hvp1

5 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конферепций в пленумов ЦК.(далее — КПСС в резолюциях...), М., 1970, т. 3, с. 245.

6 Документы внешней политики СССР. М., 1963, т. 8, с. 784. 7 Документы внешней политики СССР. М., 1962, т. 7, с. 490. 8 Документы внешней политики СССР, т. 8, с. 785.

221

Обосновывая это предложение, Г. В. Чичерин говорил: «...это значит, что, если Англия будет составлять единый фронт против СССР, Германия не вступит в такую коалицию, а, с другой стороны, мы не вступим в коалицию с Францией, Бельгией и т. д. против Германии». На предложение германского посла в Москве Брокдорфа-Ранцау включить в соглашение обязательство о ненападении Чичерин ответил: «Мы всегда готовы заключить пакт о ненападении со всеми государствами и ...логически представляется вполне возможным иметь пакт о ненападении одновременно и с Германией, и с Польшей, и со всеми другими государствами. Наша же формула идет гораздо дальше» 9.

Переговоры о советско-германском договоре продолжались свыше года. Германское правительство пыталось вести двойную ИГРУ, уклоняясь от принятия советских предложений. В связи с этим 2 июня 1925 г. Советское правительство направило ему меморандум, в котором были подробно проанализированы последствия вступления Германии в Лигу наций. Учитывая, что положение Германии в Лиге наций не позволит ей вести совершенно самостоятельную, независимую от Англии и других стран Антанты политику, Советское правительство отмечало, что германский представитель «был бы вынужден в целом ряде случаев присоединять свой голос к общему хору» 10. «...Для советскогерманских отношений,— указывалось в меморандуме,— роковым явится не только участие самой Германии в военных и экономических санкциях против

СССР, но и то, если Германия, не участвуя сама в этих экзекуциях, санкционирует в том или другом случае своим голосованием применение санкции другими членами Лиги наций» 11. В меморандуме подчеркивалось, что в связи с вступлением Германии в Лигу наций логика политического развития постепенно приведет к полной переориентации германского правительства на Запад и к вовлечению Германии в комбинацию тех или иных держав Антанты против

СССР. Советское правительство предлагало Германии избрать другой путь, а именно путь сохранения и дальнейшего укрепления заложенных в Рапалло политических и экономических отношений между СССР и Германией.

1 июля 1925 г. германское правительство направило в Москву для переговоров с НКИД заведующего отделом Восточной Европы МИД . Дирксена, который сделал следующие предложения: вместо заключения политического соглашения в форме договора, на чем настаивало Советское правительство, германское правительство предлагало включить заявление об общих принципах советско-германских отношений в торговый договор, переговоры о котором велись в то время. Германское правительство предлагало также сделать устное, малообязывающее заявление по вопро-

9 Документы внешней политики СССР, т. 8, с. 785—786.

10Там же, с. 352.

11Там же, с. 353.

222

су о Лиге наций, а в письменной форме зафиксировать лишь декларативное заявление о развитии отношений в духе Рапалльского договора12. Советское правительство настаивало на своих предложениях.

12 октября 1925 г. был подписан торговый договор с Германией, а несколько ранее было достигнуто соглашение о предоставлении Советскому Союзу краткосрочного кредита в размере 100 млн. марок для финансирования советских заказов в Германии.

21 ноября 1925 г., после подписания Локарнских соглашений, НКИД вручил Германии новый проект политического соглашения. Он предусматривал взаимные обязательства ненападения, невступления в блоки или иные комбинации, направленные против другой стороны, соблюдения дружественного нейтралитета. В нем говорилось также, что в случае вступления Германии в Лигу наций германское правительство «обязуется принимать все зависящие от него меры против возможного применения против СССР военных и экономических санкций» 13.

