§ 34. Анализ социальных отношений ближайшего окружения

В изысканиях предшествующего параграфа мы рассматривали специфические формы, которые принимают установка на Чу­жого и социальное отношение в пределах ближайшего соци­ального окружения в силу пространственной и временной не­посредственности alter ego, отделив при этом установку на Ты и мы-отношение от установки на Чужого и социального отно­шения вообще. Тем самым мы обрели исходную точку анали­за установки на Чужого в ближайшем окружении и социально­го отношения ближайшего окружения, однако сам анализ еще не был проведен.

Если бы чистое мы-отношение было лишь модификацией социального отношения вообще, то его можно было бы отож­дествить как с отношением установки, так и с отношением воздействия в ближайшем окружении. Однако, строго говоря, чистое мы-отношение предшествует отношению установки и отношению воздействия ближайшего окружения как заданное. Что конституирует чистое мы-отношение, так это взаимная чистая установка на Ты, в котором alter ego ближайшего окру­жения интенционально воспринимается как самость. Однако эта чистая установка на Ты по сущности своей нацелена лишь на наличное бытие Ты вообще, а не на его специфическое Так-бытие. Уже то, что мы изначально опытно познаем друг друга как обладающие наличным бытием, причем обращенные друг к другу, конституирует чистое мы-отношение. Однако понятие социального отношения требует, кроме того, постигаемого в ус­тановке на Чужого особого знания об особом Так-бытии на­правленной на меня установки партнера на Чужого. Однако особое качество направленной на меня установки Ты на Чужо­го я постигаю, находясь в ближайшем социальном окружении, в силу живой интенциональности наших взаимно соотнесен­ных переживаний сознания, в которой мы, я и ты, живем.

Только что обрисованная фундаментальная контекстная связь между чистым мы-отношением и социальным отноше­нием ближайшего окружения раскрывается только тому, кто,

890

891

покинув мы-отношение, обращает на него рефлексивный взор, но никогда тому, кто, живя в нем и в его живой интенциональнос-ти, переживает мы-отношение не в его чистом виде, как пустое придаточное Что, но именно живет в нем, и живет в гуще соот­ветствующего Так его особой актуализации и конкретизации. Иными словами: «чистое мы-отношение» представляет собой простое понятие предела того, кто пытается дескриптивно или теоретически осмыслить ситуацию ближайшего окружения, однако этому отношению не соответствуют никакие специфи­ческие переживания со стороны того, кто сам состоит в мы-от-ношении. Ведь он постигает Мы одним нераздельным актом как нечто уникальное и неповторимое в полноте его конкре-тизаций.

Однако эти открытые переживанию и пережитые конкрети­зации актуального мы-отношения обладают отнюдь не одина­ковой непосредственностью переживания: они с различной интенсивностью модифицируют нашу attention а la vie, они ва­рьируются в своей степени интимности, они предоставляют нашей перспективе восприятия большее или меньшее открытое пространство. Соответственно, направленный в них на Ты ин-тенциональный акт может быть нацелен прямо в центр чужо­го переживания или же более или менее периферийно, на вне­шние проявления данного чужого переживания.

Все эти различия существуют совершенно независимо от того, идет ли речь об отношении установки или воздействия. Во всех вариациях ступеней конкретизации и актуализации я живу и переживаю тебя в Мы и через посредство Мы – как са­мость, и причем как направленную на меня самость, правда, в совершенно различной близости переживания. Уясним себе это обстоятельство на примере двух ступеней конкретизации со­циального отношения в ближайшем окружении, а именно – самоданности Ты в половом акте и беседе. Дело не только в том, что я переживаю Мы в обоих случаях в разных глубинных пластах моего сознания, и не только в том, что моя самость становится центром этих переживаний в сферах различной интимности, но и в том, что я и тебя переживаю в обоих слу­чаях как чужую самость в различных глубинных пластах этой твоей самости. Употребленный прежде термин «близость пе­реживания» относится как к моему переживанию взаимной обращенности друг на друга, так и к твоему переживанию, к которому я обращен. Поэтому степени различной близости пере­живания являются предикатами самого мы-отношения, или же

отношения установки и воздействия в ближайшем окружении, в которых мы-отношение всегда конкретизируется.

