Лекция 2. Научные парадигмы

Парадигма – «совокупность философских, общетеоретических и метатеоретических оснований науки»⁸. Есть несколько определений парадигмы, но обычно все авторы ссылаются на работу Куна «Структура научных революций». Парадигма, по Куну, – «признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают модель постановки проблем и их решений научному сообществу» (Кун Т. Структура научных революций. – М., 1975. – С. 11). Научное развитие – по Куну – состоит из четырех стадий: нормальное состояние, аномальное состояние, кризисы и революции. Считается, что с помощью парадигмы можно обосновать самостоятельный статус науки, провести ее границы. Парадигма – результат конвенциального взаимодействия ученых, ее признания научным сообществом в качестве предметной основной области науки.

Г. В. Осипов считает, что историческая логика развития социологии и парадигмальное развитие совпали: социология, «минуя стадию парадигматического статуса, прошла путь развития от допарадигматического к многовариантному статусу»⁹.

«Совокупность основных положений и принципов, лежащих в основе той или иной теории, обладающих специфическим категориальным аппаратом и признающихся группой ученых, называется парадигмой….Ни одна из парадигм не дает всеобъемлющий анализ общества, хотя и вносит свой конкретный частичный вклад в его рассмотрение», – пишет С. А. Кравченко, один из авторов коллективного учебного пособия по социологии¹⁰. Он делит парадигмы на две группы: структурные и интерпретативные.

Структурные парадигмы рассматривают общество как систему на макроуровне (структурный функционализм, марксизм). Сторонников этих парадигм интересуют элементы, составляющие систему, их функции, способы интеграции и взаимодействия в границах целостности. К данной группе относятся, к примеру, конфликтные парадигмы.

Интерпретативные парадигмы обеспечивают описание и объяснение человеческого поведения, в основном, на микроуровне. К таким парадигмам относятся феноменологические парадигмы, описывающие способы осмысления человеком явлений жизни и понимания актов сознания. Известны парадигмы социального действия, символического интеракционизма, этнометодологические парадигмы.

В публикациях подчеркивается подвижность границ между парадигмами и «попытки ликвидировать разрыв между макро– и микросоциологическими парадигмами» (Кравченко С. А. Указ. соч., с. 28). Примером может служить интегральная социология Питирима Александровича Сорокина. Он предлагал изучать «общество, его явления, взаимоотношения индивида и групп людей с обществом с позиций анализа сосуществования множества социокультурных систем, находящихся в сложном движении – по горизонтали, вертикали и в виде флуктуации (колебания)… Методологическая основа его парадигмы включает в себя в качестве внутренних компонентов интуитивный, эмпирический и рационалистический методы» (Кравченко С. А. Указ. соч., с. 28).

Такой же подход стремятся осуществить и современные функционалисты Ю. Хабермас, Н. Луман, Дж. Александер. Неофункционализм сосредоточивает внимание на коммуникативных действиях, их рациональности, представлениях различных субъектов о реальности и результатах их взаимодействия¹¹.

В определении парадигм существенными и инвариантными остаются три признака: а) это основополагающие формулировки идей, взглядов, концептуальных разработок и принципов; б) это признанные частью научного сообщества исходные формулировки и принципы; в) они продуктивны для развития науки.

Некоторые законы, выведенные социологами, вполне могут претендовать на роль парадигм. Например, систематизированное представление о социологической науке начинается с абстрактно изложенного «закона трёх стадий» Огюста Конта. Он положил начало изучению историко-эволюционного пути развития человечества. Конт конкретизировал этот закон рядом частных законов. Известно, что к общим законам Конт относил закон организации, закон конкуренции, законы роста и развития, социальной жизнью по Конту управляет закон инерции (мышления и самой жизни, если нет сопротивления), гармонии, сбалансированности акций и реакций во взаимодействиях¹².

Среди законов-парадигм можно выделить закон общественного бытия и общественного сознания и стадиального формационного развития, обоснованный Карлом Марксом, а также закон социальной солидарности, который Эмиль Дюркгейм охарактеризовал в связи с описанием разделения труда в обществе.

К метатеоретическим устоям социологии XIX в. Ю. Н. Давыдов отнес парадигму научности, которая была задана естествознанием. По ней в XIX в. сверяли подлинность социологического научного знания¹³. Возникновение контовской стадийности развития общества и формационного подхода К. Маркса имели один из общих источников – идеи таких предшественников, как Тюрго, Кондорсе, Сен-Симон и другие. Маркс выводит закон «отрицания отрицания», Конт – закон трех стадий, но суть этого краеугольного камня воззрений в том, что он находится на дороге прогресса¹⁴.

