leontyev_lektsii

ВИДЫ И ЯВЛЕНИЯ ПАМЯТИ	283

дела с исследованием животного не только в лаборатории, но даже в несколько искусственной обстановке. В то время, как классический физиолог имеет дело с лабораторией. Это всегда затрудняет процесс, изменяет его течение. Этологи это отлично показали.

Вы знаете, например, историю с кошками и собаками? Знаете, конечно. По рассказам Марка Твена, главным образом, по ошибке, которую допустил очень проницательный Марк Твен. Персонаж одного его рассказа пытался дрессировать кошку, вызывая у нее мяукание в ответ на осенение себя крестом. Осенял себя крестом и бил нещадно. Ему надо было, чтобы его тетка отказалась от своей сумасшедшей идеи — завещать все свое состояние в пользу кошек. Он хотел ей внушить мысль, что кошка — представитель зла, ведьма. Попробуйте перекреститесь при кошке и посмотрите, что будет. И у него вышло.

Нет, товарищи, Марк Твен допустил грубую ошибку. Это остроумно, это забавно, это литературно очень здорово, но абсолютно неправильно по существу. У кошки так образовать связь невозможно. У собаки — сколько угодно, а у кошки нет. Они очень далеки по эволюционным ступеням друг от друга, кошки и собаки? Не очень, верно? Даже, можно сказать, близки, если взять в большом масштабе эволюции, а вот видите, какая разница получается. С кошками ужасно плохо.

Внешние раздражители очень плохо привязываются. А почему? Потому что мы совершенно не учитываем, что кошка принадлежит этологически не к хищникампреследователям, добытчикам, а к поджидателям. А у них все другое, и поэтому вы, наверно, заметили, что кошки привыкают, то есть самодрессируются великолепно, а дрессировать... Вы когда-нибудь видели дрессированную кошку? Знаете, зайца лег- че отдрессировать, чем кошку. А вот в самодрессуре — ну, какие там зайцы! — они, кошки, гениальны!

Словом, насчет повторений возникают серьезные осложнения. Тут и импринтинг, и сенсорная память, и всякие такие вещи, которые заставляют нас внимательно относиться к этим объяснениям механизмов. Но это не так просто, не так просто их проанализировать.

Есть другое направление в поисках, принципиально другое. Это ближе к сенсорному. Оно охватывает, покрывает сенсорную память. Эти теории сейчас так изменили свое лицо, что теперь это название даже не очень подходит.

Лет 20—30, даже 40 тому назад, они еще выступали в своем развернутом виде. Сейчас они как-то затушеваны другими теориями, более современными и совершенными. Это теории импрегнационные. Они основаны на той идее, что в известных биологических условиях нервные ткани подвергаются импрегнированию, то есть проникают в нервную ткань некоторые вещества. Соли железа, так предполагается.

Чем доказывалось? Извлечение химическое железа из организма приводило к стиранию, к потере, к амнезии. Отравления угарным газом (с этого началось), алкоголем и целым рядом химических препаратов специфического действия. Они, оказалось, все извлекают железо. Происходит голодание, обнищание организма железом, и тогда все портится.

Сейчас это более тонко. Их можно, конечно, тоже отнести к теории импрегнации в каком-то смысле, но только это уже будет нехорошо. Это химические явления. Предполагаются структурные, химические изменения самих клеток, носителей этой памяти. Что касается наследственной памяти, то она записана путем изменений хромосомного аппарата. Что касается индивидуальной памяти, то она записывается аналогичными накопителями, не тождественными, не затрагивающими прямо хромосому, но аналогичными, применительно к другим клеткам организма.

284	ВНИМАНИЕ И ПАМЯТЬ	ЛЕКЦИЯ 30

Увлечение этими теориями несколько лет назад было чрезвычайно велико. Факты, на которых настаивали некоторые исследователи, в общем сводились к тому, что если плоского червя, планарию, учить и учить ходить направо (плавать, конечно, а не ходить, так как планария — обитатель воды), а потом ее извлечь, размолоть и скормить другим, тогда те планарии, которые ее поедят, будут ходить направо. А что вы смеетесь? Это из тех вещей, которыми всерьез занимаются.

