Рус.лит. 4 курс Колпаков / Мой бедный Мастер. Полное собрание изданий и переизданий Мастера и Маргариты

В аллеях на скамейках появилась публика, но опять-таки на всех трех сторонах квадрата, кроме той, где были наши собеседники.

И голоса под липами теперь звучали мягче, по-вечернему.

«Как же это я не заметил, что он наплел целый рассказ? — подумал Бездомный в изумлении. — Ведь вот уж и вечер! А может, это и не он рассказывал, а просто это мне приснилось?»

Но надо полагать, что все-таки рассказывал профессор, иначе придется допустить, что то же самое приснилось и Берлиозу, потому что тот сказал, внимательно всматриваясь в лицо иностранца:

—Ваш рассказ чрезвычайно интересен, хотя он и совершенно не совпадает с евангельскими рассказами.

—Помилуйте, — снисходительно улыбнувшись, отозвался про­ фессор, — если мы начнем ссылаться на Евангелия как на историчес­ кий источник... — он еще раз усмехнулся, и Берлиоз осекся, потому что буквально то же самое он сам говорил Бездомному, идя с ним по Бронной к Патриаршим прудам.

—Это так, — сказал Берлиоз, — но боюсь, что никто не может под­ твердить, что все это было, как вы нам рассказывали.

—О, нет! Это может кто подтвердить! — на ломаном языке и чрез­ вычайно уверенно отозвался профессор и вдруг таинственно пома­ нил обеими руками приятелей к себе поближе.

Те наклонились к нему, и он сказал, но уже без всякого акцента, который у него, очевидно, то пропадал, то появлялся, черт знает по­ чему:

— Дело в том, что я лично присутствовал при всем этом. И на бал­ коне был у Понтия Пилата, и в саду, когда Пилат разговаривал с Каиафой, и на лифостротоне, но только тайно, инкогнито, так сказать, так что прошу вас — никому ни слова и полнейший секрет — т-сс!

Наступило молчание, и Берлиоз побледнел.

—Вы... вы сколько времени в Москве? — дрогнувшим голосом спросил он.

—А я только что сию минуту приехал в Москву, — растерянно от­ ветил профессор, и тут только приятели догадались заглянуть ему

вглаза как следует и увидели, что левый, зеленый, у него совершен­ но безумен, а правый пуст, черен и мертв.

«Вот тебе все и разъяснилось! — подумал Берлиоз в испуге. — При­ ехал сумасшедший немец или только что спятил на Патриарших. Хо­ рошенькая история!»

Да, действительно, объяснилось все: и завтрак у Канта, и дурац­ кие речи про постное масло, Аннушку и отрубленную голову, и все прочее — профессор оказался сумасшедшим.

Берлиоз был человеком не только сообразительным, но и реши­ тельным. Откинувшись на спинку скамьи, он за спиною профессора замигал Бездомному — не противоречь, мол, ему, — но растерявший­ ся поэт этих сигналов не понял.

—Да, да, да, — возбужденно заговорил Берлиоз, — впрочем, все это возможно, даже очень возможно, и Понтий Пилат, и балкон...

Авы один приехали или с супругой?..

—Один, один, я всегда один, — горько ответил профессор.

—А ваши вещи где же, профессор? — вкрадчиво спросил Берли­ оз. — В «Метрополе»? Вы где остановились?

—Я — нигде! — ответил полоумный немец, тоскливо и дико блуж­ дая зеленым глазом по Патриаршим прудам.

—Как?! А... где же вы будете жить?

—В вашей квартире, — вдруг развязно ответил сумасшедший

иподмигнул.

—Я... я очень рад, — пробормотал Берлиоз в смятении, — но, пра­ во, у меня вам будет неудобно... А в «Метрополе» чудесные номера, первоклассная гостиница...

—А дьявола тоже нет? — вдруг весело осведомился больной у Ива­ на Николаевича.

—И дьявола...

—Не противоречь! — шепнул одними губами Берлиоз, обрушива­ ясь за спину профессору и гримасничая.

—Нету никакого дьявола! — растерявшись от всего этого, вскри­ чал Иван Николаевич не то, что нужно. — Вот наказание. Перестань­ те вы психовать!

Тут безумный расхохотался так, что из липы над головами сидя­ щих в сумерках выпорхнул воробей.

