Интернет-аддикции как фактор нарушения психического и социального здоровья

Козлова И. /-/., Васильева О. С.

Последние два десятилетия ознаменовались повсеместным распространением Интернета как в профессиональной, так и обы­денной жизни десятков миллионовлюдей. Через Интернет делаются покупки, происходит общение, берется информация о всех аспектах жизни, кажется, нет такого аспекта в жизни, который не затронул бы Интернет. Все это привело к тому, что для современного обще­ства стала актуальной проблема патологического использования Интернет.

В середине 90-х гг. XX века для обозначения этого явле­ния А. Голдберг (1996) предложил термин «Интернет-аддикция» (современные синонимы: нетаголизм, виртуальная аддикция, Интернет-поведенческая зависимость, избыточное/патологическое использование интернета и др.), а также набор диагностических критериев для определения зависимости от Интернета, построен-

112

з-н

ный на основе признаков патологического пристрастия к азартным играм (гемблинга). Согласно западным источникам, распространен­ность этого расстройства составляет от 1 до 5 % населения (Griffits, 2000; Young, 1998); в России также отмечается неуклонный рост «нетаголиков» (Войскунский, 2004).

В настоящее время актуальность исследования проблемы интернет-зависимости становится все более очевидной в связи с ростом количества интернет-пользователей в России и в мире.

Подтверждаются данные о том, что сравнительно часто среди лиц, страдающих интернет-зависимостью, встречаются злоупо­требляющие алкоголем, патологические игроки или любовные/ избегания аддикты.

Обобщив результаты разных исследований, можно привести следующий список черт Интернет-аддикта: сложности в принятии своего физического «Я» (своего тела); сложности в непосредствен­ном общении (замкнутость); склонность к интеллектуализации; чувство одиночества и недостатка взаимопонимания (возможно, связанное со сложностями в общении с противоположным полом); низкая агрессивность; эмоциональная напряженность и некоторая склонность к негативизму; наличиехотя бы одной фрустрированной потребности; независимость выступает как особая ценность; пред­ставления об идеальном «Я» недифференцированы, завышены или даже нереалистичны; самооценка занижена; склонность к избеганию проблем и ответственности.

Одним из важнейших негативных последствий интернет-зависимости является ущерб нетолько производственной деятель­ности, но и социальной активности. Аддиктивная реализация в интернете становится суррогатом межличностных контактов, нарас­тает изоляция от последних в реальной жизни. Интернет-аддикты считают, что с человеком легче общаться «онлайн», чем лично.

Интернетявляется идеальным исследовательским инструмен­том, телеконференции позволяют специалистам, находящимся на большом расстоянии друг от друга, совместно обсуждать различные проблемы, с помощью Интернета решаются многие образова­тельные программы, люди с ограниченными возможностями и нуждающиеся в общении с единомышленниками, могут исполь­зовать коммуникативные возможности Интернета, электронная связь обладает значительным скоростным преимуществом перед обычной почтовой связью и т. д.

Несмотря на бесспорную пользу, которую приносит человече­ству Интернет, проблемы, рассматриваемые нами, иллюстрируют оборотную сторону развития современных технологий, бросающих новые вызовы глобальному здоровью населения Земли, и свиде­тельствующие о необходимости их своевременного позитивного решения. В связи с этим представляется актуальным исследования представления об интернете, интернетзависимости и энтернетзави-симых, а также о причинах зависимотсти и путях ее преодаления.

Нейропсихологические

показатели памяти и структурные особенности гиппокампа

Козловский С. А., Скворцова В. Б., Вартанов А. В.,

Созинова Е. В., Пирогов Ю. А. (г. Москва)

