361 360 Элиас Канетти

Все происшедшее замечательно просто. Старик, дедушка этих детей, еще далеко. В определенном месте его тела ста­рая рана. Это место хорошо известно его взрослому сыну. Рана из тех, что постоянно дают о себе знать, и старик часто говорит о ней. Мы сказали бы, что она характерна для стари­ка. Думая об отце, сын думает и о его ране. Но это нечто большее, чем просто "думает". Он не только представляет рану на том месте, где она находится, он чувствует ее соот­ветствующим местом собственного тела. Почувствовав ее, он почувствовал приближение отца, которого долго не видел. Почувствовал приближение отца, потому что почувствовал рану. Он сказал об этом детям, которые, похоже, не повери­ли. Они, наверное, еще не научились верить в правильность предчувствий. Он послал их поглядеть, и верно — кто-то идет. Это мог быть только дедушка, это он и оказался. Отец прав: предчувствие в собственном теле не обмануло его.

Жена покинула дом. Ребенка она несла с собой на ремнях за плечами. Муж, оставшийся дома, знает, что она ушла по делам и надолго. Вдруг он ощутил ремни на своих плечах. "У него там появилось такое чувство". Чувство, будто он сам несет своего ребенка. Ощутив ремни, он понял, что жена с ребенком возвращаются.

Так же бушмены способны предчувствовать животных. Это относится к животным, которые для бушмена так же важны, как и сородичи, которые, можно сказать, ему близ­ки, животным, на которых он охотится, которые служат ему пропитанием.

Страус прогуливается под теплым солнышком. Его кусает черное насекомое, по-бушменски "страусиная блоха". Стра­ус задирает ногу и скребет затылок. Бушмен чувствует что-то у себя на шее в месте, соответствующем тому, где чешется страус. Это похоже на постукивание. Оно говорит бушмену, что страус близко.

Важную роль в жизни бушменов играет антилопа-спринг-бок. С ней связано множество предчувствий, касающихся разнообразных движений и свойств животного.

"Мы своими ногами чувствуем, как ноги антилоп шуршат в буше". Это ощущение означает приближение антилоп. Это не значит, что бушмен слышит шорох. Расстояние слишком вели­ко. Шуршат ноги бушмена, потому что где-то вдали шуршат

Превращение

ноги антилоп. Но это не все: бушмену передается гораздо боль­ше, чем движение ног антилоп. "Мы чувствуем своим лицом черные полосы на лице антилопы". Эти черные полосы, начи­наясь с середины лба, спускаются вниз до кончика носа. Буш­мену кажется, будто черные полосы — на его лице. "Мы чув­ствуем в наших глазах черные пятнышки в глазах антилопы".

Один человек почувствовал постукивание в ребрах и сказал детям: "Кажется, идет антилопа, я чувствую черную шерсть. Пойдите на холм и поглядите по сторонам. Я чувствую приход антилоп". У спрингбока черные бока. Постукивание в ребрах напоминает о черной шерсти на боках антилопы.

Другой присутствовавший бушмен с ним согласился, по­тому что у него тоже было предчувствие, хотя и несколько иного рода: он чувствовал кровь убитой антилопы.

"Я чувствую икрами ног, как по ним течет кровь антило­пы. Когда предстоит ее убить, я всегда чувствую кровь. Сижу и ощущаю спиной, где стекает кровь, когда я несу убитого зверя, а шерсть касается моей спины".

Иногда это звучит так: "Мы чувствуем в своей голове, как будем выламывать рога антилопы". Иногда так: "Они прихо­дят, когда мы лежим в тени хижин. Они думают, что у нас, наверное, дневной сон. Обычно мы ложимся спать днем. Но когда они идут, и их ноги движутся, мы не спим. Мы чув­ствуем что-то в ямках под коленями, куда капает кровь, ког­да несешь убитое животное".

Из речей бушменов видно, как важны для них эти пред­чувствия или предвосхищения. Они своим телом предчувству­ют наступление определенных событий. Нечто вроде посту­кивания в их собственной плоти оказывается сообщением. Его буквы, как они утверждают, в их собственном теле. Эти буквы говорят, движутся и побуждают к движению их самих. Ощутив постукивание в собственном теле, бушмен велит дру­гому молчать и сам затихает. Предчувствие говорит истину. Тот, кто глуп, не прислушивается и попадает в беду. Его уби­вает лев или постигает другое несчастье. Понимающему по­стукивание скажет, какой дорогой нельзя идти, какой стре­лой нельзя стрелять. Оно предупредит о повозке с людьми, едущей в сторону его дома. Если бушмен кого-то ищет, эти знаки подскажут, где искать.