То же касается и способов актуализации на соответствующих ступенях конкретизации. Я могу вести беседу с тобой «заинтере­сованно» или «безучастно», «напряженно» или «расслабленно», «внимательно» или «рассеянно», в этой беседе мы можем «сколь­зить по поверхности» или «выражать самое сокровенное».

Обрисованная проблема близости переживания будет иметь большое значение при переходе отношения из ближайшего окружения в более широкое окружение, которое нам предсто­ит изучить позднее²¹⁴. Прежде же необходимо охарактеризо­вать присущие каждому социальному отношению ближайшего окружения сущностные признаки в их описательной универсаль­ности. Будем исходить из того, что в социальном отношении ближайшего окружения alter ego задано ego в телесном вопло­щении, т.е. в максимальной полноте симптомов. Ego задан, например, не только знак, поданный alter ego, в его денотатив­ном и выразительном значении и производных значениях, но и множество других симптомов, таких как интонация, мими­ка, «манера выражения» и др. Поскольку каждому мгновению его длительности соответствует мгновение длительности alter ego, на которое он может бросить свой взгляд, Я в несоизмери­мо большем объеме получает возможность доступа к пережива­ниям сознания Ты, чем к своим собственным. Я «знает» все свое прошлое, поскольку оно вообще может быть феноменально уловлено четко очерченными переживаниями. Но ему никог­да не «дано» оно само в телесной явленности и интенсивности Сейчас и Так, и это потому, что оно телесно живет в интенсив­ности своих Сейчас и Так и может обратиться лишь к своим завершившимся переживаниям, ретроспективно. Зато Ты бли­жайшего окружения телесно явлено Я в интенсивности своих Сейчас и Так, даже если ему ничего не известно о прошлом Ты.

Теперь Я прибавляет к этому принадлежащему ближайше­му окружению опыту Ты все свои предварительные знания от­носительно Ты вообще, а также относительно данного особого Ты, с которым оно имеет дело. Эти запасенные в опыте дан­ные о Ты включают также опыт его интерпретативных схем и интерпретативных навыков, знаковых систем, которыми оно пользуется, безусловно данных ему мотивов-для и мотивов-потому-что как подобного мне вообще и как данного особого мо­его ближнего, с которым я имею дело сейчас, здесь и так. В со­циальном отношении ближайшего окружения Я обогащается

892

893

за счет интенсивности знания о Сейчас и Так данного Ты с той же интенсивностью в каждое Сейчас новыми интерпретатив-ными схемами Ты: его запас опыта относительно Ты прираста­ет в каждое мгновение Мы, а также меняется в ходе постоянной корректировки. Ведь в социальном отношении ближайшего окружения не существует единичного интенционально соотне­сенного с Ты акта в изолированном виде, скорее, подобное от­ношение конституируется лишь в последовательном ряду таких актов, причем отношение установки – в ряду актов установ­ки на Чужого, а отношение воздействия – в ряду актов пола-гания и толкования смысла. Все эти акты опытного познания Ты находятся для Я в некоторых смысловых контекстах, при­чем одновременно в различных. Во-первых, в смысловом кон­тексте опыта относительно Ты вообще, затем в смысловом кон­тексте опыта относительно данного особого Ты, и, наконец, в смысловом контексте опыта относительно данного Ты сейчас, здесь и так. Данные смысловые контексты являются «субъек­тивными» постольку, поскольку я бросаю монотетический взгляд не только на выстраиваемые фазы моих переживаний, но и на выстраиваемые фазы твоих переживаний сознания. Кроме того, у меня есть очевидное свидетельство того, что ты обращаешь свой взгляд на мои процессы сознания точно так же, как и я на твои, что, следовательно, все, что я говорю, де­лаю, замышляю, причем замышляю с прицелом на тебя, ока­зывается для тебя не только в некотором объективном смысло­вом контексте, но также и в субъективном смысловом контексте, как сказанное мной, сделанное мной, замышляемое мной. А в свою очередь, это знание о том, что ты соотносишь свои пе­реживания относительно меня с моими переживаниями относи­тельно тебя, является составляющей частью смыслового контек­ста моего опыта относительно тебя сейчас, здесь и так. Однако поскольку это знание входит в мой опыт относительно тебя, оно определяет мои замыслы и мою деятельность, как и смыс­ловой контекст, в котором то и другое находится для меня. Но я знаю также, что тебе известно об этих изменениях моего смыс­лового контекста, что и для тебя эти изменения образуют смыс­ловые контексты, и также учитываю это в своей ориентации и т.д. Это сцепление взаимно поддерживающих друг друга взгля­дов на сознание Ты, словно взгляд в покрытое тысячью граней зеркало, возвращающее мне образ моего Я, и представляет со­бой первое условие конституирования социального отношения в ближайшем окружении. А поскольку чистое мы-отношение, на

