4. Роль субъективного начала в историческом познании.

Проблема соотношения объективного и субъективного начал в историческом познании и роли в нем самого историка носит историософский характер и имеет значение для методологии истории. В самом деле, от признания принципиальной возможности получения в результате исторического исследования объективного результата или же того, что степень объективности такого исследования неизбежно ограничена субъективным началом, выраженным как в источнике, так и в личности историка, зависит применение тех или иных исследовательских методов.

На всем протяжении развития научной историографии воззрения на эту проблему менялись. В целом для историографии XVIII-XIX вв. было характерно представление о том, что в источнике могут содержаться объективные данные, а для исследователя существовала возможность объективного подхода к изучению того материала, которым он располагал. Это не исключало понимание того, что в источниках нередко содержались сведения, не соответствовавшие реальности прошлого или по причине незнания или неполного знания автора по поводу того, о чем он писал, или его субъективности. На выявление из источников достоверных сведений была нацелена разносторонняя работа историков того времени по совершенствованию методов истолкования и критики источников. Свое наиболее полное выражение такое представление нашло в рамках позитивистской исследовательской парадигмы. В ней историческое исследование рассматривалось в целом как однотипное с исследованием в естественных науках, а достижение конечных его результатов ставилось в зависимость не столько от субъекта, сколько от объективной стороны, прежде всего такой, как состояние источниковой базы и разработанность исследовательских методов.

Положение изменилось на рубеже XIX-XX вв., когда сложился принципиально иной подход к оценке соотношения объективного и субъективного начал в историческом познании. Под влиянием релятивистских направлений историософии, таких, как академическая философия жизни и неокантианство, был сделан вывод о том, что всякий источник и всякий исторический труд характеризуются прежде всего своей субъективностью, да и интересен прежде всего этим, что степень объективности как в источнике, так и в работе историка весьма относительна. Результат исследования в гуманитарных, а отчасти и в социальных науках ставился в зависимость прежде всего от субъекта. Для историка это означало пересмотр традиционной методологии, сложившейся в своих основах в XIX в. Ранее источник использовался главным образом для извлечения из него необходимой информации. Новый подход к методологии основывался на том, что степень объективности такой информации может быть оценена при условии установления между историком и автором источника своеобразного диалога на базе понимания исследователем авторской психологии и характера личности. Путь к этому - углубленное проникновение в содержание источника, при котором значительно возрастает роль его истолкования, и сама работа с источником сводится в целом к истолкованию его содержания, а уже это позволяет "понять его создателя, получить информацию о нем"16.

Такое понимание роли субъекта в историческом исследовании неизбежно выдвигало некоторые новые требования к историку. Это уже не только эрудиция, столь характерная для исследователей-позитивистов, детально знавших объект и предмет своей работы. Это такое требование, как предельная широта взглядов и основанная на ней толерантность, позволяющая понять и услышать другого, признать его право на культурную самобытность, суметь воспринять ""принцип признания чужой одушевленности" в концепции А.С. Лаппо-Данилевского", который "позволяет повернуть историю лицом к человеку"17. Подобная толерантность составляет одну из характерных черт культуры эпохи постмодернизма и с неизбежностью распространяется в современной историографии.