Уровень второй. Основные правовые сообщества

Еще в 1900 г. на Первом конгрессе сравнительного правоведения было предложено различать пять правовых сообществ: французское, англо-американское, германское, славянское и мусульманское.

В дальнейшем было разработано множество разных классификаций.

Например, Р. Давид выделял семьи романо-германского, общего и социалистического права, а также иные правовые системы, включая мусульманское, индусское и иудейское право, правовые системы Дальнего Востока, а также Африки и Мадагаскара.

К. Цвайгерт различал восемь правовых кругов, объединенных единством правового стиля: романский, германский, скандинавский, англо-американский, социалистический, дальневосточный, исламский и индусский.

А.Х. Саидов в правовую карту мира включает романо-германскую правовую семью, к которой примыкают правовые системы Японии, Скандинавских стран и стран Латинской Америки; социалистическую правовую семью; правовую семью общего права; религиозные и традиционные правовые семьи, в том числе мусульманское и индусскую право, дальневосточную и африканскую правовые семьи; смешанные правовые системы (в частности, Израиля, ЮАР).

По классификации Ю.А. Тихомирова правовые семьи разделяются на континентальную (романо-германскую) систему права, систему общего права, социалистическое право; славянское или евразийское право; правовые семьи религиозно-нравственной ориентации; систему североевропейского права; латиноамериканскую правовую семью; "кочующие" правовые семьи.

Оригинальная классификация предложена канадским ученым П. Гленном, который использовал в качестве основного критерия правовые традиции: первородные (chthonic), талмудическую, цивилистическую (континентальную), исламскую, общего права, индуистскую, азиатскую*(314). Исследование традиций, по мнению П. Гленна, позволяет исследовать право не в статичном состоянии, а в динамике его развития. Преимущества такого подхода заключаются также в том, что он позволяет исследовать "потоки правовой нормативности" (flows of legal normativity), действующие вне зависимости от территориальных границ и юрисдикций государств*(315).

Отметим также проект юридического факультета Университета Торонто "Правовые системы мира" по классификации правовых систем современных государств. Наряду с "чистыми" системами континентального и общего права, ученые Университета Торонто выделяют несколько групп смешанных правовых систем. По их мнению, смешанная система континентального и общего права действует в 10 государствах, например в Гайане, Кипре, Мальте, Филиппинах, ЮАР, а также в отдельных автономиях и субъектах федераций - в Шотландии (Великобритания), Квебеке (Канада), Луизиане и Пуэрто-Рико (США). Смешанные система континентального и обычного права сформировались в 26 государствах (в Бурунди, Китае, Конго, Мадагаскаре, Монголии, Северной Корее, Эфиопии, Японии и др.), континентального и мусульманского права - в 12 государствах (Египте, Ираке, Иране, Ливане, Ливии, Палестине, Сирии, Тунисе и других); континентального права, мусульманского права и обычного права - в семи государствах (Индонезии, Иордании, Кувейте, Омане и т.д.); континентального права, обычного права и общего права - в пяти государствах (Зимбабве, Камеруне, Шри-Ланке и т.д.); континентального права, мусульманского права, общего права и обычного права - в четырех государствах (Бахрейне, Йемене, Катаре и Сомали), континентального права, общего права, иудейского права и мусульманского права - в одном государстве (Израиле)*(316). При всей условности предложенной классификации, оспоримости решений по отнесению многих национальных правовых систем к смешанным либо к однородным следует отметить значимость самого проекта по классификации существующих в современном мире правовых систем.

В основу практически всех классификаций положены разные критерии, поскольку национальные правовые системы формируются под воздействием многих факторов. И тем не менее, как представляется, один из них является определяющим. Это - традиции и ценности права, сложившиеся в рамках определенного религиозного или этико-правового мировоззрения. Они действуют вне зависимости от их признания государством, степени отражения в законодательстве, роли церкви в общественной жизни.

Так, законодательство государств Европы, Северной и Южной Америки развивалось в основном в русле христианских ценностей свободы; законодательство большей части государств Западной Азии и Северной Африки - в соответствии с исламскими ценностями социального единства; законодательство Монголии, Непала, Бутана, Шри-Ланки, ряда других государств - в системе буддийских ценностей праведной жизни; законодательство Китая - на основе конфуцианских ценностей гармонии мира.

