1.Теоретические анализ концептуальных единиц исследования

1.1 Понятие риска в психологии

Понятие «риск» является междисциплинарным, поэтому работы, связанные с исследованием этого феномена, проводятся в различных областях: юриспруденции, здравоохранении, страховании, банковском деле, судоходстве, атомной энергетике и т.д. В современных отечественных и зарубежных психологических исследованиях риска можно выделить несколько основных направлений: (1) восприятие риска; (2) принятие решений в условиях риска и неопределенности; (3) поведение (активность) человека в условиях риска; (4) связь рискованности с индивидуально-психологическими особенностями; (5) групповой риск; (6) связь склонности к риску с девиантным поведением, (7) немотивированный риск и его гедонистические особенности; (8) оправданность риска; (9) связь особенностей поведения в условиях риска с половыми и возрастными особенностями человека.

Первоначально риск понимался либо как действие без достаточного анализа ситуации – смелое, импульсивное, с надеждой на случайный счастливый исход, либо действие осуществляется в опасных ситуациях [18]. Некоторые из современных ученых до сих пор придерживаются подобного толкования риска. Так, С.А. Маничев как сознательный акт предпочтения, проявляющийся «в снижении уровня самоконтроля, т.е. в уменьшении удельного веса ориентировочных и контрольных операций, и в виде нарушений, т.е. предпочтении опасных способов действий хорошо известным безопасным», а также при осуществлении выбора из нескольких альтернативных опасных действий [50 с. 140].

В настоящие время понимание сущности риска большинством ученых изменилось. Как пишет Т.В. Корнилова, «современный праксиологический контекст понимания риска в целом ориентирован на тезис о ограниченной рациональности человека. Действия человека могут одновременно характеризоваться как рациональные, и как содержащие фактор риска, поскольку между целедостижением и целеобразованием всегда существует некий зазор, несоответствие». [40 с.100] По мнению Ч.Влека, риск является многопризнаковой многоступенчатой структурой. Для разных субъектов, действующих в одних и тех же условиях, ситуация может представляться разной – рискованной для одного и не рискованной для другого. (Клебельсберг)

По мнению ряда ученых, уровень оптимального риска, приемлемого человеком, является относительно постоянным [41].Остановимся на некоторых из этих работ. Разобрав теорию максимизации, К. Кумбс пришел к выводу о том, что у каждого индивида существует свой идеальный (наиболее предпочитаемый) уровень риска. По его мнению, исходя из индивидуальных функций предпочтений отдельных субъектов, среди них можно выделить менее и более рискованных.

Мысль о наличии постоянно предпочитаемого субъектом уровня риска нашла отражение и в теории компенсации риска, созданной Вилдом и Гэнтоном [41].Она гласит, что оценка опасности у каждого субъекта остается постоянной, не зависимо от объективных обстоятельств, а приемлемый риск определяется как отношения чувства опасности к чувству осторожности. Приемлемый риск является постоянным показателем, обусловленным индивидуальной спецификой предрасположенности к риску. Согласно теории Н. Когана и М. Валлаха [42] о существовании генеральной готовности к риску, при наличии этой характеристики человек всегда ведет себя более рискованно по сравнению с контрольной выборкой. Согласно созданной Г. Уайдом гомеостатической теории риска (о психологических побудителях рискованного поведения), у каждого человека существует свой, удобный для него уровень риска, при наличии которого интересно работать.

Р. Тримпопом высказывает сомнения о существовании постоянного, индивидуально приемлемого человеком субъективного уровня риска. По его мнению, этот уровень может быть различен для физических, социальных и финансовых областей человеческой жизни. Проведенное им исследование показало, что принимаемый уровень риска во многом зависит от психологического и физиологического состояния индивидуума. Он пришел к выводу, что люди имеют постоянно приспосабливаемые уровни приемлемого риска, поэтому индивидуально приемлемый уровень риска представляет собой низкий усредненный уровень, многократные целевые уровни. По мнению ученого, «средний» уровень приемлемого риска скорее отражает культуру безопастности человека и группы людей, чем является мотивационным аспектом в выборе или отторжении рискованного поведения.

На основании проведенного анализа ряда отечественных и зарубежных исследований можно считать, что в современных исследованиях можно выделить три основные трактовки риска. В первой из них риск рассматривается как характеристика ситуации или действия, отличающаяся наличием опасности или неопределенности и связанная с необходимостью принять решение, осуществить выбор из ряда возможных альтернатив, где хотя бы одно из решений может закончится неблагоприятным исходом (В. Данем, А.А. Кондрацкий и др.).