В декабре 1925 г. Г. В. Чичерин, находившийся в то время в Германии, встретился со статс-секретарем Шубертом, послом Брокдорфом-Ранцау и министром Штреземаном. Во время бесед затрагивались вопросы, связанные с обязательством соблюдать нейтралитет и со вступлением Германии в Лигу наций и советским проектом договора. При этом, как записал Чичерин, «Штреземан стал юлить и отвиливать от согласия на наш проект» 14. В конце декабря Штреземан переслал Чичерину для частной информации немецкий проект германосоветского протокола. В нем хотя и говорилось, что исходным пунктом и основой германо-русских отношений остается Рапалльский договор, что стороны будут сохранять «дружественный контакт с целью достижения согласования по всем вопросам политического и экономического характера, касающимся их обеих стран» 15, но не содержалось обязательства Германии соблюдать нейтралитет. Применение Германией к Советскому Союзу статей 16 и 17 Устава Лиги наций о санкциях, согласно протоколу, было бы возможно только «в случае, если Россия начала бы наступательную войну против третьего государства» 16. В проекте указывалось, что «дружественному характеру германо-русских отношений соответствовало бы неприсоединение обоих правительств к коалиции, направленной против другой страны» 17.

Г. В. Чичерин в начале января 1926 г. направил Штреземану ответ, в котором указывалось, что Советское правительство желало бы, чтобы намечаемое соглашение было сформулировано бо-

12Там же, с. 784.

13Там же, с. 675.

14Там же, с. 750.

15Там же, с. 814—815.

16Там же, с. 815.

17Там же, с. 816.

223

лее точно и основывалось на базе конкретных обязательств18.

Немцы представили новый проект — уже не протокола, а договора. В дальнейшем переговоры свелись в значительной степени к обсуждению статьи 2 этого проекта, которая гласила, что стороны сохраняют нейтралитет в случае нападения третьей державы, если оно произошло «без провокации» со стороны другого участника договора. При этом, согласно немецкому проекту, Германия сама должна была решать, является ли СССР нападающей стороной или нет. Полпред СССР в Германии Н. Н. Крестинский в письме в НКИД от 26 февраля 1926 г., оценивая доводы в пользу заключения соглашения, приходил к такому выводу: «Я считаю, что заключение этого соглашения, во-первых, подтверждает и усиливает Рапалльский договор, делая это после Локарно и тем самым подчеркивая перед широким общественным мнением Германии, что Рапалло остается в силе. Во-вторых, в договоре имеется пункт 3, предусматривающий невступление во враждебные экономические соглашения...

С другой стороны, если бы мы отказались от заключения договора, в то время как о наших переговорах, несмотря на их секретность, были уже сообщения в прессе, то это произвело бы впечатление разрыва между нами и Германией, чего в

действительности нет, и впечатление от этого вовсе было бы для нас политически неблагоприятное» 19.

Советское правительство нашло возможным принять германскую формулировку 2-й статьи договора, но считало необходимым исключить из нее слова «без провокации с ее стороны» как «допущение, несовместимое с мирной политикой договаривающихся сторон» 20.

13 апреля 1926 г. во время беседы с Шубертом Н. Н. Крестинский еще раз заявил, что Москва настаивает на своей поправке к статье 2. «НКИД надеется,— говорил он,—что немцы не будут настаивать на оговорке о провокации, тем более что по существу г. Шуберт с нами согласен и упоминание о провокации имеет для немецкой стороны лишь тактическое значение. Для нас же этот вопрос имеет не только тактическое значение. Пресса Антанты обвиняет нас в красном империализме, подготовке войны. О том же говорят часто и государственные деятели Антанты. Если в нашем договоре с Германией будет оговорка о провокации, то наши враги смогут сказать, что даже дружественная нам Германия вынуждена считаться с возможностью военной провокации с нашей стороны» 21. Крестинский указывал также, что в том случае, если данный вопрос будет разбираться Советом Лиги наций или Международным судом в Гааге, которые настроены враждебно в отношении к нам, то они, конечно, «всегда будут

18Документы внешней политики СССР. М., 1964, т. 9, с. 21.

19Там же, с. 131—132.

20Там же, с. 149.

