Рус.лит. 4 курс Колпаков / Мой бедный Мастер. Полное собрание изданий и переизданий Мастера и Маргариты

риаршие пруды? Покойники не ходят! «Еще, действительно, чего доброго, за сумасшедшего примут», — думал Иван и стал исправлять написанное.

Вышло так: «...с А.А.Мирцевым, который попал под трамвай...» Это также не удовлетворило автора заявления, и он решил начать с чего-то самого сильного, что сразу остановило бы внимание читающего, и на­ писал про кота, садящегося в трамвай, потом про постное масло и отре­ занную голову. После этого он обратился к Понтию Пилату и для вящей убедительности решил весь рассказ изложить полностью, с того момен­ та, как Пилат шел шаркающей кавалерийской походкой на балкон.

Иван перечеркивал написанное и сверху строк надписывал и да­ же попытался нарисовать таинственного консультанта и кота с мо­ нетой в руке, но чем дальше, тем путанее и непонятнее становилось это заявление. И к тому времени, как появилась за рекой страшная туча с дымящимися краями и желтоватым мутным брюхом, и про­ ворчало далеко, и дунул ветер, Иван почувствовал, что обессилел, что с заявлением ему не совладать, и разлетевшиеся листки даже не стал поднимать и заплакал.

Добродушная женщина в белом неслышно вошла в комнату, уви­ дела, что поэт плачет, встревожилась, сказала, что сейчас же вызо­ вет доктора и что все будет хорошо.

И вот прошло часа два, и бор заречный опять изменился. Он вы­ рисовался до последнего дерева, и небо расчистилось до прежней голубизны, и успокоилась река, и лежал Иван, притихший и непла­ чущий, смотрел за решетку.

Доктор, вызванный женщиной, сделал укол в руку Ивану, собрал с полу листки и унес их с собою, уверив, что Иван больше плакать не будет, что его расстроила гроза, а теперь после укола все пройдет, все изменится в самом наилучшем смысле.

И оказался прав. Тоска оставила Ивана, пролежав до вечера, он как-то и не заметил, как и когда небо полиняло, как загрустило и по­ темнело, и как почернел бор.

Иван выпил горячего молока, прилег, опять приятно зевая, и сам подивился, до чего изменились его мысли.

Воспоминание о той женщине, что прокричала про постное мас­ ло и тем открыла тайну, уже не жгло больную душу Ивана, размазал­ ся в памяти кот под липами, не пугала отрезанная голова, и, вместо всего этого, стал размышлять Иван о том, что, по сути дела, в клини­ ке неплохо, что Стравинский очень умен, что воздух, текущий сквозь решетку, и сладостен после грозы, и свеж.

Дом скорби засыпал. В тихих коридорах потухли белые матовые лампы, вместо них загорелись дежурные слабые голубые ночники.

В комнатах засыпали больные, умолкали и бреды, и шепоты, все реже слышались осторожные шажки фельдшериц на резиновом по­ лу коридора, все реже они навещали своих больных. И только в сто­ роне от главного корпуса стоящий, не переставал светиться во всех окнах беспокойным светом корпус неудержимо буйных.

Иван лежал в сладкой истоме и, полуопустив веки, глядел, как льет свой свет поднимающаяся над черным бором луна, и думал

о том, почему он, собственно, так взволновался из-за того, что Мирцев попал под трамвай?

—В конечном счете, ну его в болото! — прошептал Иван и даже усмехнулся. — Что я ему, кум или сват? Если как следует провентили­ ровать этот вопрос, то выходит, что я, в сущности, даже и не знал по­ койника. В самом деле, что мне о нем было известно? Да ничего, кро­ ме того, что он был лыс и красноречив до ужаса. И далее, товари­ щи, — продолжал кому-то свою речь Иван, — разберемся вот в чем: чего это я взбесился на этого загадочного консультанта, этого мага

ипрофессора с пустым и черным глазом? К чему вся эта нелепая по­ гоня со свечечкой в руках и дикая петрушка в ресторане?

—Но, но, но! — вдруг сказал где-то прежний Иван новому Ива­ ну. — Про то, что голову отрежет, он знал заранее! Как же не взволно­ ваться?