Конечно, на Свифта это очень похоже. Для учащихся, то есть для вас, теория в высшей степени интересная. Даже не только для вас, для меня это тоже неплохо. Вы у Свифта «Путешествие Гулливера» никогда не читали? Читали, наверно, некоторые, не все. Ленятся некоторые читать Свифта почему-то. Но все-таки я напомню. Там этот несчастный Гулливер попадает в некую страну, Лапуту, а в этой стране есть, как писал в свое время Салтыков-Щедрин, «Де-сиянс академия», Академия наук. И вот в этой самой академии лапутянской имеется лаборатория, по нашей терминологии, и некий академик, который насчет памяти и обучения специалист. Итоги его работ вот к чему привели (там пример берется из обучения геометрии): берете вы такую особенную таблетку и записываете на нее геометрическую теорему с ее доказательством; учащийся ее кушает; субстанция некоторая оседает в тканях мозга и — он знает преотлично эту самую теорему, которая была записана. Представьте себе только, как бы было здорово! Глотать ежедневно эти таблетки в количестве, которое посильно для данного студента или, может быть, не студента, а ученого даже, исследователя. И представьте себе, что знания, хранящиеся в вашей памяти, будут все возрастать и возрастать, вы будет знать математику, физику, физиологию, всю психологию, социологию, ну, одним словом, есть ведь не так трудно, как учить. Так сказать, без беспокойства.

ßне знаю, чем кончатся эти опыты. Они продолжаются до сих пор. До сих пор кого-то обучают и этих обученных животных пожирают необученные, и этим способом передается индивидуальный опыт от индивида к индивиду.

У меня почти истекает время, поэтому мне остается только резюмировать вторую основную мысль, которой я хотел с вами в порядке введения в психологию памяти поделиться.

ßуже говорил, что процессы на разных уровнях развития, то есть генетических уровнях и разных уровнях функционирования, на разных уровнях деятельности и психического отражения, существенно различны.

К этому я хочу прибавить важное положение, которое часто проглатывается, держится «в уме». Так вот это «в уме» заключается вот в чем: эти вот особенности не только не выводимы одни из других или сводимы одни к другим, что то же самое, а они не коррелятивны друг к другу. Никому не удалось установить соотносимость, связь, коррелятивность одних форм, видов, явлений памяти с другими формами, видами памяти. Попытки в этом отношении увенчались противоположным результатом, то есть часто возникали отрицательные связи.

Пример, чтобы вам было понятно, о чем я говорю, пока без объяснения терминов. Вы все знаете, что такое механическая память, так называемая механическая память, запоминание наизусть, зазубривание. Мы повторяем несколько раз номер телефона; он у нас где-то застрял или не застрял; может быть, на некоторое время застрял в голове. Вот если я его правильно набрал, то, значит, вспомнил. Я не пробовал комбинировать несколько цифр, а просто их повторял.

И память логическую — знаете, что это такое. Коррелятивны между собой эти два вида памяти или нет? Нет, не коррелятивны. По испытанию одной нельзя судить о результатах испытания другой. Часто бывает наоборот — они расходятся. Это

ВИДЫ И ЯВЛЕНИЯ ПАМЯТИ	285

не значит — всегда расходятся. Тогда была бы надежная статистическая связь. Нет, иногда они расходятся, иногда сходятся, а в общем, они независимы, то есть не коррелятивны.

Самые простые данные, которые занимают последнее десятилетие психологов, относятся не к вам, а ко мне. Это геронтологические исследования. Вот у меня должна быть память по науке такая: насчет заучить наизусть — плохая очень, а вот пострадала ли логическая память? По исследованиям — нет. Должна быть сохранна. Оно в большинстве случаев так действительно и бывает, и много раз проверялось. Бессмысленные слоги заучивать не получается, а у ребятишек, у молодого поколения, полу- чается. Вспомнить кем-то оброненную идею можно, оказывается, отлично, превосходно.

Значит, не выходит. А совпадает ли логическая память со словесной? Нет. Бывают ли они обязательно в антагонистических отношениях? Иногда, особенно когда она не очень эйдетическая, а вот скорее типа памяти Шерешевского, описанного Александром Романовичем Лурия1, то даже в каком-то противоречии с произвольным воспоминанием, с произвольной памятью, умением припомнить по логическим связям. Иногда это, наоборот, ничему не мешает и ничего не меняет, все отлично уживается. Я повторяю тезис о некоррелятивности этих явлений.

Вот это-то и дало основания в начале нашего столетия многим авторам говорить о «множественности памятей» и о попытке, идущей где-то там, связанной с мнемой, генерализующей всякое воспроизведение, — полная противоположность — размножение, так сказать «моновзглядов», «монотеорий» памяти. Стараются все связать в один узел, вот эти раздробления явлений памяти. По-моему, Уэллс (если мне не изменяет память на имена) описывал в начале нашего столетия 22 вида памяти, раздельно существующие, как самостоятельные, как говорили, «психические функции».