Таким образом, основная линия разлома правового пространства мира проходит между правовыми системами разных религиозных традиций, объединенных общностью духовных (этических) ценностей*(317).

И это неслучайно, поскольку религия и право на протяжении многих веков развивались как единое целое. Чтобы убедиться в этом, достаточно раскрыть страницы Библии, Корана, других священных книг, в которых собраны религиозные предания, заветы, пророчества, а также нормы, регулирующие повседневную жизнь.

О первородном единстве религии и права свидетельствуют и древние языки. Так, в латыни слова "религия" и "закон" имели общую корневую основу (религия - religare; закон - lex, leges) и применялись в одном значении: "связывать", "обязывать", "устанавливать".

Между религией и правом всегда существовало кровное родство*(318). Религия обосновывала божественное происхождение права и светской власти. А светская власть огнем и мечом охраняла религию.

Между ними и сейчас сохраняется много общего. Обращаясь к этой теме, один из крупнейших правоведов ХХ в. Г. Берман писал: "Подобно религиям, право повсеместно распространяет свои ценности (а) через ритуал, иными словами, через формальные процедуры законотворчества, разрешения судебных дел и ведения административных дел... (б) через традицию, то есть через определенный правовой язык и практику... (в) через силу авторитета... (г) через всеобщность... Такие проявления права имеют тенденцию к наделению его качествами святости... Среди тех людей, кто верит в Бога как в высший источник права, особенно среди последователей иудаизма, христианства и ислама, вера в право является частью их религиозной веры"*(319).

В современном мире сохранилось восемь сообществ правовых систем, объединенных общностью духовных ценностей, - семьи христианской, мусульманской, индуистской, буддистской, иудейской, конфуцианской, синтоистской и языческих традиций права.

Кроме того, существует еще два сообщества правовых систем, которые строятся на отрицании духовных (этических) ценностей. Это правовые системы тоталитарных и технократических сообществ.

Различны формы воздействия религии на право. В сообществе христианской традиции права связь религии и права не столь заметна, как в большей части других сообществ. Во многом это предопределено требованием самого Евангелия: "Отдайте кесарево кесарю, а Божие Богу"*(320). Осуществив это требование, христианство сделало государство и право свободными. Впрочем, эта свобода не была безусловной, поскольку в своем развитии право следовало как за путеводной звездой за христианскими заповедями свободы, справедливости, равенства, милосердия и любви. Эти заповеди и сейчас определяют дух и основные начала христианской традиции права, несмотря на то, что конституции большей части государств отрицают связь религии и права.

Впервые отторжение религии от права было закреплено первой поправкой к Конституции США, запретившей Конгрессу издавать законы, устанавливающие религию либо не допускающие ее свободное исповедание. Этой нормой, по словам Т. Джефферсона, была возведена "стена разделения" между церковью и государством.

Впрочем, в самих Соединенных Штатах она долгое время не препятствовала взаимопроникновению религии и права. Об этом свидетельствуют многие акты, принятые в XVIII и XIX в. Так, в Ордонансе о Северо-Западных территориях 1787 г. (повторно утвержден в 1791 г., в год принятия первой поправки к Конституции США) содержалась следующая норма: "Религия, мораль и знания необходимы для доброго правления и счастья человечества и должны всегда поощряться, также как школы и образование".

И только с середины XX в. в США происходит заметное ослабление роли религии. К ней все реже обращаются политики. Законодательство практически полностью исключает упоминание о ней. В немалой степени этому способствовала позиция Верховного суда США, который потребовал в решении по делу Эверсон против Управления образования (1947 г.) полного отделения религии от государства. На ее долю была отведена сугубо церемониальная роль. Президент Соединенных Штатов, иные высшие должностные лица федерации и штатов при вступлении в должность приносят присягу на Библии*(321). На американских банкнотах имеется надпись "В Бога мы веруем". В каждой из палат Конгресса остались службы капелланов (священнослужителей), созданные в 1791 г.

