8. Составление анкеты и проведение выборочного опроса

Речь идет о двух последовательных стадиях опроса, каждая из которых по-своему ставит проблему коммуни­кации между совокупностью, в которой проводится опрос, и теми, кто его проводит. На первой стадии — это пись­менная коммуникация, на второй — обычно устная.

Составление

Подготовка анкеты — это всегда сложная редакционная задача. Ее стиль должен быть прост, общедоступен. По­лезно составить несколько последовательных вариантов, а последний проект испытать на небольшой подопытной группе. Юридическая социология сталкивается с еще боль­шими трудностями, поскольку в большинстве случаев при­ходится говорить о праве с неспециалистами. Основное правило, которое 'Следует соблюдать, следующее: вопросы должны быть фактологическими. Этим как бы восприни­мается форма, характерная для процедуры в судах ассизов, когда заседателям (а они не юристы) вопрос задается не в юрпдико-технической форме: «Виновен ли обвиняемый в убийстве?», а в конкретно-описательной: «Виновен ли обвиняемый в причинении смерти X с умыслом ее причи­нить?»

Всегда имеется риск, что даже обиходные понятия юри­дического словаря — брачный договор, завещание, узу­фрукт, побочное родство, внебрачный ребенок — не будут поняты респондентом в их юридико-техническом значе­нии. Поэтому целесообразно сопровождать их объяснени­ями и примерами. Но делать это надо осторожно, ибо объ­яснение и примеры могут придать вопросу такую окраску, которая повлияет на ответ. Возьмем, например, вопрос: «Нужно ли контролировать родительскую власть?» Если под предлогом разъяснения этого вопроса рассказать исто­рию о том, как ребенку угрожала смерть, а родители не давали согласия на операцию, то тем самым будет подска­зан п ответ.

Другие методологические советы касаются опроса, при­званного выявить оценочные мнения о законодательстве. Когда такой опрос приближается к реферевдарному, зако­нодателю легче извлечь из него уроки, если вопросы были построены таким образом, что ответы на них оказалось воз­можным разбить на две группы: да и нет. Много говорят о том, какая из следующих формул позволит респонденту

258

наиболее адекватно выразить свое мнение de lege ferenda: «считаете ли вы хорошим или плохим?», «считаете ли вы нормальным или аномальным?», «считаете ли вы справед­ливым или несправедливым?». На деле господствует эклек­тизм. Обращение к критерию справедливости иногда на­талкивается на противопоставление права и морали: опра­шиваемый считает, что данное решение справедливо в моральном плане и в то же время убежден, что по практи­ческим соображениям оно не может быть включено в за­кон. Очевидно, что каждое законодательное решение мо­жет быть рассмотрено под самыми различными углами

зрения.

В этой связи добавляется еще одна недостаточно разра­ботанная проблема подготовки анкеты. Речь идет о тех слу­чаях, когда в ней предлагаются на выбор два альтернатив­ных решения — одно, содержащееся в действующем праве, а другое — в предполагаемой правовой реформе. Вопрос за­ключается в том, следует ли ограничиваться одним лишь указанием на эти два возможных решения или же должны быть приведены доводы «за» и «против»? Во французской практике опросов до сего времени превалировала первая позиция. Опрашиваемому доверяли самому подобрать ин­туитивным путем решающие мотивы. И лишь после того, как он высказывал свое мнение, ему задавали последующие вопросы. Делалось это лишь для того, чтобы выяснить, не был ли ответ на первый вопрос просто случайным.

По-другому построен опрос, получивший название ме­тод Небраски (от американского штата, где он был впер­вые применен в 1958 году). Темой опроса была тогда ро­дительская власть. Доводимые до респондентов возмож­ные законодательные решения сопровождались аргумента­цией ³⁷. Трудность состояла в невозможности привести все аргументы. Нужно было выбрать для каждого варианта решения особо значимый аргумент, но такой, который не подавлял бы аргумент, приводимый в пользу другого ва­рианта решения. Опасность этого метода в том, что вопрос переносится в другую плоскость в том смысле, что респон­дент видит не столько саму правовую норму, сколько об­раз, созданный на ее основе. Кроме того, и сам опрашива­емый из неспециалиста, от которого ожидают непредвзя­тых реакций, превращается в полуюриста. На это, впрочем, можно возразить, что то же самое происходит и при рефе­рендуме, в котором участвуют информированные избирате­ли (или, во всяком случае, предполагаемые таковыми).

