Зазнаев

Обратная связь

182

свободы, то для русского важнее ее внутреннее, метафизическое измерение. Разумеется, это не означает, что русский либерализм пренебрегает правовой свободой, однако не отрицая ее значения, он указывает на рели- гиозно-нравственные истоки самого права.

Иной взгляд на личность породил и иной подход к проблеме соотношения личности и общества, личности и государства. Согласно русской либеральной традиции, к примирению указанных начал (хотя и не окончательному) ведет лишь ориентация на сверхиндивидуальные и сверхобщественные религиозно-нравственные ценности.

Сегодня многие говорят о полной бесперспективности либерализма в России, имея в виду провал либеральных реформ 1990-х годов. Такая точка зрения имеет под собой определенные основания, но с одной, и весьма существенной, оговоркой: бесперспективен в России именно либерализм в западной упаковке, попытка внедрения которого и потерпела фиаско. И дело здесь не в том или не только в том, что за либерализм выдавалась его вульгарная и устаревшая версия. Главное — чужеродность западного либерализма отечественной социокультурной ткани, что и сделало неизбежным его отторжение. Русский же либерализм не просто учитывал российские реалии, как пишут некоторые исследователи; он опирался на российский духовный опыт, исходил из традиционных ценностей, включая их в свою орбиту. Поэтому приходится только сожалеть, что идеи русских либералов так и остались невостребованными: эти идеи свежи и актуальны до сих пор, ибо в их основе — обращение к вечным ценностям.

Киреевский И.В. 1984. Избранные статьи. М. Леонтович В.В. 1995. История либерализма в России. Ì.

Лосский В.Н. 1991. Очерки мистического богословия Восточной церкви. М. Новгородцев П.И. 1904. Государство и право. — Вопросы философии и психологии.

Êí. 75. Ì.

Новгородцев П.И. 1991. Об общественном идеале. М. Новгородцев П.И. 1995. Сочинения. Ì.

Осипов Н. 1992. Кредо русского либерализма — Искусство кино, ¹ 2-3. Сагатовский В.Н. 1994. Русская идея: продолжим ли прерванный путь? — Россия

накануне ХХI в. Âûï. 2. ÑÏá.

Фатенков А.Н. 2005. Кто должен править: люди или законы, массы или личности? (Апология экзистенциальной автократии). — Полис, ¹ 2.

Франк С.Л. 1990. Сочинения. Ì.

Франк С.Л. 1992. Духовные основы общества. Ì.

Хомяков А.С. 1900. Полное собрание сочинений в 8-ми томах. Т.1. М. Хомяков А.С. 1988. О старом и новом. Ì.

Хомяков А.С. 1995. Сочинения богословские. ÑÏá.

Хоружий С.С. 1994. После перерыва. Пути русской философии. СПб. Чичерин Б.Н. 1894. Курс государственной науки. ×. 1-2. М. Чичерин Б.Н. 1904. Вопросы философии. Ì.

Шелохаев В.В. 1998. Русский либерализм как историографическая и историософская проблема. — Вопросы истории. ¹ 4.

Яннарас Х. 1992. Введение в православное богословие. Ì.

МАТРИЦА ПАМЯТИ, ПОЛИТИКИ И ПРОСТРАНСТВА

О культурах общественной памяти как составной части политических культур

Л.А. Фадеева

Библиообзор

Âнюансах сравнительного анализа современных политических процессов исследователи ищут и находят разные варианты (и даже разные системы) индикаторов, факторов, объяснительных схем, посредством которых можно определить векторы политического развития, охарактеризовать степень демократизма/недемократизма политических систем, дать оценку состояния гражданского общества, политической культуры, политической и национально-государственной идентичности. Интересно, что речь при этом может порой идти об исследователях самого разного на- учного профиля.

ÂСВОЕЙ книге “Новый Берлин. Память, политика, место” преподаватель Лондонского университета Карен Тилл* определяет себя как географа

èантрополога. Однако, усматривая в Берлине “место, в котором сталкиваются прошлое, настоящее и будущее в неожиданных вариантах поисков

индивидами и группами ответов на вопрос, ‘что значит быть немцем’” (с. 8), 183 она неизбежно поднимает немало значимых для политической науки проблем. В ее работе затрагиваются, например, далеко не тривиальные аспекты таких тем, как принятие и проведение в жизнь политических решений, взаимодействие между властью и обществом, формирование национальной и политической (демократической) идентичности и др. “Географ и антрополог” воспринимает и рассматривает подобные проблемы сквозь призму деятельностного процесса, называемого ею place-making (возмож-

ный приблизительный перевод: исторически сознательное выстраивание определенного места), в котором видит важную часть policy-making.