—Ну, уж это положительно интересно, — трясясь от хохота, про­ говорил профессор, — что же это у вас, чего ни хватишься, нету! — Он перестал хохотать внезапно и, что вполне понятно при душев­ ной болезни, после хохота впал в другую крайность — раздражился

икрикнул сурово: — Так, стало быть, нету?!

—Успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь, профессор, — забор­ мотал Берлиоз, опасаясь взволновать больного еще больше, — вы по­ сидите минуточку с товарищем Бездомным, а я только сбегаю на угол, позвоню по телефону, а потом мы вас и проводим, куда вы хоти­ те, ведь вы не знаете города...

План Берлиоза был правилен: добежать до ближайшего телефо­ на-автомата и сообщить куда следует о том, что вот-де, приезжий изза границы консультант сидит на Патриарших прудах в состоянии явно ненормальном. Так вот, чтобы приняли меры, а то получится какая-то неприятная чепуха.

—Позвонить? Ну что ж, позвоните, — печально сказал больной

ивдруг страстно попросил: — но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует! О большем я вас не прошу. Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое вер­ ное!

—Хорошо, хорошо, — фальшиво-ласково говорил Берлиоз и, под­ мигнув расстроенному поэту, которому вовсе не улыбалась мысль ка­ раулить сумасшедшего, устремился к тому выходу, что был на углу, где сходились Бронная и переулки...

Апрофессор тотчас же как будто выздоровел и посвежел:

—Борис Петрович! — крикнул он вдогонку Берлиозу.

Берлиоз вздрогнул, повернулся, но постарался утешить себя мыс­ лью, что имя и отчество его профессор узнал тоже через газету; а тот прокричал, сложив руки рупором:

—Не прикажете ли, я велю дать телеграмму вашему дяде

вКиев?

Иопять передернуло Берлиоза. Откуда же сумасшедший зна­ ет о существовании дяди в Киеве? Ведь об этом ни в каких газе­ тах ничего не сказано. Эге-ге! Уж не прав ли Бездомный? Может быть, документы-то эти ничего и не значат... Ах, какой стран­ ный субъект! Звонить, звонить! Сейчас же звонить! Его быстро разъяснят!

Иуж не слушая больше, Берлиоз побежал дальше.

Итут со скамейки у самого выхода на Бронную навстречу редак­ тору поднялся в точности тот самый гражданин, что тогда при све­ те солнца соткался из жирного зноя. Только сейчас он был уже не воздушный, а обыкновенный, плотский, и в предвечерье Берлиоз отчетливо разглядел, что усики у него как куриные перья, глазки маленькие, иронические и полупьяные, а брючки клетчатые, под­ тянутые настолько, что видны грязные белые носки. Борис Пет­ рович даже попятился, но несколько успокоил себя мыслью, что это глупое совпадение и что вообще сейчас об этом некогда размы­ шлять.

— Турникет ищете, гражданин? — треснувшим тенором осведо­ мился субъект. — Сюда пожалуйте! Прямо и выйдите, куда надо. С вас бы за указание на четверть литра... бывшему регенту! — кривляясь, субъект наотмашь снял жокейский картузик.

Берлиоз не стал слушать попрошайку и ломаку регента, быстро тронулся к турникету и взялся за него рукой. Он повернул рогатку

иуже собирался шагнуть на рельсы, как над ним вспыхнул красный

ибелый свет — загорелась перед лицом в стеклянном ящике надпись «Берегись трамвая!!»

Тотчас и подлетел этот трамвай, поворачивавший по новопроложенной линии с Ермолаевского на Бронную. Повернув и выйдя на прямую Бронной, он внезапно осветился электричеством, взвыл и наддал.

Осторожный Берлиоз, хоть и стоял безопасно, решил вернуться за рогатку, переложил руку на вертушке, переступил. И тотчас рука его скользнула и сорвалась, нога неудержимо, как по льду, поехала по булыжнику, откосом идущему к рельсам, другую ногу подбросило, и Берлиоза выбросило на рельсы.

