Ccxliii

Здесь, на холме, где зелень рощ светла,

В задумчивости бродит, напевая,

Та, что, явив нам прелесть духов рая,

У самых славных славу отняла,

Что сердце за собою увлекла:

Оно решило мудро, покидая

Меня для склонов, где трава густая

Следы ее любовно сберегла.

К ней льнет оно и ей твердит всечасно:

"Уставший жить, от долгих слез больной,

Когда бы здесь он мог побыть, несчастный!" -

Но гордая смеется надо мной.

Счастливый холм, ты - камень безучастный

И ты же - недоступный рай земной.

CCXLIV

Я сам в беде и злейших бедствий жду.

Куда уйду, коль злу везде дорога?

Мутит мне разум сходная тревога,

В одном мы оба мечемся бреду.

Я обречен страданью и стыду.

Войны иль мира мне просить у бога?

Пусть дастся нам, чья слабость так убога,

Все, что угодно высшему суду.

Не по заслугам честью столь большою

Меня по дружбе ты не награждай:

Пристрастье многим взоры ослепляло,

Но мой совет прими: стремись душою

Достичь небес и сердцу шпоры дай:

Ведь путь далек, а времени так мало!

CCXLV

Позавчера, на первом утре мая,

Возлюбленный, годами умудренный,

На память подарил чете влюбленной

Две свежих розы, взятых им из рая.

И смеху и словам его внимая,

Дикарь бы мог влюбиться, укрощенный,

А он смотрел им в лица, восхищенный,

Их обжигая взглядом и лаская.

"Таких влюбленных больше нет на свете", -

Промолвил он, даря сиянье взгляда,

И обнял их, вздохнув с улыбкой ясной.

Так он делил слова и розы эти,

Которым сердце боязливо радо.

О, что за речь! О, майский день прекрасный!

CCXLVI

Смотрю на лавр вблизи или вдали,

Чьи листья благородные похожи

На волны золотых волос, - и что же!

Душа превозмогает плен земли.

Вовеки розы в мире не цвели,

Что были бы, подобно ей, пригожи.

Молю тебя, о всемогущий Боже,

Не ей, а мне сначала смерть пошли,

Дабы не видеть мне вселенской муки,

Когда погаснет в этом мире свет,

Очей моих отрада и в разлуке.

Лишь к ней стремятся думы столько лет,

Для слуха существуют только звуки

Ее речей, которых слаще нет.