Death power1

Возникновение загробного послежития, может, следовательно, рассматриваться как основополагающий акт зарождения власти. Не только потому, что этот механизм позволяет требовать отречения от земной жизни и шантажировать вознаграждением в мире ином (в чем и состоит вся стратегия жреческих каст), но и, более глубинным обра­зом, в силу установления запрета на смерть и одновременно особой инстанции, которая за этим запретом следит, — власти. Нарушить союз мертвых и живых, нарушить обмен жизни и смерти, изъять жизнь из ее тесных связей со смертью и наложить запрет на смерть и мертвых — именно в этой точке изначально и возникает социальный контроль. Власть возможна лишь при условии, что смерть больше не гуляет на воле, что мертвые помещены под надзор, в ожидании той будущей поры, когда в заточении окажется и вся жизнь. Таков основ­ной Закон, и власть стоит стражем при его вратах. Фундаментальный акт вытеснения заключается не в вытеснении бессознательных вле­чений, какой-либо энергии или либидо, он не носит антропологическо­го характера, — это акт вытеснения смерти, и характер его соци­альный, в том смысле что им осуществляется поворот к репрессивной социализации жизни.

¹ Смертельная власть (англ.). — Прим. перев.

239

Как известно, исторически основу власти жрецов образует их монополия на смерть и исключительное право контролировать сноше­ния с мертвыми¹. Мертвые первыми выделяются в обособленную область, допускаемую к обмену только через посредующую инстан­цию жрецов. Здесь, на этой заставе смерти, и образуется власть. Да­лее она будет питаться другими, бесконечно усложняющимися разде­лениями — на душу и тело, на мужское и женское, на добро и зло и т.д., но самый первый раздел — это раздел на жизнь и смерть². Когда говорят, что власть «стоит у руля» [«tient la barre»], то это не просто метафора: она и есть черта [barre] между жизнью и смертью, повеле­ние о разрыве их взаимообмена, контрольно-пропускной пункт на пути между ними.

Так и в дальнейшем власть утверждается между субъектом и его отделенным от него телом, между человеком и его отделенным от него трудом — в точке разрыва возникает инстанция медиации и репрезентации. Но следует иметь в виду, что архетипом такой опера­ции является отделение группы от своих мертвых или же, как сегод­ня, отделение каждого из пас от его собственной смерти. В дальней­шем все формы власти так или иначе овеяны этим духом, потому что в конечном счете власть всегда держится на манипулировании, управ­лении смертью.

Все инстанции подавления и контроля утверждаются в простран­стве разрыва, в момент зависания между жизнью и ее концом, то есть в момент выработки совершенно фантастической, искусственной темпо­ральности (ведь жизнь каждого человека уже в любой момент содер­жит в себе его смерть как свою цель, уже реализованную в данный мо­мент). Абстрактное социальное время впервые устанавливается при этом разрыве неразделимого единства жизни и смерти (гораздо раньше, чем абстрактный общественный труд!). Все будущие формы отчужде­ния, отделения, абстрагирования, присущие политической экономии и ра­зоблаченные Марксом, коренятся в этом отделении смерти.

¹ Все ереси были попытками оспорить «царство небесное» и установить царство божье здесь и теперь. Отрицать разделение на жизнь и послежитие, отри­цать загробный мир — значит отрицать также и разрыв с мертвыми, а следователь­но, и необходимость прибегать к какой-то посредующей инстанции для сношений с ними. Это означает конец всех церквей и их власти.

² Бог — это то, чем поддерживается разделенность означающего и означа­емого, добра и зла, мужчины и женщины, живых и мертвых, тела и духа, Иного и Того же и т.д.; вообще, это то, чем поддерживается разделенность полюсов любой различительной оппозиции — в том числе и низших и высших, белых и негров. Когда разум получает политическую форму, то есть когда различительная оппози­ция разрешается в виде власти и получаст перекос в пользу одного из своих элементов, то Бог всегда оказывается именно на этой стороне.

240

Вычесть из жизни смерть — такова основополагающая опера­ция экономики: жизнь становится остатком, который в дальнейшем может трактоваться в операциональных терминах исчисления и цен­ности. Как у Шамиссо в «Истории Петера Шлемиля» — стоит Пете­ру потерять свою тень (вычесть из жизни смерть), и он становится богатым, могущественным капиталистом; договор с дьяволом — это как раз и есть пакт политической экономии.

Восстановить в жизни смерть — такова основополагающая операция символического.