Levi-Bryul_L_Pervobytny_mentalitet_SPb__2002

манн. — Они уважают того, кто отрыгнул яд, и почитают его. Чашу с ндом пьют все: малые и большие, мужчины и женщины, за исключе­ нием только вождей, которые, если такое случается, заменяют себя другими». (Не потому, конечно, что они опасаются за исход испыта­ ния, а из-за священного характера своей персоны.) «Конде, — пишет о том же самом Меренски, — всегда расположен подвергнуться ордапи и. Выпить муави — такого рода испытание настолько в чести в этой стране, что у каждого это слово постоянно на языке: «Я хочу выпить муави» (чтобы доказать свою правоту). Даже молодые парни говорят так. Муави пьют не только для того, чтобы определить виновность или невиновность, но также и потому, что это простой способ сделать ясной запутанную тяжбу по поводу прав. К чему утруждать себя до­ полнительными расследованиями, когда так просто узнать, на чем следует остановиться, огласив приговор, полученный благодаря чаше с муави\»&Однако, как мы вскоре увидим, не из лени прибегают к ордалии туземцы, даже когда разбирается не преступление.

Винтерботтом рассказывает историю о том, как в Западной Афри­ ке' одна женщина, обвиненная в колдовстве и зная, что ее ждет, мудро рассудила, что лучше признаться. Ее не продали немедленно в раб­ ство, потому что она была беременна, ей удалось убежать и найти убежище у белых. «Однако столь велико их невежество и так они склонны подозревать обман и злодейство, что эта женщина, хотя и убежденная в своей невиновности, только и говорила, что «григри (амулеты) были плохи» и что она желала, чтобы представился случай выпить «красную воду», поскольку она уверена, что это питье сделает явной ее невиновность»9. А в нижнем течении Нигера «существует верование, будто только невиновные остаются невредимыми и толь­ ко виновные умирают»10. Отсюда массовые ордалии и иногда исчис­ ляемые сотнями жертвы, например в случае смерти вождя или даже, в качестве меры предосторожности, при ее приближении.

Откуда же идет эта столь прочная, всеобщая вера, возмущающая европейца? Как получается, что темнокожий, часто такой сообрази­ тельный и хитроумный, когда речь идет о защите его интересов, становится столь слеп, когда жизнь его подвергается опасности из-за ордалии? Как же он не видит того, что, соглашаясь на эти испытания, он целиком вверяется «доктору», готовящему отравленное питье, вождю, чьим орудием служит «доктор», или же своим собственным врагам, которые его подкупили. Когда ему указываешь на эту слиш­ ком уж очевидную опасность, он пожимает плечами или сердится. Когда убеждаешь его в абсурдности процедуры, он становится глух. Ни один из аргументов до него не доходит.

179

От констатации этого абсурдного и непостижимого упорства пе­ рейдем лучше к другим действиям первобытного менталитета, в кото­ рых утверждается вера того же характера. Возможно, тогда она пока­ жется нам менее странной. Вспомним, к примеру, чернокожего из Конго, который уверял Бентли, что крокодилы безобидны и что они никогда не нападают на человека, как раз в тот самый момент, когда ему показывали два кольца женщины, обнаруженные в желудке од­ ного из этих животных; или же того ронга, который советовался с костями, чтобы узнать, какое лекарство следует принять больному. Исходить из предположения, что эти первобытные рассуждают, как мы, я хочу сказать — представляют, как мы, связь причин и след­ ствий, — значит заранее отказаться понять их. В этом случае то, что они делают, может нам показаться всего лишь смешным и ребячес­ ким. Но если вместо того, чтобы предполагать в них наши собствен­ ные мыслительные привычки, мы попробуем приблизиться к их со­ стоянию ума, безразличного к самым простым причинным связям и поглощенного исключительно невидимыми мистическими силами, то мы увидим, что их способ мыслить и действовать является его естественным и даже необходимым следствием.

Европеец не может не учитывать прежде всего физиологического действия яда. И для него, следовательно, результаты испытания будут разными в зависимости от силы и количества введенного в организм снадобья. Если доза достаточно сильна, она всегда одолеет того, кто ее примет, будь он виновен или нет, а будучи слабой, она не причинит никакого вреда самому отъявленному злодею. Белый находит неве­ роятным, что туземец закрывает глаза на столь простые истины.