Он упал навзничь, несильно ударившись затылком о булыжник,

иуспел увидеть в высоте, справа или слева — он уже не сообразил, — позлащенную луну. Он успел и повернуться на бок, бешеным движе­ нием в тот же миг подтянув ноги к животу, и развернувшись, разгля­ дел несущееся на него с неудержимой силой белое от ужаса лицо женщины вагоновожатой и ее алую повязку. Берлиоз не вскрикнул

ине простонал. Вожатая рванула электрический тормоз, вагон сел носом в землю, мгновенно после того подпрыгнул, стекла в нем вы­ летели. В мозгу у Берлиоза кто-то отчаянно крикнул: «Неужели?! О боже!» Еще раз, и в последний раз, мелькнула луна, но уже развалива­ ясь на куски под страшный женский визг отовсюду, затем стало тем­ но. Трамвай накрыл Берлиоза, и под решетку Патриарших выброси-

ло на булыжный откос круглый темный предмет, и он запрыгал, ска­ тившись с откоса, по Бронной.

Это была отрезанная голова Берлиоза.

Глава IV

ПОГОНЯ

Утихли истерические взвизгивания женщин на Бронной, отсверлили свистки милиции, две машины увезли, оглашая Бронную тоскли­ вым воем сирен, одна — обезглавленное тело и отрезанную голову в морг, а другая — раненную осколками стекол комсомолку вагоновожатую в больницу. Толпа разошлась, и дворники в белых фартуках метлами торопливо убрали осколки стекол с мостовой и засыпали песком кровавые лужи. Иван же Николаевич как упал на скамейку, не добежав до турникета, так и остался на ней сидеть. Он несколько раз пытался подняться, но ноги его не слушались, с Бездомным слу­ чилось что-то вроде паралича.

Услыхав первый женский вопль, поэт повернулся к Бронной как раз в тот момент, когда тело Берлиоза мяло колесами, видел, как го­ лова подскакивала на мостовой, и от этого до того обезумел, что не­ сколько раз укусил себя до крови за руку. Про сумасшедшего немца он, конечно, забыл и старался понять только одно, как это может быть, что вот только что, только что он говорил с Берлиозом, а че­ рез минуту голова... голова! Да как же это может быть?! Тошнота взмывала внутри поэта, он бледнел и еще раз куснул руку, отчего ни­ сколько не стало легче.

Взволнованный народ пробегал мимо поэта по аллее, что-то вос­ клицая, но Иван Николаевич никаких слов не воспринимал.

Но неожиданно у самой скамьи возле поэта столкнулись две жен­ щины, и одна из них, востроносая и простоволосая, закричала над самым ухом поэта другой женщине так:

— Аннушка, наша Аннушка! Говорю тебе, ее работа. Взяла в бака­ лее на Ермолаевском постного масла да бутылку-то об вертушку и разбей! Облила и вертушку, и мостовую, и юбку изгадила! Уж она ругалась, ругалась! А он, бедный, стало быть, поскользнулся да и по­ ехал на рельсы...

Дальнейших слов Иван Николаевич не слышал, потому что жен­ щины убежали. Из всего выкрикнутого женщиной в расстроенный мозг Ивана Николаевича впилось одно слово: «Аннушка...» Поэт на­ пряг голову, мучительно вспоминая, что связано с этим именем.

— Аннушка... Аннушка? — забормотал Иван Николаевич, тревож­ но озираясь. — Позвольте, позвольте...

К слову «Аннушка» прицепились слова «постное масло», а за­ тем почему-то вспомнился Понтий Пилат. Его поэт сейчас же от­ ринул и стал вязать цепочку, начиная со слова «Аннушка». И це-

почка эта связалась очень быстро и тотчас привела к сумасшедше­ му профессору.

Позвольте! Да ведь он же сказал, что Аннушка разлила постное масло, отчего заседание не состоится. И, будьте любезны, оно не со­ стоится! Но этого мало: он прямо сказал, что Берлиозу отрежет го­ лову женщина?! Ну да, да! Да! Ведь вожатая-то была женщина! Что же это такое? А?

Да, не оставалось даже зерна сомнения в том, что этот таинст­ венный консультант знал, точно знал заранее всю картину ужас­ ной гибели Берлиоза. Да как же это так?! Тогда две мысли пронзи­ ли мозг поэта. Первая: «Он не сумасшедший! Отнюдь не сумасшед­ ший! Все это глупости!» и вторая: «Уж не подстроил ли он все это?!»

Но, позвольте спросить, как?

— Э нет! Это мы узнаем! — оглядываясь затравленным взором, сам себе сказал Иван Николаевич, и тут все его помыслы сосредото­ чились на одном: сию же минуту найти этого профессора, а найдя, немедленно его арестовать. Но, ах-ах, не ушел бы он!

