I. Цензурная история «Маскарада»
Сценической истории «Маскарада» предшествовала долгая «цензурная история». Три раза пытался Лермонтов пробить глухую цензурную стену и не смог добиться разрешения на постановку своей пьесы. Поэт писал драму для театра и настойчиво добивался ее сценического воплощения. Об этом свидетельствуют письма самого Лермонтова, воспоминания современников и, наконец, целое цензурное дело, возникшее по поводу «Маскарада» в драматической цензуре III отделения. Материалы этого дела впервые были опубликованы в статье: «Маскарад» Лермонтова в драматической цензуре. Историческая справка». Эта статья напечатана в «Ежегоднике императорских театров», 1911, вып. V.
Первую редакцию пьесы (трехактную) Лермонтов представил в цензуру в октябре 1835 г., ее возвратили автору «для нужных перемен» 8 октября того же года. Вторую, четырехактную, редакцию автор представил в цензуру в январе 1836 г.; ее возвратили автору, так как он, «ничего не изменив в трех актах первой редакции», добавил новый конец, но, как пишет цензор Ольдскоп, «не тот, который был ему назначен». Шефу жандармов А. Х. Бенкендорфу угодно было, чтобы вместо «прославления порока» автор дал «торжество добродетели», чтобы автор «примерно наказал» своего героя и чтобы «супруги Арбенины помирились». В октябре 1836 г. Лермонтов представил в цензуру третью редакцию драмы под названием «Арбенин». Хотя цензор и писал в докладе начальству, что в новой редакции «пьеса представлена совершенно переделанная», что «все гнусности удалены», начальство в третий раз запретило пьесу Лермонтова. Современники поэта в своих воспоминаниях рассказывают, что уже первое запрещение своей драмы Лермонтов встретил с негодованием и что «Маскарад» он писал как обличительную пьесу. А. Н. Муравьев в книге «Знакомство с русскими поэтами» (Киев, 1871, стр. 22) пишет: «Пришло ему (Лермонтову) на мысль написать комедию вроде «Горе от ума», резкую картину на современные нравы, хотя и далеко не в уровень с бессмертным творением Грибоедова. Лермонтову хотелось видеть ее на сцене, но строгая цензура третьего отделения не могла ее пропустить. Автор с негодованием прибежал ко мне и просил убедить начальника сего отделения, моего двоюродного брата А. Н. Мордвинова, быть снисходительным к его творению, но Мордвинов остался неумолим». О настойчивых хлопотах Лермонтова в цензуре были осведомлены его друзья и знакомые. Можно не сомневаться в том, что многие из них знали «Маскарад» в рукописи. В. А. Инсарский, служивший вместе с приятелем Лермонтова, С. А. Раевским, в департаменте государственных имуществ, сообщает, что в 1836 г. — год упорнейших атак поэта на цензуру — предполагалась постановка «Маскарада» на сцене1. Лермонтов не увидел своей пьесы в театре.
Борьбу с цензурой после смерти поэта продолжают передовые деятели русского театра. А. Гнедич, «старый театрал», как он сам себя называет, в статье «О лермонтовском «Маскараде» указывает: «В 1846 г., уже после трагической смерти автора, «Маскарад» был снова представлен в цензуру в экземпляре, написанном писарским почерком, с двумя поправками Лермонтова и снова не удостоился пропуска. Эти поправки носят случайный характер. Вся рукопись, очевидно, им не просмотрена»2. Цензура в четвертый раз запрещает драму Лермонтова.
Если Гнедич говорит, что копия пьесы, представленная в цензуру в 1846 г., имеет две лермонтовские поправки, то автор исторической справки «Маскарад» Лермонтова в драматической цензуре» (см. «Ежегодник императорских театров», 1911, вып. V) говорит о двух пометках, сделанных рукой поэта на этой копии. Он пишет: «Ниже мы помещаем фотографический снимок обложки пьесы. Надпись рукой Лермонтова (подчеркнуто нами. — К. Л.) наверху неразборчива и означает: «Для бенефиса г-жи Валберховой к будущей осени»3. Приложенный к статье фотоснимок обложки пьесы воспроизведен в IV т. Полн. собр. соч. Лермонтова под ред. Б. М. Эйхенбаума, изд. 1935 г., но совершенно не комментирован. Между тем стоит внимательно присмотреться к обложке копии.
