248 Элиас Канетти

кто действительно выжил, кто вновь и вновь идет в бой, на­громождая моменты выживания. Он, собственно, тогда и ста­новится героем, когда обретает ощущение неуязвимости. Те­перь он осмеливается на все, ему нечего бояться. Возможно, мы любили бы его еще больше, будь у него основания для страха. Но это — точка зрения стороннего наблюдателя. На­род хочет, чтобы его герои были неуязвимы.

Подвиги героя вовсе не исчерпываются поединками, ко­торые он навязывает врагам. Он может столкнуться с целой стаей врагов. Он не только не убегает, он нападает и истреб­ляет всех, благодаря чему одним махом достигает ощущения неуязвимости.

Чингиз-хана спросил один из его старых верных соратни­ков: "Ты властитель, люди зовут тебя героем. Какие знаки помогли тебе в победах и завоеваниях?" Чингиз-хан отвечал ему: "Еще до того, как я взошел на трон, мне довелось од­нажды скакать по степи и наткнуться на шестерых убийц, подстерегавших у брода через реку. Приблизившись, я вы­хватил саблю и напал на них. Они осыпали меня градом стрел, но все пролетели мимо, ни одна меня не коснулась. Я зару­бил их всех и, не получив ни одной раны, поскакал дальше. Возвращаясь назад, я проехал мимо того места, где убил этих шестерых. Шесть лошадей без хозяев бродили вокруг. Я при­гнал их к себе домой".

Оставшись неуязвимым в схватке с шестью врагами сразу, Чингиз-хан посчитал это надежным знаком будущих побед и завоеваний.

Выживание как страсть

Выживание дарит своеобразное наслаждение, охота за кото­рым может стать опасной ненасытной страстью. Чем выше груды мертвых тел, над которыми стоит выживающий, чем чаще он переживает эти мгновения, тем сильнее и неодоли­мее становится потребность в них. Карьеры героев и наемни­ков свидетельствуют о том, что возникает своего рода нарко­тическая тяга, с которой невозможно справиться. Обычно даются объяснения такого рода, что, мол, эти люди только в минуты опасности дышат полной грудью, что обыкновенное, лишенное опасностей существование для них — пустота и

249

Выживающий

скука, что они лишены вкуса к мирной жизни. Конечно, вле­чения к опасности нельзя недооценивать. Но забывают, что эти люди пускаются в приключения не в одиночку, что с ними идут другие, которые погибают. Что им нужно на са­мом деле, без чего они действительно не могут обойтись, — это наслаждение выживанием.

К тому же, чтобы удовлетворить эту страсть, им далеко не всегда нужно подвергать опасности самих себя. Никто не может в одиночку перебить достаточно много народу. На полях сражений для этой цели трудится бесчисленное множество людей, и тот, кто ими командует, если он сам решился на битву и отвечает за ее исход, смело присваивает себе все, что получилось в результате, вплоть до кончика ногтей самого последнего трупа. Полководец (по-немецки Feldherr — "хо­зяин поля") не напрасно носит свое гордое имя. Он прика­зывает: посылает своих людей на врага, на смерть. Если он победил, ему принадлежит все поле мертвых тел. Одни пали, сражаясь за него, другие — сражаясь против него. От победы к победе он переживает их всех. Празднуемые им триумфы точнейшим образом выражают суть его стремлений. Их ве­личие измеряется числом убитых. Смешон триумф, если враг мужественно оборонялся, если победа добыта с трудом и сто­ила огромных жертв.

"Всех военных героев и полководцев Цезарь превзошел тем, что дал больше всего сражений и истребил наибольшее число врагов. Ибо за те неполные десять лет, в течение кото­рых он вел войну в Галлии, он взял штурмом более восьми­сот городов, покорил триста народностей, сражался с тремя миллионами людей, из которых один миллион уничтожил во время битв и столько же захватил в плен".

Это суждение Плутарха — одного из гуманнейших пред­ставителей человечества, которого не обвинишь в кровожад­ности или милитаристском безумии. Оно ценно тем, что итог подведен однозначно. Сражался с тремя миллионами врагов, миллион убил, миллион забрал в плен. Его превзошли позд­нейшие полководцы — монголы и не монголы. Но это древ­нее суждение отмечено еще и наивностью, с которой все про­исшедшее приписано одному человеку. Взятые штурмом го­рода и покоренные народы, миллионы разбитых, уничтожен­ных и плененных врагов — все принадлежат Цезарю. Но не