Cccxxxv

Средь тысяч женщин лишь одна была,

Мне сердце поразившая незримо.

Лишь с облаком благого серафима

Она сравниться красотой могла.

Ее влекли небесные дела,

Вся суета земли скользила мимо.

Огнем и хладом тягостно палима,

Моя душа простерла к ней крыла.

Но тщетно - плоть меня обременяла;

Навеки Донну небеса призвали,

И ныне холод мне сжимает грудь:

Глаза - ее живой души зерцала, -

О, для чего Владычица Печали

Сквозь вас нашла свой беспощадный путь?

Cccxxxvi

Я мыслию лелею непрестанной

Ее, чью тень отнять бессильна Лета,

И вижу вновь ее в красе расцвета,

Родной звезды восходом осиянной.

Как в первый день, душою обаянной

Ловлю в чертах застенчивость привета.

"Она жива, - кричу, - как в оны лета!"

И дара слов молю из уст желанной.

Порой молчит, порою... Сердцу дорог

Такой восторг!.. А после, как от хмеля

Очнувшийся, скажу: "Знай, обманула

Тебя мечта! В тысяча триста сорок

Осьмом году, в час первый, в день апреля

Шестый - меж нас блаженная уснула".

Cccxxxvii

Мой лавр любимый, ты, с кем не сравнится

Благоуханной роскошью восток

И кем вчера по праву запад мог

Как редкой драгоценностью гордиться,

Любовь - твоя великая должница:

Красы и добродетели чертог,

Ты властно моего владыку влек

Под сенью благородной опуститься.

Тебя избрав навеки для гнезда

Высоких дум, - пылая, трепеща,

Я счастлив был, я в жизни знал блаженство.

Был мир тобою полон, и тогда,

Стократ украсить небеса ища,

Господь прибрал тебя, о совершенство!

Cccxxxviii

Ты погасила, Смерть, мое светило,

Увял нездешней красоты цветок,

Обезоружен, слеп лихой стрелок,

Я тягостен себе, мне все постыло.

Честь изгнала, Добро ты потопила,

Скорблю один, хоть всех постигнул рок.

Растоптан целомудрия росток,

И что, какая мне поможет сила?

Мир пуст и дик. Земля и Небеса

Осиротевший род людской оплачут -

Луг без цветов, без яхонта кольцо.

Кто понимал, что в ней - земли краса?

Лишь я один да Небеса, что прячут

От нас ее прекрасное лицо.