2.3 Централизованное перераспределение и торговля

В целом хозяйственная жизнь на Древнем Востоке характеризуется господством натуральных, а не товарно-денежных форм. Неразвитость частнособственнических отношений в условиях восточного деспотизма, симбиоз государства и общины, направленный на консервацию существовавших порядков – создавали труднопреодолимые препятствия развитию рынка. Присвоение государством абсолютно большей части пригодных для обмена излишков и жесткий контроль с его стороны над всеми сферами деятельности также не способствовали перемещению рынка с периферии хозяйственной жизни в её центр.

Углубившееся с переходом к государственности разделение труда объективно расширило сферу обмена, но само по себе не придавало ему форму товарообмена. Напротив, есть основания предполагать, что с появлением государства в форме деспотии происходит сокращение сферы рыночного обмена в результате усилившегося отчуждения производителей от продуктов своего труда. Это нашло отражение в разрушении догосударственного межобщинного обмена, в котором, при всей его нерегулярности, соблюдалась определённая эквивалентность, т.е. присутствовали черты примитивного рынка. Движение большей части избыточного продукта по вертикали деспотической власти неизбежно сокращало до минимума взаимовыгодный обмен по горизонтали – между общинами. Прежние прямые связи между общинами теперь оказались опосредованными государством, место торговли заняло централизованное перераспределение благ – редистрибуция. Масштабы редистрибуции, величина грузоперевозок в большой мере определялись степенью хозяйственной специализацией регионов и возрастали во времена локальных бедствий – при неурожаях, наводнениях, грабительских набегах извне и т.п.

Развитие ремесла как самостоятельной профессиональной сферы в данных социально-экономических условиях также не вело автоматически к расширению рынка, превращению ремесленников в мелких товаропроизводителей. Сельские общины удовлетворялись услугами собственных ремесленников, не торгуясь с ними, а предоставляя гарантированные средства к существованию в натуральном виде. Это особенно ярко проявлялось в изолированных джунглями индийских деревнях, в каждой из которых имелся весь спектр некрестьянских профессий – от кузнеца до брадобрея. Не были самостоятельными товаропроизводителями и ремесленники в царских, храмовых и владельческих хозяйствах, обслуживавшие их внутренние нужды. Здесь могли существовать и крупные мастерские с детальным разделением труда. В технологическом плане их можно рассматривать как зародыши мануфактуры.

Узость внутреннего рынка не позволяла восточным городам стать центрами хозяйственной жизни, как это произошло позже в Европе. Город на Древнем Востоке – это, прежде всего, административный центр, место пребывания царя, его сатрапов, свиты, чиновной знати. Именно на их изысканные вкусы и над их конкретными заказами трудились в основном восточные умельцы – элитные профессионалы ремесла. С переездом знати в другое место иные города часто прекращали своё существование, поскольку ремесленники и торговцы отправлялись вслед за покупателями и заказчиками.

Конечно, всегда существовали рынки и для простолюдинов, знаменитые восточные базары, в частности, на которых убережённые от лихоимцев излишки сельхозпродукции обменивались на городские товары. Однако и эти рынки повсеместно регламентировались властями, устанавливавшими определённые дни и часы работы городских базаров, уровень цен и стандарты качества продукции. Нарушение правил каралось по всей строгости законов. В Вавилоне, к примеру, недобросовестных торговцев пивом полагалось топить в реке. (Это уж чересчур, пожалуй).

В качестве денег выступали (как и в догосударственный период) продукты, имевшие самостоятельную потребительскую ценность – стандартизированные объёмы зерна, звериные шкурки и т.п. Медленно, но неуклонно вытесняли другие разновидности «денег» металлы: медь, бронза, железо, золото и серебро. Из бесформенных слитков они превращались в палочки, колечки, кружочки. B VII в. до н.э. в малоазиатском государстве Лидия появились первые монеты. Однако монетное обращение на Древнем Востоке не развилось до такой степени, чтобы серьёзно угрожать господству натуральных форм хозяйствования.

