1. 1 Присваивающее хозяйствование

Первым типом хозяйствования стало присвоение людьми готовых продуктов природы через простое собирательство, охоту и рыболовство. Эпоха абсолютного доминирования указанных форм совпадает со временем палеолита и мезолита. Вследствие её продолжительности 90 % всех когда-либо живших на Земле людей были связаны с этими занятиями. Удельный вес отдельных промыслов в конкретных хозяйственных комбинациях определялся достигнутым уровнем развития человеческих коллективов и, разумеется – особенностями окружающей среды, состоянием местной флоры и фауны.

Первоначальными ареалами расселения человечества стали отдельные регионы Африки и Евразии, обеспечивавшие удовлетворение простейших физиологических нужд, свойственных любому животному – в еде, воде и тепле. Пищей людям служило всё, что могло перевариваться в их желудках – от растительных продуктов до насекомых и моллюсков, мяса и, возможно, падали. Первобытный человек по необходимости был существом всеядным.

Специфически человеческое присутствовало в формах удовлетворения потребностей – использовании искусственных орудий труда при добыче пищи и рытье колодцев, звериных шкур и огня при недостатке тепла. Получение огня посредством трения стало выдающимся достижением начального этапа первобытности. И всё же жизнь людей была «жестокой, грубой и короткой». Её средняя продолжительность составляла около 20 лет. Не более половины детей доживали до десятилетнего возраста, а рубеж в 50 лет перешагивали очень немногие ветераны.

Кооперация В целом жизнедеятельность людей подчинялась биологическим законам видового выживания, которые обусловливали общинный склад жизни, вышедший из стадного существования некоторых видов высших животных. Изначальные объединения людей и являлись, по сути, стихийно сбившимися стадами (стаями), численность и состав которых должны были соответствовать особенностям среды обитания, способам добычи пропитания и обеспечению собственного воспроизводства через смену поколений. Иными словами, община должна была сочетать производственные функции современной фирмы с потребительской и воспроизводственной функцией нынешней семьи, т.е. представать производственно-потребительской коммуной.

В процессе естественного отбора, через выживание наиболее приспособленных к решению этих задач коммун, шла стандартизация их основных параметров и стабилизация состава. Группы охотников-собирателей не превышали, как правило, двух, максимум трёх десятков людей, в определённой пропорции представленных обоими полами и всеми поколениями. Производство (точнее присвоение) осуществлялось в виде простой кооперации труда, т.е. сотрудничества без общественно развитых форм его разделения и специализации. Различия в содержании труда были унаследованы из животного мира как функциональные различия половозрастных групп. Вероятно, мужчинам выпадала экстремальная деятельность (решающие моменты охоты), женщинам – самая кропотливая (собирательство). Посильную работу выполняли ветераны и дети.

Распределение Безусловно, уравнительности в распределении благ тогда было больше, чем на любом этапе цивилизации. Но уравнительность вряд ли когда была абсолютной. Простая кооперация труда сама по себе вовсе не означала равноправия в пользовании его результатами. Напротив, неравноценность вклада отдельных половозрастных групп и индивидов обусловливала элементы иерархии в присвоении, свойственные как волчьей стае, так и человеческому стаду. Другое дело, что вокруг туши убитого мамонта могли наесться «от пуза» все, в том числе и непричастные к данному убийству. Но даже в таких случаях, как свидетельствуют этнографические наблюдения, фрагменты неравноправности проглядываются в распределении наиболее лакомых кусочков соответственно внутриобщинной иерархии и с учётом конкретного охотничьего «фарта». Добыча вместо мамонта кролика заметно сокращала круг едоков.

Традиционное обоснование безраздельного торжества коммунистической уравнительности на первобытном этапе как следствия экстремальных условий жизни, непрерывной борьбы за выживание («не до жиру, быть бы живу») – не бесспорно, поскольку не учитывает наличия органической связи между распределением и производством. В чрезвычайной ситуации, когда по каким-то причинам невозможно восполнить ограниченный запас жизненных средств, и сейчас приличные люди (в ожидании помощи извне) разделят его так, чтобы выжить всем. Но никогда и нигде абсолютизация уравнительного начала в течение сколько-нибудь продолжительного времени не могла обеспечить даже простое (в стабильном объёме) воспроизводство, но всегда и везде рождала цепную реакцию роста паразитизма и конечную деградацию. Первобытное же общество, хоть и крайне медленно, с отступлениями, но прогрессировало.

За исключением явно экстремальных ситуаций, коммунистические начала оправдывают себя лишь в узком круге лиц, сознающих свою близость друг к другу. Думается, что главнейшим источником «коммунизма» в первобытной общине был групповой брак, обеспечивавший, в частности, совместную заботу взрослых о подрастающем поколении. Однако негативные последствия инцеста обусловили со временем появление запретов на брачные связи между близкими родственниками – сначала между родителями и детьми, позднее – между братьями и сёстрами. Упорядочивание браков привело к образованию родовой общины, внутри которой браки запрещались. Дальнейшая эволюция заключалась в усиливавшейся индивидуализации брачных связей, появлении парных семей (наряду с существованием многоженства патриархов). Вместе с индивидуализацией семьи шла индивидуализация групповой собственности, сокращалась сфера коммунистической безвозмездности.

Собственность Недостаток благ по сравнению с потребностями в них порождал то же, что порождает и сейчас – отношения собственности. Адаму и Еве незачем было делить яблоки и яблони в райском саду. Их потомкам пришлось этим заняться, чтобы не остаться без того и другого.