исследование поддержано грантом РФФИ № 05-06-80362

На основе комплексного нейропсихологического тестирования памяти и МРТ-исследования структурных особенностей гиппокама проанализированы взаимосвязи специфики функционирования памяти со структурными изменения гиппокампа в возрасте инволю­ции. Применялись методики исследования памяти, предложенные А.Р Лурия (1969),Ж. М. Глозман (1999), Д. Векслера (Wechsler, 1997), А.П. Бизюка (2005). В исследовании приняло участие 26 испытуемых в возрасте от 60 до 85 лет. На томограммах выделялись части изо­бражения, относящиеся к гиппокампу. По методике предложенной Дуверным (Duvernoyetal., 2005) каждый гиппокамп был разделен на головку (35 % по продольной оси), тело (45 %) и хвост (20 %). Для гиппокампа в целом и для каждой из данных гиппокампаль-ных структур был подсчитан объем. Далее вычислялись ранговые коэффициенты корреляции Спирмена между объемами различных частей правого и левого гиппокампов и показателями проведенных нейропсихологических тестов. В итоге был выявлен ряд значимых (р<0,05) зависимостей.

Так, было обнаружено, что наличие семантических ошибок в тесте на воспроизведение вербальной информации положительно коррелирует (0,643) с объемом головки левого гиппокампа. Кроме того, положительная корреляция (0,643) получена между объемом головки левого гиппокампа и возрастанием числа замен в тесте на семантическое кодирование. В тесте, в котором испытуемый запоминал слова, объединённые в группы, нарушение порядка предъявленных слов при воспроизведении после гомогенной интерференции положительно коррелировало (0,497) с объемом головки правого гиппокампа.

Объем тела левого гиппокампа коррелировал (0,414) с успеш­ностью выполнения теста «пиктограмма». Объем хвоста левого гиппокампа положительно коррелировал (0,501) с нарушени­ем порядка воспроизведения геометрических фигур в тесте на зрительно-пространственную память. Также обнаружена положи­тельная корреляция (0,457) с объемом воспроизведения в тесте на зрительную память: испытуемому предлагалось узнать искомые 12 предметных картинок среди новых после гомогенной интерфе­ренции в виде 12 геометрических фигур. Значимая отрицательная корреляция (-0,433) получена для шкального балла невербального теста на рабочую память.

113

Материалы IV съезда Российского психологического общества. Том II.

Коммуникативная компетентности личности

Козьяков Р. В. (г. Москва)

Проблема эффективности коммуникативной деятельности приобрела в последнее время большое значение. Недаром многие исследователи, в частности Г. Г. Почепцов и др., XXI век называют веком коммуникации.

В современном обществе возникла необходимость подготовки специалиста, владеющего научными навыками коммуникации, способного самостоятельно с полной мерой ответственности при­нимать нестандартные решения (коммуникативного компетентного профессионала).

Рассматривая различные аспекты профессиональной компе­тентности, авторы многочисленных исследований обосновывают роль и значение ее коммуникативной составляющей.

Анализируя литературу, можно констатировать, что в науке не существует однозначного понимания коммуникативной компетент­ности, тем не менее, многие признают ее значимость и важность в деятельности.

Нами коммуникативная компетентность понимается как со­вокупность знаний, умений, навыков коммуникации и личностная готовность необходимые для эффективного осуществления комму­никативной деятельности.

На основе теоретического анализа работ Ю. Н. Емельянова мы разработали схему источников развития коммуникативной компетентности.

Источниками стихийного развития коммуникативной компе­тентности являются: жизненной опыт, искусство, общая эрудиция.

Источниками целенаправленного развития коммуникативной являются: изучение л итературы по теории коммуникации, решение коммуникативных задач, тренинг коммуникативной компетентно­сти, практическая реализация коммуникативной компетентности в ходе практик и практикумов.

Развитие коммуникативной компетентности может осущест­вляться стихийно в процессе жизни, субъекта в современном обществе и целенаправленно, в процессе специально организо­ванной работы.

С целью выявления возможности целенаправленного развития коммуникативной компетентности нами проводилась работа по целенаправленному развитию.