21Там же, с. 224

224

склонны истолковать эту оговорку против нас» 22. «Мне кажется,— говорил он во время следующей беседы с Шубертом,— что наши соображения против оговорки о провокации значительно серьезнее, чем мотивы, заставляющие немцев настаивать на этой оговорке» 23. Советский полпред подчеркнул, что его возражения являются не только его личными возражениями, что «Москва твердо стоит на той же точке зрения» 24.

Твердая позиция Советского правительства привела к тому, что германское правительство вынуждено было отказаться от своей первоначальной формулы и пойти на компромисс. 21 апреля 1926 г. Штреземан пригласил к себе Крестинского и сообщил ему новую немецкую компромиссную формулировку. Он предлагал выбросить слово «неспровоцированного» и взамен этого сказать: «несмотря на миролюбивый образ действий».

Советское правительство согласилось с этой формулировкой, и 24 апреля 1926 г. договор о нейтралитете между СССР и Германией был подписан.

Договор исходил из того, что основой взаимоотношений между СССР и Германией остается Рапалльский договор. Правительства обязывались «поддерживать дружественный контакт с целью достижения согласования всех вопросов политического и экономического свойств, касающихся совместно обеих стран». Статья 2 договора гласила: «В случае, если одна из договаривающихся сторон, несмотря на миролюбивый образ действий, подвергнется нападению третьей державы или группы третьих держав, другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта» 25. В статье 3 указывалось, что ни одна договаривающаяся сторона не будет примыкать к коалиции третьих держав с целью подвергнуть экономическому или финансовому бойкоту одну из договаривающихся сторон.

Заключение договора сопровождалось обменом нотами, которые являлись составной частью договора. В ноте германского министра иностранных дел на имя полномочного представителя СССР в Германии указывалось, что обе

стороны обсудили в духе необходимости сохранения всеобщего мира принципиальные вопросы, связанные со вступлением Германии в Лигу наций. «Германское Правительство убеждено,— говорилось в ноте,— что принадлежность Германии к Лиге наций не может быть препятствием к дружественному развитию отношений между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик... Если бы... в среде Лиги наций возникли когдалибо стремления, которые... были бы односторонне направлены против Союза Советских Социалистических Республик, Германское Правительство будет со

22Там же.

23Там же, с. 239.

24Там же, с. 245.

25Там же, с. 251.

225

всей энергией противодействовать таким стремлениям»26. Германское правительство заявляло, что вопрос о применении санкций против СССР мог бы встать лишь в том случае, если бы Советский Союз начал наступательную войну против третьей державы. Оно отмечало, что определение того, является ли СССР

нападающей стороной, может быть произведено только с согласия Германии. «Необоснованное обвинение,— указывалось в ноте,— не будет обязывать Германию участвовать в мероприятиях, предпринятых на основании ст. 16» 27. Такое заявление германского правительства давало определенные надежды, что Германия не будет вовлечена в антисоветскую политику Лиги наций. В 1926 г.

СССР впервые получил в Германии сравнительно долгосрочный заем в сумме 300 млн. марок: он был предоставлен банками и частично гарантирован германским правительством, что имело немаловажное значение.

Всвязи с усилиями английской дипломатии по сколачиванию единого фронта против СССР, Советское правительство сочло необходимым активизировать деятельность, направленную на заключение договоров о ненападении и нейтралитете, которые препятствовали бы вовлечению их участников в антисоветские комбинации.

Зам. наркома в письме полпреду СССР в Швеции В. С. Довгалевскому в январе 1926 г. указывал: «Наша политика... состоит в стремлении к заключению индивидуальных договоров о дружбе со всеми государствами. В противовес Локарно и Лиге наций, где сколачиваются группы и комбинации, друг другу враждебные, мы выдвигаем схему ликвидации системы политических союзов и групп, ведущих неизбежно к войнам» 28.