Позитивисты, как известно, уподобляли социальную реальность с природной реальностью и соблюдали три неукоснительных требования: эволюционный подход, доступность объекта наблюдению, точность в счете и описании (измерение).

Конт сформулировал три социологических закона человеческой эволюции, умственного развития человечества¹⁵:

1. Закон трех состояний (телеологическое, метафизическое и научное, т. е. положительное), соответственно периодам фетишизма, политеизма и монотеизма (т. е. духовного единства);

2. Закон социальной иерархии (на идеалистических основаниях дается классификация познаваемых явлений и наук, самих людей для обеспечения порядка);

3. Дополнительный закон практической деятельности – об исторических формах деятельности человека (завоевательной, оборонительной и промышленной).

Идея поступательного движения человечества к более высоким рубежам развития была интересной, захватывающей. Крупные отечественные социологи обсуждали эту идею, связывали прогресс с общечеловеческими достижениями, неким совершенным общественным устройством. Оппоненты «формулы прогресса» ставили вопрос о социальной цене перехода от менее совершенной к более высокой и совершенной стадии развития, о судьбе локальной социальности (в малых сообществах, общинах). Они предупреждали об отрицательных последствиях всеобщего разделения труда. Но преобладающим настроением «прогрессистов» был оптимизм.

Расхождение между марксистской и либеральной, позитивистской социологией в этом вопросе было в диалектической гибкости марксистов и в их признании конфликтных способов достижения прогресса. Классические позитивисты признавали эволюционизм.

Третьей метатеоретической установкой классической социологии XIX в. Ю. Н. Давыдов считает социологический реализм, утверждающий «безусловный приоритет социума по отношению к составляющим его индивидам» (Указ. соч., с. 12). Именно это исходное положение укрепляло так называемую биологическую социологию, влияние «органицистов», отождествляющих общество с биологическим организмом. Дань социологическому реализму отдали на Западе Г. Спенсер, представители биосоциологии А. Шеффле, А. Фулье, Р. Вормс, Э. Дюркгейм, в России – П. фон Лилиенфельд (1829-1903).

Социологический реализм, как отмечает Ю. Н. Давыдов, приводил к обожествлению науки будущего (сциентизму), абсолютизации идеи прогресса и к редукционизму – объяснению «сложных и более развитых явлений путем их сведения к менее сложным и неразвитым с помощью аналогии с продвинутыми, естественными науками» (Указ. соч., с. 17).

Стремление к формулировке общих, универсальных законов, «единообразно действующих на всех ступенях эволюции, независимо от их иерархии», становится, как замечает Ю. Давыдов, «патологическим симптомом», скрывающим начавшийся кризис классической социологии¹⁶.

К началу XXI века парадигма системности дала трещину¹⁷. Во-первых, глобализация стала очевидной тенденцией развития, и актуализировался вопрос о мировой социальной системе. Во-вторых, заявила о себе антиглобалистская тенденция в осмыслении социальной реальности. Появился интерес к коммунитарным формам самоорганизации жизни, т. е. к самовоспроизводству жизни локальных сообществ. В-третьих, появился интерес к новой повседневности, взаимодействию индивида, личности с непосредственным социальным окружением, ближайшей социальной средой.

Жизненный мир отдельного человека и конструируемая человеком социальная реальность потребовали обращения к социологическому номинализму, парадигме понимающей социологии.

Но одновременно обострилась проблема интеграции индивидуализированного человека в общество через малые группы, перемещения его в целостное образование – общество. Коммунитаристские механизмы, например, свободно создаваемые ассоциации, поддерживающие местное развитие (хозяйственное, политическое, духовное) и гражданские инициативы, вполне прижились в европейском сообществе и обыденной американской жизни.

Специалист по социальным системам Никлас Луман (1927 г. р., Германия) признает, что сегодня наблюдаются кризисные явления в освещении общества как системы¹⁸. «Невероятное увеличение разнообразия в рамках глобальных систем и возрастание возможностей, освобожденных функциональной дифференциацией и технологическим развитием, ведет к реакции на семантическом уровне общественных самоописаний», – пишет Н. Луман (Указ. соч., с. 97).