Не наше дело заниматься вопросом, говорят правду или

362

Ълиас Канетти

Превращение

363

лгут предчувствия бушменов. Может быть, они развили и используют в повседневной жизни способности, которые нами утрачены. Может быть, у них есть основания верить в пред­чувствия, даже если они иногда обманывают. В любом слу­чае, рассказы о том, как появляются в них предчувствия, — это бесценная информация о сущности превращения. Нет ни­чего, что можно было бы поставить рядом. Все, что известно из бесчисленных мифов и сказок, можно отвергнуть, сказав, что это придумано. Здесь же мы узнаем, что происходит с бушменом в его реальной жизни, когда он думает о находя­щихся вдали страусе или антилопе, что он при этом испыты­вает, что это вообще такое — думать о существе, которое не есть он сам.

Знаки, по которым узнается приближение животного или человека, — это знаки в собственном теле. Такие предчувст­вия, как уже было сказано, представляют собой зачатки пре­вращений. Чтобы эти знаки сохранили свою ценность для исследователя превращений, нужно остеречься вносить что-то чуждое в мир бушменов. Их нужно брать в той простоте и конкретности, в какой они выступают в реальной жизни. Мы изымем эти знаки из контекста приведенных рассказов и выстроим в ряд.

1. Сын ощущает рану отца именно той точкой тела, где ощущает ее отец.

1. Муж чувствует лямки, на которых жена несет ребенка, своими собственными плечами.

1. Страус скребет ногой затылок там, где его укусила бло­ ха. Бушмен чувствует то же место собственным затылком.

1. Бушмен чувствует шорох ног антилопы в буше как шо­ рох собственных ног. Черные полосы на лице антилопы он ощущает на собственном лице, а черные пятнышки в глазах антилопы — в своих глазах. Черную шерсть на боках антило­ пы он чувствует на собственных ребрах.

1. Бушмен чувствует кровь на икрах и на спине. Это кровь антилопы, которую он убьет и понесет на плечах. Он ощуща­ ет также шерсть животного. Головой он чувствует, как будут отламываться рога. Ему чудится кровь в ямках под коленями, куда она обычно капает, когда несут убитого зверя.

Все, что входит в последний пункт, касается убитой анти­лопы. Радость от ее крови определяет характер превращения.

Этот случай сложнее, чем четыре предыдущих, поэтому раз­беремся сначала с ним. Общее в них всех заключается в том, что одно тело приравнивается к другому. Тело сына есть тело отца, в результате старая рана обнаруживается в том же са­мом месте. Тело мужа есть тело жены, лямки, на которых несут ребенка, трут одни и те же плечи. Тело бушмена есть тело страуса: блоха кусает его в том же самом месте, и он чешет там же.

В каждом из этих трех случаев тела отождествляются по какой-то отдельной черте. Это очень разные черты: в случае раны — старая особенность тела, постоянно напоминающая о себе, в случае лямок — длящееся давление, в случае чеса­ния — отдельно взятое движение.

Интереснее всего случай с антилопой. Здесь налицо четы­ре или пять черт, вместе создающих полное отождествление одного и другого тела. Это движение ног, черная шерсть на боках, черные полосы от лба к носу, черные пятнышки в глазах и, наконец, место на голове, где сидят рога, будто их носит сам человек. К движению — здесь движение ног, а не чесание — добавляется как бы полная маска. То, что сразу бросается в глаза при взгляде на животное, то есть рога и далее все черное — полосы и пятна в глазах, — складывается в редуцированную до простейших черт маску. Бушмен носит ее как собственную голову и одновременно как голову зверя. Черную шерсть на боках он ощущает так, будто он в шкуре антилопы; это, однако, его собственная кожа.

Тело одного и того же бушмена становится телом его отца, его жены, страуса и антилопы. Способность его быть в раз­ное время то одним, то другим, а потом снова самим собой — факт огромного значения. Последовательность превращений определяется внешними поводами. Это чистые превращения: каждое существо, которое он предчувствует в себе, остается тем, что оно есть. Они не сливаются друг с другом, иначе все не имело бы смысла. Отец с его раной — не жена с ее ремня­ми. Страус — не антилопа. Собственная самотождественность, от которой бушмен может отказаться, сохраняется в превра­щении. Он может быть тем или иным, но и то, и другое оста­ются отделенными друг от друга, потому что между ними всег­да остается он сам.

