Глава вторая о внутреннем сознании

§ 1. И о словах иногда имеет смысл спорить, например, если это спор о том, какое понятие стоит за тем или иным словом. Иногда важно установить узуальное значение, устранив все окказиональ­ные; но иногда дело идет о том, чтобы отыскать естественные границы между целыми классами.

Последнее как раз и имеет место в споре о значении слова «сознание», если, конечно, мы не считаем этот спор пустым сло­вопрением, поскольку об общепринятом смысле этого слова не может быть и речи. В этом легко убедиться, ознакомившись с об­зорами употребления этого слова, которые были сделаны в Анг­лии А. Бэном и в Германии Горвицем. Иногда под сознанием по­нимают воспоминание о своих прежних [психических] актах, осо­бенно если они моральной природы; например, когда говорят: я не осознаю своей вины. Иногда этим словом обозначают любого рода знание о своих психических актах, в особенности воспри­ятие, сопровождающее нынешний психический акт. Иногда это слово используется в связи с внешним восприятием, например, когда о проснувшемся или очнувшемся от обморока, говорят, что он снова пришел в сознание. Иногда сознанием называют не только акт восприятия или познания, но и любой акт представле­ния. Если же нечто является в фантазии, то мы говорим, что оно «возникло в сознании». Некоторые называют сознанием всякий психический акт, будь то представление, познание, видение, чув­ство, волеизъявление или какое-либо другое психическое явление; и психологам (конечно, не всем) кажется, что особенно уместно употреблять слово «сознание» в этом смысле по отношению к «единству сознания» как единству одновременно существующих психических феноменов.

Во избежание недоразумений мы должны договориться об однозначном употреблении этого слова. Если же мы будем счи­таться с происхождением этого термина, то, без сомнения, огра-

45

ничим его лишь феноменами познания, — всеми или некоторыми. Но происхождение слова не столь важно; ведь зачастую без всяко­го ущерба слова утрачивают свое первоначальное значение. Оче­видно, полезнее это слово употреблять для обозначения важного класса, особенно если так заметно отсутствие имени, соответству­ющего этому классу, следовательно, слово «сознание» необходи­мо, чтобы заполнить ощутимый пробел'. Как равнозначное «пси­хическому феномену» или «психическому акту» я охотнее упот­ребляю именно его; ибо, во-первых, постоянное употребление та­ких составных обозначений очень громоздко; а во-вторых, выра­жение «сознание», поскольку оно указывает на объект, по отно­шению к которому сознание является сознанием, кажется пригод­ным, чтобы напрямую охарактеризовать психические феномены по их отличительному свойству: интенциональному внутреннему существованию объекта, тем более что нет общепринятого назва­ния и для этого свойства психических феноменов.

§ 2. Мы уже видели, что не существует такого психического феномена, который не являлся бы — в указанном смысле — соз­нанием об объекте. Но вопрос в другом: а не существует ли психи­ческих феноменов, которые не являлись бы объектами сознания? Все психические феномены являются сознанием; но все ли психи­ческие феномены сознаются, или, быть может, существуют и бес­сознательные психические акты?

Кое-кто на такой вопрос покачает отрицательно головой. Го­ворить о бессознательном сознании покажется ему абсурдным. Даже такие выдающиеся психологи, как Локк или Дж. Ст. Милль, усматривали здесь очевидное противоречие. Но тот, кто примет во внимание приведенные выше определения, едва ли станет рас­суждать подобным образом. Он поймет, что задавать вопрос о бессознательном сознании, далеко не так смешно, как вопрошать, существует ли «не-красная краснота». Бессознательное сознание столь же мало contradictio in adjecto, как и невидимое видение.⁸

Но даже не прибегая к подобным ложным аналогиям, боль­шинство психологов-дилетантов немедленно объявляют себя про­тивниками предположения о бессознательном сознании. Прошло не одно тысячелетие, прежде чем появился философ, выдвинув-

^! Ср. замечание Гербарта в Lehrbuch zur Psychol. I. Кар. 2. § 17, и Psychol. ab Wissenschaft, Th. 1, Abschnitt П. Кар. 2, § 48.

" Мы употребляем слово «бессознательный» в двух смыслах; во-пер­вых, активно: в том смысле, что вещь себя не сознает; во-вторых, пассив­но: говоря о вещи, которая не сознается. В первом случае «бессознатель­ное сознание» было бы самопротиворечивым, но не во втором — и это именно тот смысл, в каком здесь берется слово «бессознательный».

ший учение о бессознательном сознании. Конечно, философам было известно, что можно неосознанно обладать благоприобре­тенными знаниями; но они совершенно справедливо истолковы­вали такие факты как предрасположенность к определенным ак­там мышления, а их приобретенный характер — как предрасполо­женность к определенным аффектам и волевым актам, но не как познавание и сознание как таковые. Одним из первых, кто учил о бессознательном сознании, стал, по всей видимости, Фома Аквин-ский'. Позднее о «perceptiones sine apperceptione seu conscientia», «perceptiones insensibiles»^B говорил Лейбниц, а за ним Кант. Одна­ко в новейшее время учение о бессознательных психических фено­менах находит многочисленных приверженцев, причем необяза­тельно среди приверженцев родственных направлений. Так, стар­ший Милль утверждает, что имеются ощущения, которые мы не осознаем из-за своей обычной невнимательности. Гамильтон по­лагает, что череда наших мыслей зачастую скреплена лишь бес­сознательным опосредующим звеном. Точно так же и Льюис счи­тает, что многие психические акты происходят без участия созна­ния. Маудсли делает главным основанием для своего физиологи­ческого метода надежно — как он думает — доказанные факты бессознательной душевной деятельности. Гербарт излагает учение о неосознаваемых представлениях, а Бенеке полагает, что созна­нием сопровождаются только наиболее интенсивные представле­ния. Фехнер также говорит о том, что психология не может обой­ти бессознательные ощущения и представления. Вундт⁵", Гельм-гольц, Цолльнер и другие утверждают, что имеют место бессозна­тельные умозаключения. Ульрици с помощью многочисленных аргументов пытается доказать, что зачастую могут быть бессоз­нательными как ощущения, так и другие психические акты, на­пример любовь или тоска. А Гартман даже разработал целую Фи­лософию бессознательного.