Правовое сознание и правовой менталитет

Кокуев А. А. (г. Ростов-на-Дону)

В теории и философии права традиционно принято считать, что правосознание связанно с нравственным и политическим со­знанием индивида (С.С. Алексеев, 1995). Однако необходимо всегда помнить о том, что нравственное сознание формируется в системе общественных отношений как проблема выбора между «добром» и «злом». Правосознание формируется одновременно сформирование государства и права. Право возникло и развивалось в неразрывной связи со становлением человека как субъекта имущественных, экономических и т. д. отношений. С подобной точки зрения право устанавливало принцип формального равенства среди фактически неравных субъектов. Вто же время право развивалось и усложнялось в связи с невозможностью регулирования общественных отношений обычаями, моральными принципами отдельных человеческих общин. В целом «...право выступает как фактор гармонизации лич­ных интересов людей с общественной необходимостью, как фактор социальной регуляции индивидуального поведения» (М.И. Еникеев, 1997). Правосознание возникает и развивается в тесной связи с развитием этой сферой социальных отношений. «Правосознание ограничивает свои оценки правовой сферой. ...Если все правовые отношения могут подлежать моральной оценке, то моральные от­ношения зачастую не могут быть оценены в правовых категориях» (Е.А.Лукашева, 1973). Таким образом, нравственное, моральное сознание субъекта социального взаимодействия более широкая категория, нежели правосознание. Правосознание «вырастает» из нравственного сознания, всегда взаимодействует с ним, но это взаимодействие весьма сложно и противоречиво.

В философии права достаточно распространённой является точка зрения, что именно право является нормативной формой выражения свободы посредством принципа формального равенства людей в общественных отношениях (B.C. Нерсесянц, 2000). Именно признание формального равенства за неравными по различным критериям индивидами (имущественным, половым, расовым и т. д.) имеет универсальное значениеи является отличительной способно­стью правового способа регулирования общественных отношений. Подобное понимание права включает в себя и такой критерий, как справедливость. Право по определению всегда справедливо и только право справедливо (B.C. Нерсесянц, 2000). Мы полагаем, что категория «право», возникая из «справедливости», неразрывно сосуществуя и взаимодействуя, образуют не тождество, но единство. Такжеи нравственное сознание, осознание справедливости и право­сознание будут тесно взаимосвязаны, но нетождественны друг другу. Понимая, что категория «справедливость» гораздо шире категории «право», а последнее не сводимо к «законам», мы полагаем, что только определение закона как формализованного выражения права, даёт возможность эмпирического изучения правосознания.

Мы полагаем, что для лучшего понимания соотношения право­сознания и нравственного сознания, для понимания источников правосознания, а также для изучения его содержания необходимо использование понятия «правовой менталитет». Данное понятие пока не является устоявшимся ни в психологии, ни в смежных от­раслях человекознания. Понятие менталитет соотносимо с понятием национальный характер. Национальный характер, можно определить какспецифическоесочетаниедоминирующихличностных особенно-

114

з-н

стей представителей того или иного этноса или как господствующие в данном обществе ценности, нормы, установки. В таком случае он является, лишь частью менталитета как интегральной характеристики психологических особенностей людей, принадлежащих к той или иной культуре (И.Г. Дубов. 1993). Т. о. национальный характер, вы­раженный втех или иных творениях определенной культуры, может выступать индикатором особенностей менталитета. А правовой мен­талитет является частью менталитета как особенности психической жизни людей, принадлежащих к одной культуре. Менталитет рас­крывает своё содержание через систему убеждений, норм, идеалов и господствующую в данном обществе систему ценностей.

Следовательно, можно сказать, что понятие «правовой мен­талитет» отражает взаимосвязь общественного и индивидуаль­ного сознания в конкретном государстве, обществе, группе и т. д. Правовой менталитет можно охарактеризовать как иерархически организованную систему правовых установок, знаний, представ­лений, отношений к различным сторонам правовой реальности, которая имеет своё собственное содержание в различных культурах, этносах, социальных группах и т. д. Данное определение не пре­тендует на полноту и законченность, но может быть использовано при проведении исследования. Т. о. исследование правосознания пересекается с изучением правовой ментальное™, что в свою очередь, порождает потребность в «разведении» данных близких, но не тождественных понятий (в противном случае одно из них становится просто излишним).

Можно с большой долей вероятности предположить, что российский правовой менталитет является более однородным и широким образованием, нежели правовое сознание. Менталитет обусловленный глубинными социальными, этническими, религи­озными и т. п. социальными стереотипами, является возможностью для формирования того или иного типа правосознания.