Привлечение указанной “призмы” для изучения-воссоздания заявленного предмета есть пункт, в котором географ и антрополог, оставаясь в рамках своей профессиональной сферы, не может не выступить и в качестве историка, а также политического социолога. Одну из важнейших категорий исследования К.Тилл составляет понятие общественной памяти — той коллективной памяти, которая позволяет интерпретировать прошлое нации и моделировать ее желаемое будущее. Автор придерживается убеждения, что общества создают для себя “истории” посредством материальной репрезентации прошлого на тех или иных публичных площадках.

ФАДЕЕВА Любовь Александровна, доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой политических наук ПГУ.

* Till K. The New Berlin. Memory, Politics, Place. Minneapolis, L.: University of Minnesota Press, 2005. 280 p.

Библиообзор

Именно о такого рода создании истории и идет речь в работе К.Тилл. В контексте книги понятие “новый Берлин” относится не столько к городу Берлину, сколько к “новой Германии”, воссоединенной, осознающей свое прошлое трудно и болезненно, на каждом этапе по-своему, и стремящейся выстроить новую идентичность: “Новый Берлин представляет собой обещание будущего Германии” (с. 5). Вот почему К.Тилл специально предупреждает читателя, что книга сфокусирована на практике и политике placemaking — того самого обустройства связанных с прошлым мест, которое позволяет конструировать социальную память и идентичность (с. 8). Она заранее и обозначает эти места: Международный центр документации по топографии террора, мемориал убитым евреям Европы, Еврейский музей, музей-мемориал концентрационного лагеря в Заксенхаузене...

По сути, в центре исследования К.Тилл находится процесс осмысления немцами вопроса о том, нужно ли новому, демократическому государству мемориализировать прошлые акты насилия и несправедливости как составные элементы исторического наследия, и если да, то — каким образом. Как известно, в Германии имели место бурные и продолжительные дебаты по данной проблематике, в которых в качестве основного пункта выступал вопрос о признании ответственности за тоталитарное прошлое. Анализу означенных проблем — и это тоже хорошо известно — посвящены труды таких профессиональных историков, как Х.-А.Якобсен (Бонн), Б.Вегнер (Фрайбург), Г.Юбершер (Фрайбург), Й.Эберт (Берлин) и В.Ветте (Фрайбург). Исследования историков, как и художественные произведения писа-

184телей — Г.Белля, В.Керрена, З.Ленца и др., способствовали преодолению гражданами ФРГ синдрома “трудного Отечества”, который во многом объяснялся (и был в значительной степени обусловлен) отношением немцев к прошлому, их нежеланием знать о своей истории, вспоминать многие неприятные вещи — из стремления сохранить душевный комфорт и покой.

Исследованию Тилл, однако же, присущи редкостное своеобразие, яркая оригинальность. И определяются они прежде всего тем, как используется ею понятие “общественная память”. Общественную память она характеризует как культурное пространство и процесс, посредством которых общество понимает, интерпретирует прошлое, договаривается относительно мифов о прошлом и через которые могут быть сформированы доминирующие культурные интерпретации “нации” и “народа”. Специфика феномена общественной памяти заключается в том, что эта память находит свое выражение в создании артефактов, имеет визуализацию, конкретные практические результаты — и при всем том является, на взгляд автора, скорее деятельностью или процессом, нежели собственно результатом. В ходе такой деятельности, такого процесса осуществляется взаимодействие государства, элит и различных социальных групп. Это особенно важно на этапах перехода от авторитарного режима к демократии, ибо успешный переход к демократии, по мнению Тилл, предполагает публичную дискуссию, в которой выявляется, как, в каком ценностно-эмоциональном ключе общество вспоминает

свое недавнее прошлое, в т.ч. репрессии, страх, молчание и насилие.