Он ставит вопрос: глобальная социальная система или система обществ (национально-государственных образований). Свобода и равенство, самореализация и солидарность разбиваются о функциональную дифференциацию.

Луман считает, что схема современного общества строится не с помощью стратификационного (иерархического) различения, а на основе «включения-выключения» функциональной дифференциации. Практически все голодающие массы, беженцы, политически гонимые и разбросанные по стране люди, пережившие военное вторжение, могут преодолеть «двойную закрытость», «двойное обрамление» отдельных обществ (их внешние и внутренние границы).

Правила диктует функционально действующая система. В ней различаются правила, центр и периферия, главные и неглавные функции. «Многим людям приходится жить без свидетельств о рождении и удостоверения личности, без школьного образования и постоянной работы, без доступа к адвокатам и без способности вызвать полицию. Одно исключение служит поводом для других исключений. На этом уровне, и только на этом, общество тесно интегрировано в отрицательном смысле. И современные ценности, такие как равенство и свобода, служат в качестве прикрытия для сохранения иллюзии невиновности», – справедливо замечает Н. Луман (Указ. соч., с. 99).

Приверженец системного описания, Н. Луман признает, что у глобального общества нет «вершины» и «центра», в нем соединены «вход» и «выход». Это порождает повышенный риск, невозможность самоконтроля и приспособления к внешней среде.

«Наихудший из возможных сценариев в том, что общество следующего столетия примет метакод включения / исключения. А это значит, что некоторые люди будут личностями, а другие – только индивидами, что некоторые будут включены в функциональные системы, а другие исключены из них, оставаясь существами, которые пытаются дожить до завтра; что некоторые будут освобождены как личности, а некоторые – как физические тела, что забота и пренебрежение окажутся по разные стороны границы, что тесная связь исключения и свободная связь включения различат рок и удачу, что завершатся две формы интеграции: негативная интеграция исключения и позитивная интеграция включения» (Луман Н. Указ. соч., с. 107).

Социология должна заниматься самоописанием общества, входя в социальную систему и занимаясь самосовершенствованием. Коммуникации социологии с обществом строятся на когнитивной рациональности. Задача – обеспечивать самоописание общества, живя общественной жизнью, наблюдая его изнутри, и в то же время оставаться наукой (Луман Н. Указ. соч., с. 108-109).

До 1960-х г. XX века зарубежная социология развивалась под влиянием необихевиоризма, функционализма и структурализма. Только в 1960–80-е годы было ослаблено влияние функционализма, и начался этап соединения системной парадигмы с историческим взглядом на общество. В контексте интереса к микросоциологии и психосоциологии актуализировались проблемы рационального выбора – конструктивного объяснения и обоснования действий человека, отдельных поведенческих актов.

В 1990-е годы в современной отечественной социологии появились более широкие трактовки парадигм. «Под парадигмой обычно понимается система исходных принципов, которая служит основой для постановки и решения научных проблем. Представляется целесообразным расширить это понятие, включив в него системы исходных принципов и посылок, явно или имплицитно присутствующих в основе различных типов практической деятельности (В. Н. Турченко, 1994). Это касается, например, возрожденной виталистской парадигмы в социальной работе (Л. Г. Гуслякова, 2002), в социальной политике (см. Социальная политика: парадигмы и приоритеты. – М., 2000).

Новая парадигма современной социологии – качественный анализ тех значений, смыслов, которые придаются состояниям или действиям объекта. Значения, смыслы и их понимание могут зависеть от уровня профессионализма и ценностных установок интерпретатора, от обзора видения субъектом исследовательского поля (контекста жизни). Это означает отказ от универсальных подходов и поисков, отказ от попыток строгой верификации (проверки) материала и от канонических правил организации исследования.

Свободная интерпретация стимулирует творческое самовыражение исследователей и социологическое воображение, а также акцентирует внимание на жизненном мире отдельной личности, индивидуализированных формах проявления социального.

А. В. Леднева характеризует альтернативные концепции социальных наук и условия их появления¹⁹ по нескольким универсальным критериям:

• допущения и посылки для концепций;

• интерпретации объекта исследования;

• методы;

• уровень социологического анализа.

Смену предметных и познавательных парадигм она видит в том, что за последние 25 лет расшаталось единство логического статуса социологии и естественных наук, характерного для позитивизма и всех «объективистов». Функционализм, натурализм и объективизм обеспечивали собой «ортодоксальный консенсус» в социологии. Общество (объект познания), факты доминировали над субъектом познания.

