9. Ницше о происхождении трагедии

Ницше считал, что древние греки нашли в искусстве противоядие от бессмысленности реальности и порождаемого осознанием этого безнадёжного пессимизма. В древнегреческом искусстве автор видит постоянную борьбу между двумя началами, или типами эстетического переживания, которые он называет аполлоническим и дионисийским. Ницше спорит со всей немецкой эстетической традицией, оптимистически трактовавшей древнегреческое искусство как имевшее в своей основе аполлоническое, светлое начало. Он впервые говорит о другой Греции — трагической, опьяненной мифологией, дионисийской, и проводит параллели с судьбами Европы.

Аполлоническое начало, по Ницше, являет собой порядок, гармонию, спокойный артистизм и порождает пластические искусства (архитектура, скульптура, живопись, графика), дионисийское начало — это опьянение, забвение, хаос, экстатическое растворение идентичности в массе, рождающее непластическое искусство (прежде всего музыка). Аполлоническое начало противостоит дионисийскому как искусственное противостоит естественному, осуждая все чрезмерное, непропорциональное. Тем не менее, эти два начала неотделимы друг от друга, всегда действуют вместе. Они борются, по мнению Ницше, в художнике, и всегда оба присутствуют в любом художественном произведении.

10. Особенности драматургии Эсхила

Драматургия Эсхила основана на анализе соотношения между сознательным поведением человека и божественным влиянием на него. Трагик затрагивает вопросы правды и справедливости, одерживающих верх над «чрезмерностью" во всех её проявлениях. Материалом для творчества Эсхила послужили древние героические легенды и сказания.

Поэт утверждает, что Боги являются блюстителями основ афинского государственного устройства. «Зевс – эфир, Зевс – земля, Зевс – небо, Зевс – все, и то, что выше этого», - можем мы прочитать у трагика в сохранившемся отрывке из «Гелиады». Человек, по мнению Эсхила, обладает свободой выбора, но он не в силах сбросить груз родовой ответственности за деяния предков. Божественное возмездие очень часто вмешивается в естественный ход вещей – пролитая человеком кровь ближнего порождает Аластора, чудовищного демона мщения. Демон действует, воплощаясь в реального человека – мстителя, совершающего поступки по понятным мотивам.

В своих произведениях автор, как правило, рассказывает о судьбе героя или целого героического рода. Любимой драматической формой поэта была трилогия – три трагедии, связанные общим героем. В его творчестве трагедия начала утрачивать черты ритуально-обрядового действия и превратилась в настоящую драму. До Эсхила в трагедии присутствовал единственный актёр, говоривший мало и сообщавший о том, что как бы происходило за сценой. После его реплики вступал хор и долго описывал это событие в лирических тонах. Трагик ввёл в свои произведения второго актёра - таким образом возникла возможность изобразить противоречие, конфликт между героями: актёры реагировали на реплики друг друга, изображая борющиеся силы. Сутью конфликта произведения становился выбор принципа поведения в меняющейся ситуации.

Известно, что литературное наследие Эсхила насчитывает около 90 драматических произведений. До наших времён полностью дошли лишь семь трагедий, в том числе полная трилогия «Орестея», состоящая из трагедий «Агамемнон», «Хоэфоры» и «Эвмениды». «Эвменида» лучше всего характеризует Эсхила, оставшегося сторонником общественного прогресса. В финале этого любопытнейшего произведения главный герой остаётся в живых и Афины оглашаются возгласами всеобщего ликования. Так божественная и человеческая справедливость торжествуют над мощью древних стихийных сил мщения. Структурные особенности трагедий Эсхила в значительной мере предрешены их ораторным характером: повествование явно преобладает в них над действием. Впрочем, в этом отношении семь его известных нам трагедий не однородны. Четыре первых рассчитаны на участие в спектакле только двух актеров, и структура их еще очень примитивна. Большая часть пьесы отводится не столько действию, сколько ознакомлению зрителей с тем, что было до его начала, и с тем, что происходит за пределами сцены. Достигается это при помощи вестников, произносящих длинные монологи, и того же хора. И актеры и хор выступают в перемежающих одна другую сценах, внутренняя последовательность которых не всегда сразу улавливается. Действие в собственном смысле этого слова разворачивается лишь в самом конце спектакля и обычно разыгрывается крайне быстро.

Три последних по времени трагедии Эсхила построены иначе. В постановке их участвовало уже три актера, в чем нельзя не видеть равнения на такого опасного соперника, ка­ким стал для Эсхила Софокл. Действие в этих трагедиях построено на принципе постепенно нарастающего напряжения. В «Агамемноне» трагизм достигает потрясающей силы в пророчествах безумной Касандры, ясно предвидящей и собственную гибель и гибель Агамемнона. Тем самым дальнейший ход действия в этой трагедии оказывается заранее предрешенным. Действие в «Хоэфорах» и «Эвменидах» построено на том же принципе нарастающего напряжения с той лишь оговоркой, что в ^Эвменидах» это напряжение достигает кульминации не в завершающей части трагедии, поскольку заканчивается она умиротворением.

Образы героев Эсхила отличаются обобщенностью черт. Эсхила интересовали не столько сами люди с присущими им особенностями, сколько стоящие высоко над ними силы, идеи и принципы. Колебания и внутренняя борьба поэтому чужды его героям, что, придает их образам особую целостность и монолитность. Так, Этеокл в «Семерых против Фив», раз приняв решение выступить против собственного брата ради спасения родного города, больше не колеблется. Он пренебрегает предостережениями хора, хотя и знает, что идет к гибели.