—Об чем, товарищ, разговор! — возражал новый Иван Ивану прежнему, ветхому. — Здесь дело нечисто, личность он, вне сомне­ ний, незаурядная и таинственная. Но ведь в этом-то самое интерес­ ное и есть! Человек видел Пилата! Это ли не интересно! Вместо то­ го чтобы устраивать дикую бузу с криками, беготней, а потом и с дра­ ками, лучше было бы расспросить о том, что было дальше и с этим арестованным Га-Ноцри, и с Пилатом. А я чепухой занялся! Важное,

всамом деле, происшествие — редактора задавило. Ну, будет другой редактор, в чем дело!

Подремав еще немного, Иван новый ехидно спросил у старого Ивана:

—Так кто же я такой, в этом случае?

—Дурак! — отчетливо сказал где-то бас, не принадлежащий ни од­ ному из Иванов и очень похожий на бас консультанта. Иван, почемуто не только не обидевшись, но даже приятно изумившись слову «ду­ рак», хихикнул в полусне, и померещилось ему, что пальма перед ним появилась на толстейшей ноге и качнула шапкой, и кот пришел веселый и не страшный, и сон уже совсем было накрыл его созна­ ние, как вдруг балконная решетка двинулась в сторону и возникла на балконе таинственная от луны фигура в белом и, таинственно погро­ зив Ивану, севшему без всякого испуга на кровати, пальцем, прошеп­ тала:

—Т-сс!

Глава 12

ЧЕРНАЯ МАГИЯ

Высоко приподнятая над партером сцена кабаре была освещена так сильно, что казалось, будто на ней солнечный полдень.

И на эту сцену маленький человечек в дырявом котелке, с груше­ видным малиновым носом, в клетчатых штанишках и лакированных

ботинках на пуговках выехал на двухколесном велосипеде. Сделав один круг, он испустил победный крик, отчего его велосипед под­ нялся на дыбы. Проехавшись на одном заднем колесе, человечек пе­ ревернулся кверху ногами, на ходу отвинтил переднее колесо, при­ чем оно убежало за кулисы, и покатил, вертя педали руками.

Тут под звуки вальса, исходящего из оркестровой ямы, где сидел джаз-оркестр, выехала на сцену на высокой штанге, под которой бы­ ло только одно колесо, толстая блондинка в трико и юбочке, усеян­ ной серебряными звездами, и стала ездить по сцене. Встречаясь с нею, человечек издавал приветственные крики и ногой снимал ко­ телок. Затем выехал молодой человек с выпирающими из-под трико мускулами, тоже на высокой мачте, и заездил по сцене, но не сидя

всиденье, а стоя на нем на руках и едва не касаясь ярких ламп в верх­ них софитах. Наконец прикатил и малютка лет восьми со старчес­ ким лицом и зашнырял на крошечной двухколеске, к которой был приделан громадный автомобильный гудок, между взрослыми. Зву­ ки его гудка вызвали раскат смеха и аплодисмент.

Взаключение вся компания под тревожную дробь барабана из ор­ кестра подкатилась к самому краю сцены, и в первых рядах ахнули и двинулись, потому что публике показалось, что вся четверка со своими машинами грохнется в оркестр. Но велосипеды останови­ лись как раз в тот момент, когда колеса уже грозили соскользнуть

вбездну на головы джазбандистов, велосипедисты с громким кри­ ком «Ап!» соскочили с машин и раскланялись, причем блондинка по­ слала публике воздушный поцелуй, а малютка протрубил сигнал на своем гудке.

Грохот нескольких тысяч рук потряс здание до самого купола, за­ навес пошел и скрыл велосипедистов, зеленые огни в проходах угас­ ли, в паутине трапеций под куполом, как солнца, вспыхнули белые шары. Наступил антракт.

Единственный человек, которого ни в какой мере не интересова­ ли подвиги велосипедной семьи Джулли, выписанной из Вены, был финдиректор кабаре Григорий Максимович Близнецов. В то время, когда шло предпоследнее отделение, он сидел в директорском каби­ нете в полном одиночестве, молчал, курил и думал о столь неприят­ ных вещах, что по лицу его то и дело проходила судорога. Думал он, конечно, об исчезновении директора, осложнившемся совершенно непредвиденным, немыслимым, страшнейшим исчезновением ад­ министратора, который как ушел перед самой грозой днем, так и по сей момент не вернулся. Близнецов находился в крайней степени не­ доумения и расстройства, кусал тонкие губы и изредка шептал чтото сам себе. Он знал, куда и по какому делу отправился Варенуха, и...