Однако точка зрения, на которой основывают свои суждения чер­ нокожие, совершенно иная. Мысль о том, что мы называем ядом, не определена в их сознании отчетливо. Без сомнения, они по опыту знают, что некоторые отвары способны убить того, кто их выпьет. Однако механизм отравления им неведом, и они не стараются его узнать; они даже не подозревают о его существовании. По их мнению, если эти отвары могут быть смертельны, то потому только, что они — средство мистических сил, как и употребляемые ими при болезнях лекарства; вся их эффективность объясняется именно таким спосо­ бом. «Их снадобья оказывают свое действие, — пишет Нассау, — не так, как наши, то есть не благодаря определенным химическим свой­ ствам, но благодаря наличию духа, любимым средством воздействия которого они являются». Со своей стороны, Кингсли сообщает: «В любом совершаемом действии дух воздействует на дух болезни». Точ-

180

no так же обстоит дело и с ядом испытания. Чернокожие не имеют понятия о его подлинных качествах: они думают лишь о его мисти­ ческом и немедленно проявляющемся свойстве. «Они не рассматри- и;пот его как яд, — верно замечает Винтерботтом, — поскольку они не ( читают, что он окажется смертельным, если его выпьет невиновный человек»11. Это нечто вроде мистического реактива, и в качестве та­ кового он безошибочен. Туземец столь убежден в этом, что часто перед испытанием не принимает никаких мер предосторожности. Он пе станет пользоваться имеющимся у него правом следить за приго­ товлением яда, он не станет проверять, не слишком ли значительна доза, не чересчур ли густа жидкость и т.п. К чему? Ведь питье действу­ ет, так сказать, не материально, а духовно. Неважно, если проглотишь его немного больше или немного меньше. Не от этого ведь зависит результат испытания. «Обвиняемый, говорят, может влиять на выбор того, кто составляет яд; однако столь сильна вера в ордалию, что туземцы считают не имеющей значения подробностью то, что яд бу­ дет приготовлен тем или иным человеком»12.

н

До сих пор ордалия казалась магическим действием, предназна­ ченным установить, и притом без возможных сомнений, виновность пли невиновность обвиняемого. Способ достижения этой цели, по­ стоянно применяемый в определенных обществах, поражал вообра­ жение большинства наблюдателей, и именно о нем они почти исклю­ чительно упоминают, не упуская случая одновременно выразить свое удивление и негодование. Однако ордалию используют и в иных об­ стоятельствах, где она не имеет ничего общего с судебной процеду­ рой. «Нередко, — сообщает Бентли, — туземцы прибегают к ордалии ядом, чтобы принять решение и в других делах. Одна молодая жен­ щина, ныне живущая совсем близко от нашей станции в Ватене, не­ сколько лет тому назад, когда болел ее дядя, выпила нкаса, чтобы определить, вылечится он или нет. В то время ей было только двенад­ цать лет»13. В этом же самом районе ордалия с использованием кипя­ щей воды также служила для получения медицинского прогноза. «Зна­ харь ставит на огонь котел, наполненный водой и другими ингреди­ ентами, и, когда она закипает, погружает туда свою голую руку и вынимает ее невредимой, чтобы показать, что в этом состоит закреп­ ленная за его должностью привилегия; затем он бормочет над этой водой свое окаянное заклинание и приказывает ейответить, должен

181

больной умереть или нет; тогда, вновь окунув руку в кипящую воду, он вынимает ее обожженной — и это знак верной смерти; но если она невредима, то совершенно ясно, что больной поправится»14. Разве в обоих этих случаях ордалия — это не форма гадания, очень похожая на те, что были описаны в предыдущей главе? И не следует ли ее интерпретировать в том же смысле?

