к обществу, к другим людям, но в соотнесении с временем, космосом»³⁵.

При осмыслении онтологических проблем Э. Бронте, как и романтикам, свойственна бинарность мышления. Многие персонажи в романе рассуждают о любви, но первая пара возлюбленных – Кэтрин Эрншо и Хитклиф – выделяется среди всех вселенской масштабностью. Изображение любви Кэтрин и Хитклифа в романе усиливает страстность и неоднозначность их натур, невозможность ее рациональной оценки: Любовь связана с Ненавистью и Местью, Самопожертвованием и Эгоизмом, жаждой Гармонии и тягой к Разрушению, ликованием Жизни и стремлением к Смерти, желанием слиться в мистическом порыве с возлюбленным и соперничеством, сильнейшим индивидуализмом. Единство противоположностей демонстрирует знаменитая фраза Кэтрин: “I AM Heathcliff! He's always, always in my mind … as my own being”. По мнению М. Спарк, в «Грозовом перевале» Э. Бронте подменяет «нормальную любовь совсем иным типом привязанности», «страстным и мистическим союзом»³⁶. Любовь для Кэтрин и Хитклифа – высшая радость в мире и одновременно мука, – она способна встать над Добром и Злом, Нравственностью и Безнравственностью, Жизнью и Смертью, за пределами земного существования слиться с гармоничной природой. Предательство такой любви вызывает сильнейший кризис душ и чувство космического одиночества; после гибели Кэтрин Хитклиф одержим желанием попрать и разрушить основы общества, восстать против христианского бога и, по мнению Ж. Батая, Добра в целом³⁷.

Эмили Бронте – тонкий мастер психологического анализа. Как отмечалось выше, характеры в романе реалистически мотивированы, но доля романтического пафоса максимальна в обра-зах Хитклифа и Кэтрин. Исследователи творчества Э. Бронте отмечали, что ее трактовка Человека более отвечает ХХ веку: оба начала, «злое» и «доброе», заключены в природе человека³⁸. Основные принципы и приемы создания образов в романе – характеристика других лиц и самохарактеристика, «говорящие» имена, контраст, эпитеты и сравнения, речь персонажей, мифологизация, принадлежность к Грозовому перевалу или Мызе Скворцов, пейзажные зарисовки и символика.

Пару Кэтрин Эрншо – Хитклиф объединяет жажда свободы, стремление слиться с природой, повышенная эмоциональность, обостренная гордость, то, что в поступках они руководствуются некой «сверхнравственностью»³⁹. Масштабность их образов подчеркивается мифологизацией, языческими и богоборческими мотивами. У Хитклифа, «наполовину человека, наполовину дьявола», – «острые зубы людоеда» (his sharp cannibal teeth), «глаза василиска» – «окна ада в которых отражаются двадцать лун» (his basilisk eyes; the clouded windows of hell). В рассказе юной Кэтрин о «бунте» против Хиндли и его жены значима фраза “doing anything but reading their Bibles” (курсив мой, – Н.Т.), «язычницей» называет растущую Кэтрин Эллен Дин (in absolute heathenism), разные персонажи подчеркивают пограничье Хитклифа и Кэтрин между божественным и дьявольским. В романе как бы звучит романтический протест против обыденности: страдающие Кэтрин и Хитклиф, вызывающие уважение к своим страстям, не стремятся завоевать жалость и симпатии рядового человека (читателя).

Прием контраста действует и в расстановке персонажей, и в изображении отдельных личностей. Один из самых отчетливых контрастов между персонажами – Эдгар Линтон и Хитклиф, противоположные по внешности, разные, как ягненок и волк, доброта и злонравие, слабохарактерность и властолюбие, вода и огонь, холодная кровь и пожар мести (гл. VII, VIII и др.). Контрастны и другие параллельные образы: Хитклиф и Гэртон Эрншо, Кэтрин и ее дочь.

Речь персонажей индивидуализирована. Порывистость, эмоциональность, властолюбие Хитклифа и Кэтрин подчеркивается преобладающим повелительным наклонением в обращении к окружающим и большим количеством глаголов движения, графическим выделением наиболее важных моментов; речи Хитклифа пересыпаны бранными словами и выражениями. Повествование миссис Дин упорядоченно и рационально, из каждой описываемой ситуации она делает какой-либо моральный вывод. Речь Кэти Линтон – ее поэтичный и естественный образ рисуется с помощью анималистских сравнений (мышка, хитрая лисичка, молоденькая борзая и др.), природных символов, мифов и легенд, – весела, доверчива, беспечна. «Дикость», бесстрашие, сила, грубость Гэртона, натуру которого Хитклиф из мести держит в неразвитом состоянии, а также его природные доброта и ум сказываются в неумении правильно и логично говорить, но естественном стремлении к красоте и просвещению.