Простейшие единичные черты, определяющие превращен

364

Элиас Канетти

Превращение

365

ние, можно назвать его узловыми пунктами. Старая рана отца, наплечный ремень женщины, черные полосы на морде анти­лопы — вот эти узловые пункты. Это характерные черты су­щества, которые отличают его от других и которые свойствен­ны ему постоянно. Это признаки, с которыми ожидаешь стол­кнуться, увидев их носителя.

Однако животное, на которое охотятся, — особый случай, , поскольку реально требуются его плоть и кровь. Убив его и неся домой, бушмен особенно счастлив. Труп зверя, то есть добыча, висящая за спиной, важнее, чем его живое тело. Буш­мен чувствует кровь, текущую по икрам и задерживающуюся в подколенных ямках, кровь на спине и там же — жесткую шерсть. Это мертвое тело, которое он несет, — не его соб­ственное, да оно и не может быть его собственным, ибо его он будет есть.

Предчувствия бушменов, касающиеся антилоп, проходят, следовательно, несколько стадий. Бушмен ощущает себя, как описано выше, живым зверем, его тело становится телом ан­тилопы, которая движется и смотрит. Он предчувствует так­же и убитое животное, как другое, чужое тело, прижатое к его собственному, в состоянии, когда оно уже не может от него отделиться, убежать. Обе фазы взаимозаменяемы. Кто-то сначала переживает первую, кто-то — вторую. Вместе они воплощают в себе полноту отношения бушмена к животно­му, весь процесс охоты — от шороха ног до крови.

Превращение как бегство. Истерия, мания и меланхолия '

Превращение как бегство с целью спасения от врага — обще­известный прием. Он встречается в мифах и сказках, рас­пространенных повсюду на земле. В дальнейшем речь пойдет о четырех примерах, позволяющих выделить различные фор­мы, в которых совершается превращение как бегство.

В качестве двух основных форм я выделяю линейное и кру­говое бегство путем превращения. Линейное происходит в привычной форме охоты. Одно существо гонится за другим, расстояние все сокращается, но в миг, когда убегающий дол­жен быть схвачен, он превращается во что-то другое и ус-

кользает от преследователя. Охота продолжается или, лучше сказать, начинается снова. Опасность вновь нарастает. Пре­следователь становится ближе и ближе, возможно, он даже хватает жертву. Но тут она снова превращается, теперь во что-то третье, и снова спасается в последний момент. Про­цесс может повторяться бесчисленное количество раз, важно лишь, что происходят все новые превращения. Они каждый раз должны быть неожиданными, чтобы озадачить преследо­вателя. Он ведь, как охотник, нацелен на определенную, хо­рошо знакомую дичь. Ему известно, как она выглядит, как убегает, где и как ее лучше всего схватить. Момент превра­щения вселяет в него смятение. Он вынужден настраиваться на совсем другую охоту. Новая добыча требует новой охоты. Теоретически эта последовательность превращений бесконеч­на. В сказках она раскручивается долго. Симпатии здесь на стороне гонимых, и часто все кончается поражением или ги­белью преследователя.

Простой на первый взгляд случай линейного бегства пу­тем превращения содержится в мифе австралийских лоритъя. "Вечные и несотворенные" тукититы, предки тотема, вы­шли из земли в человеческом облике и оставались людьми, пока однажды не появилась чудовищная черно-белая собака, которая стала за ними охотиться. Они бросились бежать, но боялись, что бегут недостаточно быстро. Чтобы увеличить скорость, они начали превращаться во всевозможных живот­ных: упоминаются кенгуру, орлы, эму. Нужно заметить, од­нако, что каждый из них превращался в одного определенно­го зверя и сохранял его облик во все время бегства. Тут поя­вились двое других предков, похожие на первых, но гораздо более храбрые и сильные. Он обратили собаку в бегство, а потом убили. Большинство тукититов приняло свой челове­ческий образ, потому что опасность миновала и бояться было нечего. Но они сохранили способность по желанию превра­щаться в животных, чье имя они носили, то есть в животных, которыми они были во время бегства.

Для этих тотемных предков характерно ограниченное пре­вращение, то есть способность превращаться только в один вид животных. В другом месте мы подробнее рассмотрим эту двой­ную фигуру. Здесь достаточно подчеркнуть, что способность превращения возникла и сформировалась в ходе бегства.