Подобно гадательным действиям, испытание через муави также может служить для преодоления внезапно возникшего затруднения. Появляется человек, подобного которому никогда не видели, он бе­ лый: кто знает, на что он способен, какими магическими силами он владеет и какие несчастья он может навлечь? Следует ли разрешить ему ступить на землю страны? «Лукенго собрал большой семейный совет и затем, при большом стечении народа, он приказал дать петуху яд ипомме: если бы петух отрыгнул яд, это стало бы доказательством, что я пришел как друг, но если бы петух сдох, ко мне следовало бы отнестись как к врагу»15. «Когда ты впервые появился, — сказал ко­ роль Леваника миссионеру Куайяру, — десять лет тому назад, то баротсе, испытывая подозрения относительно твоих намерений, по­ спешили посоветоваться с костями и дать муати (сильныйяд) множе­ ству кур. Одни из них умерли, другие — нет. Отсюда и переданные тебе двусмысленные послания. Они не осмеливались открыто запре­ тить тебе прибытие в страну, и, вместе с тем, им было страшно прини­ мать тебя. Поэтому они старались любыми ухищрениями преградить тебе путь и лишить тебя храбрости. Плащ, который ты мне тогда послал, а также твои последующие подарки я так никогда и не увидел. Сказали, что они заколдованы, и перехватили их по пути»16. К этому можно добавить еще один очень похожий факт, отмеченный в Индии у мирис. «По прибытии первого увиденного в этих краях английского офицера авгуры в каждой деревне убили домашнюю птицу, с тем чтобы по виду внутренностей узнать, предсказывает им этот визит добро или несчастье»17. В чем этот случай отличается от предшеству­ ющих, если не обращать внимания на материал, используемый в церемонии? А если гадательные действия имеют целью, как это было видно, получить совет невидимых сил и попросить их помощи и защиты, стараясь при этом увидеть в происходящем испытании буду­ щий, но уже осуществившийся успех, то не следует ли таким же обра­ зом понимать и выполняющую ту же задачу ордалию?

Мы знаем также, что даяки Борнео никогда не начали бы расчи­ щать землю, если бы выбор места не был одобрен благоприятными предзнаменованиями. Но у ваконде «когда человек хочет построить

182

ie(>e где-нибудь дом, он обращается к оракулу. Нужно дать мваи петуху и собаке. Если животное отрыгнет питье, место считается бла­ гоприятным, и человек с доверием принимается за работу»18.

Миссионер Шуманн пользуется здесь словом оракул для обозна­ чения ордалии, которая на самом деле, безусловно, является вызван­ ным предзнаменованием.

Вот еще одно относящееся к этому же сюжету характерное наблю­ дение, сделанное в Индии среди хонд. «Клятва (ордалия) курицы. Это милая клятва, чтобы увидеть, есть ли нужда принести большую. На­ пример, хотят подвергнуть такого-то человека клятве тигра или же­ леза. Что сделает этот человек? Он возьмет курицу и трижды опустит ее лапы в кипящую воду, произнося: «Бура верхний, Бура нижний, ты сотворил землю, ты создал листья, деревья, коров и т.п.; сегодня я приношу клятву: если я виноват, пусть эта курица обожжет лапы!» Мели они обожжены, он сочтет себя виновным и отдаст спорный предмет; в противном случае он принесет большую клятву тигра»19. Таким образом, прежде чем подвергнуться ордалии, которая может стать смертельной (например, провести ночь вне деревни, подверга­ ясь опасности нападения тигра), туземец сам совершает другую орда­ лию и ставит свое решение в зависимость от нее; все это, без всякого сомнения, является просто гадательным действием по альтернативе. ( )днако разве в его глазах «большая клятва» не имеет точно такую же природу, как и «малая клятва», за исключением опасности? Иначе как мог бы туземец без колебаний предугадать, основываясь на ма­ лой, каков будет результат большой?