Впервую очередь Советское правительство стремилось заключить такие договоры с соседями СССР. В январе 1925 г. полпред СССР в Польше П. Л. Войков встретился с министром иностранных дел Польши А. Скшиньским и предложил от имени Советского правительства заключить польско-советское соглашение на основе ненападения и обоюдного обязательства не вступать ни в какие комбинации, враждебные одной из сторон, подчеркнув при этом, что данное предложение может явиться решением вопроса о взаимоотношениях двух государств29. Польская сторона, однако, пыталась уклониться от переговоров о пакте, сославшись на то, что целесообразно начать урегулирование не с общего принципа, а с отдельных вопросов, например, коммерческих. Советский представитель в ответ на это заявил, что подписание договора о ненападении создало бы почву для решения других вопросов на базе взаимности 30.

26Документы внешней политики СССР, т. 9, с. 252.

27Там же, с. 253.

28Там же, с. 10.

29Документы внешней политики СССР, т. 8, с. 771.

30Там же.

226

В конце января того же года польское правительство обратилось к СССР с предложением заключить соглашение о ненападении не с одной Польшей, а с несколькими странами одновременно, а именно, кроме Польши, с прибалтийскими странами, включая Финляндию, и с Румынией. В последующих переговорах Польша продолжала настаивать на своем предложении. Советское правительство понимало, что польское предложение направлено на противопоставление Советскому Союзу блока пограничных государств под гегемонией Польши. В беседе с посланником Польши в СССР Кентжинским член коллегии НКИД Б. С. Стомоняков прямо заявил: «...польское предложение является скрытым предложением протектората над прибалтийскими странами с конечной целью организации войны против нас. Стремление организовать военный союз против нас, вновь выдвигаемое на первый план польской политикой за последнее время, исключает стремление договориться с нами об урегулировании политических и экономических взаимоотношений между двумя странами» 31.

Польское правительство старалось склонить прибалтийские государства отказаться от советских предложений заключить с ними двусторонние договоры о ненападении. В беседе с посланником Латвии в СССР Озолсом Стомоняков указывал, что, по мнению советской стороны, колебания Латвии в вопросе о заключении договора с Советским Союзом объясняются в значительной степени действиями Польши 32.

Всвязи с заключением в апреле 1926 г. договора о нейтралитете с Германией Советское правительство решило положить в основу своих отношений с прибалтийскими странами и Польшей такого типа договоры. Оно было готово заключить подобные договоры и с другими странами. В мае 1926 г. Советское правительство вручило правительствам Латвии и Эстонии проекты договоров, составленные с учетом текста советско-германского договора.

Однако в результате давления Польши и Великобритании на прибалтийские страны советские предложения в то время приняты не были. Но не было принято

ипольское предложение об общем гарантийном договоре, и, таким образом, попытки Англии и Польши втянуть прибалтийские страны в антисоветский блок провалились.

Вмарте 1926 г. Советское правительство высказало пожелание форсировать переговоры о заключении договора о нейтралитете с Литвой. 28 сентября 1926 г. был подписан советско-литовский договор, по которому подтверждался мирный договор 1920 г. Стороны взаимно обязывались уважать суверенитет и территориальную целостность и неприкосновенность, воздерживаться от агрессивных действий против другой стороны, а также

31Документы внешней политики СССР, т. 9, с. 290.

32Там же, с. 315.

227

не оказывать поддержки третьей или третьим державам, нападению которых подверглись бы СССР или Литва, несмотря на свое миролюбивое поведение 33.

ОТНОШЕНИЯ СССР С ЕГО ВОСТОЧНЫМИ СОСЕДЯМИ

Государства Востока справедливо видели в лице Советского Союза своего защитника в борьбе против империализма. Это создавало прочные основы для развития политических, экономических и культурных связей СССР с его восточными соседями. Советский Союз стремился расширить эти связи. Большое внимание при этом он уделял Турции, с которой у него на протяжении многих лет складывались дружественные отношения. В свою очередь и в Турции, как

отмечал Г. В. Чичерин, в то время определился «сдвиг в сторону сближения с нами». Г. В. Чичерин объяснял это прежде всего возраставшими происками Англии против Турции 34. Он подчеркивал, что враждебная политика Англии заставляет турецких политических деятелей «учитывать, что только в СССР они могут найти действительно твердую опору и поддержку в борьбе с нажимом западного капитала, главным образом английского. Укреплению этой идеи в Турции много способствует та линия дружественности, которую мы не только всячески демонстрируем, но и фактически занимаем в отношении Турции» 35.