Мы уже с вами говорили, что «психическая функция» — это переодетая способность. Это та же теория способностей, то же понятие способности, только одетое в одежду XIX столетия. И по аналогии с физиологической функцией, которая определяется как отправление органа или системы органов, появилось понятие «психи- ческой функции», которая, увы, под это определение не подпадает по тому простому логическому основанию, что вы не можете указать на этот орган или на систему органов иначе, как самым общим описанием, например, функция мозга. Но простите! Это же не дифференцирует наших функций, о которых идет речь.

Когда вы говорите «дыхательная функция», то тут, напротив, указание на систему органов, отправлением которых является эта функция.

Вот в силу последнего мы и пришли к такому положению, что сейчас мы не можем найти, предложить какой-то классификации явлений памяти, сделанной с одним или с немногими четко выделенными логическими основаниями.

1 Лурия А.Р. Маленькая книжка о большой памяти. М., 1968.

лекция 31

ответы на вопросы

Товарищи, на прошлой неделе я получил несколько записок с вопросами и

соображениями. Я начну с ответа на эти полученные мною записки. В одной из них

спрашивается: как различаются понятия «психические явления» и «психическая деятельность»? Вопрос довольно простой. Но есть в нем и некоторая сложность. Вот если

подходить, прежде всего, со стороны, которая делает этот вопрос простым, то тогда

я бы ответил так: что такое явления? В том числе, что такое «психическое явление»?

Явлением мы называем то, что непосредственно видится, что непосредственно обнаруживает себя или вызывается специально. Но явления еще не открывают своей

природы, то есть своего закона и основания. Поэтому всякое изучение, всякое зна-

ние начинается с явления. Да и научное познание начинается, обычно, с описания

некоторых явлений, а самый процесс познания есть процесс перехода, движения от

явления к его природе, к его закону. Пользуясь обычно принятыми философскими

терминами, можно сказать это коротко: процесс познания идет от явления к сущности. Я только должен сделать одну оговорку. Когда мы говорим, что познание всегда

есть движение от явления к сущности этого явления, то есть к его природе, к управ-

ляющим им законам, к тому, что порождает это явление, к тому, что выражается (можно сказать и так) в явлении, то при этом надо всегда иметь в виду, держать в

уме, что, идя от явления к его сущности, мы не уходим от явления. Явление от этого не исчезает из науки, мы ушли от явления, а явление-то остается, оно входит в сознание. Опять-таки пользуясь философской терминологией, философским языком, кратко это положение следует выразить так: явление существенно. Что это значит? Что раскрытие сущности, лежащей как бы за явлением, раскрытие сущности вклю-

чает в себя явление. Явление не исчезает, оно получает свое разъяснение. Вы находите основы этого явления, но явление существует, действует как явление. В этом

смысле явление тоже существенно. Я процитировал положение из «Философских тетрадей» В.И.Ленина — «явление существенно». Это очень краткая формулировка положения, что когда мы встречаемся с каким-нибудь явлением, в том числе психи- ческим, оно ставит ряд вопросов о самом себе, о том, что порождает данное явление и что это явление делает.

Субъективные явления: ощущение, образ — это именно явления. Задача пси-

хологической науки заключается в том, чтобы проникнуть в законы возникновения этих явлений, в то, что их порождает. Но и ощущения, и образ, и так дальше не суть явления, не имеющие значения, то есть эпифеномены, как обычно это выражают. Эти явления имеют реальные функции. И их отнюдь нельзя сравнивать, как это делали некоторые старые авторы, эпифеноменалисты, признающие психику побочным,

незначащим явлением, с тенью, которая отбрасывается идущим пешеходом и кото-

ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ	287

рая никак, конечно, не влияет на его шаги. Это неудачное сравнение, ложное срав-

нение, потому что ощущения, образ, любое другое внутреннее, субъективное явле-

ние имеет свое жизненное значение как таковое, свою жизненную функцию. И это понимали все прогрессивные психологи. Так обстоит дело с вопросом о явлении.