которое опирается всякий опыт Ты в ближайшем окружении, в социальных отношениях ближайшего окружения не подвер­гается рефлексии, а просто переживается, то все эти множе­ственные отражения воспринимаются не по отдельности, а как единство. В таком единстве Я в состоянии одновременно взи­рать на пофазовое построение переживаний своего собственно­го сознания и на пофазовые процессы в сознании Ты и переживать обе последовательности событий как одну, как общее Мы.

Это обстоятельство обладает особым значением для ситуа­ции ближайшего окружения. В «сопереживании» чужого за­мысла и чужих реализаций актов деятельности Я, находясь в социальном отношении в ближайшем окружении, оказывает­ся также в состоянии приобщиться к опыту всех успехов и не­удач осуществления чужого замысла в ходе чужой деятельности. Когда я выхожу за пределы мы-отношения, я получаю возмож­ность оценить путем вынесения суждения объективные шансы осуществления чужого замысла, но когда я живу в социальных отношениях ближайшего окружения, я могу сопереживать ре­ализацию этого шанса в чужой деятельности.

Существенным для социального отношения ближайшего окружения является также то обстоятельство, что среда Я и сре­да Ты одна и та же. Я изначально приписывает Ты ту же среду²¹⁵, что и среда, в которой оно само находится²¹⁶. В этом случае, в социальных отношениях ближайшего окружения, однако только в этом случае, это допущение оказывается верным постольку, поскольку в ближайшем окружении я с несравнимо более вы­сокой уверенностью могу предположить, что видимый мной стол тождествен столу, который видишь ты (причем тожде­ствен во всех модификационных вариациях), чем это возмож­но применительно к некоторому Ты более широкого окруже­ния или тем более мира предшественников. Поэтому я могу, находясь в социальном отношении ближайшего окружения, указать на принадлежащую общей среде вещь как на «это вот», «этот вот стол» и проконтролировать адекватность моей интерпретативной схемы твоей схеме выражения на этой иден­тификации переживаний входящего в общую среду объекта. Для практической социальной жизни чрезвычайно важное значе­ние имеет именно то, что я считаю себя в праве приравнять самоистолкование моего переживания к соответствующему самоистолкованию твоего переживания, по крайней мере, если предметом этого переживания является один и тот же объект ближайшего окружения.

894

895

Среда Я и среда Ты, т.е. наша среда, является единой и общей. Мир Мы – это не твой или мой частный мир, это наш мир, об­щий нам интерсубъективный мир, заданный нам изначально. Лишь исходя из этого, из социального отношения ближайшего окру­жения, из общего переживания мира в Мы, может быть кон­ституирован интерсубъективный мир, именно отсюда проис­ходит его исконное и неотъемлемое право²¹⁷.

Следствием заключенной в мы-отношении общности сре­ды является то, что я постоянно способен верифицировать ре­зультаты моей интерпретации чужих переживаний сознания. В социальном отношении ближайшего окружения, но только в нем, существует принципиальная возможность задать Ты вопрос. Однако вопрос этот может касаться не только интерпретатив-ных схем, которые он прилагает к общему окружению, но и самоистолкования его переживаний, а тем самым корректиро­вать контекст моего опыта относительно Ты, постоянно рас­ширяя и обогащая его. Ведь мой опыт, говорящий о том, что мое толкование твоих переживаний согласуется с твоим само­истолкованием или расходится с ним, на более высоком уров­не вновь входит в сферу Мы и опять-таки расширяет мои объективные опытные контексты относительно Ты вообще и относительно данного особого Ты.