раз этот Варенуха не вернулся, то догадаться было нетрудно, что с ним случилось... И Близнецов, подымая плечи, шептал сам себе: «Но за что?!»

И странное дело: такому деловому человеку, как Близнецов, про­ ще всего было, конечно, догадаться позвонить туда, куда ушел Варе­ нуха, узнать, что с тем стряслось, а между тем Григорий Максимович до девяти часов вечера не мог принудить себя это сделать. В девять,

23 М. Булгакон

сделав над собою насилие, он все-таки взялся за трубку. И тут выяс­ нилось, что телефон испорчен. Вызванный звонком курьер доло­ жил, что испортились и все остальные аппараты в кабаре. Это, каза­ лось бы, незначительное событие почему-то окончательно потрясло Близнецова.

Когда над головой его вспыхнул красный сигнал, возвещающий конец отделения, и когда донесся гул публики, вошел курьер и доло­ жил, что господин маг прибыл. Финдиректора почему-то передерну­ ло, и он пошел за кулисы, чтобы принять гастролера.

В большую уборную, где поместили иностранного артиста, под разными предлогами уже заглядывали любопытные. Мимо две­ рей уборной, в коридоре, где уже трещали первые сигнальные звон­ ки, прошли фокусники в ярких халатах и с веерами в руках, появил­ ся конькобежец в белой вязанке, побывал бритый и бледный от пуд­ ры рассказчик — все, кончившие свои номера.

Прибывшая знаменитость поразила всех, во-первых, своим неви­ данным по длине фраком дивного покроя и добротного материала, во-вторых, тем, что явилась в черной полумаске. И в-третьих, свои­ ми спутниками.

Их было двое: один — длинный, тонкий, в клетчатых брючонках и в треснувшем пенсне... ну, словом, он — Коровьев, которого в одну секунду узнал бы, ну, хотя бы тот же Никанор Иванович Босой, но, увы, контрамарка пропала зря — Никанора Ивановича не было на представлении.

Второй был неимоверных размеров черный кот, который как во­ шел в уборную, так и сел непринужденно на диван, щурясь на оголен­ ные гримировальные лампионы.

В уборную то и дело заглядывали или толклись у дверей. Был тут помощник режиссера, побывала дрессировщица под тем предлогом, что забыла взять пудру.

Близнецов с большим принуждением пожал руку магу, а длинный развязный в пенсне и сам отрекомендовался как «ихний помощник». Близнецов опять-таки принужденно осведомился у артиста, где его аппаратура, на что артист ничего не ответил, и вместо него ввязался

вразговор все тот же длинный.

—Наша аппаратура, товарищ драгоценный директор, — дребез­ жащим голосом заговорил он, — всегда при нас! Вот она! Эйн, цвей, дрей! — И тут, повертев перед глазами отшатнувшегося Близнецова узловатыми пальцами, внезапно вытащил из-за уха кота собственные Близнецова золотые часы, которые до этого были в жилетном кар­ мане у владельца под застегнутым пиджаком и с продетой в петлю це­ почкой.

Присутствовавшие ахнули, а заглядывавший в дверь гример одоб­ рительно крякнул.

— Ваши часики? Прошу получить, — развязно сказал длинный по­ мощник и подал на ладони Близнецову часы. И опять почему-то финдиректор содрогнулся. Но кот отмочил штуку, которая оказалась по­ чище номера с чужими часами. Он неожиданно встал с дивана, на задних лапах подошел к подзеркальному столу, лапой снял пробку

с графина, налил воды в стакан, выпил ее, водрузил пробку на место

игримировальной тряпкой вытер усы. Тут даже никто и не ахнул,

атолько рты раскрыли и в дверях кто-то шепнул:

—Ай, класс!

Тут повсюду затрещали сигналы к началу последнего отделения, и все пошли из уборной вон.

Через минуту в зрительном зале погасли шары, загорелись зеле­ ные надписи «Запасной выход» и в освещенной щели голубой заве­ сы предстал полный, веселый, как дитя, человек в помятом фраке и несвежем белье. Публика тотчас узнала в нем конферансье Жоржа Бенгальского.