17*

259

Проведение опроса

Иногда анкета рассылается по почте. Но гораздо чаще опрос проводится устно путем беседы, а точнее, интервью. Это полевое исследование. Интервьюер получает ответы на вопросник от всех респондентов, входящих в выделенную ему часть совокупности; он встречается с респондентами у них дома, на место их работы и даже просто на улице (если вопросы не слишком обширны).

И на этой стадии опроса юридическая социология копи­рует общую социологию. Однако цели, которые ставит юри­дическая социология, могут быть реализованы более быст­рым образом. Это связано с тем, что право обычно не требу­ет проникновения в глубину психики. Исследователь мо­жет остановиться на уровне простых волеизъявлений и не думать о том, что социологи называют симптоматическим анализом. В ходе этого последнего интервьюер должен не просто получить ответы, но и следить за изменениями в ритме беседы, паузами, запинками в ответах, эмоциональ­ными движениями опрашиваемого, то есть постараться проникнуть в глубинную психологию респондента. Как ни хитроумна эта процедура, она мало подходит к юридиче­ским опросам, в том числе референдарного типа. Когда человек голосует или когда он заключает договор, дейст­вует не его глубинная личностная сущность, а лишь ее внешняя сторона, моделируемая контактами с другими людьми.

При анкетировании неизбежно происходит некоторое искажение истины. Причиной этого могут быть сами лица, проводящие опрос, точнее, их ошибки, чему стремятся вос­препятствовать путем специального обучения этих лиц. Но нередко это искажение идет от опрашиваемых, и на этой стороне проблемы следует остановиться.

Метод опроса (равно как и статистика, когда она стро­ится на основе лично сообщаемых данных) предполагает абсолютную правдивость ответов. Но можем ли мы всегда позволить ее себе в повседневной жизни или тогда, когда сталкиваемся с правосудием? Весьма вероятно, что судье чаще говорят неправду (из страха или каких-то интере­сов), чем интервьюеру. Однако интервьюер профессиональ­но менее подготовлен к этому, чем судья, и не столь опы­тен в оценке свидетельских показаний. Конечно, он может обратить внимание на то, что ответы какого-то респонден­та кажутся ему не очень правдивыми. Но такого рода вы-

260

вод в свою очередь рискует оказаться лишь внешним впечатлением. Несколько легче объективным образом об­наружить коллективную неискренность, то есть неправди­вые ответы значительного числа респондентов. Но сделать это можно лишь на последующих стадиях изучения по­лученного материала.

Что касается широкой публики, то она охотно идет на­встречу анкетерам, что вызывает зачастую удивление у нее самой, ибо во Франции, например, принято считать, что французы слишком большие индивидуалисты, чтобы участвовать в опросах, а о немцах в их стране говорят, что они слишком дисциплинированны, чтобы позволить себе иметь собственное мнение. Подобного рода предрассудки особенно сильны среди юристов, которые полагают, что в их области фактологические опросы натолкнутся на дело­вые секреты или секреты частной жизни, а оценочные опросы, касающиеся таких чувствительных проблем, как, например, семейные, где право частично переплетается с моралью, повлекут преувеличенно хвастливые или, наобо­рот, уклончивые ответы. Однако опыт свидетельствует, что при опросах национального масштаба подавляющее боль­шинство опрашиваемых отнюдь не боялось свободно отве­чать на задаваемые вопросы, если даже они касались так называемых интимных сюжетов, связанных с браком, раз­водом, усыновлением.