Иван Николаевич сделал над собою великое усилие, поднялся со скамьи, чувствуя, что опять овладевает ногами, бросился назад, туда, где разговаривал с профессором. И оказалось, что тот, к счастью, не ушел. Он — профессор, а может быть, и не профессор, а страш­ ный, таинственный неизвестный и уж, конечно, отвратительный неизвестный, а возможно, что и действительно убийца, обладаю­ щий какой-то странной возможностью знать все заранее, — стоял у скамейки, там, где был и раньше.

Чувствуя, что ноги его дрожат, Иван Николаевич с холодеющим сердцем приблизился к профессору.

В городе уже зажгли фонари, а над Патриаршими светила золотая луна, и прямо на профессора. Он стоял, еще больше заломив берет, а трость взяв под мышку. И в лунном, всегда несколько обманчивом свете Ивану показалось, что он держит шпагу.

Отставной втируша-регент сидел на скамейке, на том самом мес­ те, где сидел, слушая речь Берлиоза еще недавно, сам Иван. Теперь регент нацепил себе на нос явно ненужное пенсне, в котором одно­ го стекла вовсе не было, а другое треснуло. От этого клетчатый ре­ гент стал еще гаже, чем тогда, когда указывал Берлиозу путь на рельсы.

Иван вплотную смело приблизился к профессору и, глянув ему в лицо, убедился, что никаких признаков сумасшествия в этом лице нет и не было.

— Сознавайтесь, кто вы такой? — глухо спросил Иван. Иностранец насупился, глянул так, как будто впервые видит Ива­

на Николаевича, и ответил неприязненно:

—Их ферштейе нихт.

—Они не понимают, — пискливо ввязался со скамейки регент, хо­ тя его никто и не просил переводить.

—Не притворяйтесь! — грозно сказал Иван и почувствовал холод под ложечкой. — Вы только что прекрасно говорили по-русски. Вы

не немец и не профессор, вы — убийца! Вы знали про постное масло заранее? Знали? Документы! — вдруг яростно крикнул Иван.

Загадочный профессор брезгливо скривил и без того кривой рот

ипожал плечами.

—Гражданин! — опять ввязался мерзкий регент. — Вы что же это беспокоите интуриста? За это с вас строжайше взыщется!

А неизвестный сделал надменное лицо и стал уходить.

Иван почувствовал, что теряется. Он кинулся было следом за не­ известным, но почувствовал, что одному с этим делом не управить­ ся, и, задыхаясь, обратился к регенту:

—Эй, гражданин, помогите задержать преступника! Вы обязаны это сделать!

Регент чрезвычайно оживился, вскочил и заорал:

—Который преступник? Где он? Иностранный преступник? — глазки регента радостно заиграли. — Этот? Ежели он преступник, то первым долгом следует кричать: «Караул!» А то он уйдет! А ну, да­ вайте вместе! Разом! — и тут регент разинул пасть.

Растерявшийся Иван послушался штукаря-регента и крикнул «ка­ раул!», а регент его надул, ничего не крикнув. Одинокий же хрип­ лый крик Ивана Николаевича никаких хороших результатов не при­ нес. Две девицы шарахнулись от него в сторону, и он услышал слова: «Ишь, как нарезался!»

—А, ты с ним заодно? — впав в гнев, прокричал Иван. — Ты что же это, глумишься надо мной? Пусти!

Иван кинулся вправо, а регент, находящийся перед ним, тоже вправо, Иван — влево, и тот туда же.

—Ты нарочно под ногами путаешься? — закричал Иван регенту, пляшущему перед ним, подмигивающему сквозь разбитое стеклыш­ ко. — Я тебя самого предам в руки милиции!

Иван сделал попытку ухватить негодяя за рукав, но промахнулся

ине поймал ничего. Регент вдруг как сквозь землю провалился. Иван глянул вдаль и увидел своего неизвестного. Тот уже был

вконце аллеи, выходящей в Большой Патриарший переулок, и при­ том не один. Более чем сомнительный регент успел присоединиться к нему, и даже издали, при свете фонаря у Патриаршего переулка, видна была на регентском рыле подхалимская улыбочка. Но это еще не все: третьим в разбойничьей компании оказался неизвестно отку­ да взявшийся кот, громадный, как боров, черный, как сажа или грач,

ис отчаянными кавалерийскими усами. Тройка эта повернулась

истала уходить, причем кот тронулся на задних лапах.