Ну, а что же кроется за психической деятельностью? Вот тут начинается не-

которая трудность. Эта трудность зависит просто от различия в терминологии. Нужно сказать, что терминологические проблемы — это самые неинтересные проблемы. Есть такая простая, обыденная мудрость, которая выражается в том, что о словах

не спорят. Действительно, о словах не спорят. Тут опять русская поговорка приходит

мне в голову: хоть горшком называй, только в печь не ставь. Ну, условимся мы с

вами называть одним словом или другим словом. Важно определить, что мы разуме-

ем под данным термином или термом, говоря высоким стилем, то есть какое зна- чение мы придаем тому или другому термину. Я могу сказать: один треугольник кон-

груэнтен по отношению к другому, и я могу сказать старым языком, школьным,

нематематическим, что он тождествен другому, правда? Ну и давайте теперь решать вопрос, что лучше: употреблять этот термин или тот. Лучше конгруэнтность. Поче-

му? Потому что дальше в развитии математических теорий этот термин приобретает

известный смысл. Важно определение, то есть то, что лежит за термином. Так об-

стоит дело и с деятельностью.

Мы говорим «высшая нервная деятельность». Мы говорим «атмосферная дея-

тельность» или что-нибудь в этом роде. Мы говорим даже «деятельность машин». Иногда и так говорим. Разные значения мы вкладываем в эти термины. Вот мы те-

перь говорим «психическая деятельность». Мы ограничили понятие деятельности,

сузили его. Не всякая деятельность, психическая. Что мы будем подразумевать под

«психической деятельностью»? Это большой вопрос. Но терминологический, я повторю. Можно условиться и написать, раньше, чем говорить о деятельности: «Будем

рассматривать психическую деятельность». Под «психической деятельностью» будем

разуметь внутренние процессы, не имеющие своего (смотрите, я начинаю ограни-

чивать) существенного внешнего выражения. Вам понятно, что значит существен-

ного? Ну, конечно, когда я думаю, то с помощью немудреной аппаратуры можно записать активность речепроизносительных органов артикуляции. Можно, но ведь в речи про себя, в думании, движения, которые могут сыграть роль индикаторов, они же не существенны, правда? Вот мы можем договориться, что «психической дея-

тельностью» мы будем называть внутреннюю деятельность, протекающую «в голове» человека. Внутреннюю в том, я опять подчеркиваю, смысле, что существенное содержание этой деятельности протекает в форме внутреннего процесса. Безразлично, имеет оно внешнее выражение или нет. Ну почему нет? Если я буду говорить о психической деятельности, под психической деятельностью я буду подразумевать только и исключительно внутренние процессы, протекающие в голове человека. Я еще могу ограничить: обязательно такие процессы, в которых я могу дать себе отчет, то есть процессы сознательные. Еще одно ограничение: тогда под

психическую деятельность не будет подпадать та внутренняя деятельность, в кото-

рой я себе не могу дать отчета или не отдаю себе отчета. Верно ведь? Я вам к тому это говорю, что все зависит от того, как вы ограничите, то есть, иначе говоря, как

определите термин. Я начал с популярного представления, с популярного опреде-

ления, следовательно, даваемого или недаваемого. Не дается — плохо, дается —

хорошо. Ну, что мы разумеем под психической деятельностью (сейчас, разумеется)? Здесь есть одна трудность, о которой я говорил вам в прошлом году, вероятно. Мы,

понимаете ли, отсекаем, отделяем, уводим за пределы психологической науки яв-

288	ВНИМАНИЕ И ПАМЯТЬ	ЛЕКЦИЯ 31

ления субъективного отражения объективной реальности, очень многое. Деятель-

ность мышления, мыслительную деятельность, психическую. Скажите, пожалуйста,

а целенаправленная трудовая деятельность выходит тогда за пределы рассмотрения, ведь это же существенно внешняя деятельность? Я говорю про внешнюю, обыкно-

венную трудовую деятельность. Может быть, мы в чем-то допустили ошибку, тем

более, что сейчас, в 1974 году, противопоставление, резкое различение внешнедвигательных познавательных процессов и процессов внутреннего дискурсивного мышления просто уже невозможно. Столько усилий в XX веке направлено на изуче-

ние таких форм познавательной деятельности, существенное содержание которой

как раз и выражается во внешне-двигательных актах, во внешне-двигательном по-

ведении. Что отсечь, например, в мыслительной, бесспорно психической деятель-

ности? Существенное ее содержание выражено во внешних движениях; они выполняют ту самую познавательную функцию, которая позволяет отличить мышление

от, допустим, восприятия. Отсечь их невозможно, мы впадаем немедленно в проти-

воречие. Тогда открывается возможность другого определения. Мы можем условиться, чтобы не было спора, называть психической деятельность опосредствованную,

то есть регулируемую субъективным отражением мира, представлением, образом,

понятием или даже процессами мышления. Тогда есть водораздел: деятельность, не

регулируемая или, вернее, не рассматриваемая, как регулируемая отражением, и

деятельность, рассматриваемая как раз так, как регулируемая отражением. Тогда

такую деятельность можно по определению назвать психической и ввести ее в предмет изучения психологии.