Бесспорно, однако, что существует тип человека, по характеру своему враждебного любому опросу. Таких людей явное меньшинство, но они есть, и их отношение выражается, как правило, не в том, что они чего-то недого­варивают или говорят неправду в ходе опроса, а в откры­том или скрытом отказе принимать участие в нем. То, что эта категория людей не представлена в выборочных опро­сах, несомненно, сказывается на истинности полученных результатов. Этого искажения, возможно, удастся избег­нуть, если получить о нем более точное представление, для чего нужно проанализировать по конкретным данным {пол, возраст, профессия, местожительство), кто же отно­сится к этому типу абсентеистов.

В заключение снова вернемся к вопросу о разных сте­пенях правдивости ответов. Заявления человека не всегда отражают его мнения, а мнения — реальное поведение. Это психологические явления, описанные в исследованиях морали. Однако и в праве наблюдаются некоторые формы расхождения между выраженными установками и прак-

261

тикой. Пример — правитель, который не соблюдает издан­ный им самим закон; судья, который полагает, что на него не распространяются его собственные судебные решения. С давних пор общество борется с лицемерием юридическо­го сословия. Отсюда и известная формула «Дигестов»: «Какие правовые положения кто-либо устанавливает в от­ношении другого, такие же положения могут быть при­менены в отношении его самого» (Книга вторая, титул II).

9. АНАЛИЗ КОЛИЧЕСТВЕННЫХ ДАННЫХ

Оставляя в стороне технические аспекты обработки ко­личественных данных, остановимся на некоторых проис­ходящих в ходе данного анализа мыслительных операци­ях. Укажем на три из них.

Критическая оценка количественных данных

Предположим, что социолог получил в свое распоряже­ние количественные данные, собранные не им самим. Прежде чем воспользоваться этими данными, он должен убедиться в их ценности. Американцы — очевидно, в силу свойственного им антиэтатизма — любят утверждать, что такого рода верификация более оправданна в отношении статистики, чем опроса. Статистика, по их мнению, подо­зрительна именно потому, что исходит от администрации, а опрос социолог может проконтролировать лично. Однако это противопоставление представляется искусственным. При сколько-нибудь широком опросе социолог, по инициа­тиве которого он организован, лишен возможности следить за тем, как он повсеместно проводится. Ведь речь идет о сложном мероприятии со многими исполнителями. Какие-то промахи здесь неизбежны. Отсюда—необходимость кри­тической оценки, которая бывает внешней, то есть касает­ся самой процедуры опроса, или внутренней, цель кото­рой — проверка правдивости.

Внешняя критика. Необходимо элиминировать всякого рода ошибки, которые могли вкрасться на разных стадиях сбора информации. Побудительным мотивом критического подхода может стать расхождение полученных данных с другими близкими источниками, например расхождение судебной статистики разводов и данных актов граждан­ского состояния. Первая ближе к реалиям.

В социологии права особо следует опасаться ошибок,

262

связанных с незнанием того, к каким правовым категори­ям и институтам следует отнести собираемые данные. Бы­вает, что статистика и опрос классифицируют юридическое явление, исходя не из его законодательной дефиниции, а из понимания, распространенного в быту. Так, включают в одну-единственную рубрику «развод в семьях, имеющих детей», и те особые случаи развода, когда судье приходит­ся определять судьбу малолетних детей. Или же как про­тивопоставление рубрике «супруги, установившие режим (общности семейного имущества», вводят другую рубрику: •«супруги, заключившие при вступлении в брак брачный договор», и при этом забывают, что брачный договор мо­жет устанавливать разные формы режима семенного иму­щества, в том числе и общность.

Источником ошибок служит также динамизм права. Развитие законодательства и судебной практики может видоизменить категории, к которым были привязаны ко­личественные данные. Если исследователь не учтет эти изменения, то при диахроническом сравнении он будет сопоставлять данные, которые в действительности не яв­ляются сопоставимыми.

Внутренняя критика — это проверка правдивости от­ветов, даваемых в ходе опроса, или сообщаемых данных, на которых строится статистика. Здесь возможно даже шечто вроде коллективной неправдивости. Об этом свиде­тельствует фискальная или налоговая психосоциология. Работающие в этой сфере финансовые эксперты знают глобальные масштабы обманов, практикуемых для укло­нения от уплаты различного рода налогов. По имеющимся подсчетам, во время периодических переписей населения ют 20 до 25 процентов разведенных скрывают свое реалъ-лое положение и объявляют себя вдовами, вдовцами, не­замужними женщинами, холостяками.