Чтобы завершить эту тему, прочтем в словаре языка конго, состав­ ленном Бентли, что ордалия (ядом, горячим железом, вводимой в

уголок глаза жемчужиной и т.п.) называется словом нкаса, к которо­ му добавляется название применяемого в этом действии инструмен­ та. Нкаса за нъянга означает бросать жребий, пользуясь травой ньянга20. Одно и то же слово служит, следовательно, для выражения идеи как гадания, так и ордалии. Туземец из Конго не отличает одно от другого, по крайней мере в том, что касается существа операции. Может отличаться применяемый в действиях материал — он уже в собственно гадательных действиях очень разнообразен, — но пресле­ дуемая цель остается все той же. И все-таки было бы неточно утвер­ ждать, что гадание представляет собою род, в рамках которого орда­ лия является видом. Такая классификация малопригодна для форм деятельности первобытного менталитета, ничуть не обладающего концептуальным характером. И гадание, и ордалия вместе принадле­

183

жат к одному типу менталитета и действия, посредством которого этот менталитет вступает в контакт с невидимыми силами, чтобы испросить одновременно и решение, и поддержку.

Если дело обстоит таким образом, то ордалия должна служить для разрешения самых разных споров. Например, на Борнео у даяков «два молодых человека оказались соперниками и оспаривали руку одной девушки; они бросили друг другу вызов. Победителем должен стать тот, кто дольше пробудет под водой. Такой странный способ дуэли присущ не только даякам канту, он совершается и среди батонг лупар, у сериба и в других племенах Саравака... При первом признаке удушья у одного из соперников находящиеся тут же секунданты вы­ таскивают из воды обоих. Обычно никто из двоих не желает по соб­ ственной воле показаться над водой и они предпочитают утонуть, но не признать себя побежденным: для них не быть побежденным в испытаниях такого рода — это вопрос чести». К такой процедуре прибегают во многих обстоятельствах и обычно тогда, когда нет спо­ соба уладить конфликт иначе. «Чаще всего еще до такого испытания пытаются решить вопрос с помощью петушиного боя; если он не дает удовлетворительного результата, тогда уже приступают к более серь­ езному испытанию путем погружения»21.

Эта последняя ордалия служит, следовательно, как бы второй ин­ станцией, поскольку решения требуют сначала от петушиного боя. Впрочем, этот бой имеет целью выявить, на чьей стороне находятся невидимые силы. Петух-победитель берет верх над другим лишь с согласия и при поддержке этих сил, а в результате действия постоян­ ной сопричастности каждый из двух соперников идентифицируется со своим петухом. Итак, в любом отношении это испытание сравнимо с гаданием по альтернативе: ордалия путем погружения, к которой прибегают как к апелляции, относится к этому же типу.

А вот другая, «которая мирным путем решает многие споры. Изго­ тавливают две маленькие свечки из воска, одинаковой длины и тол­ щины. Их зажигают одновременно и заставляют держать одну — жалобщика, а другую — ответчика. Тот, чья свеча угаснет первой, виноват, и, насколько я мог видеть, он всегда безропотно принимает приговор. Сэр Спенсер Сент-Джон также упоминает об этой форме ордалии»22. Тут нельзя не вспомнить о Бридуа у Рабле, который ведет судебное разбирательство, бросая игральные кости. Первобытным людям, однако, его метод вовсе не показался бы смешным, наоборот, он для них является самым естественным, самым простым, а также самым надежным. Каков бы ни был инструмент — свеча, игральные

184

кости, костяшки, петухи и т.п. — магическое действие, посредством которого «бросают жребий», равнозначно являющемуся во сне виде­ нию или ответу, который дают предки, когда их вызывают живые. Юто действие в случае спора между двумя людьми однозначно пока­ зывает, кому торжествовать победу, а кому смириться с неудачей. Чэлмерс говорит определенно, что приговор всегда воспринимается охотно, легко. Проигравший смиряется. Он не протестует, ссылаясь па справедливость. Испытание как раз и заключается в том, чтобы иыявить, на чьей стороне находится справедливость. Отказ подчи­ ниться результату испытания был бы равносилен выражению непониновения невидимым силам, которые высказались посредством ис­ пытания. Туземец не спорит, он далек от того, чтобы упорствовать: иедь в этом случае он может лишь навлечь на себя новые несчастья. Чтобы составить себе некоторое представление о таком состоянии ума, которое кажется нам столь странным, заметим, что оно не слиш­ ком отличается от состояния ума игроков. Они также домогаются вердикта игральных костей или карт. Если игра шла по правилам, проигравший может быть удручен, сражен, разгневан, но он не опро­ тестовывает их решения. Единственный для него способ усомниться в решении — это начать новую партию, если он это может сделать, и попытаться еще раз испытать судьбу. Точно так же и в некоторых случаях после первой ордалии прибегают ко второй.