В самом деле, если копия пьесы, поступившая в цензуру в 1846 г., содержит на своей обложке пометки, сделанные рукой Лермонтова, то это означает, что хлопоты о разрешении представления пьесы в 1846 г. велись тем человеком, которому сам поэт предназначал свою пьесу, т. е. Валберховой. Можно предполагать далее, что копия, представленная в цензуру в 1846 г., уже побывала в цензуре раньше. Какие основания есть у нас для такого предположения? Прежде всего характер лермонтовских пометок. Они могли быть сделаны только для представления пьесы в цензуру: указан автор пьесы, указано, для кого она предназначена и когда предполагается ее постановка. Затем, цензорские и канцелярские пометки сделаны в разное время и разными почерками. Это совершенно очевидно. Троекратная отметка цифры 36, быть может, указывает на то, что мы имеем дело с копией, в 1836 г. побывавшей в цензуре и возвращенной Лермонтову. Пометка: «Спб. 22/6 46», как нам кажется, указывает время второго поступления копии в цензуру — 22 июня 1846 г. Оговариваемся, что это лишь предположения. Здесь же мы хотели бы подчеркнуть только одно обстоятельство: сам Лермонтов предназначал «Маскарад» для бенефиса артистки Валберховой. И «Маскарад» появился на сцене впервые именно в бенефис Валберховой, но не в 1836 г., а в 1852 г., когда Лермонтова давно уже не было в живых, а сама Валберхова была престарелым человеком. Несомненно, что здесь дело не в случайном совпадении.
Автор цитированной нами «Исторической справки» пишет: «В 1852 г. «Маскарад» снова поступил в цензуру, в III отделение. Как видно из нижепомещаемого доклада цензора, «Маскарад» был представлен в отрывках, отдельными сценами, и главные из них были одобрены цензурою к представлению». Однако из приведенного в статье доклада цензора Нордстема, по которому последовало разрешение пьесы в 1862 г., вовсе не видно, что в 1852 г. в цензуру были представлены отдельные сцены, а не вся пьеса. В докладе сказано: «В 1852 же году, по новом рассмотрении пьесы, цензура одобрила к представлению главные и существенные сцены из этой драмы». Это заявление цензора со всей определенностью указывает на то, что в 1852 г. Валберхова представила в цензуру всю драму, но разрешение получила только на представление отдельных сцен. Это обстоятельство нужно особенно подчеркнуть, так как, начиная с Вольфа, установилось мнение, что Валберхова наметила «Маскарад» для своего бенефиса лишь потому, что пьеса Лермонтова была новинкой, выбрала из нее наиболее эффектные сцены, которые и представила на рассмотрение цензуры. Мы же утверждаем, что Валберхова воспользовалась не пьесой для бенефиса, а бенефисом для пьесы, для того, чтобы пробить «Маскараду» дорогу на сцену. Обычно отмечается материальная заинтересованность артистов в устройстве бенефисов. В архиве дирекции императорских театров мы видели дело «... о расписании... для бенефисов»1 за 1852 г. По русской драматической труппе на понедельник 27 октября 1852 г. назначался бенефис Валберховой с отметкой «1/2», что означает половину сбора. Таким образом, Валберхова имела не бенефис, как это принято думать, а полубенефис. В какой-то степени, как нам кажется, это доказывает также, что, выбирая пьесу Лермонтова, Валберхова руководствовалась не материальной заинтересованностью, а другими побуждениями.
Известно, что впервые «Маскарад» был опубликован в 1842 г. Опубликование драмы в печати, несомненно, возбудило надежды театральных деятелей на возможность постановки ее на сцене. Любопытно отметить, что в цензуру в 1846 г. был представлен не печатный экземпляр пьесы, а ее рукопись, и рукопись, как мы указали выше, имеющая пометки Лермонтова. Это дает основание думать, что и в 1846 г. хлопотали о разрешении на постановку «Маскарада» люди, близкие Лермонтову, и, судя по тому, что пометка Лермонтова — «Для бенефиса г-жи Валберховой» — оставалась нетронутой, можно думать, что и хлопоты о разрешении постановки в 1846 г. связаны с именем Валберховой.