Первобытные отношения собственности были весьма разнообразны и лишь при максимальном упрощении сводятся к двум основным формам: личную (на орудия труда, украшения) и групповую (на территорию). В силу разнородности объектов групповой и личной собственности вопрос об их соотношении научного смысла не имеет. Отметим только, что общинная собственность на территорию могла вполне сочетаться с личным правом на произраставшие на ней плодовые деревья, как это бывает и сейчас у примитивных народов. Отношения по поводу дележа добычи, о которых говорилось выше, вообще не поддаются никакому упрощению.

Намного интересней вопрос о зрелости обеих форм в те времена. Разумеется, ни о каком правовом оформлении фактического владения, создающим собственность в юридическом смысле, не могло быть и речи. Важнейшими аргументами при территориальных распрях служила давность владения или «право сильного кулака». Владение землёй не подразумевало возможность её отчуждения, тем более – в форме купли-продажи. С позиций хоть эскимосов, хоть пигмеев, скорее не земля принадлежит им, а они – своей земле. В большей мере там реализовывался отрицательный аспект собственности – право не пускать на свою землю «чужих» (или пускать за определённую мзду) независимо от интенсивности её собственного использования (вариант «собаки на сене»). Индейцам и в голову не могло придти, что они навечно обменяли остров Манхеттен на одеяла и старые ружья. Они рассматривали полученное барахло всего лишь как компенсацию за временное беспокойство.

Что касается личной собственности, то её «не строгость» (оговорка в марксистской традиции) принципиально не отличалась от «не строгости» современных форм и в некотором плане была даже «строже» их. Личные вещи считались продолжением владеющей ими персоны. Предполагалось, что пользование чужим добром «без спроса», соблюдения разрешительной процедуры, могло лишить вещь её потребительной ценности. Поэтому личные вещи покойного либо уничтожались, либо подлежали захоронению вместе с ним. Этнографы отмечают наличие у примитивных народов даже нечто похожего на современный институт интеллектуальной собственности – сказания и песни принадлежали сочинителю или штатному исполнителю, без согласия которых они не должны были исполняться другими.

Демографический маятник Важнейшее значение для понимания сути экономической эволюции всегда имеет анализ демографических изменений. На всём протяжении палеолита население Земли росло в целом крайне низкими темпами, что не исключало их возрастания в отдельные периоды, так же как и времён абсолютного сокращения численности людей. Динамические колебания народонаселения на макроуровне, в масштабах всей планеты, в решающей степени определялись циклами природно-климатических изменений. Во времена глобальных потеплений природные блага в целом становились доступней, и население росло. В неблагоприятные периоды ухудшение жизненных условий приводило к сокращению человеческой популяции вследствие уменьшения средней продолжительности жизни, роста массовых эпидемий и межплеменных войн, учащавшихся по мере обострения дефицита природных благ.

Вместе с тем неодинаковость воздействия природно-климатических колебаний на условия жизни людей в отдельных регионах приводила к дальним массовым миграциям, расширению первоначальных ареалов обитания. Через существовавший тогда на месте нынешнего Берингова пролива сухопутный мост, люди проникли в Америку и расселились вплоть до её самой южной окраины. Перебираясь с острова на остров, древний человек достиг и Австралии.

Чем дальше, тем чаще причиной массовых миграций становилось истощение доступных людям ресурсов в прежних районах проживания. Перепромысел охотников, к примеру, способствовал полному исчезновению тех же мамонтов, а североамериканские индейцы успешно сокращали стада бизонов ещё до прихода европейцев.

На микроуровне естественный механизм сдерживания демографического роста дополнился со временем и общественным институтом – практикой убийств части новорожденных, в которых не было «ничего личного». Всех выходить и выкормить было невозможно. Помогали уходить в иной мир и «зажившимся», ставшими обузой ветеранам. (На удалённых островах и в особо бедных природными ресурсами местах такие порядки сохранялись до самого последнего времени). Совокупное действие естественных и общественных ограничителей в течение палеолита стабилизировало численность населения планеты на уровне 2–4 млн человек.

Достижения Степень доступности природных ресурсов во все времена определялась не только их объёмом, но и развитостью орудий труда, производственных технологий. В конце палеолита охотник мог похвастаться не только копьём, но и копьеметалкой, возможно, охотничьим луком, а рыболов – гарпуном, костяным крючком и сетями. Однако достигнутый на базе «передовой техники и технологии» рост производительности труда непропорционально мало отразился как в демографическом плане, так и в повышении материального достатка. Главной причиной тому был бродячий, в лучшем случае полуосёдлый образ жизни «джентльменов (промысловой) удачи» и их подруг, когда весь скарб и малолетних приходилось таскать на собственных, не безразмерных плечах. Ограничитель для накоплений и размножения, согласитесь, достаточно серьёзный.

Как результат, технический и технологический прогресс на протяжении многих тысячелетий палеолита проявлялся главным образом в сокращении рабочего времени. Обилие пойманной неводом рыбы и мяса, подбитых копьём животных позволяло их хозяевам, лёжа в тени или на солнышке развивать свою речь и абстрактное мышление, с помощью прутьев воспитывать подрастающую смену, «самовыражаться» в наскальной живописи, дошедшей к нам из времён позднего палеолита. Накопление знаний об окружающем мире, возникновение зачатков медицины, искусства, религии можно расценивать как долгосрочные инвестиции (вложения) в человеческий капитал, свидетельствующие о том, что жизнь людей переставала исчерпываться одной лишь борьбой за выживание.