Автаркия (самоудовлетворение; самообеспечение) прослеживалась на всех уровнях древневосточного общества – от семьи до государства. В немалой мере этому способствовали большие природные ресурсы Востока. Почти всё необходимое для удовлетворения более чем скромных потребностей общинников находилось в пределах обозримого. Дефицит того или иного сырья компенсировался многоцелевым использованием того, что было в избытке. Папирус в Египте, глина в Месопотамии применялись в широчайшем диапазоне, и в обмене этими видами сырья простолюдины обоих регионов не нуждались.

Торговля на дальние расстояния обслуживала в основном не хозяйственные нужды производителей, а утончённые потребности сановной верхушки в предметах роскоши – драгоценных камнях и благородных металлах, слоновой кости, ценнейшей древесине и т.п. Государственный интерес требовал также обеспечения страны металлическими рудами, прежде всего – для производства оружия. С этими целями в малонаселённые варварские земли периодически отправлялись сухопутные караваны, речные и морские экспедиции. Смотря по обстоятельствам, пришельцы либо беспрепятственно разрабатывали природные богатства на чужой территории, либо выменивали их у местного населения. Так, состоявшие на службе у египетских фараонов финикийские моряки обогнули Гибралтарский пролив и «обслужили», как минимум, северо-западное побережье Африки.

Прямой захват дефицитных благ был, конечно, предпочтительней для неотягощённых моралью восточных деспотов. Поэтому, как ни парадоксально, внешнюю экспансию древневосточных государств, стремление к максимальному расширению своих границ, созданию империй можно выводить из тех же автаркических тенденций на государственном уровне. Традиционная экспансия Египта, к примеру, в северо-восточном направлении (в Сирию, Финикию, Палестину) во многом была обусловлена стремлением фараонов к гарантированному обеспечению ливанской кедровой древесиной и горными металлическими рудами. Нормальная межгосударственная торговля начиналась тогда, когда прямая агрессия заканчивалась провалом.

Внешняя торговля являлась государственной монополией подрывавшейся, правда, контрабандными операциями трудно контролируемых кочевых и «морских» народов, вроде финикийцев, позднее – греков. Руководили ею тамкары, выступавшие как один из специализированных отрядов государственных служащих, но в силу характера своей деятельности приобретавшие черты богатого купечества. Интересы государства считались превыше всего, и в уважающей себя деспотии тамкар покрывал случившуюся недостачу из собственного кармана. Однако любое ослабление центральной власти и государственного контроля сопровождалось прямо противоположным перераспределением убытков и прибылей.

На общем фоне подавляющего преобладания натуральных форм хозяйствования заметным исключением являлась Месопотамия. В немалой степени этому способствовало уникальное геополитическое расположение данного региона. Если Египет, Индия, Китай большей частью своих границ упирались либо в море, либо в малонаселённые, труднопроходимые горные территории и пустыни, то через Месопотамию лежали крупнейшие, по тогдашним меркам, торговые пути. В результате местные жители не только имели все выгоды от транзита, но и сами глубже, чем где-либо на Востоке, оказались втянутыми в мир товарно-денежных отношений.

Судя по кодексу Хаммурапи, в Вавилонии процветали аграрные арендные отношения, причём в аренду могли сдаваться и дворцовые земли. В качестве арендаторов могли выступать все слои населения, вплоть до рабов. Существовал институт субаренды. Арендная плата взималась как натурой (часть урожая), так и деньгами. Операции ростовщиков, видимо, приняли столь угрожающие масштабы, что потребовалось их законодательное регулирование: плата за ссуду не должна была превышать 20% в год. Развитие торговли, аренды и ростовщичества привело к появлению ещё за тысячу лет до нашей эры первых в мировой истории банков. В VI в. до н.э. династический банкирский дом «Эгиби и сыновья» стал известен далеко за пределами Вавилона. Он проводил, в частности, ипотечные (залог земли) операции даже на территориях других государств. Длительное время Вавилония была богатейшим государством Востока, а язык её жителей фактически стал международным (деловым и дипломатическим), как английский в наши дни.