В случае долговых или других не слишком значительных споров па Борнео (Саравак) часто применяют одну из следующих ордалий:

«1. В наполненный водой и пеплом сосуд кладут две одинаковой величины монеты, покрытые воском. При этом одну из них почисти­ ли и она стала блестеть. После этого каждая сторона вытаскивает из сосуда по монете и передает ее мандирам (судьям), а те объявляют, что правду сказал тот, кому удалось вытащить блестящую монету.

2.Обоих спорящих окунают в воду и удерживают там палкой, горизонтально положенной на их головы. Тот, кто появится из воды первым, считается виновным.

3.Обе спорящие стороны помещают внутрь оград, расположенных друг против друга на расстоянии семи туазов; эти ограды сделаны из досок и по высоте достигают груди. Затем каждому из спорщиков дают заостренный бамбук длиной с копье: по сигналу они должны бросить его в соперника. Тот, кто окажется раненым, считается ви­ новным.

185

4.На расстоянии двух туазов друг от друга обозначают две парал­ лельные дорожки длиной в семьдесят туазов. У конца этих дорожек в середине разделяющего их промежутка в землю вертикально втыка­ ется копье. По сигналу обе стороны принимаются бежать. Тот, кто раньше достигнет цели и коснется копья, считается невиновным.

5.Выбирают двух одинаковой величины и цвета кур; каждая пред­ ставляет дело одной из двух сторон. Их ставят так, чтобы шеи их были параллельны и голова одной касалась лопатки другой, а затем одним ударом обеим отсекают головы. Тот, чья курица умрет первой, проиграл дело; и т.д.»23

Продолжать перечень таких ордалий было бы нетрудно, но и при­ веденных примеров достаточно, чтобы показать их внешнее разнооб­ разие при идентичной основе. Речь всегда идет о том, чтобы выявить, кто «виноват», а кто «не виновен», причем эти определения равно­ значны определениям «проигравший» или «выигравший». Каким бы ни было испытание, его мистический характер гарантирует безоши­ бочность, поскольку, как и гадательные действия, оно выявляет ре­ шение невидимых сил. Например, если один из соперников выигры­ вает состязание в беге, то уж отнюдь не потому, что он более проворен и лучше бежит, чем второй, а потому, что благоволящие к нему силы одержали верх над теми, которые покровительствуют его сопернику. И здесь снова, если мы станем соотносить следствия с их причинами, называемыми нами «естественными», то мы уклонимся в сторону от того пути, которым следует первобытный менталитет, и тогда он покажется нам абсурдным, однако он согласуется с самим собой, поскольку, не принимая во внимание естественные причины, учиты­ вает исключительно действия мистических сил. Ордалия, как и гада­ ние, имеет целью вызвать проявление этих сил.

Следовательно, во многих низших обществах можно найти испы­ тания, подобные тем, которые наблюдали на Борнео. Например, в Конго «если два человека спорят между собой, причем каждый упор­ ствует в своих притязаниях и решить дело невозможно, судья вызы­ вает их на свой личный суд. Когда они являются, он кладет каждому на голову панцирь черепахи, натертый определенными порошками, и велит им обоим одновременно наклонить головы. Тот, у кого, к его несчастью, панцирь с головы падает раньше, считается большим лгу­ ном»24.

186

III

Вернемся к ордалиям, проводимым в связи с преступлениями: они настолько похожи на другие, что истолковать их иным образом не­ возможно. Впрочем, остается неясным само понятие преступного де­ яния. Без сомнения, этим обществам известны споры, которые мы назвали бы гражданскими. Обычно они решаются путем словопре­ ний: каждый из участников защищает свое дело, в пользу которого он многословно говорит, призывает свидетелей и т.д. Решение принима­ ется вождем, которому чаще всего помогают старики, однако случает­ ся, что сами эти разбирательства для своего окончательного заверше­ ния нуждаются в ордалии, и почти всегда тяжущиеся стороны могут потребовать ее проведения. Только что отмеченное мной постоянное смешение «виновного» и «проигравшего» достаточно хорошо пока­ зывает, что совершенно элементарные для нас юридические различе­ ния остаются чуждыми первобытному менталитету.