Здесь трудность номер два. Обыденное сознание ищет отличия предмета од-

ной науки от другой в отличии вещей. Это глубокое заблуждение, науки не отли-

чаются друг от друга по «вещам», они отличаются по предметам исследования. Философ сказал бы торжественно: по формам движения материи, по особым взаи-

модействиям, которые открываются перед той или иной областью знания. Принято

цитировать опять ленинский пример: знаменитый стакан. Я могу бросить стакан (ну,

я конечно, перевираю цитату, вернее, я передаю ее, не цитируя, а воспроизводя

мысль), и тогда он выступит как предмет для метания и, следовательно, откроет какие законы? Что будет характеризовать стакан как брошенный? Мы будем говорить: баллистические, то есть механические, законы. Он обязательно подчинится физическим законам. Предлагаю сделать не со стаканом такое, я могу сделать с лю-

бым присутствующим, благо мы на третьем этаже, это будет очень наглядно, если у меня хватит на это физических сил. Не знаю, я могу попросить кого-нибудь мне помочь в этом эксперименте. Взять вот товарища, сидящего здесь поближе к окну, качнуть его и выбросить в окно. По каким законам произойдет его падение? Он себя обнаружит как что? Как человек? Нет. Как живое тело? Нет. Как что? Как тело неживое. Правда, я тут немножко погрешил против точности, он же будет дергаться во время падения, ну и чуть-чуть внесет поправочки, что-то будет меняться, он то распластается, то соберется, правда? Сопротивление будет то возрастать, то падать,

вот только и вся разница, может сместиться центр тяжести в своей конфигурации,

но это пустяковые поправки, в общем же, вы пойдете, конечно, по законам природным. Я продолжаю ленинский пример. К стакану же можно подойти как к ци-

линдру, и тогда это предмет — чего? — стереометрии. Но ведь можно подойти ина-

че: как к продукту производства, и тогда стакан в товарном обществе, в условиях

товарного производства, выступит как товар. Вещь обнаружит такое удивительное свойство, как, например, стоимость. А соответственно, будет иметь и цену. Будет

стоить столько-то копеек или, может быть, если очень хороший стакан, столько-то

ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ	289

рублей. И, заметьте, обнаружит еще какое-нибудь хитрое свойство, которое вы в

вещи найти не можете. Стоимость ведь не заключена в вещи.

Я напомню Маркса: никакой химический анализ, никакое рассечение, никакой микроскоп не обнаружит ни одного грана, ни одного атома стоимости, его нет, это

не вещественное свойство, это парадоксальное свойство, так сказать, оно сверх-

чувственное. А ведь как же политическая-то экономия занимается вот этими свойствами? Значит, коротко: вещи сами по себе не рассказывают, какой науке они принадлежат, науки рассматривают не вещи, а науки о вещах не бывает. Науки рас-

сматривают вещи в определенных отношениях, в определенных свойствах, в опре-

деленных взаимодействиях. И знание этих взаимодействий исчерпывает знание мира

вещей, предметного мира. За взаимодействием, пояснял Энгельс, нет ничего. Если

вы изучили вещь во всех взаимодействиях (теоретически возможных) и полностью изучили во всех этих взаимодействиях, то тем самым вы изучили всю вещь. Ничего

сверх этого нет. Свойство и есть то, что обнаруживает вещь в том или другом взаи-

модействии. Поэтому в процессах обмена она обнаруживает себя как обладающая стоимостью; в системе взаимодействия с другими вещественными телами — как об-

ладающая физическими, механическими свойствами; в химических взаимодействи-

ях — как химическое вещество; это одна и та же вещь и в то же время — предмет

разных наук. Вот поэтому я говорю: всякая деятельность, опосредствованная психи-

ческим отражением, рассматривается как опосредствованная этим отражением. По-

нятно, потому что деятельность может рассматриваться и в другой системе отношений. Какой, каких отношений, каких связей, каких взаимодействий? Жизнь —

отражение, жизненные процессы, правда? Деятельность и — что? — отражение. Если

мы поставим вопрос о том, как психическое отражение в другой его форме ори-

ентирует наше действие, внешние процессы, ну, если хотите, наше приспособление к окружающему миру, то вы будете решать какую задачу? Психологическую,

конечно. Вас ведь интересует только один процесс — управление отражением, уп-

равление сознанием, если хотите. Вы можете рассматривать труд в системе техноло-

гии производства. Вы понимаете разницу между производством и технологией про-

изводства? Наверное, вы уже изучали политическую экономию? Если да, то для вас здесь нет вопросов. Производство и технология производства, технологический процесс производства — это понятия отнюдь не тождественные, это просто разные понятия. Нет производства без технологии, но технология еще не есть производство.