— Итак, граждане, — заговорил Бенгальский, улыбаясь младенче­ ской улыбкой, — сейчас перед вами выступит знаменитый иностран­ ный маг герр Фаланд. Ну, мы-то с вами понимаем, — хитро подмигнув публике, продолжал Бенгальский, — что никакой черной магии в природе не существует. Просто мосье Фаланд в высокой степени владеет техникой фокуса. Ну, а раз так, то двух мнений быть не мо­ жет. Мы все, начиная от любого уважаемого посетителя... Вино­ ват! — сам себя перебил Бенгальский и обратился к какому-то опоз­ давшему, который, согнувшись в три погибели, пробирался под шиканье к своему месту. — Вы, кажется, опоздать изволили? Вы изви­ ните нас, не правда ли, что мы начали без вас? — ядовито спрашивал Бенгальский, и опоздавший от конфуза не знал, куда деваться. — Итак... мы все, от любого посетителя галерки и вплоть до почтен­ нейшего Аркадия Аполлоновича, — тут Бенгальский послал привет рукой в ложу, где сидел с двумя дамами заведующий акустикой мос­ ковских капитальных театров Аркадий Аполлонович Семплеяров, — все, как один, за овладение техникой и против всякой магии. Итак, попросим мистера Фаланда!

Произнеся всю эту ахинею, Бенгальский отступил на шаг, сцепил обе ладони и стал махать ими в прорез занавеса, который и разошел­ ся в разные стороны.

Выход мага с его длинным помощником и котом, выступившим из кулис на задних лапах, понравился публике. Прокатился аплодисмент. Коровьев и кот подошли к рампе и раскланялись. Это уже вы­ звало большой аплодисмент, и сотни лиц заулыбались, глядя на кота.

— Кресло мне, — приказал Фаланд, и в ту же секунду, неизвестно как и каким образом, на сцене появилось большое кресло, в которое и сел замаскированный артист. Развалившись на полинявшей по­ душке, маг не спешил ничего показывать публике, пораженной появ­ лением кресла из воздуха. Он огладывал публику, а та не сводила глаз с кота.

Наконец послышались слова Фаланда:

—Скажи мне, Фагот, — осведомился маг у клетчатого гаера, кото­ рый, очевидно, носил и другое название, кроме «Коровьев», — так это и есть московское народонаселение?

—Точно так, — почтительно ответил Фагот-Коровьев.

—Так, так, так, — отозвался Фаланд, — я, как ты знаешь, давнень­ ко не видел москвичей... Признаться, некогда было... Надо сказать,

что внешне они сильно изменились, как и сам город, впрочем...

Не говорю уже о костюмах... Но появились эти трамваи, автомоби­

ли...

—Троллейбусы! — подсказал Фагот.

—Да... да...

Публика внимательно слушала, полагая, что это словесная прелю­ дия к магическим фокусам.

Кулисы были полны артистов, между их лицами виднелось блед­ ное лицо Близнецова.

На физиономии Бенгальского, приютившегося сбоку возле пор­ тала, замелькало выражение некоторого недоумения, и он чуть-чуть приподнял бровь. Воспользовавшись паузой, он вступил со словами:

—Иностранный артист выражает свое восхищение Москвой, ко­ торая так изумительно выросла в техническом отношении, а равно также и москвичами.

Бенгальский приятно улыбнулся и потер руки.

Фаланд, клетчатый и кот повернули головы в сторону конфе­ рансье.

—Разве я выразил восхищение? — спросил маг у Коровьева-Фа-

гота.

—Никак нет, мэтр, вы никакого восхищения не выражали, — поч­ тительно изгибаясь, доложил клетчатый гаер.

—Так... что же он говорит?

—А он просто соврал, — звучно, на весь зал сообщил клетчатый и, повернувшись к Бенгальскому, прибавил:

—Поздравляю вас, гражданин соврамши!

На галерее рассмеялись, а Бенгальский вздрогнул и выпучил глаза.

—Ну, меня, конечно, не столько интересуют эти автобусы, теле­ фоны и прочая...

—Аппаратура, — угодливо подсказал клетчатый.

—Совершенно верно, благодарю, — отозвался артист, — сколько более важный вопрос: изменились ли эти горожане внутренно?

—Важнейший вопрос, сударь, — озабоченно подтвердил Фагот. Тут в кулисах стали переглядываться и пожимать плечами, Бен­

гальский стоял красный, как рак, но, как бы отгадав тревогу за кули­ сами, маг сказал снисходительно:

—Но мы, однако, заболтались, дорогой мой, а публика начинает скучать. Покажи ей что-нибудь... простенькое.