В отличие от историков и политологов, анализирующих в первую оче- редь дискуссии в интеллектуальной и политической среде, а также от соци-

ологов, опирающихся на опросы общественного мнения, Тилл выбирает в качестве показателя активность граждан, взаимодействие различающихся по своим взглядам, ценностным ориентациям и интересам групп и общностей в процессе, содержание которого составляют дискуссии об истори- чески значимых местах, связанных со злодеяниями нацистского режима, и преобразование таких мест.

Один существенный терминологический нюанс. В книге, посвященной исследованию общественной памяти и “сфокусированной на практике и политике place-making”, естественно, часто употребляется словосочетание “places of memory”. Напрашивающийся вариант его перевода — “памятные места” — был бы в данном случае совершенно неадекватен, ибо подобное выражение имеет в русском языке устойчивые позитивные коннотации. Между тем места, о которых речь идет в работе Тилл, — это квартал на бывшей Принц-Альберт-штрассе, где располагалась штаб-квартира гестапо, территория бывшего концлагеря Заксенхаузен и т.п. …

ЗНАЧИМОСТЬ создания мемориалов отмечалась многими исследователями. Хорошо изучена, в частности, событийная сторона дела — учреждение мемориалов, первым из которых стал открытый в 1965 г. ценой герои- ческих усилий бывших узников концлагеря и мировой общественности антифашистский мемориал в Дахау. Отличительной особенностью взгляда К.Тилл на проблему “мемориализации” является то, что она рассматривает данный процесс в качестве важной составляющей гражданского общест-

ва и формирования новой, демократической, идентичности. 185 Тилл отмечает, что концептуализация, использование и понимание

мест памяти (с чем и сопряжены процессы мемориализации) зависят от социальных позиций людей, их текущих и будущих потребностей. В связи с этим в одних случаях граждане остро реагируют на происходящее в местах памяти, а в других — индифферентны к их судьбе. Наряду с традиционными для представителей социальных наук материалами интервью, документами, фотографиями, К.Тилл широко использует для характеристики процессов мемориализации карты города (разумеется, все-таки Берлина) и его отдельных районов, схемы и архитекторские эскизы, проекты, планы. Со страниц ее книги в конце концов действительно встает “новый Берлин”, современный, даже постмодернистский, космополитичный — и в то же время имеющий места, которые, по словам автора, посещают призраки прошлого...

В работе К.Тилл дан подробный и обстоятельный анализ всех стадий процесса мемориализации: начиная с дебатов — через создание инициативных групп, проведение массовых акций, переговоров с властями — до открытия мемориалов è музеев. О специфике использованного в ней подхода многое говорит уже само разведение автором этих двух типов place-mak- ing: мемориалы, подчеркивает исследовательница, в большей степени ориентированы на эмоциональное воздействие, в то время как музеи (а также центры документации и институты) ставят своей целью создать документальную базу для рационального осмысления прошлого.

Библиообзор

ОСОБОГО внимания, по мнению Тилл, заслуживает история музея и мемориала, созданных на месте бывшего нацистского концентрационного лагеря в Заксенхаузене. “Заксенхаузен был основан в 1936 г. … и выступал в ка- честве тренировочного лагеря СС… С 1945 по 1950 г. советские оккупационные структуры использовали Заксенхаузен, как и Бухенвальд, для интернирования нацистских функционеров и врагов новой власти. По идеологическим причинам эти страницы истории лагеря нигде в ГДР не задокументированы” (с.206-207). В 1961 г. здесь был открыт “международный музей”, после чего Заксенхаузен стал, параллельно с Бухенвальдом и Равенсбрюком (где музеи были созданы в конце 1950-х годов), одним из центральных компонентов ритуального поминовения в ГДР. Монументы, музеи, как и соответствующие церемонии, должны были способствовать закреплению мифов о сопротивлении и восточногерманском государстве. Однако достичь этого так и не удалось, поскольку антифашизм в Восточной Германии носил принудительный, административный, пропагандистский, даже приказной характер. Как в свое время отмечал Б.Брехт: “Мы чересчур быстро, стремясь двигаться в будущее, повернулись спиной к прошлому...”

