2. Наука
Итак, наука – это первый шаг и результат на пути к ответу на вопрос о том, что такое метафизика? Что за событие совершается в основании человеческого бытия, если наука стала страстью человека?
Черты науки: - сосредоточенность на сущем (существующем) как таковом;
- наука дает первое и последнее слово самому предмету, подчиняется сущему;
сущее (человек) среди сущего «занимается наукой».
* Лекция прочитана в 1929 г. в Фрейбургском университете при вступлении М. Хайдеггера в должность профессора.
При «занятии» наукой «происходит не менее как вторжение известного сущего, именуемого человеком, в совокупность сущего, - правда, так, что при этом вторжении и благодаря ему, сущее раскрывается именно в том, что и как оно есть».2
Научное вот-бытие глаголет: - «То, на что направлено наше мироотношение, есть само сущее – и больше ничто».
«То, чем руководствуется всякая установка, есть само сущее – и кроме него ничто».
«То, с чем работает вторгающееся в мир исследование, есть само сущее – сверх того ничто». 3
Наука ставит вопрос о «Ничто» тогда, когда не хочет иметь с ним дела, ни знать о нем. Мы знаем о Ничто, когда не хотим о нем ничего знать.
3. «Ничто» Иди туда, не знаю куда, ищи то, не знаю что!
Наука оставляет нас с «Ничто», как с тем, что не существует, чего нет. Сама же хочет иметь дело только с существующим миром. Возможен ли вопрос о Ничто? Что есть Ничто? Задавая так вопрос, мы полагаем Ничто как нечто, которое существует подобно прочему сущему. Т.е. вопрос лишается смысла и своего предмета. Всему виной логика рассудка, для которого мышление – это всегда мышление о чем-то, а продумывать Ничто, значит действовать вопреки своей сути. Абсурдность вопроса и ответа о Ничто коренится, следовательно, в привычке мышления иметь дело с сущим, с предметами зримыми и незримыми. Уже Парменид строго настрого запретил иметь дело с Ничто:
«Ибо то, чего нет, нельзя ни познать (не удастся),
Ни изъяснить …
Можно лишь то говорить и мыслить, что есть; бытие ведь
Есть, а ничто не есть: прошу тебя это обдумать» (4)
Если все же отважиться изъяснить Ничто вопреки запрету элейца и рассудка, то где нам искать и как найти то, чего нет? Ведь нам, конечным существам, не дано «схватить» все сущее в его абсолютной совокупности и, отодвинув его, поставить себя переде Ничто. Но мы все-таки оказываемся посреди приоткрывающейся совокупности сущего, о чем свидетельствует, например, настоящая скука, «русская хандра», тоска.
Скука отодвигает от нас (или нас) не книгу, не развлечения, не профессию, а все это вместе взятое как некую целостность. (Все осточертело, опостылело.) Скука, тоска, отстраняя нас от повседневности, приоткрывает сущее в целом. «Подобное настроение, когда «все» становится таким или Другим, дает нам – в лучах этого настроения – ощутить себя посреди сущего в целом. Наша настроенность не только приоткрывает, всякий раз по-своему, сущее в целом, но такое приоткрывание – в полном отличии от просто случающегося с нами – есть одновременно фундаментальное событие нашего человеческого бытия».5Однако, когда наша настроенность ставит нас перед сущим в целом, они (настроенность и сущее) скрывают от нас Ничто.
Случается ли в нашей жизни такая настроенность, которая ставит человека не перед сущим в целом, а перед Ничто? Ужас.Ужас отличается от страха тем, что страх – это боязнь чего-то определенного, предмета реального или вымышленного. Ужас же ставит нас перед чем-то неопределенным, что невозможно определить, т.е. перед Ничто. Ужас приоткрывает Ничто.«В фундаментальном настроении ужаса мы достигли того события в нашем бытии, благодаря которому открывается Ничто, исходя из которого должен ставиться вопрос о нем»6
Ничто – «не предмет, ни вообще что-либо сущее. Оно не встречается ни само по себе, ни пообок от сущего наподобие приложения к нему. Ничто есть условие возможности раскрытия сущего как такового для человеческого бытия. Ничто не составляет, собственно, даже антонима к сущему, а исходно принадлежит к самой его основе». 7
Итак, Ничто – не предмет познания, поскольку не существует ни в качестве чувственных вещей, доступных ощущению, ни в качестве некой сверхчувственной реальности, доступной умосозерцанию. Однако то, чему мысль не приписывает существование, может быть осмыслено. Ужасом заявляет о себе то, чего нет. Зачем, собственно говоря. Нам Ничто?
Ничто, сущее, человеческое бытие.
Ничто дает о себе знать вместе с сущим и в сущем как целиком ускользающем. В состоянии ужаса мир «проседает», уходит из-под ног, но этим уходом сущего заявляет о себе Ничто. И лишь в свете Ничто впервые раскрывается существующее как существующее, что оно есть сущее, а не Ничто.
Сущностью Ничто является «ничтожение», отталкивающее отсылание ужаснувшегося человека к ускользающему сущему в целом. Этим отсыланием наше бытие впервые ставится перед сущим как сущим. Лишь благодаря изначальной явленности Ничто и укорененности в нем нашего бытия мы можем подойти к сущему и вникнуть в него. Человеческое бытие, присутствие означает: выдвинутость в Ничто. «Выдвинутое в Ничто, наше присутствие в любой момент всегда заранее уже выступило за пределы сущего в целом. Это выступание за пределы сущего мы называем трансценденцией. Не будь наше присутствие … трасцендирующим, … не будь оно заранее уже выдвинуто в Ничто, оно не могло бы встать в отношение к сущему, а значит, и к самому себе". 8
Зачем нам Ничто? В свете Ничто сущее раскрывается как существующее. Ничто – прибежище нашего бытия, присутствия, изначально ставящее нас по ту сторону сущего в целом. Благодаря «встроенности» в Ничто, мы вообще можем как-то относится к сущему, стать в отношение к нему и к себе, как существующему.
Если мы изначально при Ничто, почему тогда ужас не наше обычное состояние? Дело в том, что Ничто заслонено от нас сущим, в котором мы затерялись. Чем больше мы захвачены в повседневности существующим (природой, профессией, социальной ролью, модой и т.д.), тем больше отворачиваемся от Ничто. О том, что Ничто с нами, но спряталось, свидетельствуют действия наперекор, дерзания и пр. Ужас тоже с нами, он просто спит, но проснуться может в любой момент. И для этого нет необходимости в особом поводе. Являясь заместителем Ничто, человек, однако, настолько конечен, что не может своим решением поставить себя перед Ничто.
Тем не менее, роль человека, человеческого бытия, присутствия трудно переоценить. Если бы не было человека, то не было бы и сущего (мира), поскольку не было бы того, кто представил бы сущее (познакомил с сущим), дал (предоставил возможность) миру явиться. Через нас сущее становитсясущим. Способ, каким мы знакомим с сущим (впускаем вещи) – это и есть наше бытие, которое до всякого сущего и прячется в том, чего нет. Сущее – это, конечно, мир сам по себе, но на нем лежит печать нашего присутствия, показа. По мнению М. Хайдеггера, в человеческой истории имели место следующие способы бытия, способы показа, присутствия человека: мифология, философия, религия, наука, наконец, техника. В их свете сущее «обнаруживало себя» всякий раз иначе. В античной философии, например, все существующее – это мир сам по себе. В свете техники – это подручное средство, сырье, которому следует придать нужную форму.