По нашему мнению, подобное понимание правового мента­литета как фундамента правосознания, позволяет изучать правосо­знание различных социальных групп (преступников, юристов и т. д.), как имеющих общие корни в нерациональном понимании права, свойственном определённой культуре, в данном случае российской. Правосознание и правовой менталитет представляют собой две стороны познания и конструирования социального мира, которые тесно взаимосвязаны, относительно независимо развиваются и постоянно обогащают друг друга.

К проблеме изучения правосознания

Кокуев А. А. (г. Ростов-на-Дону)

Правосознание является совокупностью представлений и чувств, выражающих отношение индивида, групп и т. д. к праву, к тому или иному закону, к работе и работникам правоохранительных органов и т. п.

В современной психологической науке категория «правовое сознание», «правосознание», «правовой нигилизм», «правовое поведение» и т. д. практически не разработаны, делаются только первые попытки в данном направлении. Попытки изучения право-

сознания как категории юридической психологии сталкиваются с целым рядом методологических проблем. Попытаемся определить некоторые из них, самые главные с нашей точки зрения.

Изучение правосознания характеризуется разрывом между теоретическим и эмпирическим уровнем исследования. Во многом это объясняется тем, что данная категория «пришла» в психологию сравнительно недавно, прежде являясь категорией теории права, философии права и т. д. Психология же (преимущественно зарубеж­ная) изучала установки к различным объективным проявлениям права - различным законодательным актам, преимущественно к мерам уголовного наказания, а так же к различным субъектам права - работникам правоохранительных органов, преступникам и т. д. Тут стоит отметить, что данные исследования были нацелены именно на изучение правовых установок, а не правосознания, т. к. данная категория не изучается в зарубежной психологии.

Констатация данного факта сразу приводит к постановке следу­ющей, проблемы изучения правосознания. Под установкой принято понимать бессознательную готовность индивида к определённым действиям по отношению к тем или иным объектам социальной реальности. Если эта готовность существует на бессознательном уровне психической регуляции, то насколько правомерно говорить о правосознании?

Далее. Сущность и структура правосознания. С психологической точки зрения наличие различных концептуальныхлиний втеории и философии права порождают ряд проблем, среди которых можно назвать следующие: как соотносятся в индивидуальном правосо­знании категории «справедливость» и «право»; как соотносятся в моральное сознание и правосознание; отождествляются ли в со­знании категории «право» и «законы». В данных вопросах незримо присутствует вопрос о соотношении правосознания как феномена обыденного сознания и правосознания как абстракции юридическо­го дискурса. Т. е. как понимаются обыденным сознанием правовые, юридические нормы и термины?

Весьма часто определяя сущность правосознания, в её структу­ре выделяют правовую психологию и правовую идеологию. Первую можно охарактеризовать как индивидуальную составляющую, а вторую- как групповое или общественное образование. Не вдаваясь даже в существо предлагаемых терминов можно сказать об очерчивании проблемы вытекающей изданного определения: выделение и дифференциация индивидуальных и групповых, общественных характеристик правосознания; иерархичность и взаимосвязь данных уровней.

Возвращаясь к изучению правовых установок, следует отметить следующее. Как уже отмечалось ранее, эмпирические исследования правосознания в основном сводились к изучению аттитюдов по отношению к преступлениям и преступникам, к системе уголовных наказаний, к правоохранительным органам, суду, законам и т. д. Понимание целей закона и наказания, представления о причинах преступности, оценка тех или иных действий со стороны работников правоохранительных органов, различными индивидами, бесспорно важны для понимания содержания правосознания и, безусловно, оказывают влияние на поведение этих индивидов. Но, по нашему мнению, содержание правосознания не сводимо только к этим уста­новкам. Ведь и содержание права не сводимо только к уголовному праву. Система права включает в себя множество других, не менее важных для каждого индивида разделов - семейного, жилищного, гражданского и т. д. И необходимо изучать и отношение к этим раз­делам системы современного права. Естественно, что такая задача

115

Материалы IV съезда Российского психологического общества. Том II.