Иван устремился за ними и тотчас же убедился, что догнать злоде­ ев будет очень нелегко.

Тройка мигом проскочила по переулку и оказалась на Спиридо­ новке, Иван прибавил шагу, но тройка не прибавляла, а между тем расстояние между преследуемыми и преследователем ничуть не со­ кращалось. Иван сделал попытку прибегнуть к помощи прохожих на Спиридоновке, но его отчаянные глаза, мокрые от поту торчащие из-под кепки волосы, искусанные руки были причиной того, что Ивана приняли за пьяного и его просьбы «помочь задержать ино-

странца с шайкой» оставались без ответа. Никто в это дело не ввязал­ ся. Иван не успел опомниться, как после тихой Спиридоновки попал к Никитским воротам, где положение его ухудшилось. Тут уж была толчея, Иван налетел на кой-кого из прохожих, был обруган. Злодей­ ская же шайка здесь решила применить излюбленный бандитский прием — уходить врассыпную.

Регент с великою ловкостью на ходу ввинтился в автобус № 5, ле­ тящий к Арбатской площади, и ускользнул, никем не снятый и не ош­ трафованный. Потеряв одного из преследуемых, Иван сосредото­ чил свое внимание на коте и видел, как этот странный кот подошел к подножке литерного вагона «А», стремящегося уйти туда же, куда ушел и автобус, нагло отсадил взвизгнувшую женщину, уцепился за поручень и даже сделал попытку всунуть кондуктору гривенник че­ рез открытое окно.

Поведение кота настолько поразило Ивана, что он застыл непо­ движно на тротуаре у бакалейного магазина, и тут вторично и гораз­ до сильнее был поражен поведением кондукторши.

Та, лишь только увидела кота, лезущего в трамвай, высунулась

вокно вагона и со злобой, от которой даже тряслась, закричала:

—Котам нельзя! Нельзя котам! Слезай, а то в милицию отправ­

лю!

Ни кондукторшу, ни пассажиров не поразила самая суть дела: не то, что кот лезет в трамвай, в чем было еще полбеды, а то, что кот собирается платить!

Всяк был занят своим делом, всякому было некогда, и в перепол­ ненном вагоне не прекратились оханья тех, кому отдавили ногу, и, как обычно, слышались возгласы ненависти и отчаяния, а также, как всегда, напирали друг на друга, и бранили, и деньги просили пере­ дать.

Самым дисциплинированным показал себя все-таки кот. При пер­ вом же крике кондукторши он прекратил наступление, снялся с под­ ножки и сел на остановке, потирая гривенником усы.

Но лишь только кондукторша рванула веревку и трамвай тронул­ ся, кот поступил как всякий, кого изгоняют из трамвая, но которому все-таки ехать надо. Именно: пропустив мимо себя все три вагона, кот сел на заднюю дугу последнего, лапой уцепился за какую-то киш­ ку, выходящую из стенки, и укатил, сэкономив гривенник.

Из-за паскудного кота Иван едва не потерял и самого главного из трех — профессора. Иван горько ахнул, но увидел, что дело еще не потеряно. Серый берет мелькнул в гуще на Большой Никитской. В мгновенье ока Иван оказался там и возобновил преследование, но удачи не было. Иван и шагу прибавлял, и рысцой начинал бежать, толкая прохожих, и ни на шаг не приблизился к профессору.

Расстроенного Ивана почему-то совершенно не поражала та сверхъестественная быстрота, с которой происходила погоня. Двад­ цати секунд не прошло, как после Никитских ворот Иван Николае­ вич уже был ослеплен разноцветными огнями кинематографа, све­ тофоров, машин, фонарей и реклам на Арбатской площади; потом и сейчас же он видел Гоголя, неподвижно сидящего где-то высоко

иглядящего в землю, потом стало потемнее, и в переулке Иван упал, ушиб колено, потом опять стало посветлее — улица Кропоткина, по­ том еще большая улица Остоженка, и тут поэт оказался в унылом

ипротивном переулке, скупо освещенном, и здесь потерял того, кто был ему нужен. Профессор исчез. Но Иван Николаевич не опеча­ лился, потому что сообразил, что профессор непременно должен оказаться в доме № 12. В подъезд этого дома и вбежал Иван, тяжело дыша. Из какой-то пещеры под лестницей вышел запущенный, не­ бритый человек, в фуражке с тусклым галуном и тоскливо спросил

уИвана Николаевича:

—Вы к Ивану Николаевичу? Не ходите, они в шахматы ушли иг­ рать к Борису Петровичу. — В голосе одинокого жителя пещеры слы­ шалось желание получить на чай. Ивану Николаевичу показалось, что и здесь ему хотят учинить какую-то помеху, преградить путь ка­ ким-то воровским фокусом, и, чувствуя в одиноком тайного сообщ­ ника профессора, глядя на него исподлобья, Иван Николаевич суро­ во шепнул:

—Ты брось меня путать! Иван Николаевич — это я сам. Я ловлю иностранца, ты мне не мешай!