Всентябре 1924 г. полпред СССР в Турции Я. 3. Суриц в беседе с председателем Совета министров Турции Исмет-пашой выдвинул предложение расширить советско-турецкий договор от 16 марта 1921 г. с целью дальнейшего укрепления политического сотрудничества. Исмет-паша от имени турецкого правительства эаявил, что он готов приступить к переговорам, и просил конкретизировать советское предложение. Чичерин тогда же поручил Сурицу сообщить турецкому правительству, что Советский Союз предполагает дополнить договор 1921 г. соглашением о дружественном нейтралитете в случае войны одной из договаривающихся сторон с третьей державой, а также обязательством не участвовать во враждебных группировках, направленных против другой стороны 36.

Переговоры между СССР и Турцией, приостановленные из-за болезни Исметпаши и правительственного кризиса в Турции, были возобновлены в январе 1925 г. Турецкое правительство сначала возражало против советского предложения об обязательстве не вступать во враждебные группировки, ссылаясь, что это предложение будто бы задевает принцип независимости 37.

Вконце января 1925 г. Турции был вручен советский проект договора. Советское правительство, стремясь к улучшению отно-

33Документы внешней политики СССР, т. 9, с. 446—447.

34Документы внешней политики СССР, т. 8, с. 192.

35Там же, с. 193.

36Там же, с. 766.

37Там же, с. 23.

228

шений с Турцией, вместе с тем не хотело, чтобы заключение договора с ней в какой-либо степени осложнило положение на Востоке или было направлено против других восточных государств, в частности Ирана. В письме полпреду

СССР в Иране К. К. Юреневу Г. В. Чичерин писал, что мы «не желаем быть прикрытием фланга Турции, если она нападет на Персию» 38. Поэтому Советское правительство в феврале 1925 г. предложило добрые услуги турецкому и иранскому правительствам по урегулированию всех существующих между ними недоразумений, оговорив, что предусматриваемый статьей 1 проекта советскотурецкого договора дружественный нейтралитет «не распространяется на случай военных действий Турции против Персии или наоборот» 39. Советское правительство исходило из того, что война между Турцией и Ираном, одинаково страдавших от английских происков, была бы на руку только Англии. К тому же между Турцией и Ираном не только не было коренного противоречия интересов, но и существовало полное совпадение интересов в отношении борьбы с империализмом. «Что же касается всяких мелких недоразумений между ними,— писал Г. В. Чичерин Я. 3. Сурицу,— то они всегда могут быть улажены мирным путем, и мы никогда не откажемся содействовать им в этом» 40.

Турция приняла во внимание это представление Советского правительства и со своей стороны выдвинула предложение, чтобы СССР и Турция рекомендовали Ирану заключить гарантийные пакты между Турцией и Ираном и СССР и Ираном, которые должны состоять из обязательств о ненападении и взаимном

уважении существующих границ 41. Советское правительство информировало об указанной точке зрения правительство Ирана, и в июле 1925 г. иранский посол от имени своего правительства выразил пожелание заключить с Турцией договор о дружбе 42.

Вавгусте 1925 г. министр иностранных дел Турции заявил советскому полпреду, что Совет министров уполномочил его на подписание договора с

СССР.

Английское правительство сделало в последний момент попытку сорвать заключение советско-турецкого договора. Министр иностранных дел Турции получил в ноябре 1925 г. от греческого правительства предложение принять участие в общем выступлении балканских государств с целью присоединения к Локарнским соглашениям.

Вбеседе с советским представителем турецкий министр категорически утверждал, что «Греция проявила инициативу по указке Лондона» 43. Однако Турция не поддалась давлению и отклонила предложение.