Социологи – «субъективисты» направляли свою критику против «объективизма» (структурной социологии). Актуализировалась критика с феноменологических, герменевтических позиций в русле символического интеракционизма, коммуникативного взаимодействия.

«Критика классических подходов и пересмотр функций социологии с субъективистских позиций способствует формированию иных оснований для социальных теорий», – утверждает А. В. Леднева. Ссылаясь на Энтони Гидденса, к «иным основаниям» она относит:

• отказ от ортодоксальной посылки, «что социальное поведение рассматривается как результат сил, которые человек не контролирует и не понимает»; действия имеют рефлексивный и активный характер;

• внешний мир существует объективно, но наши мысли и суждения о нем зависят от языка, специфического концептуального аппарата для восприятия мира; аргументы, знания организуются с помощью языка;

• придание объектам, событиям смысла, значений, т. е. их интерпретация, зависит от «культурного кода, определяющего восприятие» (Указ. соч., с. 9-10).

Анализируя методологию Хабермаса, Дэвид Хелд обращает внимание на стремление ученого раскрыть методологическую парадигму и конституирующий интерес, те позиции, с которых познается социальная реальность. Так, герменевтика интерпретирует реальность с позиций интерсубъективности. Поведение нельзя понять без учета мотивов, убеждений, целей действующего субъекта, ориентированного на взаимопонимание. Жизненные практики, жизненный опыт познаются исследователем через проникновение в язык объекта. Обыденный язык подвергается лингвистическому анализу и интерпретируется.

«Если возникает явное рассогласование между предложенной интерпретацией и ее объектом, то оно будет пониматься как разрыв между предлагаемыми и действительно происшедшими действиями. Интерпретация не работает в ситуациях разрушенных ожиданий. В заданном социальном контексте разрушение ожиданий принимает форму нарушения определенной взаимности или консенсуса. Такой консенсус является существенным фактором взаимодействия и интеграции общества» (Леднева А. В. Указ. соч., с. 92-93).

Некоторые исследователи рассматривают развитие неклассической социологии на основе человекоцентристской парадигмы (Субетто А. И., Григорьев С. И., Барнаул). Эта парадигма выводится на основе перевода социальной эволюции от стихийного развития к управляемой социоприродной эволюции на базе общественного интеллекта²⁰.

Логика традиционного социально-исторического развития человечества указывала только тот порядок, который устанавливался в рамках социума. А. И. Субетто предлагает соотносить и связывать эту логику с биосферными процессами, учитывать негативный характер «эколого-катастрофического окаймления человечества» (Указ. соч., с. 183). Главным в таких условиях становится управление качеством жизни. Качество самого человека, его творческих возможностей меняется под воздействием образовательной революции. Парадигма социогенетического воспроизводства общественного интеллекта, способного творчески управлять настоящим и будущим развитием, отражает потребности новой цивилизации, по мнению А. И. Субетто.

Некоторые отраслевые социологии, концепции «среднего уровня» могут быть построены на адаптивной парадигме. Современная адаптивная парадигма включает несколько принципов, на основе которых могут быть сформированы концептуальные подходы к социальной реальности и систематизированы интерпретации социальных фактов.

К числу основных адаптивных принципов я отношу следующие:

• адаптивность к новым жизненным реалиям, как условие получения, «добывания» знаний;

• адекватность интерпретаций смыслов, значений;

• единство «приспособления и приспосабливания» к условиям сосуществования в обществе;

• соблюдение адаптивной меры во взаимодействии субъектов;

• социокультурную совместимость участников информационного обмена;

• применение адаптивных социальных технологий в освоении нововведений;

• конвергентные способы преемственности и организационного сближения (структур, школ, вузовских и кафедральных коллективов);

• толерантность;

• плюрализм.

С помощью адаптивной парадигмы могут обслуживаться нужды не только метасоциологии, но и прикладной социологии. Эта парадигма помогает анализировать науковедческие проблемы разных уровней социологического знания.

Адекватной исследовательской реакцией на новые ожидания социальной и политической практики является поиск парадигмы на основе адаптологии – синтеза научных знаний, систематизированных междисциплинарных концепций, интерпретаций и методологических конструкций. Это необходимо для того, чтобы обеспечить описание и объяснение инновационных процессов, приспособительных механизмов, используемых человеком в изменяющемся мире, форм и способов инновационного вторжения человека в природную и социальную среду и т. д.

