466 Коммунистические режимы Азии: от «перевоспитания» к кровавой резне

цы, так никогда и не была признана таковой. Лю Шаоци в январе 1962 года сделал большой шаг вперед, заявив на закрытой конференции кадровых работников, что недавний голод на 70% был спровоцирован людьми, а не обстоятельствами¹²⁹. В тот момент нельзя было прямо указать на Мао как виновника этой трагедии. Даже после его смерти и до вынесения «окончательного приговора» КПК в 1981 году «великий скачок» не подвергался осуждению, во всяком случае во всеуслышание.

Лаогай: тайный ГУЛАГ

Застенки китайского коммунизма полны трупов, и самым непостижимым, без сомнения, является то, что ему удается скрывать их столь длительное время от взоров всего мира.

Китайская система концлагерей — это тайна за семью печатями.

Даже в недавних, относительно подробных аналитических трудах, посвященных КНР, практически ничего не говорится о почти тысяче крупных лагерей (см. карту), и об огромном множестве центров заключения поменьше. Здесь приговаривали не к «заключению» или «принудительному труду» (как при прежней власти), а к «исправлению» или «перевоспитанию трудом». Населенные пункты нового места жительства арестантов благоразумно были названы народными предприятиями. И не всякий мог догадаться, что под вывеской «Химическое красильное предприятие» в Цзиньчжоу скрывалась тюрьма № 3 провинции Хубэй или что «Хозяйство по выращиванию чая» в местечке Индэ — одна из исправительно-трудовых колоний № 7 провинции Гуандун¹³⁰. На письмах указан был указан безликий номер почтового ящика. Тюремные законы эры маоизма запрещали родственникам видеться с отправленными на «обучение». Сроки пребывания в таких заведениях были не меньше года. Семьи обычно не знали, в какие места вывезены их близкие. О смерти заключенного родным либо не сообщали, особенно во времена «культурной революции», либо делали это много позже. Дети бывшего председателя КНР Лю Шаоци, содержавшегося в особо секретной тюрьме, узнали о его смерти (последовавшей в ноябре 1969 года) лишь в августе 1972 года. Только тогда им разрешили навещать мать, с 1967 года также находившуюся в тюрьме¹³¹. Во время редких переездов заключенных из лагеря в лагерь они становились как бы невидимыми. Как правило, вне камеры они шли молча, низко опустив головы, но на железнодорожной станции инструкции менялись: «В поезде вести себя естественно. Категорически запрещено опускать голову. Если нужно в уборную, дайте охране знак — кулак сжат, большой палец отставлен в сторону. Разрешается курить и разговаривать. Никаких шуток. Охрана открывает огонь без предупреждения»¹³².

Нечего было и думать о том, чтобы получить устные или письменные свидетельства о жизни бывших заключенных. При Мао надзор был очень строгим, да и мало кто выходил тогда на свободу. К тому же свобода давалась под жестокую клятву молчать о том, что пережил бывший арестант, иначе — новый срок. Поэтому воспоминания писались только иностранными жертвами китайских репрессий, а их было не так уж много, кроме того, правительства их государств предпринимали меры по их освобождению и иногда добивались успеха. Заключенные-иностранцы, составлявшие очень незначительную часть всех заключенных, понимали, что на них возлагалась тайная миссия поведать миру о страданиях армии молчаливых теней, их солагерников. Так случилось с

 

Kumaй: великий поход в ночь                                               467

Жаном Паскуалини (китайское имя — Бао Жован). Один из соседей по камере как-то объяснил Жану, почему остальные заключенные так бережно относятся к нему, Бао Жовану, заботятся о его здоровье и безопасности. «Все эти люди, — объяснял он, — и я сам <...> и мечтать не можем о том, что нам посчастливится выйти отсюда. Мы здесь до конца наших дней. А ты, Бао, — другое дело. Возможно, придет час — тебе откроют главную дверь <...> и ты уйдешь. Иностранца могут выпустить. Нас — никогда. Только ты расскажешь всем о нас, если выйдешь отсюда. Потому-то мы так хотим, чтобы ты жил, Бао <...>, и пока ты здесь, обещаю, будешь жив. И в других лагерях о тебе будет кому подумать. Ты ценный груз, старик!»¹³³.

Самая густонаселенная тюремная система всех времен

Лаогай... «Черная дыра», куда «яркое солнце маоизма» загоняло десятки миллионов безымянных людей (50 миллионов до середины 80-х годов, по самым скромным подсчетам Гарри By¹³⁴, — цифра дает представление только о порядке величины). Многие остались там навеки. Если доверять приблизительным данным Жана-Люка Доменака, согласно которым погибали десять миллионов человек ежегодно, то есть \%—2% населения Китая, а иногда — в решающие моменты жизни страны — до 5%, то получится, что почти двадцать миллионов китайцев умерли в заключении, из них приблизительно четыре миллиона не выжили в голодные годы «большого скачка», в период между 1959 и 1962 годами (а к «достаточным» нормам продовольствия, впрочем, минимальным, страна подошла только в 1964 году¹³⁵). Суммируя исключительно важные свидетельства Ж Паскуалини и исследования By и Доменака, можно восстановить примерную картину того, что происходило в самой закрытой из трех крупнейших мировых концентрационных систем века.

Эта система характеризовалась не только необъятностью и бесконечностью (до 1978 года, первой большой волны освобождений¹³⁶), но и разнообразием. Во-первых — типов заключенных: 80% «политических» в 1955 году (нетрудно было придать политическую окраску нарушениям, подпавшим под обычное право, она становилась отягчающим обстоятельством), около 50% в начале следующего десятилетия и почти две трети от общего числа осужденных в 1971 году¹³⁷, что указывает на растущее недовольство режимом в разных слоях населения и на всплеск преступности в нестабильном обществе. Во-вторых, это разнообразие исправительных учреждений¹³⁸: центры предварительного заключения; тюрьмы (среди них были специальные заведения для «падших» представителей власти); собственно лаогай в чистом виде; более «мягкие» формы изоляции от общества —лаоцзяо и цзюе. Центры заключения (их было около 2500) представляли собой отстойники на пути в тюремно-лагерный архипелаг. Они располагались в городах, где подсудимые подвергались разным по длительности — нередко до десяти лет! — следственным мероприятиям. Здесь же отбывались незначительные — продолжительностью до двух лет — сроки наказания. До 13% заключенных находились в тюрьмах, которых насчитывалось в стране не более тысячи. Они подчинялись, в основном, непосредственно центральным властям и соответствовали европейским тюрьмам «строгого режима». Здесь под усиленным надзором содержались самые закоренелые и опасные преступники (в частности, приговоренные к смерти с исполнением приговора в течение двух лет; это удивительный воспитательный прием китай-