Тут зал облегченно шевельнулся. Пять тысяч глаз сосредоточи­ лись на Коровьеве. Тот немедленно выступил к одному концу рампы, кот перебрался к другому. Клетчатый щелкнул пальцами, залихват­ ски крикнул:

—Три, четыре!

Тотчас поймал из воздуха атласную колоду карт, стасовал ее и лен­ той пустил по воздуху, кот немедленно ее поймал, в свою очередь стасовал, выпустил обратно клетчатому. Атласная лента фыркнула, клетчатый раскрыл рот, как птенец, и всю ее, карта за картой, загло­ тал. А кот раскланялся с партнером, шаркнув задней лапой. Аплодисмент ударил, как залп.

—Класс! — воскликнули за кулисами, потрясенные ловкостью ко­ та. А Фагот тыкнул пальцем в партер и объявил:

—Колода эта таперича, уважаемые граждане, в седьмом ряду, ме­ сто 17-е, в боковом кармане, в бумажнике у гражданина Порчевского, между трехрублевкой и повесткой, коей Порчевского вызывают

всуд по делу об уплате алиментов гражданке Скобелевой.

В партере зашевелились, стали привставать, и наконец гражда­ нин, которого точно звали Порчевским, весь пунцовый от изумле­ ния, извлек из бумажника колоду и стал тыкать ею в воздух, не зная, что с нею делать.

—Пусть она останется у вас на память! — козлиным голосом про­ кричал Фагот. — Вы не зря говорили вчера, что ваша жизнь в Москве без покера была бы совершенно несносна!

—Стара штука! — раздался голос на галерке. — Это из той же ком­ пании!

—Вы полагаете? — заорал Фагот, щурясь на галерку сквозь разби­ тое стеклышко. — В таком случае, она у вас в кармане!

На галерке произошло движение, послышался радостный голос:

— Тут! Тут! Только... стой! Это червонцы!

Головы повернулись к галерке, туда, где кричали. Там смятенный гражданин обнаружил у себя в кармане пачку, перевязанную банков­ ским способом и с надписью: «Одна тысяча рублей». Соседи навали­ лись на него, а он начал ковырять обложку пальцем, стараясь до­ знаться, настоящие ли это червонцы или какие-нибудь волшебные.

—Настоящие! Ей-богу, червонцы! — кричали с галерки.

—Сыграйте и со мною в такую колоду! — весело попросил жен­ ский голос в ложе.

—Авек плезир, мадам, — отозвался клетчатый, — только почему же с одной вами? Все примут участие! — И скомандовал: — Прошу гля­ деть в потолок.

Головы поднялись, Фагот рявкнул:

—Пли!

В руке у него оказался пистолет, сверкнуло, бухнул выстрел, и тот­ час из-под купола, ныряя между нитями подтянутых трапеций, нача­ ли падать в зал белые бумажки. Они вертелись, их разносило в сто­ роны, забивало на галерею, откидывало и в оркестр, и на сцену.

Через несколько секунд бумажный дождь, все густея, достиг кре­ сел, и зрители стали бумажки эти ловить. Сперва веселье, а потом недоумение разлилось во всем театре. Сотни рук поднимались, сквозь бумажки зрители глядели на освещенную сцену и видели са­ мые праведные, самые верные водяные знаки. Запах также не остав­ лял никаких сомнений: это был единственный в мире, ни с чем по прелести не сравнимый запах свежеотпечатанных денег.

И слово «червонцы, червонцы» загудело по всему театру, послы­ шались вскрикивания «ах... ах!..», кой-кто уж ползал в проходе, неко­ торые стояли ногами на сиденьях, ловили вертлявые бумажки. Один сорвался при этом. На лицах милиции в проходах выражалось тяго­ стное недоумение, артисты уже без церемонии стали высовываться из-за кулис, Аркадий Аполлонович в ложе мял в руках червонец, ста-

раясь выразить на лице снисходительное отношение к этой шутке фокусников, но оно не получалось как-то.

С галереи вдруг донесся голос: «Ты чего хватаешь? Это моя, ко мне летела!» — и другой голос: «Да ты не толкайся! Я тебя сам так толкану!..» — и грянула плюха, завязалась возня. На галерее появил­ ся шлем милиционера, слышно было, как кого-то повлекли с галереи вон.