Необходимо отметить генетическую связь адаптивной парадигмы с классической социологией. Ее познавательные истоки в социобиологических, эволюционистских теориях, некоторых воззрениях органической школы. Однако пик разработки проблем социальной адаптации пришелся на 1960–70-е годы, когда пришлось осмысливать многие глобальные изменения и проблемы социального развития, искать ответы на вызовы поляризованного «мира двух систем» и т. д.

Через 30-40 лет после бума исследований по проблемам адаптации вновь произошли настолько масштабные и глубинные изменения в мире, что практической задачей стало научное осмысление новых форм социально-политического взаимодействия, новой для нас идеологии социального партнёрства, отношений «больших» и «малых» обществ и т. д.

Адаптивная парадигма актуальна для развития социологии в переходном обществе. Она является «стержневой» в концептуальном осмыслении узловых проблем общественной жизни. Это касается глобальных проблем модернизации, социальных изменений и решений, выживания человечества и человека, самореализации человека как биосоциального существа, взаимодействия личности и групп и т. д.

Адаптивные механизмы участвуют в процессах социализации, формируют устойчивые объединения людей. Дезадаптация нередко лежит в основе социальных напряжений и конфликтов, приводит общество к аномическому состоянию. Адаптация помогает в определенных условиях развивать стратегии социального партнерства, преодолевать острые проявления социальной дискриминации. Она становится механизмом оздоровления отношений между людьми.

В рамках данной парадигмы осмысливается специфический характер адаптивной деятельности. Она является инструментально-вспомогательной по характеру, сопровождает основную деятельность человека на протяжении всей его жизни, становится атрибутом любого социального взаимодействия и приобретает черты универсальности.

Социология, изучая в своей предметной области общественную жизнь, в скрытой форме всегда включает в поле зрения и адаптивную деятельность человека, адаптивные механизмы, адаптивные барьеры. Например, освоение реальных нововведений требует от населения особых усилий, поэтому управленческие и политические структуры должны учитывать разнородность общества и постепенность привыкания к новому. Уплотнение деятельности профессионалов не должно означать, что и населению будет навязан не щадящий режим освоения нового или у населения выбьют из-под ног традиционную опору на пути к новому.

Адаптивная парадигма не дает тотального объяснения многообразию явлений, принципов, состояний, структур. Но она обеспечивает понимание повседневных социальных взаимодействий и коммуникативных «вторжений», показывает взаимосвязь биологических и социальных основ жизни. Эта парадигма позволяет раскрыть динамику отношений, охарактеризовать социализирующие и стабилизационные механизмы общественной жизни. Адаптивная интерпретация социальной реальности, на мой взгляд, является продуктивной и перспективной.

Ученые различных исследовательских направлений и научных школ используют парадигмы, опираются на них при отборе наиважнейшего материала, выборе методов, разработке понятий, концептуальных подходов. Люди, придерживающиеся различных научных парадигм, обычно убедительны не друг для друга, а в развертывании логики своего подхода с опорой на данную парадигму. Тот, кто считает социологию наукой о структурах, едва ли согласится признать предметом социологии процессы взаимодействия социально организованных субъектов в обществе. Громкие имена в социологии, так или иначе, связаны со становлением новых парадигм. Само существование лидеров в науке и их школ говорит о продуктивности плюралистических (множественных) парадигм²¹.

«Парадигмы не возникают в готовом виде, они постепенно формируются, эволюционизируют, складываются в систему представлений с тем, чтобы со временем смениться другими парадигмами. Поэтому без изучения тех стадий формирования и развития научных представлений, когда они еще или уже не являются парадигмами, картина истории социологии будет неполной»²².

Кризисы в социологии связаны не только с потерей предметной области, неспособностью познавать изменившуюся социальную реальность привычными методами, но и с утратой объяснительных исходных положений и принципов. Методологическое разнообразие или парадигмальное «перепроизводство» являются оборотной стороной одной медали: это однообразие или отсутствие исходного, опорного положения для объяснения.