Пейзажи романа живописно воссоздают природу Севера Англии, – болота, пустоши, каменистые просторы, тяжелый климат с пронизывающими ветрами. «Неповторимость, уникальность романа в том, что реалистический замысел реализован через романтическую символику»⁴⁰. Пейзаж, создаваемый в романе с помощью олицетворений, цветописи, мифологизма, контраста и других художественных способов, всегда соответствует настроениям персонажей и полифункционален⁴¹. Характер пейзажа резко меняется, когда речь идет о растущем молодом поколении, Кэти и Гэртоне: Эмили Бронте изображает ясные дни, свет, солнце, появляется туманное морозное ясное утро и т.п. В последних главах романа звучит идея повторяемости событий – отражение закономерного обновления природы и человека, возрождения его через мир природы. Кэти и Гэртон не менее своих предков нуждаются в свободе, но они могут вписаться в социальный мир со своей любовью, они – созидатели, выращивающие цветы и плоды, помогающие друг другу возродить и сохранить общечеловеческие ценности. В меняющемся облике Грозового перевала все отчетливей проступают черты семейной идиллии. Идиллическую тему и сентиментально-романтическую английскую традицию поддерживают элегические размышления Локвуда, созерцающего могильные камни Кэтрин, Хитклифа и Эдгара в финале романа⁴².

Символика «Грозового перевала» по преимуществу также связана со стихиями и миром природы. Йоркширцы в своей суровости подобны камням и скалам. Вересковые пустоши, особенно дорогие Хитклифу и Кэтрин, в романе символизируют свободу, детскость, не замутненную меркантильными интересами (например, гл. XII). Сходными значениями – утрата свободы и жажда ее обретения, стремление к гармонии с природой, – обладает символ птицы и его вариации при изображении Кэтрин Эрншо и Кэти Линтон (гл. XII, XXIV и др.). Другой природный символ в романе – дерево. Этот древнейший общекультурный символ связывается в романе Э. Бронте с человеческой жизнью и условиями ее формирования (Кэтрин Эрншо-Линтон – дуб в цветочном горшке, кривые из-за дующих ветров деревца в гл. XXII, Гэртон в тисках Хитклифа, «искривленная» натура Линтона Хитклифа). Лапа ели, царапающая окно в сне Локвуда, вместе с ветром и призраком Кэтрин усиливает драматизм происходящего.

Многие символы и лейтмотивы в романе образуют амбивалентные пары. Традиционный для романтиков символ окна означал грань между двумя мирами: обыденным и возвышенным, земным и потусторонним, социальным и природным, ограниченным и свободным. Тюрьмой, нестерпимым ограничением для свободолюбивых Кэтрин и Хитклифа представляется и Грозовой перевал, и Мыза Скворцов; заперты двери Грозового перевала, узницами в нем были Изабелла и Кэти. В то же время почти все важнейшие и драматичнейшие события «Грозового перевала» происходят возле окна (гл. III, VI, гл. X и мн. др.) Требование открыть окно в сцене безумия Кэтрин – крик страдающей души в условиях социальной несвободы⁴³. Окно Мызы Скворцов с осенним пейзажем предшествует сцене смерти Хитклифа – у отворенного окна, под струями дождя. Значимым лейтмотивом в романе является свет во тьме. Гаснет свеча Хитклифа, призывающего призрак Кэти, Эллен Дин освещает портреты хозяев, а в это время разгадыванием семейных тайн занят Локвуд, на Мызе Скворцов тоскующая безумная Кэтрин внутренним взором через окно видит свечу в Грозовом перевале, светом будущего озарена Кэти, свет во тьме означает и освобождение ума Гэртона из-под власти невежества.

Итак, для мышления Э. Бронте, как и П.Б. Шелли, характерен пантеизм, отождествляющий бога с природой и всем мирозданием. Если социальный мир для Кэтрин и Хитклифа означает оковы, дисгармоничность, трагизм, одиночество и конечность существования, то в мире природы, где в финале романа блуждают их призраки, – абсолютная свобода, гармония, вечность. Так в романе Э. Бронте в природе, в движениях человеческой души видны отблески тайн мироздания, передана «поэзия через действительность»⁴⁴.