Вот с такими вещами мы все время встречаемся в психологии, почему я и остановился на этом вопросе, на который, на первый взгляд, я мог отделаться формальным ответом. Я придерживаюсь такой точки зрения. Я лично думаю, с терминологической точки зрения, мы можем смело называть «психическая деятельность» и вводить в предмет психологии любую по форме деятельность, если она отвечает одному требованию: если она опосредствована, то есть управляется, ориентируется субъективным образом мира, реальности в широком смысле, и образом самого себя тоже. Это тоже реальность, не обязательно внешнего мира. Реальность — это широ-

ко очень сказано, реальность — это прекрасное слово. Объективная реальность, то

есть от мысли об этой реальности не зависящая.

Я при этом должен сделать еще одно прибавление к определению: эту дея-

тельность в психологии (потому мы и называем ее психической) мы рассматриваем

именно в этой связи, в этих отношениях. Сознание и деятельность, психика и дея-

тельность, чувствительность и деятельность — подставляйте здесь все, что хотите, лишь бы первый член принадлежал бы к категории субъективного образа объектив-

ной реальности, то есть психического отражения некоторой реальности, независи-

290	ВНИМАНИЕ И ПАМЯТЬ	ЛЕКЦИЯ 31

мой от своего отражения. Товарищи, ясно я ответил на вопрос? Потому что это

очень важно ясно понять, иначе мы вечно будем спотыкаться.

Я перехожу к другому вопросу. Вторая записка касается приведенного мной примера, или, даже осторожнее, приведенной мной на прошлой лекции иллюстра-

ции. Я говорил о том, что принято различать память сенсорную и память двигатель-

ную. И сказал, что иногда это очень смешным образом расходится. Ноги помнят, куда идти, а образ остается не фиксированным и ноги ведут не туда, потом человек вспоминает: ах, да ведь сейчас там же будет написано «Вход с другой стороны». Товари-

ща, приславшего записку, смущает этот пример. Он выражает это смущение так: во

втором случае, может быть, срабатывает не моторная, то есть не мышечная, не дви-

гательная, память, а память на факт неудачи. Дискредитация, так сказать, прежде

пройденного или привычного пути. Видите ли, вопрос страшно простой. Я ведь привел это в качестве иллюстрации потому, что при первом подходе к описанию явле-

ний памяти я хотел сразу решить задачу анализа и доказательства. Сомнение, выска-

занное в этой записке, не очень понятно, потому что как раз моторная-то неудача и не запомнилась, правда? Не запомнилась, продолжала действовать вот эта «память

ног», двигательная, ее иногда в шутку называют «лошадиная» память. У лошадей это

развито очень здорово. Но, безотносительно к постановке этого вопроса в данной

записке, существуют многочисленные, в свое время, то есть в конце XIX—начале XX

века, надоевшие опыты по изучению специальной двигательной памяти. Ну, как их

можно изучать? Их можно изучать следующим образом. Я беру такие примеры ужасно обкатанных опытов, обкатанных — это значит сто раз с маленькими вариациями и с

одними и теми же результатами. Ну, например, опыты с кинематометром (такой при-

бор был построен): лобзик опирался на рейку, вам давали такой стерженек в руку,

отводили руку вот так, как я показываю, вам видно, под некоторым углом, а затем говорили: поставьте на то же место. Раз — и поставил, точность воспроизведения,

число раз, которое надо было отвести, чтобы получить точное воспроизведение…. Опы-

ты с какой памятью? Я ее назвал просто двигательной, а вы скажете: «Э, нет, это

Вы, товарищ профессор, упрощаете. Тут ведь чувство мышечное, суставное и т.д.».

