1Cowlcy m. Sociological habit patterns in linguistic

transmogrification // The Reporter, 20 September 1956. P. 41 ff.

Действительно ли "социояз" необходим для работы? Если да, то

ничего не поделаешь. Если нет, то как его избежать? Я убежден,

что такой жаргон обычно не связан со сложностью предмета и вовсе

не имеет ничего общего с глубиной мысли. Почти целиком он

обусловлен неверным пониманием сочинителями академических трудов

своей роли.

В некоторых научных кругах любого, кто старается писать доступно

dk широкой аудитории, зачастую клеймят "просто литератором" или

"журналистом". Наверно, вы уже поняли, что, как правило, за

этими фразами стоит ложный постулат: понятный значит

поверхностный. Представителям академической науки в Америке

всегда была свойственна активная интеллектуальная жизнь, они не

отрывались от социальной среды, часто довольно неблагоприятной

для них. Высокий престиж должен компенсировать все те

доминирующие ценности, которыми жертвует тот, кто выбрал

академическую карьеру. Его претензии на престиж очень быстро

нашли опору в представлении о себе как об "ученом". Называться

"простым журналистом" для него недостойно и мелко. Именно в

этом, я думаю, заключается причина разработки специального языка

и манерности устной и письменной речи, овладение которой не

требует большого труда. Сложился своего рода негласный договор:

тот, кто не манерничает, становится объектом морального

неодобрения. Эту ситуацию можно объяснить заполнением

академических рядов посредственностью, которая по вполне

понятным причинам желает исключить тех, кто способен привлечь

внимание образованных людей как внутри академической среды, так

и вне ее.

Писать книги — значит стремиться привлечь внимание читателей.

Это свойственно любому ученому. Быть автором— значит, как

минимум, претендовать на определенный статус и рассчитывать, что

твои работы прочитают. Молодому представителю академического

мира свойственны обе эти претензии, и, поскольку он понимает,

что его общественное положение невысоко, то часто начинает

претендовать на статус до того, как успеет привлечь внимание

читателей. Фактически в Америке даже самые выдающиеся ученые

мужи не имеют значительного статуса в глазах широкой публики. В

этом отношении социология находится на низшей ступени, так как

многие особенности социологического стиля восходят к тем

временам, когда у социологов был невысокий даже по сравнению с

другими учеными статус. Жажда статуса — вот причина, по которой

ученые столь легко сбиваются на невразумительность. И это, в

свою очередь, может быть причиной того, что у них нет статуса,

которого они желают. Поистине порочный круг. Но из него любой

ученый может легко выйти.

Чтобы отказаться от академической прозы, надо отказаться от

академической позы. Легче выучить грамматику и англосаксонские

корни, чем ответить на следующие три вопроса: 1) Насколько

труден и сложен для изучения предмет вашего исследования? 2) На

какой статус вы претендуете, когда пишете? 3) Зачем вы

публикуетесь?

1) На первый вопрос обычно дается такой ответ: предмет ис

следования не столь сложен, сколь манера изложения. Доказа

тельств тому сколько угодно: нетрудно обнаружить, что 95% книг

по общественным наукам прекрасно переводятся на нормальный,

понятный язык1.

Но вы вправе спросить: неужели нам совсем не нужны специальные

термины?2

1 Несколько примеров подобного рода переводов вы найдете во вто

рой главе настоящей книги. Кстати, если речь идет о том, как

писать, я не знаю работы лучше, чем книга: Graves R., Hodge A.

The reader over your shoulder. NewYork.: Macmillan, 1944. См.

также прекрасное обсуждение этой проблемы в книгах: Barzun J.

Graff H. The modern researcher; Montague С. Е. A writer's notes

on his trade. London: Pelican Books, 1930 - 1949; Dobrue B.

Modern prose style. Oxford: The Clarendon Press, 1934 - 1950.

2 Те, кто разбирается в математическом языке лучше, чем я, ска

жут, что он точен, краток и ясен. Именно поэтому я с большим

ondngpemhel отношусь к тем обществоведам, которые центральное

место, на словах, отводят математике и при этом пишут неточной,

растянутой и неясной прозой. Им следует взять урок у П.

Лазарсфельда, который по-настоящему верит в математику и чья

проза, даже черновые наброски, всегда обнаруживают лучшие

качества математического языка. Когда я не понимаю его

математику, я знаю, что это происходит из-за моего невежества.

Когда я не соглашаюсь с тем, что он пишет нематематическим

языком, я знаю, что это потому, что он ошибается, ибо всегда

можно понять, что он говорит, а, следовательно, понять, в чем он

неправ.

Конечно, нужны, но "специальные" — не значит "трудные для

восприятия", и здесь вовсе не требуется жаргон. Если необходимые

специальные термины ясны и точны, нетрудно употреблять их в

контексте общедоступного языка так, чтобы для читателя был

понятен их смысл.

Можно, конечно, возразить, что общеупотребительные слова часто

несут оценочную, эмоциональную "нагрузку" и что их лучше

избегать, вводя в сугубо научных текстах новые слова или техниче

ские термины. Отвечаю на это. Верно, что общеупотребительные

слова часто имеют коннотации. Но многие общеупотребительные в

общественных науках термины также "нагружены". Писать ясно зна

чит контролировать эту нагрузку, точно выражать свою мысль, что

бы другие могли ее понять без искажений. Представьте, что подра

зумеваемые вами значения слов опоясываются двухметровым кругом,

в центре которого стоите вы, а значения, которые воспринимаются

читателем, опоясываются другим кругом, в центре которого стоит

он. Будем надеяться, что эти круги пересекаются. Площадь

пересечения и является "площадью" коммуникации. Та часть круга

читателя, которая не пересекается с вашим кругом, составляет об

ласть неконтролируемых значений: он их устранил из текста. Не

пересекающаяся часть вашего круга—другое слагаемое вашего пора

жения: вам не удалось донести свою мысль до читателя. Умение

писать заключается в том, чтобы совместить область значений чита

тельского и вашего языка, написать так, чтобы вы оба находились

в одном круге контролируемых значений.

Таким образом, я утверждаю, что, во-первых, большая часть

"социояза" не связана со сложностью предмета или мысли. Повод

для его употребления, как я полагаю, почти полностью сводится к

тому, чтобы заявить о своих собственных претензиях: писать так

значит говорить читателю (может быть, не подозревая об этом): "Я

знаю нечто такое, что тебе очень трудно будет понять, если

только ты не овладеешь моим трудным языком. Ведь ты просто

журналист или юрист, — в общем, непосвященный.