После объединения Восточной и Западной Германии администрация мемориала в Заксенхаузене столкнулась с серьезной проблемой: необходимо было трансформировать центральный символ восточногерманской антифашистской идентичности в неотъемлемую часть общегерманской, а равно и международной, исторической памяти. При решении этой задачи она опиралась на рекомендации и замечания комитета историков и экспер-

186òîâ музеев-мемориалов, где указывалось, в частности, на заведомо завышенное внимание, уделявшееся в экспозиции коммунистическому сопротивлению, и недостаточное — геноциду евреев и цыган, а также безжалостному уничтожению гомосексуалистов.

Интерес К.Тилл к мемориалу в Заксенхаузене в немалой степени объясняется тем, что вопрос о его судьбе вызвал серьезный конфликт в обществе. Дело в том, что стремление расширить мемориал вступало в противоре- чие с планами муниципальных властей Ораниенбурга, которые намеревались “урбанизировать” часть примыкающей к нему территории. Подобные планы были расценены администрацией мемориала и экспертами как “осквернение” национально значимого исторического места. На чиновников обрушилась волна критики. Противостояние усиливалось, и, чтобы смягчить ситуацию, стороны приняли компромиссное предложение одного из энтузиастов мемориализации Заксенхаузена Д.Либескинда, выступившего с идеей организации дискуссии о будущем мемориала, в которой бы приняли участие сотрудники самого мемориала, школьники, члены международного молодежного центра, а также представители Института толерантности и Института прав человека. К дискуссии подключились и местные жители, создавшие инициативные группы. В результате проблемы мемориала стали обсуждаться не только на специально отведенных для этого площадках, но и в пивных, в кофейнях и т.п. Открытый характер данной дискуссии, а также вовлеченность в нее широкого круга заинтересованных граждан побуждают К.Тилл квалифицировать ее как серьезный шаг к соз-

данию “германо-германской” идентичности.

Борьба вокруг мемориала в Заксенхаузене показывает, что становление в новой Германии общественной памяти временами вступает в конфликт с существующими историческими нарративами, политическими культурами и социальными иерархиями, которые препятствуют полноценному участию в этом процессе некоторых групп — преимущественно из числа граждан бывшей ГДР. Вместе с тем в книге подчеркивается, что мемориализация отнюдь не сводится к директивному принятию решений элитами. Она порождает бурные публичные дебаты, центральную роль в которых играют общественные организации, что позволяет им оказывать существенное влияние на выработку — через конфронтацию с прошлым — новых концепций германской идентичности.

ОДНИМ из несомненных достоинств исследования К.Тилл является его высокий компаративистский потенциал. Речь идет как о возможности сравнения модели “нового Берлина” в воссоединенной Германии с моделями, предлагавшимися ранее, прежде всего в рамках Третьего рейха, так и о компаративном анализе процессов мемориализации в странах, движущихся от авторитаризма к демократии. Надо отметить, что попытка такого анализа была предпринята и самой К.Тилл — в статье “Посттоталитарная национальная идентичность: общественная память в России и Германии”, написанной ею совместно с Б.Форестом и Дж.Джонсоном. Говоря о российском подходе к мемориализации негативных элементов исторического наследия, Тилл и ее соавторы подчеркивают, что в России, “в отличие от

Германии, вопрос заключался скорее не в том, как это сделать, а в том, стоит 187 ли это делать вообще, стоит ли признавать это как проблему. Немногие осознавали необходимость такого рода мемориализации для будущего здоровья государства. Многие представители элиты, связанные с партийным прошлым, стремились забыть его, отодвинуть подальше. И многие рядовые граждане не считали, что им есть чего стыдиться в прошлом своей страны”*.

По мнению K.Тилл, проблему общественной памяти в России (как и в Германии) нельзя свести к дихотомии элиты — массы. И в составе элит, и в массах есть те, кто предпочитает забыть, и те, кто предпочитает помнить. Вторые — в меньшинстве. Но как бы то ни было, не массы, а именно элиты, при незначительном влиянии общественности, воздвигают и низвергают монументы. Если встречают оппозицию меньшинства — выслушивают, но свои решения меняют редко. Если оппозиция громко возражает, элиты мобилизуют массы, чтобы для оправдания своих действий использовать общественное мнение в виде комиссий, материалов опросов...

Сравнительный анализ процессов мемориализации и политики в отношении памятников позволяет исследователям говорить о разных типах культур общественной памяти. С помощью подходов, предложенных К.Тилл и ее коллегами, такие культуры (а их следует рассматривать как составную часть политических культур) могут быть не только охарактеризованы, но и в значительной степени верифицированы.