38Там же, с. 398.

39Там же, с. 114.

40Там же.

41Там же, с. 402.

42Там же, с. 461.

43Там же, с. 663.

229

После заключения Локарнских соглашений обе стороны форсировали переговоры. Турция понимала, что заключение Локарнских соглашений представляет непосредственную угрозу и для нее. 21 ноября 1925 г. турецкий посол в Москве по поручению министра иностранных дел Турции заявил заместителю наркома следующее: «Значение Локарно теперь достаточно ясно как для СССР, так и для Турции. Турецкое правительство считает, что перед лицом этого события политика Советского Союза и Турции должна быть одинакова» 44. В ответ на это советский представитель подчеркнул, что он полностью согласен с турецкой оценкой Локарнских соглашений и что Локарно диктует сближение между теми странами, против которых оно направлено. «Мы хотели бы еще больше усилить нашу дружбу со странами Востока и в первую очередь с Турцией...— сказал он.— Я считаю момент назревшим для облечения этих стремлений в материальную или, скорее, легальную форму. Таковой я считал бы подписание того дополнительного соглашения, о котором переговоры у нас ведутся уже около года» 45.

17 декабря 1925 г. между двумя странами был подписан договор о ненападении и нейтралитете. Договор предусматривал, что в случае военного выступления одной или нескольких третьих держав против одной из договаривающихся сторон другая договаривающаяся сторона обязуется соблюдать нейтралитет. Стороны обязывались также воздерживаться от всякого нападения друг на друга и не принимать участия ни в каком союзе или соглашении политического характера или враждебном акте с одной или несколькими третьими державами, направленных против другой договаривающейся стороны. Заключение договора знаменовало новое улучшение в отношениях между двумя государствами. Советская сторона высоко оценивала значение подписанного соглашения. Г. В. Чичерин в письме в Политбюро ЦК ВКП(б) отмечал, что «подписанный в Париже договор с Турцией о нейтралитете, ненападении и неучастии во враждебных комбинациях является образцом мирной политики, рассчитанной на дружественные отношения» 46.

О значении договора для Турции он писал Сурицу: «...наш пакт с Турцией открыл перед ней перспективы урегулирования отношений с угрожающими ей

государствами. Действительно, за последнее время турецкая политика направлялась по пути урегулирования взаимоотношений Турции с ее соседями в форме, прецедентом для которой явился советско-турецкий пакт от 17 декабря...»

47.

Вместе с укреплением политических отношений между Советским Союзом и Турцией развивались и экономические связи. Со-

44Документы внешней политики СССР, т. 8, с. 675.

45Там же, с. 676.

46Документы внешней политики СССР, т. 9, с. 7.

47АВП СССР. Письмо Чичерина полпреду СССР в Турции от 17 мая 1926 г.

230

ветское правительство предоставило турецким купцам право безлицензионного ввоза в Советский Союз ряда турецких товаров и вывоза некоторых советских товаров. Еще успешнее стала развиваться советско-турецкая торговля после заключения в 1927 г. первого советско-турецкого договора, который был также первым торговым договором Советского Союза со страной в Азии.

Благоприятно развивались и советско-афганские отношения. 31 августа 1926 г. между СССР и Афганистаном был заключен договор о нейтралитете и взаимном ненападении, аналогичный советско-турецкому договору 48, но содержавший, кроме того, некоторые дополнительные обязательства сторон, которых не было в советско-турецком договоре и которые учитывали особые формы проявления империализма в Средней Азии. Статья 2 советско-афганского договора предусматривала, что каждая сторона будет противодействовать враждебной линии поведения третьих держав в отношении другого участника договора. Это положение вошло в советско-афганский договор 1931 г., продленный в 1936 г., 1955 г., а затем — в декабре 1975 г. (подробно см. т. 2). Далее, ввиду национально-политической ситуации на среднеазиатских границах Советского Союза, в договоре содержалась статья, которая устанавливала обязательство взаимно воздерживаться от всякого вооруженного или невооруженного вмешательства во внутренние дела другой стороны и препятствовать на их территории всякой деятельности, направленной против другой стороны, в частности вербовке войск против нее и провозу предназначенных против нее вооруженных сил, оружия, огнестрельных припасов и других военных материалов.