Товарищи! Мы очень часто производим не лишенные оснований отождествления моторного с проприоцептивным. Вот недавние опыты, они были завершены два месяца тому назад, о них рассказывал профессор Соколов Евгений Николаевич, он вел их в знаменитом Массачусетском технологическом институте в Соединенных

Штатах, где был длительное время. Высвечивают четыре точки; задача, которую получает испытуемый: обвести последовательно четыре точки, то есть сделать четыре фиксации на этих точках. Бац, точки погасли — продолжайте, глаз точно также попадает на те же точки, то есть бывшие точки. На кинескопе их уже нет, они не высвечены больше, а измерения ведутся точные, движением глаз. Евгений Николаевич мне говорил: «Я занимался памятью». Какая память? Глаз видит движения? Ну, всякий же так скажет. А, вместе с тем, какая это память? Сигналы-то какие шли? В дан- ном-то случае — проприоцептивные, потому что зрительного сигнала ведь не посту-

пало. Ведь темнота, ведь ничего не видно, ведь точки-то больше не высвечиваются.

Там регистрация с помощью инфракрасного излучателя, отраженного от склеры, от роговицы глаза — и все в темноте. Как это назвать? А вот еще XIX век. Нет, начало

XX века. Я говорил «кинематометр», а теперь динамоскоп. Ручечка с сопротивлением

усилию, стрелочка, которая указывает усилие, приложенное к кнопке. Ну, вроде как

пружинные весы. И вот я нажал до деления 20, еще раз нажал, а теперь мне говорят: делений вы не видите, закрыты экраном, нажмите так же. Это какая память? Сен-

сорная. А ножная память тоже двигательная, ведь там же идет просто непрерывная

ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ	291

сигнализация. Проприоцептивную чувствительность вы изучали: это что? Это и сус-

тавная сумка, правда? это и мышечная собственно чувствительность, это даже еще и

кожная, которая здесь тоже участвует, в руке, например, обязательно, потому что вы имеете еще афферентацию, идущую со стороны кожи, собственно кожи, более

глубоких слоев, сустава, мышц. Вот этот комплекс мы в общем и называем пропри-

орецепцией, сигнализацией движения. Так же мы относим к проприорецепции оценку положения, опять по сигналам. Конечно, без сигналов ничего не выйдет. Я настаиваю на том, что это практически разные явления, которые можно описывать как

явления сенсорной и двигательной памяти, с той, однако, оговоркой, что, конеч-

но, когда мы говорим о моторной памяти, памяти движения, двигательной памяти,

памяти мышечной, то мы должны учитывать, что всегда процесс имеет сенсомо-

торную структуру, то есть, если говорить в широком смысле этого понятия, рефлекторную структуру, включая и, как иногда говорят, кольцевую, то есть составную

рефлекторную или, как я недавно вам рассказывал (отличный термин Ланге), — кру-

говую структуру, в которую все время входят постоянные элементы. Но если мы ограничимся этой структурой, нам вообще не о чем говорить, кроме общих вопросов.

Ну, например, как бы вам понравилось, если бы я сказал так: процесс восприятия

имеет рефлекторную структуру. Он имеет сенсорное звено — афферентное. Централь-

ное звено — эффекторное звено, и оно, в свою очередь, может становиться сенсор-

ным путем обратных связей. Скажем, пришли мы с вами к вниманию, я сказал то же

самое. Пришли к памяти, а я сказал, она тоже имеет рефлекторную структуру. Что я сказал, собственно? Я высказал некоторые общие положения, которые стали бессо-

держательными. Я сказал нечто такое общее, что распространяется вообще на любой

жизненный процесс — и поэтому ничего не сказал. Приходится всегда условно выч-

ленять, ориентируясь на вклад того или другого структурного момента, структурного элемента, и отсюда возникают такие, например, описательные, очень верные расч-

ленения, как двигательная и сенсорная память. Потому что все-таки, простите меня,

но заученное движение, повторяющее себя иногда мимовольно, эйдетический образ

или эйдетическоподобный, эйдетоидный образ — это вещи очень разные. Вы мне

скажете: но ведь в эйдетическом образе есть двигательно-моторный компонент. Да, как мы с вами усвоили на первых наших лекциях, обязательны и те и другие. Но не об этом идет речь, а о продукте, о порождении иконического образа, как теперь ча- сто говорят, образа в прямом смысле этого слова, картинки чувственной, и порож-

дении движения стереотипизированного, задолбленного, автоматизированного. Они имеют разные источники. Понятно?

Я перехожу к следующему вопросу, я, видите, сегодня уделяю много внимания вопросам просто потому, что у нас много времени. Я посмотрел на программу, мы не торопимся в этом семестре, не обязаны торопиться. Вопрос единственный, который остался для меня неясным. Я попробую найти толкование этого вопроса. Если я неправильно буду его истолковывать, я прошу поправить меня.