Одинокий человек сейчас же скрылся в свое обиталище, а Иван побежал вверх по широкой лестнице. На первой же площадке он ос­ тановился, чтобы немного отдышаться. Квартир в доме было, как видно, много, и возник вопрос: в которой же скрылся профессор? Тут же почему-то Иван Николаевич твердо решил, что он непремен­ но должен быть в квартире налево, на дверях которой смутно белел номер «66». В эту квартиру Иван и позвонил нетерпеливо. Ждать пришлось недолго: дверь открыла Ивану какая-то девочка лет пяти и, ни о чем не справляясь у него, ушла куда-то.

В громадной, до крайности запущенной передней, скупо осве­ щенной малюсенькой лампочкой под высоким потолком, на стене висел велосипед без шин, стоял громадный ларь, обитый железом, на полке вешалки лежала шапка, и уши ее свешивались вниз.

За одной из дверей гулкий мужской голос в радиоаппарате гово­ рил что-то стихами.

Иван Николаевич устремился прямо вперед, в коридор, рассуж­ дая так: «Он в ванне, конечно, спрятался».

В коридоре было темно. Потыкавшись в стены, Иван увидел сла­ бенькую полоску [света] внизу под дверью, нашарил ручку двери, не­ сильно рванул ее. Отскочил крючок, и Иван оказался именно в ван­ не, подумав о том, что ему повезло.

Однако повезло не так уж, как бы нужно было. На Ивана пахнуло влажным теплом, он разглядел цинковые корыта на стене, колонку,

вкоторой светились красноватые угли, и ванну со сбитой эмалью, всю

вчерных страшных пятнах. В этой ванне стояла голая гражданка лет сорока, вся в мыле и с мочалкой в руках. Она близоруко щурилась на ворвавшегося Ивана и, очевидно, не узнав его, сказала тихо и весело:

—Бросьте трепаться, Кирюшка! Что вы, с ума сошли? Федор Ива­ нович сейчас вернется. Вон отсюда сейчас же! — и махнула на Ивана мочалкой.

Недоразумение было налицо, и повинен был в нем, конечно, Иван Николаевич, но не желая признаваться в этом, он тихонько воскликнул:

— Ах, развратница, развратница! — и убежал, закрыв дверь ванной. Через несколько секунд он был в кухне. Обитатели квартиры кудато все разошлись, и на громадной плите стояли потухшие, безмолв­ ные примусы и керосинка. В окно кухни светила луна и фонарь. Иван сел на табурет, отдышался, собрал в порядок мысли и решил, что нена­ вистный преступник ускользнул через черный ход. К этому присоеди­ нилась мысль о том, что, пожалуй, так просто такого не поймаешь. Поэтому Иван Николаевич решил вооружиться свечой и иконкой. Пришло это ему в голову потому, что фонарь освещал как раз тот угол, где висела в пыли и паутине много лет назад забытая икона в раме, изза которой высовывались концы двух венчальных свечей в золотых

колечках, а пониже — бумажная иконка, изображающая Иисуса. Иван присвоил одну из этих свечей, а также и иконку, нашарил за­

мок, вышел на черный ход, навсегда покинув неизвестную квартиру, морщась от конфуза, который он пережил в ванне, и размышляя о том, кто этот наглый Кирюшка и не ему ли принадлежит шапка с ушами.

Шел он теперь медленно, потому что бежать у него сил уже не бы­ ло. Очутившись вновь в гадком переулке, Иван Николаевич огляделся и убедился, что беглеца в нем нет. Заглянув на всякий случай в две под­ воротни, Иван сказал себе: «Стало быть, он на Москве-реке. Вперед!» Следовало бы спросить, пожалуй, Ивана Николаевича, почему он полагает, что преследуемый именно на Москве-реке, а не где-нибудь в другом месте. Да спросить было некому, переулок был пустынен.