Политические отношения между СССР и Афганистаном в результате заключения договора 1926 г. еще более окрепли, что принесло большую пользу обеим странам.

Наряду с развитием политических отношений между двумя странами расширялись и торгово-экономические связи. Особое географическое положение Афганистана и его близость к границам Советского Союза, скорость доставки и дешевизна фрахта явились факторами, содействовавшими развитию советскоафганской торговли. Характерными чертами этой торговли было то, что импорт

СССР из Афганистана включал всю экспортную продукцию афганской экономики, что стимулировало рост ее производства, а советская промышленность удовлетворяла значительную часть потребительского спроса афганского рынка. Из года в год возрастал товарооборот, с 1,4 млн. руб. в 1923/24 гг. он увеличился до 18,5 млн. руб. в 1928/29 гг.49, причем сальдо постоянно было в пользу Афганистана.

Расширению афганского экспорта в СССР способствовали и некоторые специальные меры Советского правительства, в част-

48Документы внешней политики СССР, т. 9, с. 406—408; Теплинский Л. В. 50 лет советскоафганских отношений. М., 1971, с. 59—62.

49Советско-афганские отношения. 1919—1969 гг. М., 1971, с. 75.

231

ности ввоз главнейших афганских товаров разрешался без лицензий, а большинство других товаров пропускалось беспошлинно или к ним применялись льготные тарифы. В ноябре 1928 г. две страны подписали Соглашение о воздушном сообщении между Кабулом и Ташкентом.

Укреплению советско-афганских отношений способствовал состоявшийся в мае 1928 г. визит в Советский Союз короля Афганистана Аманулла-хана, во время которого были начаты переговоры о заключении между двумя странами торгового договора и соглашения о транзите афганских товаров через советскую территорию.

Укрепились также и дружественные отношения СССР с Ираном. Империалистические государства, в особенности Англия, отводили Ирану в своих планах окружения СССР значительную роль. Английские империалисты стремились осложнить советско-иранские отношения, разрушить тесные экономические связи, существовавшие между СССР и Ираном, дабы лишить Иран возможности опереться на северного соседа и тем крепче закабалить его. С этой целью английскими агентами на севере Ирана была организована попытка бойкотировать советские товары. Антисоветские происки Англии в Иране переплетались с аналогичными действиями Соединенных Штатов Америки..

Летом 1925 г. Советский Союз предложил заключить Ирану договор, аналогичный советско-турецкому договору. 24 июля шах Ирана Реза-хан сообщил, что он рад добрым намерениям Советского Союза, но просил подождать некоторое время «для предварительного создания благоприятной почвы путем решения старых вопросов» 50. Иранское правительство, как оно заявляло, опасалось того, что заключение договора между Ираном и СССР вызовет недовольство Англии, «в результате чего Англия потребует себе каких-нибудь компенсаций» 51. Советское правительство, однако, не оставляло надежды заключить пакт с Ираном. В письме в Политбюро ЦК ВКП(б) 2 января 1926 г. Г. В. Чичерин писал: «...представляется целесообразным продолжить начатый т. Юреневым (советским полпредом в Тегеране.— Ред.) зондаж и в случае благоприятного результата заключить с Персией такой же пакт, как и с Турцией» 52. Политбюро ЦК ВКП(б) одобрило это предложение, и 7 января Чичерин дал указание советскому представителю в Иране продолжить переговоры: «Признано желательным,— писал он,— заключение с Персией договора, аналогичного советско-турецкому, т. е. о нейтралитете, ненападении и неучастии во враждебных политических и экономических комбинациях, соглашениях и блоках. Непрерывно держите нас в курсе дальнейшего прохождения этого вопроса» 53.

