Об отношении российской молодежи к террористической угрозе*

Козлов А.А., НИИКСИ СПбГУ, Санкт-Петербург

Проблема вызова терроризма бесспорно одна из актуальных тем, что подтверждено не только в заявлениях руководства различных стран и союзов, но и последней юбилейной сессией Генеральной Ассамблеей ООН. Реальность, к сожалению такова: Россия – одна из стран наиболее пострадавших от терроризма. А ее население реально вынуждено соотносить свою жизнедеятельность с постоянной угрозой. Поэтому вопрос о восприятии населением угрозы терроризма, а шире – экстремизма превращается в один из актуальных вопросов государственной политики. В частности это относится к антитеррористическому воспитанию молодежи.

Проведенный нами всероссийский опрос¹ (1) показал, что совершенные террористами акты не прошли бесследно для многих молодых людей. В частности, отметили, что испытывают страх стать жертвой экстремистов в среднем 16,4%, а в Кавказском регионе 25%. Что касается последствий терактов, то треть опрошенных отметили, что у них осталось ощущение страха, незащищенности, в частности, опасение пользоваться транспортом, посещать кинотеатры, дискотеки и т.д. В кавказском регионе таких 47,4%. Около половины по всем регионам ответили, что возникшее в первые дни беспокойство быстро прошло, а 19% россиян и 7% в Кавказском регионе не испытали никаких стрессовых состояний. Специалистам хорошо известно, что в данном случае (конечно, с учетом индивидуальных характеристик) речь может идти не только о психических травмах, но и об обладающих возвратностью посттравматических состояниях. Поэтому, считать, что последствия терактов легко стираются в памяти, не стоит.

Не менее актуальны и масштабы соприкосновения молодежи с экстремизмом и террором: 11,5% респондентов ответили, что им уже приходилось лично встречаться в экстремистами (а это не только террористы – авт.). Среди родственников, близких, знакомых у 7,4% уже есть пострадавшие от терроризма (на Кавказе – 17,4). Эти данные лишний раз показывают, что экстремизм и терроризм не выдумки и не страшилки политиков, а горькая и страшная реальность. Хотя, как раз, 9,8% по массиву и 16,4% на Кавказе полагают, что терроризм – это искусственная проблема, которой страшат людей нечистоплотные политики.

Другая, не менее существенная сторона – отношение респондентов к экстремизму и терроризму. Подавляющее большинство респондентов настроены негативно. Но 11,3% считают, что экстремисты – это мужественные, искренние люди, борющиеся за справедливость (на Кавказе – 7%). То есть, в целом, каждый десятый! Кроме того, 3,7% опрошенных считают, что действия террористов иногда бывают полезны и заслуживают поддержки. А 30,9% опрошенных (45,1% на Кавказе) считают, что у террористов могут быть оправдания, а потому нельзя всех стричь под одну гребенку.

Как видно только из этих данных, проблема профилактики экстремизма представляется не только сложной, но и неоднозначной. Она тесно увязана как на психологические характеристики, так и на индивидуальный и групповой социальный опыт. Она идеологически насыщена, представляя собой феномен искаженного, превращенного сознания и, к тому же является объектом как целенаправленного и злонамеренного (экстремистского) воздействия определенных сил, так и следствием неквалифицированного или спонтанного вмешательства. Но ее сути невозможно понять, если не учитывать, что экстремизм (в частности и терроризм) ежечасно подпитывается реальностью, в которую вплетен многими отношениями. Более того, можно утверждать, что в современном мире с его отнюдь не простыми реалиями экстремизм закономерен, как закономерна девиация. И не его присутствие, а его отсутствие должно вызывать вопросы. И дело, в общем-то, не в ответах на вопросы, почему экстремизм и терроризм проявляется в одних точках, а в других его как бы нет. Ответы следует искать, как в направлении выявления социальных, психологических и биологических источников, так и в специфике воздействия внешних факторов на эти источники, и в том, при каких условиях срабатывает механизм взаимодействия, когда формируется и проявляется сам феномен экстремизма во всем многообразии его проявлений. Этот механизм действует закономерно. И это один из выводов из более чем десятилетних исследований (2).

Заслуживает внимания тема ментальности, ибо отношение, как к самой угрозе, так и к экстремистам ею опосредовано. Анализируемый нами так называемый «оправдательный синдром», как оказывается, тесно связан с исторической памятью народов, имеющих за спиной тысячелетие тоталитарного опыта, борьбы с властью, или ее неприятия. Вот почему преступник-террорист может стать, что, кажется, невероятно в нашем мире, позитивным героем. А конкретная оценка его деяний может существенно расходиться с нормативной.

Если ограничиваться только темой профилактики, то, с одной стороны, речь идет о разработке, как политики, так и системы мер и формированию у населения установок на адекватное поведение в аналогичной экстремальной ситуации. С другой стороны, в изучении особенностей восприятия террористической угрозы самими людьми и их способности к адекватным действиям. Не секрет, что тяжелейшие последствия террористических акций во многом связаны именно с неадекватным поведением людей. В одном случае, это отсутствие внимания к подозрительным предметам, людям. В другом случае, просто незнание, что делать и отсутствие необходимой информации.

Но стратегия, как противодействия вызову экстремизма, так и адекватного поведения не сводится только к обучению и тренировкам. Формирование адекватного отношения (на что определенно указывают данные исследований) – это, прежде всего, отражение позиции личности гражданина и патриота, являющегося хозяином своей страны и полноправным членом общества. Это опора на сильные стороны культуры и менталитета. А если шире, то это долговременная работа по формированию социального здоровья нации в соответствии с генеральными векторами развития нашей цивилизации.