Исследователи выделяют четыре кризиса в развитии социологии:

• 1-й кризис – на почве антипозитивистских течений, противоречия между натурализмом и историзмом, несостоятельности эволюционистских подходов в конце XIX века (разразился в Германии);

• 2-й кризис – антипарсоновский, нападки на структурный функционализм и «абстрактные схемы» Толкотта Парсонса (США, конец 1960-х – начало 1970-х гг.); отечественная социология откликнулась на этот кризис «запоздалым эхом», поскольку работы Парсонса, его сторонников и противников получили широкое распространение в научной среде лишь в 1980-90-е годы;

• 3-й кризис связан с мультипарадигмальной и альтернативной социологией;

• 4-й кризис – современный, постмодерновый поход против «советского позитивизма», т. е. формационно-цивилизационного подхода (актуализировались качественные исследования, появилась деятельностно-активистская парадигма и т. д.).

Итак, парадигма – это исходный образец научной деятельности, благодаря которому может сформироваться исследовательская традиция в контексте социальной реальности. «Новое поколение исследователей вводится в уже существующую сетку упорядоченных теорий и фактов по своей теме, и потенциальные участники этой сетки должны подчиниться этому порядку», – пишет Томас Бранте о «дисциплинирующей матрице» Куна²³.

Индивидуальное освоение парадигм происходит с помощью механизмов социализации. Парадигма существует в рамках науки, и доступ к ней обеспечивается образованием, самообразованием, просвещением. Ее не присваивают и не изобретают. В отношении нее проявляют предрасположенность.

Исследователь, укрепляя традицию, старается в границах парадигмы обеспечить отточенность, филигранность фрагментов. Он выстраивает отдельные фрагменты в общий рисунок, чтобы парадигма сохраняла целостность. По Куну – сначала формируется образец, затем, на его основе, – общие теории и методологии. «Поскольку парадигма обозначает традицию, она должна обладать известной протяженностью во времени и пространстве, и она должна являться коллективной «собственностью», – отмечает Т. Бранте (Указ. соч., с. 429).

Конкурирующие традиции в полипарадигматичных науках об обществе поддерживаются школами, группами приверженцев. Точкой отсчета исследовательской традиции служит образец.

Это «конкретное произведение, содержащее специфический образ мыслей и метод работы….Образец содержит специфический способ определения рассматриваемой темы, определение области исследования, а также важнейших проблем по теме….Господствующий образец перерабатывается и перетолковывается, и область исследования постепенно меняется через ее выражение в парадигме» (Бранте Т. Указ. соч., с. 432).

Парадигма, объект познания и методология складываются в познавательную научную систему, внутри которой развиваются теории, концепции, т. е. систематизированное знание, описывающее или объясняющее объект познания. Бранте предлагает рассматривать в единстве составные элементы «дисциплинирующей матрицы»²⁴:

1. парадигму (образец-основу);

2. доминирующие интерпретации, построенные по данному образцу (представление об исследуемой сфере, объекте познания);

3. методологию (методы, применяемые для получения знаний об «отдельных элементах этой сферы»);

4. «теории, то есть объяснительные системы и модели, которые сочетаемы с 1, 2, 3»;

5. «структуру исследовательского сообщества и прочие социальные факторы, которые влияют на содержание общественной теории».

Автор поднимает актуальный и сегодня вопрос о несоизмеримости различных парадигм, исследовательских традиций. «Это понятие обозначает такое положение дел, когда две величины нельзя измерить той же меркой.… В теории науки это означает ситуацию, когда две теории, которые, как представляется, рассматривают одни и те же проблемы, нельзя сравнивать друг с другом при помощи какого-либо объективного и нейтрального критерия рациональности», – разъясняет Т. Бранте (Теоретические традиции социологии… С. 439).

Несоизмеримость социологических теорий обнаруживается при нескольких ситуациях: в сравнимых «перспективах» различны критерии; б) объект наделен различными признаками и находится в разных классах; в) имеется разная соотнесенность проблем (Указ. соч., с. 440).

Социология не является монолитной, однопарадигматической наукой. Наличие широкого и организованного научного сообщества, наличие общих проблем и общей информационной базы и источников познания еще не говорит о монолитности и предрасположенности к какой-либо одной парадигме. Навязывать такой исход безудержной критикой оппонентов, конфликтным «выдавливанием» противников не имеет смысла.

«В общественнонаучных журналах, – пишет Бранте, – встречаются не только изложения результатов исследований, но часто также мнения об ошибочности предпосылок и прочих недостатках иных традиций.

Энергия, которая затрачивается на критику других традиций – признак стремления к гегемонии в данной области исследований, а всеобщая нехватка взаимопонимания – признак несоизмеримости» (Указ. соч., с. 442).