50Документы внешней политики СССР, т. 8, с. 449.

51Документы внешней политики СССР, т. 9, с. 7.

52Там же.

53Там же, с. 15.

232

Правительство Ирана в январе 1926 г. приняло в качестве базы для переговоров советско-турецкий договор о нейтралитете и ненападении.

В августе — октябре 1926 г. в Москве проходили переговоры между СССР и Ираном. К началу октября стороны согласовали статьи договора о гарантии и нейтралитете, а также текст торгового и других экономических соглашений. Однако под влиянием враждебных СССР сил внутри Ирана, а также английской миссии в Тегеране иранское правительство вновь стало затягивать рассмотрение этих проектов. Министр иностранных дел Ирана дал английскому правительству обещание, что выработанные в Москве соглашения подписаны не будут. Иранское правительство отозвало своего представителя и предложило перенести переговоры в Тегеран. Советское правительство согласилось подписать в

Тегеране выработанные в Москве тексты, но без какого-либо дополнительного обсуждения. Прерванные на некоторое время переговоры были продолжены затем

вМоскве и закончились 1 октября 1927 г. подписанием договора о гарантии и нейтралитете, торгового и других соглашений экономического характера, в основу которых были положены проекты, согласованные во время переговоров в Москве в августе — октябре 1926 г.54 Договор подтверждал советско-иранский договор 1921 г. В подписанном одновременно с договором протоколе указывалось, что иранское правительство не имеет никаких международных обязательств, противоречащих данному договору, и в течение всего срока его действия не примет на себя подобных обязательств 55. Оба правительства обменялись также нотами, которыми регулировались вопросы торговых отношений и создавались лучшие возможности для их развития.

Договоры, заключенные в 1926—1927 гг. с Германией, Литвой, Турцией, Афганистаном и Ираном, свидетельствовали о том, что советской дипломатии удалось в значительной степени парализовать происки английских и американских империалистов в большинстве соседних с СССР стран, в частности

встранах Азии. Правящие круги Афганистана, Турции и Ирана справедливо считали, что участие в антисоветском блоке противоречит их национальным интересам. Оно могло привести лишь к усилению их зависимости от английского и американского империализма, который являлся злейшим врагом независимости и свободы народов Востока. В сознании народов Востока укреплялось убеждение, что Советский Союз — лучшая их опора в борьбе за полное политической и экономическое освобождение. Соседние страны Азии правильно оценивали советскую политику мира и освобождения народов. 1925—1927 годы стали временем дальнейшего укрепления связей между СССР и соседними странами Ближнего и Среднего Востока.

54Там же, с. 712.

55Документы внешней политики СССР. М., 1965, т. 10, с. 400.

233

Рост престижа СССР среди народов Востока и развертывание национальноосвободительного движения колониальных и зависимых стран привели к активизации борьбы империалистов против Страны Советов.

ОБОСТРЕНИЕ И РАЗРЫВ СОВЕТСКО-АНГЛИЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ

В 1925—1926 гг. отношения между Англией и Советским Союзом значительно обострились. Консервативное правительство поставило перед собой задачу создать против Советской страны систему политических и военных союзов. В этих антисоветских планах английского империализма важная роль отводилась Германии. Поэтому дипломатия Лондона делала все, чтобы испортить отношения между Германией и СССР и таким образом добиться внешнеполитической изоляции последнего. В письме полпреду в Берлине Н. Н. Крестинскому Г. В. Чичерин писал 30 августа 1925 г.: «Английскому правительству и специально все более усиливающемуся внутри него черчиллевскому течению принадлежит мысль ублаготворения Германии с целью сближения ее с Антантой и отрыва ее от СССР. Основная мысль английской политики или, точнее, одерживающего верх черчиллевского течения заключается поэтому в том, чтобы изолировать СССР» 56. В качестве предлога для новых атак на Советское государство правящие круги Великобритании решили использовать помощь советского народа английским трудящимся во время всеобщей забастовки в Англии и стачки английских горняков, которая началась 1 мая 1926 г.