* Till K., Forest B., Johnson J. 2004. Post-Totalitarian National Identity: Public Memory in Germany and Russia. — Social and Cultural Geography, vol. 5, ¹ 3, p. 368.

		SUMMARIES
		Yu.S. Pivovarov. – Russian Power and Public Policy (A Historian’s Notes about the Reasons of
		Unsuccess of the Democratic Transit).
		The article offers a historical interpretation of the reasons of the failure of still another Russian tran-
		sit. Being sure that notwithstanding all reforms the “essence” of Russian politics has remained and
		what is going on now is not only and not simply return to the Soviet times, but return as such, return
		to what always was, the author sees the sources of such state of things in the specific properties of the
		Russian System itself, whose determinative characteristic is powercentricity. According to his con-
		clusion, at the present time the Russian System is in the process of transition to a new historical form
		of its existence, whose main particular characteristic is realization of authority powers through a par-
		ticular new growth – “power plasma”, where conflicts will proceed without destroying society. As a
		most important dimension of the “power plasma”, the author reckons a corruption mechanism
		working by means of the “power party”.
		I.I. Glebova. – Political Culture of Modern Russia: Images of the New Russian Power and the Social
		Splits.
		The motif of the article is to substantiate the thesis that Russia’s Westward drift that was going on in
		the 1990s has not resulted in the appearance of the civil form of life on Russian soil, which would base
		itself on a liberal political and economic system. In the author’s estimation, during the past two
		decades, a new type of sociality has taken shape in our country, which presents a complex “alloy” of
		modernity with elements of the past. One of the main characteristics of this new sociality is coexis-
		tence of two mutually inimical ways of cultural disposition. It is argued in the article that in a situation
		of wide split, with the irreconcilable, antagonistic character of the main subcultures’ mutual relations,
		it is no other actor than supreme power that consolidates society, keeps together its components. Such
	188	split makes the power (as reality and as imaginary phenomenon) absolutely needed for the socium,
		thus reproducing the principle of social integration “from top downwards”, traditional for Russia.
		A.A. Kazantzev. – Three Scenarios of a “Coloured” Revolution in Russia (Modelling the Net
		Dynamics of the Russian Polity).
		Is revolution possible in modern Russia? Under what conditions may it take place? In search of
		answers to these questions the author turns to analysis of the net dynamics of the Russian political
		system. The model of revolutionary net dynamics, which he offers, is based on the hypothesis that
		what is inherent in the Russian political system at all its levels, are value-based integration, dualistic
		“vision of the world”, and institutions of an imperial type. In society like this, revolutions inevitably
		take the form of “transformation from within human spirit”. This means that reasons of revolutions
		in Russia should be sought rather in the sphere of social consciousness than in real social practices.
		At that, the “switches” of social macro-processes leading to revolution, are here to be found in the
		centre of the system. In other words, revolutions in Russia are possible almost anytime, but efficient
		and tough power can almost anytime avert them. According to the author’s conclusion, today a re-
		volution can be “started up” by: (1) partial liberalization of the regime, with the latter happening to
		completely lose its ability to function; (2) an intra-elite split provoked by a “revolution from up”;
		and, finally, (3) by unexpected death (natural or violent) of head of state, with no legitimate “suc-
		cessor” available.
		M.M. Sokolov. – The Russian National Unity: Analysis of the Political Style of a Radical-Nationalist
		Organization.
		The article offers an original interpretation of style distinctions between three segments of Russian
		radical-nationalist movement of the 1990s, embodied respectively by the Russian National Unity
		(RNU), the National-Bolshevist Party, and the skinheads. Regarding political style as a series of
		demonstrative conversions, of a certain specific kind of resources into political influence and vice
		versa, the author articulates a hypothesis according to which the style of right-radical organizations

was determined by the nature of those kinds of capital that their adherents had possessed. On analyzing from this angle the RNU’s political style, he comes to the conclusion that it harboured rational strategy aimed at converting the ability for violence into political capital and at applying the latter as resource for doing violence. The author accounts for the flowering of this style in the 1990s by relating it to the crisis of the Russian state which found itself unable to realize its monopoly of violence and to successfully integrate specialists in doing it.