Эти строки опубликованы 10 лет назад. Ситуация мало изменилась. Нетерпимость, раздраженность, претензии на единственно научный характер собственных парадигм, попытки организационно и экономически «уплотнить» ученых в их малом пространстве, вынудить встать под предложенный «зонтик» – все это наблюдается в отношениях ученых разных уровней. Нередко заведомых оппонентов избегают, не приглашают на совместный поиск решения социальных проблем, их не информируют о предстоящих конференциях, где бы можно было изложить позиции, наработанные положения по общим или сходным проблемам науки.

Наш вывод: социологические исследования сегодня не могут руководствоваться одной какой-либо парадигмой. Попытка унификации критериев, принципов, теорий, подходов сегодня была бы отголоском того, что пережила советская социология, отказавшаяся ради марксистско-ленинской парадигмы от богатства других исследовательских традиций.

Социально-политические условия, расклад сил внутри научного сообщества, ресурсное обеспечение профессиональной деятельности влияют на степень познавательной и теоретической конфликтности в науке и стиль отношений между маститыми и начинающими, столичными и периферийными учеными, «штабными» учеными, напрямую обслуживающими властвующих лиц, и отдаленными от власти исследователями, официально поощряемыми исследовательскими структурами и школами и теми подразделениями социологов, которые осуждаются официальной властью или о которых специально умалчивают, оставляя их в тени.

Признанный авторитет российской социологии Г. В. Осипов, рассматривая развитие социологии в аспекте ее реформирования для XXI века, отмечает, что социология двадцатого столетия прошла «путь развития от допарадигмального к многовариантному парадигматическому статусу». Российская социология миновала статус парадигматического дуализма и «сложный исторический период быстрого становления и упадка многочисленных школ и направлений» (Осипов Г. В. Российская социология в XXI веке // Социс. – 2004. – № 3. – С. 3-14). Он характеризует четыре основные социологических парадигмы, связанные с именами К. Маркса, М. Вебера (Германия), Э. Дюркгейма (Франция), Б. Скиннера (США). С творчеством Маркса связана парадигма «социально-исторического детерминизма» (социальная реальность как единство структурных, т. е. формационных, элементов и личностных, как субъектов социальных отношений).

Парадигму «социальных дефиниций» Осипов относит к заслугам Макса Вебера. «Социальная реальность в этой парадигме выступает как совокупность дефиниций (значений, символов и т. д.), в форме которых действующие личности оценивают свое окружение; и эта реальность, сконструированная из различных символов и значений и т. д., в свою очередь, детерминирует их социальное действие» (Указ. соч., с. 8). Стратегическим элементом данной социологической парадигмы автор видит способ установления социальных фактов. Объект изучения – интерсубъективность, обеспечивающая понимание социальной реальности и приводящая к результату – действию.

Парадигма, вытекающая из творчества Э. Дюркгейма, – это парадигма «социальных фактов». Главные социальные факты сгруппированы как институты и структуры. Она отождествляет социальные структуры и социальные институты с понятием реальных вещей.

В американской социологии сформировалась парадигма «социального поведения». Единственной социальной реальностью бихевиористы считали человеческое поведение (нужное, желаемое, запрещенное, допускаемое – с соответствующим стимулированием в виде поощрений и наказаний).

«Основным парадигмам социологической науки соответствуют и определенные виды социологических теорий, – пишет Г. В. Осипов. – Парадигма «социальных фактов» интерпретируется с позиций теорий – структурно-функциональной, системной и конфликтной. Парадигма «социальных дефиниций» включает теории социального действия, символического интеракционизма, феноменологической социологии, этнометодологии. Парадигма «социального поведения» трактует социальную реальность с позиций теории социального бихевиоризма (бихевиористской социологии) и теории социального обмена (exchange theory)» (Указ. соч., с. 8-9).

Сегодня высказываются предостережения, нужно ли абсолютизировать ту или иную исследовательскую парадигму, желая преодолеть кризис в социологии. Социологическое сообщество имело возможность в последние годы осмыслить универсумную, виталистскую парадигмы, деятельностно-активистскую и другие парадигмы.

Замечу, однако, что открытая и конструктивная критика, сопровождающаяся демонстрацией преимуществ той или иной парадигмы, исследовательской традиции, в целом способствует выходу из кризиса науки, ведет к взаимопониманию, упрочению позиций полипарадигмальной социологии²⁵. Полипарадигмальный подход позволяет ученым и практическим социологам в нужный момент соотнести предметную область исследования, цели и задачи с адекватной теоретической опорой.