Несмотря на многочисленность тех, кто говорит о бессозна­тельных психических феноменах, последним еще многого недо­стает для того, чтобы стать общепризнанными. Их не признавали ни Лотце, ни знаменитые английские психологи А. Бэн и Г. Спен­сер; Дж. Ст. Милль несмотря на свое глубокое уважение к воззре-

¹ Об этом ниже: § 7.

^u Nouveaux Essais II. 1. Monadologie § 14. Principes de la nature et la grase § 4.

^ш По крайней мере в своей ранней работе Vorlesungen iiber Menschen-und Tierseele. Некоторые места его Physiol. Psyckologie, как кажется, ука­зывают на то, что он отошел от принятия бессознательной душевной дея­тельности.

47

ниям отца, выступил в своем учении против бессознательных пси­хических феноменов. Но даже и среди тех, кто утверждает нали­чие бессознательных представлений, многие являются их защит­никами лишь потому, что вкладывают в это выражение свой, особый смысл. Так обстоит дело, например, с Фехнером, кото­рый, говоря о бессознательных ощущениях и представлениях, обозначает, очевидно, словами ощущение и представление нечто иное, чем мы, точнее, он вовсе не понимает под ними психических феноменов. Все психические феномены, по его мнению, сознатель­ны, а следовательно, по сути дела он противник учения о бессоз­нательных психических феноменах'. Ульрици же понимает под сознанием нечто иное, чем мы, и, подобно Фехнеру, отрицает лю­бой бессознательный психический акт*. Вероятно, и о Гартмане мы также могли бы сказать, что термином «сознание» он обозна­чает нечто иное, чем мы, поскольку его определение сознания как «эмансипации представления от воли... и оппозиции воли к этой эмансипации» и как «удивления воли перед нежеланным ею и всё же чувственно наличным существованием представления» как ка­жется, если и не чистый вымысел, то уж, во всяком случае, что-то иное, чем то, что называем сознанием мы.^ш Однако, приводимые им доводы по крайней мере ясно показывают, что он является поборником идеи бессознательной психической деятельности в том же смысле, в каком говорим об этом и мы.

^! Это ясно видно по следующему месту в Psychophysik (Я. S. 438): «Психология не может абстрагироваться от бессознательных ощущений и представлений — точнее, от действий бессознательных ощущений и представлений. Но как может действовать то, чего нет; или: чем отлича­ются бессознательные ощущение и представление от тех, которыми мы вовсе не обладаем?» Фехнер отвечает на это, что в этом случае дано, со­бственно, не ощущение, но нечто, к чему ощущение стоит в функцио­нальном отношении. «Ощущения и представления, когда они не осозна­ются, разумеется, прекращают существование в качестве действитель­ных, поскольку при этом они абстрагируются от своей основы, но в нас продолжается некая психофизическая деятельность, чьей функцией они являются и от которой зависит возможность дальнейшего возникновения ощущений и т. д.»

^u Gott und Mensch I, с. 283 он говорит, что «вообще мы имеем непос­редственное чувство о наших внутренних состояниях, процессах, движе­ниях и деятельностях», и что не подлежит никакому сомнению, «что это чувство сопровождает все, в том числе и самые простые чувственные впе­чатления (перцепции)», и таким образом мы «чувствуем, что мы видим, слышим, ощущаем на языке и т. д.»

ш Phil. d. Unbew. 2 Aufl. S. 366.

48

В таком отсутствии согласия среди психологов нет ничего странного, ведь с чем-то подобным мы сталкиваемся на каждом шагу. И нет решительно никаких оснований делать из этого вы­вод, что истина недостижима. Тем не менее наш вопрос — особой природы, и кто-то даже может решить, будто невозможность от­вета на него написана ему на роду и что поэтому ответ здесь, если таковой и найдется, будет скорее результатом оригинальной игры ума, нежели серьезного научного исследования. Ведь само собою разумеется, что в сфере нашего опыта нет никаких бессознатель­ных представлений, и это безусловно так, даже если (помимо опыта) в нас пребывает бесчисленное их количество; в противном случае они не были бы бессознательными. Поэтому если опыт и не может, казалось бы, свидетельствовать против них, то, видимо, так же мало и по той же самой причине он не может и удостове­рить их. Да и как, оставив данные опыта, смогли бы мы судить об этом?

Защитники идеи бессознательного сознания справедливо про­тивопоставляют этим возражениям свои доводы, заявляя, что об отсутствующем в нашем непосредственном опыте можно заклю­чить опосредованно из фактов опыта'. Они не упускают случая собрать такие факты и с их помощью пытаются обосновать свою точку зрения — посредством многочисленных и разнообразных аргументов.