Трое молодых людей в пиджаках с преувеличенными плечами и с бойкими глазами, поминутно почему-то подмигивающими, бес­ шумно снялись со своих мест и, обменявшись многозначительными какими-то знаками, исчезли из партера, направившись к той двери, которая вела в буфет. Возбуждение разрасталось и неизвестно к че­ му привело бы, если бы кот внезапно не прекратил денежный дождь, дунув в воздух.

Тут только Бенгальский нашел в себе силы и шевельнулся. Стара­ ясь овладеть собою, он потер руки и голосом, по возможности звуч­ ным, заговорил так:

— Итак, граждане, мы с вами видели сейчас случай так называе­ мого массового гипноза. Чисто научный опыт, как нельзя лучше до­ казывающий, что никаких чудес не существует. Итак, попросим мосье Фаланда разоблачить нам этот опыт. Сейчас, граждане, вы увидите, как эти якобы денежные бумажки, что у вас у всех в руках, исчезнут так же внезапно, как и появились.

Тут он зааплодировал, но в совершенном одиночестве. На лице при этом у него было выражение уверенности, но в глазах ее не бы­ ло ни капли, скорее выражалась мольба.

Публике речь Бенгальского не понравилась; наступило полное молчание, которое было прервано клетчатым Фаготом.

—Это опять-таки так называемый случай вранья, — прокричал он козлиным тенором, — бумажки, граждане, настоящие!

—Браво! — восторженно крикнули на галерее.

—Между прочим, этот, — и тут клетчатый нахал указал на Бен­ гальского, — надоел мне! Суется все время куда его не спрашивают, ложными замечаниями портит сеанс. Что бы с ним такое сделать?

—Голову ему оторвать! — сказал кто-то сурово на галерке.

—Как вы говорите? Ась? — тотчас отозвался Фагот на это безоб­ разное предложение. — Голову оторвать? Это — идея! Бегемот! — за­ кричал он коту. — Эйн, цвей, дрей!

И произошла вещь невиданная. Шерсть на черном коте встала дыбом, и он раздирающе мяукнул. Затем прыгнул, как пантера, пря­ мо на грудь к Бенгальскому, а оттуда на голову, пухлыми лапами вце­ пился в жидкую шевелюру и в два поворота, дико завывая, сорвал го­ лову с пухлой шеи.

Две с половиной тысячи человек в кабаре как один вскрикнули. Безглавое тело нелепо загребло ногами и село на пол. Кровь потока­ ми из растерзанной шеи бежала по манишке и фраку.

Кот передал голову Фаготу, тот за волосы поднял ее и показал пуб­ лике, и она плаксиво крикнула:

— Доктора!

В партере послышались истерические крики женщин, а на гале­ рее кто-то невольно рассмеялся.

—Ты будешь всякую чушь собачью [молоть] в другой раз? — гроз­ но спросил Фагот.

—Не буду! — ответила голова, и слезы покатились из ее глаз.

—Ради бога, не мучьте его! — вдруг на весь театр прозвучал жен­ ский голос в партере, и видно было, как замаскированный повернул

всторону голоса лицо.

—Так что же, граждане, простить, что ли, его? — спросил клетча­ тый у публики.

—Простить, простить! — раздались вначале отдельные и преиму­ щественно женские голоса, а затем они слились в дружный хор

смужскими.

—Ну что же, все в порядке, — тихо проговорил замаскирован­ ный, — узнаю их. И алчны, и легкомысленны, но милосердие все-та­ ки стучится в их сердца. — И громко сказал: — Наденьте голову!

Кот и Фагот во мгновение ока нахлобучили голову на окровавлен­ ную шею, и голова, к общему изумлению, прочно и крепко села на место, как будто никогда и не отлучалась. Клетчатый мгновенно на­ хватал из воздуха червонцев, всунул их в руку бессмысленно глядя­ щему Бенгальскому, подпихнул его в спину и выпроводил со сцены со словами:

—Катитесь отсюда, без вас веселей!

Бенгальский, бессмысленно улыбаясь, дошел только до пожарно­ го поста и возле него упал в обморок.