«Когда какой-либо человек обвинен в каком-то преступлении, а обвинения не являются достаточно очевидными, то обвиняемый обя­ зан очиститься путем принесения клятвы (то есть через прохождение ордалии); а это происходит пятью различными способами, из кото­ рых четыре первых касаются гражданских либо малозначительных дел, а пятый — преступных деяний, например, предательства или посягательства на жизнь короля или других преступлений того же рода. Лишь значительным лицам дано право совершать эту после­ днюю клятву, и при этом еще требуется, чтобы они имели на это согласие короля.

1.Обвиняемого подводят к жрецу, который берет куриное перо и, смазав его жиром, протыкает язык обвиняемого: если перо проникает легко, это признак невиновности, и отверстие, проделанное пером, заживает и затягивается без боли. Но если обвиняемый — преступ­ ник, то перо не может проткнуть языка, и его немедленно осуждают.

2.Жрец берет кусок земли, в который втыкает семь или девять куриных перьев, а обвиняемый должен их вытащить одно за другим; если они вытягиваются легко, это знак его невиновности, но если они выходят с трудом, это доказательство, что он — преступник.

3.В глаза обвиняемому капают сок определенных трав. Если он не причиняет ему вреда, он невиновен, но если от него глаза краснеют, он должен уплатить штраф, к которому его приговаривают.

187

4. Жрец берет медный браслет, очень горячий, и трижды проводит им по языку обвиняемого, и потом судят, он или нет совершил зло, чтобы осудить его или оправдать.

Я видел эти четыре испытания в то время, когда там находился, но все те, на ком они были проведены, были объявлены виновными...

Что же касается пятого, и последнего, испытания, я его не видел, потому что едва ли и за двадцать лет его можно встретить. Таким образом, о нем я не знаю ничего, кроме слухов»25.

В этих, как и в предыдущих, ордалиях мы тут же признаем тип гадательных действий по альтернативе. После совершения обрядов перехода, открывающих доступ в область мистических сил, «жрец» задает вопрос таким образом, чтобы происходящее проявило их от­ вет в виде «да» или в виде «нет». Однако эти ордалии отличаются от только что описанных в том, что все последние, кроме второй, осуще­ ствляются на самом обвиняемом, и именно реакция, которую он вы­ кажет, — будет ли он ранен или нет, быстро или медленно заживет рана и т.д. — дает знать, виноват он или нет. Небезразлично и то, что ордалия проводится на самом обвиняемом, поскольку мы видим, что в определенных случаях она может происходить по принципу переда­ чи полномочия: обвиняемому дозволяется заменить себя другим. В других случаях, наоборот, ему в этой возможности отказывают и требуют, чтобы он лично подвергся испытанию. Что это за случаи? Исследование этого вопроса, возможно, позволит лучше установить природу таких ордалий.

«За малозначительные проступки, — сообщает Макдональд, — яд может быть принят по полномочию: его могут дать собаке или до­ машней птице, или еще какому-нибудь животному, представляющему обвиняемого. В этом случае животное веревкой привязывается к пре­ ступнику»26. (Безусловно, для того, чтобы создать между ними физи­ ческую партиципацию.)

У вагого «в не очень серьезных случаях испытание через муави может проведено не на самом обвиняемом, а на курице, которую он обязан держать»27. На верхнем Нигере «убийство и кража караются смертью, прелюбодеяние — высоким штрафом, конфискацией иму­ щества или рабством, в то время как испытание ядом налагается на тех, кого обвинили во лжи или клевете. Тем не менее нередко разре­ шается, чтобы отравленное питье было принято теми, кто замещает обвиненного, и можно найти себе таких людей, которые знают проти­ воядие и, следовательно, поглощают питье без вреда для себя. Разре­ шается даже замена собаками; однако если они подохнут, то их хозя-

188