D.Sh. Tkachyov. – Particular Features of the Functioning of Institutions and Social Nets on the PostSoviet Expanse.

The article presents an attempt to use heuristic potential of the neoinstitutional approach supplemented with cognitive methods, for explaining the specific character of the transitory societies that came into being on the territory of the former Soviet Union. On analyzing the functioning of social institutions and social nets on the post-Soviet expanse, the author comes to the conclusion that many of the problems arising before the CIS countries in the process of the transit, are called forth by an institutional revolution going on in them. Among most important consequences of such a revolution, he reckons: the gap between formal and informal institutions; institutional forms appropriating contents inappropriate to them; deinstitutionalization of a number of spheres of life; and, finally, steep rise in the importance of the role of the social nets, which, on the one hand, help the keeping of social order, facilitating individuals’ and groups’ adaptation to the changed conditions, but, on the other – hamper the process of institutional transformation.

O.I. Zaznayev. – Typology of Forms of Government: Rectification of Mistakes.

To this day the question of typology of forms of government has not yet found adequate solution. The numbers of types being singled out range between two types and several dozens of types, nor is there unanimity as to which type this or that country should be attributed to. Analyzing the situation as it has formed, the author comes to the conclusion that the reason of such discordance roots not so

much in the object itself being classified, as in the “traps” awaiting researchers who disregard logical 189 rules and procedures. On stating some of the most widely spread mistakes (choosing an inessential criterion of typology; jump on the ladder of abstraction; overlap of division units; disparity of divi-

sion; conceptual stretching; replacement of logic of classification by logic of gradation) and on doing “rectification work” on them, the author proposes his own typology of forms of government (presidential, parliamentary, semi-presidential and semi-parliamentary systems), which, in his view, removes classification problems.

V.S. Kot. – Conceptualization of Political Community.

The design and contents of the article consist in analysis of political community as one of the basic notions of political science, latently present in quite a number of other political-science and sociological concepts and possessing considerable instrumental value not only for empirical analysis of political change and stability, but also for normative determination of questions of political research. On analyzing interpretation of this notion by F.Tönnies and M.Weber, as well as its modern explications, the author comes to the conclusion that political community is a specific particular form and method of self-organization of individuals who get associated for achieving common ends and construct their mutual relations on the basis of concord, in dimensions of social communities and poli- tical-legal systems.

A. von Brinkman. – Unauthoritative Laws (To the Psychology of Russian Executive Power) (Foreword by I.L. Belenky).

The article by A. von Brinkman, a Russian jurist of the beginning of the 20th century, which originally appeared in the “Russkaya mysl” journal in 1907 (its republication is now presented for the readers of this issue of the Polis), contains the formulation of an original vision of the course of our country’s history – vision unordinary for the Russian historical science. The thesis of contrariety of the state power and the “soil” (“the people”), shared to this or that extent by many historiography

schools, was amplified by the author, receiving additional complexity and being reinterpreted in consequence of the introduction into the coordinate system, of distinction between supreme power proper and executive (“administering”) one and, what is especially important, of ideas of political contradictions between certain particular strata of the power and society. In the article by A. von Brinkman, all this is conceptually, but, at that, metaphorically described through opposing the “oprichnina” and the “zemshchina”, the dialectics of whose relations exactly gave rise to such a significant phenomenon of New Time Russian history, as “unauthoritative laws”.

A.A. Kara-Murza. – The First Sovietologist among the Russian Emigration: Semyon Osipovich Portugeys.

The article offers analysis of the idea content of the heritage of one of the most interesting thinkers among Russian émigrés, who remains to this day hardly known in his native land. On considering and estimating O.S.Portugeys’ ideas of the motive forces of the October revolution, his interpretation of the essence of the Bolshevist regime and of the Bolshevist epoch’s objective-historical substance, the author demonstratively proves that Portugeys may rightfully be regarded as one of the founders of scientific Sovietology.

Political Science in Russia: Yesterday, Today, Tomorrow (Materials of a Scholarly Seminar).