Свой отказ в 1846 г. цензура даже не потрудилась мотивировать: имя Лермонтова было уже хорошо известно цензорам!
В 1843 г. великий русский трагический актер Мочалов, любимый актер Лермонтова, добивался разрешения на постановку «Маскарада» в свой бенефис. Мочалов действовал через В. Боткина. Вот что писал Боткин в своих письмах к А. Краевскому: «Мочалову очень хочется дать в свой бенефис, будущею зимою, драму Лермонтова «Маскарад». Но он не знает, к кому по сему предмету отнестись. Слыша о ваших отношениях с Киреевым1, он просил меня потрудить вас просьбою указать путь, по которому надо итти для получения права или позволения дать ему в свой бенефис эту драму». Далее, Боткин просит извинения за беспокойство и пишет: «Мочалов надоедает мне об этом целый месяц, отделаться я никак не мог и лучше решился принять от вас «изрядное» ругательство, нежели отказать Мочалову. Он говорит, что он воскреснет в этой драме...» Письмо датировано 29 марта 1843 г. В следующем письме, от 26 апреля 1843 г., Боткин напоминает: «Да, я писал к вам о просьбе Мочалова касательно драмы Лермонтова «Маскарад». Не забудьте пожалуйста что-нибудь мне сказать об этом. Мочалов все ездит ко мне узнавать, а мне сказать ему нечего». И, наконец, в письме от 20 мая 1843 г. Боткин благодарит Краевского: «Спасибо вам за известие касательно «Маскарада» Лермонтова. Мочалов надоел мне: ездил все по утрам наведываться об ответе и сидел часа по два»2.
Нельзя без волнения читать эти письма. Постановка «Маскарада» Мочалову не была разрешена ни в 1843 г., ни позже. У нас есть сведения, что в 1848 г. Мочалов снова хлопотал о разрешении на постановку «Маскарада» и также безуспешно. В 1852 г. эти хлопоты, эту борьбу с цензурой за Лермонтова продолжает М. И. Валберхова.
К этому времени М. И. Валберхова была авторитетнейшей, всеми уважаемой артисткой Александринского театра. По свидетельству Вольфа, Валберхову деятельно поддерживал в этих хлопотах Щепкин.
И только после энергичнейших, настойчивых хлопот этим великим деятелям русского театра удалось вырвать у цензуры разрешение на постановку сцен из «Маскарада» — всего на один спектакль, как сообщается в сборнике, посвященном столетию Александринского театра1. Но, судя по указанию Вольфа, «Маскарад» в этот первый год своей сценической жизни шел три раза2. Театральная библиотека им. Луначарского (Ленинград) любезно предоставила нам выписку из картотеки постановок Александринского театра. Из этой выписки следует, что в 1852 г «Маскарад» ставился Александринским театром три раза. 27 и 29 октября и 5 ноября, причем все три раза ставились сцены из «Маскарада». Добившись разрешения на один спектакль, александринцы ставят три спектакля. Несомненно, это стоило и новых хлопот и больших неприятностей, но так велико было желание поставить драму любимого поэта, что актеры александринской сцены шли на любые неприятности и любые хлопоты.
