§ 36. Держание

Здесь уместно указать на такую форму фактического обладания вещью, когда собственник ее хорошо известен и даже извлекает свя­занные с ней выгоды.

Снимая квартиру, лицо, как представляется при внешнем зна-комстве с делом, становится ее фактическим обладателем и даже об­наруживает намерение относиться к квартире как к своей: он может ее украсить и улучшить, привезти и расставить по своему вкусу ме­бель, положить на пол ковер и т. д. Однако, как справедливо пишет И.Б. Новицкий, самим фактом платежа арендной платы наниматель «признает над собой юридическое господство собственника». Нали­чие же собственника вещи, а тем более извлекающего выгоду из предоставления вещи в аренду, исключает владение как его пред­ставляли себе римские юристы.

Намерение относиться к держательской вещи как к своей (в на­шем случае - к квартире) обнаруживает свою иллюзорность по едва ли не главному критерию, отличающему держание от владения: вла­делец вправе требовать себе защиты претора во всех случаях, когда он в ней нуждается, требовать прямо и непосредственно; держатель в тех же случаях, что и владелец, должен действовать через со­бственника (в нашем случае - домохозяина), и от последнего зави­сит, оказать защиту или воздержаться от нее.

Производное владение (натуральное). В массе случаев мы переда­ем нашу вещь «во владение», которое исключает пользование ею и не может считаться держанием*. Примеры такого рода очевидны: пере-

* Вопрос о природе держания (детенции) был неоднократно предметом спора. С. Му­ромцев в своем «Гражданском праве Древнего Рима» (1883) полагал, что держание может иметь место как при перевозке, так и при хранении чужих вещей. Мы, напро­тив, считаем, что детентор осуществляет фактическую власть над вещью без наме­рения обладать ею как собственной, без такого непременного компонента, каким яв­ляется animus - душевное (волевое) намерение относиться к доверенной вещи как к своей.

ча вещи на хранение; для перевозки морем или сушей; залог, который должник предоставляет кредитору в обеспечение займа и на который он, должник, сохраняет право собственности вплоть до наступления последствий, связанных с просрочкой платежа; сюда относят и прекарное владение.

Прекарной называлась земля, данная по свободно выражен­ной просьбе в безвозмездное и временное (до востребования) поль­зование. Соответственно преторский интердикт защищал не прека-риста, а земельного собственника. Пользуясь этим, как равно и своей реальной властью, римские латифундисты (собствен­ники крупных поместий), игнорируя безвозмездность прекария, превратили его в орудие эксплуатации и закабаления римского крестьянства.

При всем том прекарий немало способствовал переходу к ин­тенсивному землевладению, основанному на интересе земледельца, взамен экстенсивного, основанного на труде рабов и сезонных работ­ников.

§ 37. Виды владения

Мы уже говорили о прямом и производном (натуральном) владе­нии. Римские юристы отличали еще владение цивильное, восходя­щее к Законам XII таблиц, от владения преторского.

Цивильное владение приобреталось оккупацией известной части общественной земли (2 югера, т. е. 1/2 гектара). По истечении двух лет «спокойного» владения владелец становился собственником, а само владение поднималось на ступень выше.

Не существует достоверных свидетельств насчет защиты владе­ния по цивильному праву. Но мы хорошо знаем, как она осуществля­лась по преторскому праву. Защита эта простиралась настолько да­леко и была настолько гарантированной, что возникла поговорка -beati possidentis («блаженны владеющие»).

Преторы предоставляли защиту не только тому, кто владел вещью лично (для себя), но и тому, кто поручал управление и даже пользование владельческой вещью постороннему лицу – держатели (производному владельцу) или управляющему. Они согласились в том, что защита должна быть оказана не только тому, кто может до­казать законность владения и тем самым свою добросовестность, но и тому, кто лишен этой возможности.

Как об этом сказано в Дигестах, преторские эдикты давали защи­ту независимо от того, «является ли владение законным или незаконным в отношении прочих лиц (не против предшествующего вла дельца), ведь любой владелец тем самым, что он является владельцем, имеет больше права, чем тот, кто не владеет (Д. 43.17.2).

Таким образом, владение есть прежде всего вопрос факта, а затем вопрос права. Последнее выступало наружу только при оспаривании владения, и притом так, что бремя представления доказательств, направленных на оспаривание прав фактического владельца, лежало на истце.

С этим мы приходим к вопросу о владении законном и незаконом, что тесно переплетается с вопросом о владении добросовестно и недобросовестном.

Владение, осуществленное по дозволению Законов XII таблиц будет и законным, и добросовестным: например, римский граждане оккупировал пустующую часть «общего поля». Такое владение отвечает еще одному важному условию: оно устанавливается впер вые и именно тем лицом, которое осуществляет владение. Как непременные признаки законного владения, первичность самостоятельность оккупации сохраняются и в классическом прав «Мы приобретаем владение через нас самих», замечает Павел (Д. 41.2.1.2). Поэтому возникло деление на владение первичное; производное.

Ситуация резко меняется в случае тайного, насильственного за владения вещью, как равно и в отсутствие и без ведома законно го владельца. По согласному мнению Ульпиана и Лабеона, всех этих случаях завладение считалось недействительным –с момента его совершения. Если же, как полагал Ульпиан, законный вла делец бездействует, никто не может мешать самовольному захватчику, и на него распространяется действие приобретательной давности.

Могло случиться, что, приняв запущенную землю за ничейную владелец совершал «ошибку в объекте». Владение было в таком случае незаконным. Но недобросовестным его назвать было нельзя, всяком случае, недобросовестность, влекущую за собой дополни тельную ответственность, следовало доказать.

Защищая добросовестного владельца, претор снабжал его формулой следующего содержания: запрещаю насильственное отчуждение владения (захват), если оно установлено не тайно, не насильственна

и не является прекарным (Д. 43.17.1). Такой интердикт называют залретителъным, ибо он требует немедленного прекращения самоуправных действий.

Интердикт выдавался без выслушивания ответчика и свидетелей, по доверию к истцу, претензию которого претор признавал правиль­ной или даже правдоподобной. Интердикт был временным актом, за­щищавшим потерпевшего до решения дела судом. Смысл интердик­та состоял в восстановлении того фактического состояния, которое существовало до обращения потерпевшего за защитой. В особенных случаях интердикт мог обязывать к бездействию (или, напротив, действию) обе стороны. Обращение в суд с оспариванием оснований интердикта было связано с риском как для истца, так и для ответчи­ка. По этой причине дело чаще всего завершалось исполнением ин­тердикта.

В тех случаях, когда к претору обращались с просьбой о восста­новлении в правах по поводу захваченного владения, интердикт, те­перь уже восстановительный (рекуператорный), заключал в себе требование немедленного «восстановления во владении того, которого ты насильственно выгнал», если владение изгнанного не было ни тайным, ни насильственным, ни прекарным.

О прекарном владении претор говорит: «Все, что ты имеешь от него (хозяина) в виде прекария (т. е. данного тебе в бессрочное поль­зование)... возврати».