Вопрос этот сформулирован очень точным по форме языком, но тем не ме-

нее я его не очень понимаю. «Чем задается целостность процессов памяти?» Здесь

два термина, которые имеют точное словоупотребление. Прежде всего это термин «задается». Это очень строгий термин. Дано — задано. Что задается? Что дано? Здесь

эта пара, это противопоставление, привычное для научной терминологии. Это не

дано, говорю я иногда, это задано. Не принимайте это как данное, возьмите это

как заданное. Это точное значение. Вот я не вполне понимаю, в каком смысле применяется термин «данное — заданное» к целостности? Чем задается? И наконец, я

не понимаю самого главного, я не понимаю «целостности», этого термина, и осо-

292	ВНИМАНИЕ И ПАМЯТЬ	ЛЕКЦИЯ 31

бенно не понимаю «целостность процесса». Здесь мое непонимание связано как раз

с неоднозначностью понятия (или термина, точнее) «целостность». Самый термин

«целостность» применяется в настоящее время в современной науке в нескольких разных значениях. Например, говорят о целостности системы — это одно значение.

Это некоторое сочетание или соединение, иногда динамическое соединение, таких

компонентов, образующих систему, изъятие одного из которых приводит к уничтожению системы, к ее распаду на какие-то элементы. Целостное — это системная организация. Есть другое словоупотребление: целостность как конфигуративность.

Например, мы говорим «целостность треугольника» (треугольник есть целостная

фигура), целостность квадрата, вообще любого геометрического изображения. Это

значит, что существует неравенство, при этом элементы А, В, С и А’, В’, С’ стро-

го конгруэнтны, то есть тождественны, одинаковы. В современной терминологии — одинаково изотропны, то есть во всех отношениях (по длине, по толщине, по ин-

тенсивности, по всему). Вы понимаете, что это несопоставимые вещи, разные; эле-

менты будут — одинаковые, а целые — разные. Значит, они конфигуративно различны, так бы я мог сказать в терминах гештальтпсихологии, вам известной, — это

разные гештальты, разные целостные образования, целостные в этом смысле. Вот я

и стою перед затруднением понять смысл вопроса, содержание его. Давайте так по-

пробуем, может быть, речь идет о целостности процесса, начинающегося запоми-

нанием (следообразованием), сохранением в памяти следа, воспроизведением — вот

о целостности этой последовательности. Не знаю, чем задан; по-моему, не задан. Ведь задано — это значит: необходимо задано, а не вообще чем-то детерминирова-

но, необходимо задано, необходимо вытекает из чего-либо. Затрудняюсь ответить на

вопрос, потому что опять я вооружен сейчас не примерами, а фактами экспери-

ментов, точными, следовательно, измеренными и проверенными множество раз. Это случай, когда можно доказать следообразование, то есть запоминание и гибель без

воспроизведения, опыты Сперлинга, пожалуйста, на сверхкраткой памяти, изме-

ряемой единицами миллисекунд, несколькими единицами, но все-таки не секунда-

ми. Можно попытаться доказать необходимость следообразования очень простым

способом, я цитирую общую схему опытов Сперлинга и очень многих авторов, в том числе и исследования, которые ведутся на факультете, под руководством профессора В.П.Зинченко, многими его сотрудниками, и в других лабораториях СССР.

А дело в следующем — создается система предъявления кратковременных раздра-

жителей с последующей постановкой задачи считывания, но если эта постановка задачи считывания той или другой предъявленной строчки (я беру классический пример эксперимента Сперлинга) не укладывается в некоторый микроинтервал времени, то считывание, использование материала делается невозможным. Можно изменить опыт, и вместо одномоментного, то есть симультанного, представления множества единиц, во много раз превосходящего зону знаменитого магического числа 7±2 (кажется, было дано 4 строчки по 9 знаков, 4 умноженное на 9 — это много получается), можно сделать иначе: сукцессивный ряд и его симультанизация.

Вам понятно, что значит симультанизация? — превращение последовательности в

одномоментное впечатление, слитие; для слития нужен след, а следа нет, он не остается и никогда не воспроизводится, он делает свой вклад и умирает, тотчас

умирает, он не хранится и не воспроизводится. И боже упаси, чтоб он хранился, и

еще страшнее, если бы он себя воспроизводил. Мы бы имели тогда не картину мира,

а хаос. Это невозможно, это антибиологично, антиприспособительно. Я вам покажу сейчас на простой иллюстрации, что такое симультанизация: когда на секундочку

след сыграл свою роль и умер, обязательно умер и не оставил потомства. Я в тем-