В наши дни "стена разделения" между религией и правом существует в большей части государств христианской традиции права. И только некоторые из них сохраняют более тесную связь религии и права. Так, в Великобритании монарх является главой англиканской церкви. Конституция Норвегии закрепляет статус евангелическо-лютеранской религии как официального вероисповедания (параграф 2). Конституция Коста-Рики указывает, что Римско-католическая апостольская религия является государственной религией и что "государство оказывает ей поддержку, не препятствуя свободному отправлению в Республике других религиозных культов, не противоречащих общественной морали и добрым нравам" (ст. 75).

Более полно связь религии и государства раскрывается в конституциях Греции и Ирландии.

Конституция Греции закрепляет не только "господствующую" роль в государстве православной религии (ст. 3), но и особый статус Святой горы Афон, сохраняющей право самоуправления под "духовной юрисдикцией" Вселенской патриархии (ст. 105)*(322).

Конституция Ирландии провозглашает, что Пресвятая Троица является источником всех властей и что к ней как к "последней надежде должны быть направлены все действия человека и Государства"*(323).

Впрочем, отметим, что такие конституционные нормы для стран христианской традиции права в общем нетипичны. Преобладает тенденция к формальному отрицанию роли религии, что, однако, не мешает ей оказывать глубокое воздействие на развитие права.

Совершенно иным образом дело обстоит в странах исламского мира, где право и религия не теряли кровного родства.

Так, Конституции Ирака прямо указывает, что "ислам - официальная религия государства и основной источник законодательства" и "ни один закон не может быть принят, если он противоречит установленным нормам ислама" (ч. 1 и 2 ст. 2).

В Конституции Афганистана 2004 г. сказано, что Афганистан является "исламской республикой" (ст. 1), его религией является "священная религия ислама" (ст. 2) и ни один закон не должен противоречить ее догматам.

По Конституции Йемена 1994 г. ислам провозглашен государственной религией и источником всего законодательства (ст. 2, 3). Такая же формула содержится в Конституции Объединенных Арабских Эмиратов (ст. 7).

А в Саудовской Аравии установлено, что ее Конституцией является "Книга Всевышнего Аллаха и сунна Его Пророка" (ст. 1) и основами правления, в соответствии с исламским шариатом, являются "справедливость, принцип консультации и равенство" (ст. 1 и 8 Основного Низама о власти Королевства Саудовская Аравия 1992 г.).

Наиболее последовательно связь права и религии закреплена и в Конституции Ирана 1979 г. Так, ст. 2 указывает, что система правления в Иране строится на вере в единого Бога, а также в то, что Он устанавливает законы шариата, и человек должен покориться Его воле; что божественным откровениям принадлежит основополагающая роль в толковании законов; что существует Страшный суд и он играет созидательную роль в совершенствовании человека на пути к Богу; что Божественная справедливость проявляется в создании и установлении законов шариата; что признается преемственность имамов и им вверяется опека над обществом; что человек, его благородство и свободы являются высшей ценностью и он несет ответственность перед Богом. Символ конституционной веры, закрепленный в ст. 2, находит отражение и в других нормах Основного закона Ирана. Так, ст. 5 и 110 закрепляют обширные властные полномочия Духовного лидера как главы государства. Статья 4 устанавливает, что все гражданские, уголовные, финансовые, экономические, административные, культурные, военные и политические законы и уставы Ирана должны быть основаны на нормах ислама. Контроль в этой сфере осуществляют факихи (исламские правоведы) Совета по охране Конституции и исламских норм.

Тесные связи религии и права присущи не только исламскому миру, но и государствам других религиозных традиций.

Так, Конституция Бутана подчеркивает, что "буддизм является духовным наследием Бутана, содействующим принципам и ценностям мирного существования, отказа от насилия, сострадания и терпимости" (ст. 3). А Конституция Шри-Ланки устанавливает, что буддизм занимает в Республике "ведущее место" и что обязанностью государства являются "защита и содействие учению Будды" (ст. 9).

Значительна роль иудаизма в Израиле, синтоизма в Японии, индуизма в Индии, языческих (традиционных) верований в государствах Тропической Африки и т.д.

Более того, можно отметить тенденцию к определенному усилению роли религии в развитии права государств Азии, Африки, Латинской Америки. Такое явление объясняется одним обстоятельством. В условиях глобализации расшатываются основы существующих цивилизаций. Поэтому все чаще обращаются к тем религиям, которые дали им жизнь, с надеждой обрести в них новые силы.