366

Элиас Канетти

Превращение

367

Многообразные линейные превращения происходят в гру­зинской сказке о мастере и его ученике. Злой мастер, который был не кто иной, как дьявол, взял в обучение мальчика и научил его всякому колдовству. Он не хотел его отпускать и решил превратить в своего прислужника. Мальчик бежал, но был пойман мастером и заперт в темном сарае. Он думал только о свободе, но бежать не удавалось, время шло, и он становился все печальнее и печальнее.

Однажды солнечный луч проник в темноту сарая. Ученик заметил в двери щель, сквозь которую пробился луч, превра­тился в мышь и выскользнул наружу. Мастер увидел, что мальчик исчез, превратился в кошку и помчался за ним.

Тут развертывается ряд невообразимых превращений. Толь­ко кошка раскрыла пасть, чтобы схватить мышь, та превра­тилась в рыбу и нырнула в поток. Мастер мгновенно сделал­ся сетью, которая вот-вот поймает рыбу. Но тут рыба превра­тилась в фазана. Мастер, сделавшись соколом, бросился в погоню. Только фазан почувствовал его когти, как красно-боким яблоком упал прямо в колени королю. Мастер пре­вратился в нож, вдруг оказавшийся в руке короля. Король собрался разрезать яблоко, но оно исчезло, а возникла гор­стка проса, перед которой оказалась курица с цыплятами, то есть мастер. Они стали быстро клевать зерна, но последнее оставшееся обратилось в иголку. Курица вместе с цыплятами сделалась ниткой в игольном ушке. Но иголка вспыхнула и нитка сгорела. Мастер был мертв. Иголка превратилась в маль­чика, который пошел домой к своим родителям.

Здесь целый ряд парных превращений: мышь и кошка, рыба и сеть, фазан и сокол, яблоко и нож, просо и курица с цыплятами, иголка и нитка. В каждой из пар одна сторона противостоит другой, будь это живые существа или предме­ты. Одна, представляющая мастера, постоянно преследует другую, которая считается учеником, каждый раз ускользаю­щим в самый последний миг благодаря новому превраще­нию. Это великолепная и, благодаря превращениям, очень динамичная охота. Обстоятельства меняются так же быстро, как действующие лица.

Если обратиться к круговой форме, сразу приходит на ум история Протея, рассказанная в "Одиссее". Морской старец Протей, пастух тюленьих стад, вслед за своими подопечными

раз в день появлялся на суше и, пересчитав их, ложился спать. Корабль Менелая, возвращавшегося из Трои, встречным вет­ром был прибит к берегам, где жил Протей, и никак не мог снова выйти в море. Проходили годы, Менелай впал в отча­яние. Но дочь Протея сжалилась над ним и поведала, что нужно предпринять, чтобы схватить ее отца, обладающего способностью предсказания, и заставить его говорить. Она выкопала на берегу ямы, куда спрятались Менелай и двое его спутников, и накрыла их тюленьими шкурами. Там, несмот­ря на вонь, они терпеливо ждали, пока, наконец, на берег не выбрались тюлени, не проявившие никакого беспокойства, а затем из моря явился Протей, пересчитал тюленьи стада и уснул. Менелай с помощниками набросились на старца. Тот пытался ускользнуть, превращаясь во все, что только воз­можно: сперва стал львом с роскошной гривой, потом — змеей, потом — леопардом, потом — могучим кабаном. Менелай с помощниками держали его крепко. Он превратился в воду, потом в дерево с густой листвой; ни одно из превращений не заставило их ослабить хватку. Потом Протей устал, принял свой обычный образ, спросил, что им от него нужно, и рас­сказывал, и отвечал.

Ясно, почему этот род бегства путем превращения назы­вается круговым. Все происходит в одном месте. Каждое пре­вращение — это попытка, так сказать, прорваться в новом образе в новом направлении. Все напрасно, насильник не ослабляет хватки. Об охоте нет и речи, она уже закончена, добыча в руках, а превращения — это ряд попыток пленника бежать. В конце концов он смиряется с судьбой и делает, что от него требуют.

Последней я хочу привести историю Пелея и Тетис, ко­торые получили немалую известность как родители Ахил­ла. Пелей был смертный, а Тетис — богиня, она не хотела с ним соединиться, считая его недостойным. Он напал на нее спящую в пещере, схватил и не отпускал. Она, как Протей, прибегла к превращениям: становилась огнем и водой, змей и львицей. Пелей ее не отпустил. Она превра­тилась в ужасную скользкую каракатицу и обрызгала его чернильной жидкостью. И это не помогло. Она вынуждена была сдаться и после нескольких попыток избавиться от потомства стала матерью Ахилла. ;