весьма трудоёмка, если не сказать, невыполнима, во всяком случае, в рамках одного исследования. Вследствие этого, мы считаем, что замечание О.А. Гулевич (2003), о том, что ограничение содержания правосознания нормами закона, неэффективно с точки зрения кон­кретных исследований, верно лишь отчасти. Действительно, та или иная конфликтная ситуация между несколькими индивидами, может решаться самыми разными, и далеко не правовыми способами, что связано с включением или невключением механизмов правовой регуляции, механизмов правосознания. Только, по нашему мнению, неправовой выход из правовой ситуации, не позволяет говорить о включении в разрешениетой или иной ситуации механизмов право­сознания. Речь может идти о моральном сознании, а не о правовом. Естественно, что правосознание «вырастает» из морального сознания индивида. Но они нетождественны друг другу, выбор правового или неправового способа разрешения той или иной конфликтной ситуации зависит от уровня развития морального сознания индивида. Атакже оттого, как относится данный индивид к системе права, относится ли он к праву как к ценности? Считает ли он, что право может защитить его интересы и ценности? Т. е будетли для него право, которое функ­ционирует в обществе как значение, иметь личностный смысл?

Таким образом, необходимо изучение права как личностной или групповой ценности. Мы полагаем, что правосознание предпо­лагает ценностное отношение к праву. К сожалению, данный аспект практически не рассматривается в существующих исследованиях.

Данные замечания только очерчивают круг проблем, с ко­торыми может столкнуться исследование правосознания как психологической категории.

Социально-психологические особенности учебной группы вуза

Колесникова Е. И., Колесников В. А. (г. Самара)

Изучение феноменов малой группы является одной из традици­онных социально-психологических проблем в связи с нахождением человека с момента рождения в различных группах и взаимодей­ствием с ними. Для вуза особое значение приобретает учебная группа, в которой происходит личностное и профессиональное становление будущих специалистов. Чтобы быть конкурентоспо­собным на рынке труда, студенту необходимы навыки социальной практики по горизонтали (с одногруппниками) и по вертикали (с преподавателями).

Учебная группа в вузе имеет не только общие для любой группы социально-психологические черты, но и обладает рядом специфических признаков: однородность возрастного состава; единый процесс обучения и воспитания; сравнительно высокая интенсивность общения; неравномерность количественного состава статусных категорий; динамичность. Рядом исследователей выявле­ны такие особенности, как «временный характер «жизни» учебной группы и осознание студентами этой временности» (Г.В. Акопов), задержка социального становления и развития (Т.Н. Мартынова), межличностные контакты студентов не затрагивают глубинных личностных структур (Л.В. Меньшикова). У студентов с высокой

идентификацией с группой больше выражена деловая направлен­ность, ниже уровень личностной тревожности и выше потребность в достижениях. (З.А. Ахметова). Особенности межличностных отношений учебного коллектива вносят вклад в формирование социального компонента образовательной среды (Ю.А.Азаров, В.И. Андреев, С.А. Багрецов, Я.Л. Коломинский, Н.М. Пейсахов, А.А. Реан, В.А. Якунин, В.А. Ясвин и др.).

Наше внимание привлекли такие характеристики группы, как сплоченность и идентификация. Сплоченность учебной группы трактуется нами трехуровневое явление, на первом уровне прояв­ляющееся во взаимности эмоциональных выборов одногруппников; на втором-в совпадении у членов группы ценностных ориентации, касающихся совместной учебной деятельности (ЦОЕ); на третьем - в принятии общих, мировоззренческих ценностей более абстрактного уровня. Идентификация студента в данном исследовании понима­ется как способность отождествлять себя с одногруппниками по таким качествам, как интеллектуальные, эмоционально-волевые, мотивационные, выражающие отношение к другим людям, к вы­полняемой работе и образу профессионала.

Изучение показателей сплоченности учебной группы прово­дилось с помощью непараметрического социометрического опроса с двойными критериями, методики В. В. Шпалинскогодля изучения степени ЦОЕ и кластерного анализа результатов опросника АНЛ (А.В. Капцов, Л. В. Карпушина). Для изучения идентификации сту­дента с одногруппниками использовался тест ТСИ-М, разработанный А В. Булгаковым на основании репертуарного метода Дж. Келли, и анкета представлений об образе профессионала (семантический дифференциал)

В исследовании принимали участие студенты 17-ти учебных групп 1,2 и 4 курса инженерных специальностей Самарского архитектурно-строительного университета. Группы 2 и 4 курса изучалисьлонгитюдно.

