2. Эксперимент

В физике применяется метод эксперимента, то есть осуществляется искусственный контроль, искусственное изолирование, и тем самым обеспечивается примерное воспроизведение определенных условий и последующих эффектов. Этот метод, очевидно, основан на той мысли, что в примерно одинаковых условиях будут происходить одинаковые события. Историцист заявляет, что этот метод не может быть применен в социологии. Он не был бы полезным, доказывает историцист, даже если и можно было бы его применить. Ибо, поскольку примерно одинаковые условия встречаются лишь в рамках какого-то одного исторического периода, результат любого эксперимента в социологии имел бы крайне ограниченное значение. Более того, искусственное изолирование исключило бы именно наиболее важные социологические факторы. Обособленное индивидуальное хозяйство Робинзона Крузо не может служить значимой моделью для экономики, проблемы которой вырастают именно из хозяйственного взаимодействия индивидов и групп.

Далее доказывается, что никакие действительно значимые эксперименты невозможны. Крупномасштабные эксперименты в социологии никогда не являются экспериментами в физическом смысле. Они выполняются не для того, чтобы продвинуть вперед знание как таковое, но чтобы достичь политического успеха. Они выполняются не в лаборатории, оторванной от внешнего мира; скорее, само их проведение изменяет общественную ситуацию. Социальные эксперименты никогда нельзя повторить в одних и тех же условиях, поскольку условия изменяются уже самими экспериментами.

3. Новизна

Только что приведенный аргумент заслуживает уточнения. Историцизм отрицает возможность повторения крупномасштабных социальных экспериментов в совершенно одинаковых условиях, поскольку на условия повторного эксперимента с необходимостью влияет тот факт, что эксперимент уже проводился. В основании этого аргумента лежит та идея, что общество, подобно организму, обладает определенного рода памятью о том, что мы обыкновенно называем его историей.

Биологи могут говорить об истории жизни организма, поскольку организм частично обусловлен предыдущими событиями. Если такие события повторяются, то они теряют свою новизну для организма и приобретают оттенок привычности. Именно поэтому восприятие повторного события и восприятие первого события — не одно и то же: восприятие повторения есть уже нечто новое. Поэтому повторение наблюдаемых событий может соответствовать возникновению новых восприятий у наблюдателя. Поскольку повторение формирует новые привычки, оно создает и новые привычные условия. Следовательно, общая сумма условий — внешних и внутренних, — при которых мы повторяем определенный эксперимент с одним и тем же организмом, не может быть настолько подобна сумме условий первого эксперимента, чтобы можно было говорить о буквальном повторении. Ведь даже точное повторение внешних условий должно было бы накладываться на изменившуюся внутреннюю ситуацию организма: организм учится на опыте.

Все это, согласно историцизму, справедливо и для общества, поскольку общество тоже имеет опыт: оно тоже имеет свою историю. Хотя общество может учиться только медленно, на (частичных) повторениях своей истории, все же не подлежит сомнению, что оно действительно учится, поскольку оно частично обусловлено своим прошлым. Иначе традиции и традиционные лояльность и озлобленность, вера и недоверие не играли бы такой роли в общественной жизни. Следовательно, в истории общества должно быть невозможным буквальное повторение; а это значит, что надо ожидать появления сущностно новых событий. История может повторяться, но никогда — на одном и том же уровне; особенно это относится к событиям большой исторической значимости, оказывающим длительное влияние на общество.

В мире, описываемом физикой, ничего поистине и существенно нового произойти не может. Можно изобрести новую машину, но мы всегда можем рассматривать ее как новое соединение отнюдь не новых элементов. Новизна в физике есть просто новизна порядка или соединения. Историцизм утверждает, что, совершенно напротив, новое в жизни общества, как и в биологии, — это существенно новое. Это новизна настоящая, не сводимая к новому расположению элементов. Ведь в социальной жизни старые факторы, войдя в новое соединение, на самом деле никогда не остаются теми же старыми факторами. Там, где ничто не повторяется в точности, всегда должно появляться действительно новое. Согласно историцизму, это важно учитывать при рассмотрении развития новых стадий или периодов в истории, каждый из которых существенно отличается от всех других.

Историцизм утверждает, что нет момента важнее, нежели зарождение действительно нового периода. К исследованию этой наиважнейшей стороны общественной жизни нельзя подходить по той дороге, что уже проторена в физике, где возникновение нового мы объясняем как новое расположение известных элементов. Даже если бы обычные методы физики можно было распространить на общество, их никогда нельзя было бы применить к самым важным его особенностям, таким как деление на периоды и возникновение нового. Однажды постигнув значение социальной новизны, мы должны отказаться от мысли, что применение обычных физических методов к проблемам социологии поможет нам понять проблемы общественного развития.

Существует еще одна сторона социальной новизны. Мы видели, что каждый случай, каждое единичное событие социальной жизни в определенном смысле ново. Оно может быть отнесено к одному классу с другими событиями; оно может чем-то напоминать эти события; но в определенном смысле оно всегда остается совершенно уникальным. Это приводит, покуда речь идет о социологическом объяснении, к ситуации, заметно отличной от ситуации в физике. Допустим, что, анализируя общественную жизнь, мы способны обнаружить и интуитивно понять, как и почему произошло какое-то отдельное событие, ясно понять его причины и следствия — вызвавшие его силы и его влияние на другие события. Однако же может оказаться, что мы не способны сформулировать общие законы, которые могли бы служить описанием, в общих понятиях, таких причинных связей. Ибо только одна конкретная социологическая ситуация — и никакая другая — может получить правильное объяснение посредством тех сил, которые мы открыли. Да и эти силы вполне могут оказаться уникальными: они могут возникнуть лишь однажды, в этой конкретной социальной ситуации, — и больше никогда.