Иван устремился в переулки и тупички, ведущие к Москве-реке. Через некоторое время Ивана Николаевича можно было увидеть на

ступенях громадного гранитного амфитеатра на берегу Москвы-реки. Купальный сезон еще не наступил, но здесь уже нашлись спортс­ мены-купальщики. Яркий фонарь освещал четырех молодых людей в красных плавках. Пятым был какой-то приятный бородач, полураз­ детый и курящий, сидящий возле рваной ковбойки и расшнурован­

ных стоптанных сапог.

Вымотавшийся до последней степени Иван Николаевич решил выкупаться, чтобы, освежившись, с новыми силами продолжить по­ иски. Он быстро разделся, поручил свою одежду бородачу и ласточ­ кой кинулся в воду. Дух перехватило у Ивана Николаевича, до того была холодна вода, и мелькнула даже мысль о том, что он не выско­ чит на поверхность. Однако выскочить удалось, и, отфыркиваясь и отдуваясь, с круглыми от ужаса глазами, [Иван Николаевич начал плавать]. Тело быстро привыкло к воде, и Иван Николаевич полу­ чил желанное облегчение, плавая в дурно пахнущей черной воде, в которой отражались световые зигзаги от береговых фонарей.

Наплававшись, Иван Николаевич вылез на гранитные ступени, посинев и покрывшись пупырышками, залязгал зубами и направил­ ся к тому месту, где оставил под охраной бородача свое платье.

Немедленно выяснилось, что с Иваном сыграли еще одну сквер­ ную штуку (и как сразу он не догадался, конечно, всё та же шайка

с Патриарших): именно — похитили не только его одежду, но и само­ го бородача. На том месте, где была груда платья, остались только полосатые кальсоны, рваная ковбойка, свеча, икона и коробка спи­ чек. Погрозив кулаком куда-то, Иван Николаевич облачился в то, что было оставлено негодяями. Ему, собственно говоря, было без­ различно, во что одеться, не смущало его и то, что исчезло удостове­ рение Массолита, которое он носил всегда в кармане. Беспокоило его другое соображение: удастся ли ему в таком виде пройти благопо­ лучно по Москве? Могли пристать — все-таки странно как-то могло показаться прохожим... Могла произойти какая-нибудь придирка, за­ держка. А задержка никак не входила в планы Ивана Николаевича, имевшего в виду важнейшую цель — поимку консультанта.

Иван Николаевич оборвал пуговицы с кальсон внизу, там, где они застегиваются у щиколоток, в расчете на то, что, может быть, тогда кальсоны примут за летние брюки, напялил, подпрыгивая на холод­ ном граните, ковбойку, и удалился от Москвы-реки, сказав самому себе:

— К Грибоедову! Он, конечно, там.

Иконку он спрятал в карман ковбойки, вместе со спичками и бу­ лавкой, длинную свечу зажал в руке.

Город уже жил ночной жизнью. В этом Иван Николаевич убедил­ ся, лишь только добрался до Остоженки. Пролетали в пыли, бряцая цепями, грузовики, на платформах коих, на мешках, раскинувшись, лежали мужчины, в открытых окнах виднелись огни под оранжевы­ ми абажурами, в семафорах менялись огни, и в рупоре хрипло ревел на углу бравурный полонез, означавший, что Евгений Онегин сейчас увидит Татьяну на балу.

Опасения Ивана Николаевича оправдались: на него обращали внимание, и не раз, смеялись и оборачивались. Тогда он принял ре­ шение идти переулочками, там, где потемнее, где не так назойливы редкие прохожие, где не остановят босого человека с растрепанны­ ми после купанья волосами, в кальсонах, которые все же не стали по­ хожими на брюки.

Иван так и сделал: углубился в таинственную сеть переулков у Ар­ бата и пробирался под стенками, пугливо оглядываясь, прячась в подъезды, избегая перекрестков со светофорами, зданий по­ сольств, у которых дежурили милиционеры.

В это время во всех окнах тяжелым мощным басом пел генерал Гремин о том, как он любит Татьяну.

Глава V

ЧТО ПРОИЗОШЛО В ГРИБОЕДОВЕ

Довольно большой кремового цвета двухэтажный дом, выстроен­ ный более чем сто лет назад, не раз с тех пор перестраиваемый и ре­ монтируемый, находился на бульварном кольце в глубине чахлого