В архиве дирекции императорских театров, находящемся в Ленинградском отделении Центроархива, нам удалось обнаружить два интереснейших документа, относящихся к первому появлению «Маскарада» на сцене. Первый документ — отношение III отделения собственной е. и. в. канцелярии в дирекцию императорских театров за подписью генерал-лейтенанта Дуббельта, датированное 15 октября 1852 г. за № 38773. В этом стандартном отношении указано: «III отд. собств. е. в. канцелярии имеет честь возвратить при сем одобренную к представлению пьесу под названием «Маскарад», доставленную при отношении дирекции от 8 сего окт. за № 865». Внизу расписка: «получил режиссер Яблочкин» а сбоку, под штампом, карандашная запись: «пьесу удержать до получения ..... (следует слово, написанное неразборчиво — К. Л.) от наследников Лермонтова». Чьей рукой сделана эта запись, установить трудно, но надо полагать, что это была «высокая» рука, имевшея власть «удержать» пьесу даже после ее официального разрешения. Чем вызвана эта «трогательная» забота о наследниках Лермонтова? Мы перелистали пухлое дело «О возвращении из цензуры одобренных к представлению русских пьес» и не нашли других проявлений этой «заботы» о наследниках авторов. Правда, в другом деле мы встретили нечто подобное1. Дирекция московских театров обратилась с просьбой отдать на цензуровку «Лакейскую» Гоголя. Из Петербурга последовал грозный оклик: на каком основании? А имеет ли театр разрешение наследников покойного? Из Москвы робко ответили, что пьеса уже была однажды в цензуре и что актер-бенефициант надеется получить согласие от душеприказчика Гоголя — г. Погодина.
Не ясно ли, что «высокий покровитель» меньше всего заботился о наследниках Лермонтова. В его «заботе» не было ничего другого, кроме желания преградить «Маскараду» доступ на сцену. И надо сказать, что преграда была поставлена трудно преодолимая. За 10—12 дней, остававшихся до бенефиса, Валберхова должна была отыскать «наследников» Лермонтова и получить от них разрешение на постановку сцен из «Маскарада». В один день с «Маскарадом» из цензурной экспедиции III отделения была возвращена пьеса «Черное домино»2, а 29 сентября пьеса «Дитя тайны»3, входившие в программу бенефиса. Эти пьесы были, конечно, пропущены беспрепятственно. «Маскараду» же Лермонтова снова грозила перспектива не увидеть сцены. Как же вышла из положения Валберхова?
Замечательная артистка поступила мужественно. В том же деле, среди официальных отношений III отделения, мы обнаружили любопытный документ4. На большом листе бумаги каллиграфическим канцелярским почерком сделана следующая запись: «Беру на себя ответственность перед наследниками г. Лермонтова, если они окажут какие-нибудь претензии за представление сцен из комедии Лермонтова «Маскарад», в бенефисе моем, назначенном мне от дирекции 27 октября 1852 года». Рукой артистки подписано: «Мария Валберхова». Документ датирован: «1852 года, октября 27». Даты подчеркнуты синим карандашом. Запись сделана светлокоричневыми чернилами, а подпись — темнокоричневыми. Валберхова подписалась не в том месте, где ей указывал писарь, поставив слово «актриса», а выше. В верхнем левом углу листа, той же рукой, что на отношении III отделения «удержала» пьесу, карандашом написано: «К делу о пропуске пьесы «Маскарад». Обращает на себя внимание датировка документа — 27 октября 1852 г. «Подписка», следовательно, была «снята» с Валберховой в день ее бенефиса и подшита «к делу о пропуске пьесы «Маскарад». Самый характер этой карандашной пометки со всей определенностью говорит о существовании целого «дела», связанного с продвижением
пьесы Лермонтова на сцену. Мы еще не располагаем всеми материалами этого дела, но и того, что нам известно, достаточно, чтобы представить ту картину гонений, которым подвергалась драма Лермонтова и при жизни автора и после его смерти.
После первого появления на сцене еще целых десять лет, вплоть до 1862 г., «Маскарад» оставался под цензурным запретом. И любопытна мотивировка разрешения пьесы, последовавшего 12 апреля 1862 г.: поскольку в 1852 г. показали в театре самые существенные сцены пьесы Лермонтова, не имеет смысла держать всю пьесу под запретом (!). Таким образом, первое представление «Маскарада» в 1852 г., разрешение на которое было добыто с таким трудом, по признанию самой цензуры, сыграло решающую роль в окончательном разрешении пьесы в 1862 г.
Великая заслуга Валберховой, Щепкина, Каратыгина, Читау и других славных деятелей русского театра состоит в том, что они пробили каменную стену царской цензуры, ввели «Маскарад» в классический русский репертуар, первыми познакомили зрителей с драматургией великого поэта.