Все исследуемые группы можно охарактеризовать как неспло­ченные, не референтные. Наибольшая сплоченность и референтность, наименьшее расслоение группы отмечается в ситуации совместного отдыха. Отмечается одинаково низкий уровень развития ЦОЕ (0,3). Кластерный анализ показывает большую разобщенность мировоз­зренческих ценностей. Степень и уровень идентификации с одно­группниками и эталоном профессионала, ощущение принадлежности к группе имеют низкие и средние значения. При этом не выявлено различий (критерий Фишера) влонгитюдном исследовании учебных групп: через два и четыре года совместного обучения сплоченность и идентификация остаются по-прежнему на низком уровне.

Выявленные нами закономерности не являются новыми. Так, А. А. Вербицкий отмечает одно из противоречий современного обучения: будучи рядом в группе учащихся или студентов, каждый «умирает в одиночку». Более того, оказание помощи другим в процессе занятий, особенно при контрольных процедурах («подсказки» на зачетах, эк­заменах) не поощряется, а наказывается. Исследования особенностей социализации студенческой молодежи показывают разрыв интегра­ционных механизмов, когда включение студентов в учебную группу не сопровождается идентификацией с ней, носит асимметричный характер в сторону преобладания индивидуальных интересов.

Возникает вопрос, поддаются ли изучаемые нами величины коррекции или они являются отличительными фундаментальными особенностями учебных групп современных студентов?

От ответа на этот вопрос зависит стратегия образовательных учреждений в обучении и воспитании студента в вузе и тактика

116

з-н

служб психолого-педагогического сопровождения учебного про­цесса. Проведенный нами эксперимент по развитию сплоченности в учебных группах (тренинг) привел по сравнению с контрольными к увеличению взаимности выборов в одногруппников, повышению степени совпадений ценностных ориентации, касающихся совмест­ной деятельности и мировоззренческих ценностей; увеличению качественных и количественных изменений состоявшихся иденти­фикаций с членами учебной группы и образом профессионала. Нами выявлены взаимосвязи идентификации и сплоченности группы (корреляционный, регрессионный анализ).

Полученные результаты свидетельствуют о том, что без спе­циально организованной работы учебная группа вуза остается разобщенной, что затрудняет учебно-воспитательное воздействие на личность через группу (общественное мнение, пример и т. д.). Это обуславливает повышенное внимание к социальной психологии образования, разработку новых подходов к изучению малой группы. Например, при развитии сплоченности и идентификации в группе обозначать грани эффективного соотношения индивидуального и коллективного, разработка проблемы сосуществования и опти­мального взаимодействия индивидуальностей, а не «огруппления» личности.

93. С помощью ЭЭГ-исследования было установлено, что пристрессе активируется правого полушарие головного мозга, апри депрессивном состоянии - левое полушарие.

94. С помощью психологического и психофизиологического ис­следования было установлено, что для коррекции стрессовогосостояния необходимо воздействовать на структуры левогополушария путём повышения его активации; а для коррекциидепрессивного состояния необходимо воздействовать наструктуры правого полушария также путём повышения егоактивации.

95. Для коррекции указанных выше психических отклоненийможно использовать аппарат «АПЭК» в качестве визуальногофотостимулятора. При этом стимуляция синим цветом, ока­зывая релаксирующее, успокаивающее действие, активируетлевое полушарие. Стимуляция оранжевым цветом оказываетстимулирующее, возбуждающее действие, повышая активациюправого полушария.

96. Схожим действием обладает и прибор «VOYAGER XL».

Таким образом, в результате работы исследованы некоторые методы активного воздействия на полушария с целью коррекции стрессового и депрессивного состояний. Выявлены механизмы нор­мализации функционального состояния организма человека путём восстановления исходного баланса межполушарных соотношений.