Констатируя, что я и ты находимся в социальном отноше­нии ближайшего окружения, я высказываюсь также и об осо­бых модификациях внимания, в которых я и ты обращены к Сей­час и Так собственного сознания. Тем самым я утверждаю, что и для меня, и для тебя наша attention а la vie модифицируется взаимным соотнесением. Ведь социальное отношение имеет место только в том случае, если Ты ближайшего окружения каким бы то ни было образом обращает на меня свой взгляд. Однако в таком случае все мои и все твои обращения к соб­ственным переживаниям и собственному опыту претерпевают под воздействием ситуации ближайшего окружения опреде­ленные модификации внимания. Эта специфическая модифи­кация внимания, в которой каждый из участников социально­го отношения в ближайшем окружении обращен к другому, приобретает особую значимость для отношения воздействия в ближайшем окружении. Во всяком отношении воздействия дей­ствующий молчаливо предполагает наличие у партнера некото­рого количества подлинных мотивов-потому-что или же моти-вов-для в качестве данной константы, и происходит это на основании его опыта относительно поведения данного особого

Ты, на которое направлено его воздействие, а также поведения некоторого Ты вообще. На эти предполагаемые в качестве бе­зусловно данных постоянные мотивы он и ориентирует в пер­вую очередь свое поведение, независимо от того, действитель­но ли эти предполагаемые мотивы образуют мотивирующие смысловые контексты в процессах сознания партнера. И вот с этого момента проявляется своеобразие отношения воздей­ствия в ближайшем окружении. Оно заключается не столько в специфической структуре самого обоюдного мотивационного контекста, сколько в специфической раскрытости чужих мо­тивов. В отношении воздействия ближайшего окружения вов­леченное в замысел собственной деятельности поведение alter ego также существует только в воображении. Это всего лишь ожидаемая чужая деятельность, сопровождаемая пустыми и неисполненными ожиданиями, а действительное поведение Другого соотносится с ожидаемым мной в модусе осуществле­ния или неосуществления. Однако в силу особых модифика­ций внимания, которые мои обращения к партнеру претерпе­вают в мы-отношении так же, как и его обращения ко мне, я переживаю в социальном отношении ближайшего окружения конституирование контекстной связи мотива в чужом сознании и в состоянии держать его в своем поле зрения. Я включаю твои переживания сознания, на которые устремлен в соответствую­щие Сейчас и Так мой взгляд, в контекст-для, определяемый твоими будущими (ожидаемыми в модусе неопределенного предвосхищения) переживаниями, либо в подлинный кон-текст-потому-что, включающий твои прошедшие (относящи­еся к прежнему опыту) переживания. На эти твои мотиваци-онные контексты я и «ориентирую» свою деятельность, так же как и ты «ориентируешь» свою деятельность на мои мотиваци-онные контексты; однако это «ориентирование» происходит в ближайшем окружении в специфическом модусе «со-пережи­вания». Находясь в отношении воздействия ближайшего окру­жения, я переживаю вместе с тобой, как ты реагируешь на мое поведение, как ты толкуешь полагаемый мной смысл, как мои мотивы-для вызывают соответствующие мотивы-потому-что твоего поведения. Между моим проектом чужого поведения в будущем и действительным поведением Другого, в результате которого порожденный моим воображением проект оказыва­ется реализованным или не реализованным, происходит мое старение, я накапливаю новые переживания и новый опыт от­носительно alter ego, мой взгляд с необходимостью направлен-

896

897

ный на фактически происшедшее, делает это в иных модифи­кациях внимания, нежели направленный только на вообража­емое. Однако в социальном отношении ближайшего окруже­ния старение относилось не только ко мне, мы старели вместе, и я бросаю взгляд не только на свою воображаемую картину тво­ей ожидаемой деятельности, но и на конституирование данной твоей деятельности в твоем замысле, а также и на саму твою деятельность, как она протекает «перед моим взором», и на твою задуманную деятельность, т.е. на действие, которым и мое воображение, и твой замысел будут исполнены или не ис­полнены. В течение всего этого процесса я так же, как и ты, взираю на твою и мою длительность в синхронном протека­нии: я живу вместе с тобой в содержательно-наполненном Мы, не испытывая необходимости подвергать это рефлексии. В едином нераздельном потоке моя длительность включает за­мысел твоей деятельности и его реальное выполнение в ходе твоего действия как нечто единое. Этот отрезок моей длитель­ности последовательно наполнен переживаниями относитель­но тебя, которые я отмечаю в модусе Мы, и то же самое ты можешь сказать о себе и своей длительности в отношении меня, и это обстоятельство также находится в поле моего зре­ния и известно мне.