Когда в ходе опроса часто повторяются стереотипные ответы, то следует выяснить причины этого и вновь вер­нуться к поставленному вопросу, после чего обычно ока­зывается, что он плохо сформулирован.

Релятивизация количественных данных

Количественные данные в том общем виде, в каком «татистика и опросы снабжают ими юридическую социоло­гию, мало что говорят. Они не выявляют тех величин, ко­торые представляют интерес для этой дисциплины. Что

263

могут дать такие, например, данные: «Во Франции в 1975 году рождено вне брака 63300 детей», если эта циф­ра не соотнесена с общим числом рождаемости, которое-составило 745 100? Рассказать что-то может лишь выво­димое соотношение между этими двумя величинами. В данном случае можно сказать, что рождения вне брака составили 8,4 процента от общей рождаемости. Такая предварительная релятивизация количественных данных необходима для того, чтобы они могли быть использованы в сравнительном плане. Не принесло бы большой научной пользы, если бы мы проследили лишь изменения цифр рождения вне брака с 1875 по 1975 год, поскольку в раз­ные годы общая цифра рождаемости была различной. Точно так же не имеет смысла сопоставлять цифры рож­дения вне брака во Франции и Бельгии, ибо демографиче­ские показатели в этих двух странах неравны. И во време­ни, и в пространстве научное сравнение возможно лишь путем сопоставления процента внебрачной рождаемости с общей цифрой рождаемости.

Если необходимость релятивизации очевидна, то прак­тическая ее реализация, выбор соответствующих отноше­ний — это сложная задача. Об этом свидетельствуют, в частности, поиски, которые потребовались для выработки индекса бракоразводности. Как мы уже отмечали, сама по себе цифра ежегодных разводов еще ни о чем не говорит. Но она многое даст, если ее соотнести с численностью населения, а затем с числом семей или замужних женщин. Однако не будет ли бракоразводность определена более точно, если сопоставить число разводов с числом заклю­чаемых за тот же период браков? Имеется предложение сконструировать показатель бракоразводности в виде группового индекса, то есть сопоставив определенное чис­ло браков, заключенных в прошлом, с числом последовав­ших затем разводов в данной группе.

Интерпретация количественных данных

Это наиболее деликатная часть анализа, где многое зависит от личных качеств аналитика. Именно этим обь-ясняется то, что одни и те же цифры могут быть истолко­ваны и объяснены различным образом.

Обратимся в качестве примера к сводкам исков об отыскании отцовства на основании ст. 340 Гражданского кодекса, публикуемых в уже упоминавшемся «Общем от-

чете». Они позволяют сделать вывод, что число такого рода исков по отношению к общему числу ситуаций фак­тического отцовства весьма незначительно, пожалуй, менее одного процента. Как объяснить это? Одно из объяснений связывает этот низкий процент с узким кругом предусмот­ренных законом оснований для исков такого рода. Этот взгляд подтверждается тем фактом, что значительная часть таких исков (25 процентов) в конечном счете отклоняется. Однако возможно и другое объяснение. Оно состоит в том, что эффективность статьи 340 ГК выражается не в числе исков, заявленных в соответствии с ней, а в ее чисто пси­хологическом воздействии, которое скрыто от статистики. Боязнь оказаться объектом судебного разбирательства, даже если иск обречен на неуспех, заставляет значитель­ное число фактических отцов добровольно признать от­цовство. Поэтому расширение статьи 340 ГК не привело •бы к значительному возрастанию общего числа случаев признания отцовства.

Юристы обычно не требуют от юридической социоло­гии чего-то большего, чем данное объяснение. Социологи могли бы быть более требовательными к себе. Сопоставляя имеющиеся данные с количественными показателями дру­гих видов, они могли бы попытаться поставить свое объяс­нение на строгую каузальную основу.