In this issue of the journal, we acquaint our readers with an abridged version of the shorthand record of a scholarly seminar on history, modern problems, and prospects of the development of our country’s political science, held on December 8, 2005, in Moscow. Participants of the discussion were: T.A.Alekseyeva (Moscow State Institute of International Relations) (MSIIR), F.M.Burlatzky (Institute of State and Law, Russian Academy of Sciences) (ISL RAS), D.M.Vorobyov (the Polis journal), A.A.Galkin (Institute of Sociology, RAS), V.K.Yegorov (Science Organization Department of the RAS), M.V.Ilyin (MSIIR), I.B.Levin (Institute of World Economy and International Relations) (IWEIR RAS), A.I.Nikitin (MSIIR), S.P.Peregudov (IWEIR RAS), V.A.Tumanov (ISL

190RAS), K.G.Kholodkovsky (IWEIR RAS) e.a. The seminar was presided over by V.V.Smirnov, VicePresident, International Political Science Association.

V.V. Lapkin, V.I. Pantin. – Conception of Evolutionary Complication of the World Political System (A View from Russia).

It is the concept of global politics worked out by the well-known American researcher G.Modelski, its methodological principles and prognostic potentialities, that are critically analyzed in the article. The authors point to the high heuristic potential of Modelski’s approach to historical development of the world political system as to an integral non-linear evolutionary process, seeing in such approach a kind of intellectual challenge. In answer to this challenge, the authors offer their own vision of the main stages of the genesis and development of the global political system and retrace evolutionary continuity-succession of world centres from Roman empire through Arab caliphate and Byzantium to the cities of Northern Italy and further to the Netherlands, Great Britain and the USA. As still another research alternative, the authors put forward a hypothesis of shortening of the duration of world evolutionary cycles and are considering from this angle the prospects of world political development in the nearest decades.

T.I. Zaytzeva. – In Defence of Russian Liberalism.

The motif of the article is to substantiate the thesis that Russian liberalism is an original, self-sus- tained phenomenon differing in essence from the western analogues. Holding that genuine liberalism may be only conservative, the author argues that the conservative-liberal value system definitively took shape in the beginning of the 20th century in the conception of the authors of the “Vekhi” and was the result of an organic synthesis of the Westernists’ and the Slavophils’ ideas. In the author’s estimation, the discrepancies between the Russian and the Western liberals are underlain by the divergence in the interpretation of person, which entailed differences in the approaches to liberty and to correlation of person and society, of person and the state.

CONTENTS

In Search of New Russian Styles (Fifteen Years of the
Polis Journal and of Our Country’s Political Science) ..........................	5
THEME OF THE ISSUE: RUSSIAN STYLE
Yu.S. Pivovarov. Russian Power and Public Policy
(A Historian’s Notes about the Reasons of Unsuccess of the
Democratic Transit) ..........................................................................	12
I.I. Glebova. Political Culture of Modern Russia:
Images of the New Russian Power and the Social Splits ......................	33
A.A. Kazantzev. Three Scenarios of a “Coloured” Revolution
in Russia (Modelling the Net Dynamics of the Russian Polity) ..........	45
M.M. Sokolov. The Russian National Unity: Analysis of the
Political Style of a Radical-Nationalist Organization ..........................	67
INTERPRETATIONS
D.Sh. Tkachyov. Particular Features of the Functioning of
Institutions and Social Nets on the Post-Soviet Expanse ....................	78
O.I. Zaznayev. Typology of Forms of Government:
Rectification of Mistakes ..................................................................	92
V.S. Kot. Conceptualization of Political Community......................	104	191
THESAURUS
A. von Brinkman. Unauthoritative Laws (To the Psychology
of Russian Executive Power) (Foreword by I.L. Belenky) ................	110
HISTORY OF POLITICAL THOUGHT
A.A. Kara-Murza. The First Sovietologist among the Russian
Emigration: Semyon Osipovich Portugeys ........................................	122
Political Science in Russia: Yesterday, Today, Tomorrow
(Materials of a Scholarly Seminar)....................................................	141
RETROACTIVE COMMUNICATION
V.V. Lapkin, V.I. Pantin. Conception of Evolutionary
Complication of the World Political System (A View from Russia) ......	157
T.I. Zaytzeva. In Defence of Russian Liberalism ..........................	175
BIBLIO-REVIEW
L.A. Fadeyeva. Matrix of Memory, Politics and Place
(On Cultures of Public Memory as Constituent Part
of Political Cultures) ........................................................................	183
Summaries........................................................................................	188