К нему кинулись, в том числе и Близнецов, лицо которого было буквально страшно. Пока возились с Бенгальским и растерянный доктор совал в нос бедному конферансье склянку с нашатырным спиртом, Фагот показал новый номер, вызвавший неописуемый вос­ торг в публике.

Объявив:

— Таперича, граждане, мы открываем магазин, — он всю сцену ос­ ветил разноцветными лампионами. Появились громадные зеркала, по бокам которых засверкали гроздьями огни, а меж зеркал публика увидела парижские модели разных цветов и фасонов. В застеклен­ ных витринах появились сотни дамских туфель — черных, белых, желтых, кожаных, атласных, замшевых, с пряжками и без пряжек, с камушками на пряжках. Выше них заиграли шляпки.

Сладко ухмыляясь, Фагот объявил, что производит обмен старых дамских платьев и обуви на парижские, и притом всем гражданкам совершенно бесплатно.

Публика таращила глаза на сцену, веселые улыбки играли на лицах.

— Прошу! — орал Фагот. — Без стеснения. Пожалуйте, медам! Колебание продолжалось еще некоторое время, пока какая-то хо­

рошенькая блондинка не вышла из десятого ряда и, улыбаясь улыб­ кой, которая показывала, что ей наплевать, не проследовала на сце­ ну по боковому трапу.

— Браво! — вскричал Фагот и тут же раскрыл перед смелой жен­ щиной витрину с платьями.

Блондинка деловито прищурилась, потрогала одно, потом другое

инаконец решительно указала на сиреневое платье.

—Уи, мадам! — орал Фагот, явно изображая приказчика, и подвел блондинку к витрине с обувью.

Та бойко сняла туфли, и Бегемот вывалил перед нею целый ассор­ тимент туфель. Блондинка примерила сиреневую, потопала в ковер, деловито повернулась, осматривая каблук, спросила:

—А они не велики мне? Посмотрите, мосье, будьте любезны! Фагот обиженно вскрикнул:

—Помилуйте, мадам!

И кот от обиды мяукнул.

—Я беру эту пару, мосье, — сказала блондинка, надела и вторую ту­

флю.

Бегемот с сиреневым платьем кинулся за нею за шелковую занаве­ ску. Публика, затаив дыхание, смотрела на сцену.

Через минуту из-за занавески вышла блондинка в таком платье, что в публике прокатился вздох. Блондинка с каменным лицом, уди­ вительно похорошевшим, остановилась у зеркала, тронула волосы, изогнулась, оглядывая спину, и затем проследовала к рампе.

Но тут ее перехватил Фагот и, изгибаясь, как червь, подал ей су­ мочку, сверкающую лаком, и красный футляр с духами.

—А это фирма просит вас принять на память! — сказал Фагот.

—Мерси, мосье, — надменно ответила блондинка, приняла дары

ипроследовала в партер.

Через минуту на сцену вереницей двинулись женщины.

—Я не позволяю тебе! — послышалось в общем говоре.

—Дурак, деспот и мещанин, не ломайте мне руку, — ответил жен­ ский голос.

На сцене шла суета, партер гудел в восторге. Какой-то мужчина су­ нулся было на сцену со словами, что у него жена дома и нездорова, так он передаст ей, и получил от Фагота две пары шелковых чулок.

Дамы возвращались со сцены в жакетах, бальных открытых пла­ тьях, в пижамах, разрисованных драконами, в халатах, несли в руках футляры, сумки, сверкающие пудреницы.

Неожиданно Фагот объявил, что магазин закрыт на ужин. Стон прокатился по залу, огни в лампах стали таять, витрины исчезли, шелковая занавеска провалилась сквозь землю, и за нею оказалась груда брошенных старых платьев и истоптанной обуви.

Фагот выстрелил в воздух, и вся эта груда провалилась сквозь землю. И здесь вмешался в дело Аркадий Аполлонович Семплеяров.

— Все-таки нам было бы приятно, гражданин артист, — приятным баритоном проговорил Аркадий Аполлонович, и театр затих, слу­ шая его, — если бы вы незамедлительно разоблачили бы технику ва­ ших фокусов, построенных, конечно, на гипнозе, и в частности де­ нежные бумажки.

И чувствуя на себе взоры сотен людей, Аркадий Аполлонович приосанился и поправил пенсне на носу.

—Пардон, — отозвался клетчатый, — это не гипноз, я извиняюсь.

Ив частности разоблачать тут нечего!