Во второй трактовке риск понимается как прогностическая оценочная категория, мера неблагополучного исхода, которая определяется вероятностью и размером возможного проигрыша, а также отражает баланс между удачей и неудачей и формируется на стадии планирования и организации действия (А. Сейдж, Э. Вайт, Д. Каннеман, А. Тверски, В.В. Кочетов, И.Г. Скотникова, Г.Н. Солнцева, Т.В. Корнилова и др.)

В третьем представлении риск определяется как активность (действия) индивида, направленная на получение желаемого результата путем избегания опасности, осуществления выбора с надеждой на успех в ситуации с возможным неблагоприятным исходом, получения вознаграждения, утверждения в глазах людей или самоутверждения, попытки расширить границы собственных возможностей, достижения поставленной цели или реализация стремления к получению острых ощущений. Результат подобной активности является неопределенным и может быть неблагоприятным, то есть сопровождаться проигрышем, ущербом, травмой и т.п. (Д. Клебельсберг; Ю. Козелецкий; Т.Н. Савченко и др). В настоящей работе используется именно это понимание риска, т.к. именно оно позволяет наиболее полно решить задачи настоящего исследования.

Наряду с «риском», существуют близкие к нему понятия «опасность», «неопределенность». Тем не менее, между ними есть определенные различия. Согласно мнению В.В. Кочетого и И.Г.Скотниковой, существуют различия в условиях риска и в условиях неопределенности: «риск предусматривает введение вероятности в информацию об исходах, при неопределенности вероятности наступление исходов неизвестны» [43]. Аналогичными является мнение В.Кнайта, который предлагал различать риск и неопределенность как «измеримую» и «неизмеримую» величины [40].

По мнению Г.Н.Солнцевой и Т.В.Корниловой [39], рискованная ситуация является разновидностью неопределенной, все источники которой являются субъективными, причем основные из них обуславливаются возможностями и ограничениями человека по восприятию, оценки и анализу ситуации, что в дальнейшем влияет на принимаемое им решение и осуществляемые действия.

Между тем, нельзя полностью согласиться с утверждением о строго субъективном характере неопределенности в ситуациях риска. Источники неопределенности, могут быть как внешними, так и внутренними по отношению к субъекту. Согласно четырехкомпонентной модели источников неопределенности, разработанной А.М.Волковым, Ю.В.Микадзе и Г.Н.Солнцевой [64], существует несколько источников неопределенности, связанных с когнитивным и мотивационным компонентом, содержанием субъективного опыта, операционной составляющей деятельности субъекта(планами, стратегиями и тактиками). К внешним источникам неопределенности относят, прежде всего, информационная и временная неопределенность[64]. Как отмечается в работе Д.Н.Завалишной [28], источниками неопределенности может являться любая из структурных составляющих действия(цель, средство, результат).

Традиционно принято различать следующие виды источников опасности по особенностям их проявления [43] :(1) природные(землетрясения, сели, паводки, прорыв высокогорных естественных озер, лавины, оползни, обвалы, камнепады, просадки в лессовых и глинистых грунтах, подтопления, повышение уровня грунтовых вод, ураганы, лесные и другие пожары и т.п.); (2) техногенные(прорывы плотин, дамб, шлюзов, перемычек, аварии на коммунальных системах жизнеобеспечения и предприятиях, внезапное обрушение зданий, сооружений, аварии на энергетических системах, пожары, взрывы, транспортные аварии, аварии с выбросом радиоактивных, химических и биологических веществ); (3) экологические(изменение состояния суши, атмосферы, гидросферы и биосферы); (4) биологические (инфекционные заболевания, эпидемии, нашествия насекомых и животных) и (5) социального характера(войны, революции, региональные конфликты и т.д.).

В монографии Г.Н.Солнцевой и Т.В.Корниловой [64] приводится классификация, в которой источники опасности подразделяются авторами на две группы: случайное стечение обстоятельств и действия человека. Они предлагают разделять опасные ситуации на несчастные случаи (возникают случайно) и ситуации риска (возникают в результате действий человека).

По мнению Ф.Е.Иванова, опасные ситуации характеризуются несколькими зонами чувствительными к срыву деятельности: «зоны безопасности, зоны риска, зоны наращивания и зоны исключения опасности» [29]. По мнению автора [30], для профилактики срыва профессиональной деятельности следует учитывать функциональные переходы и природу конфликтного характера действий человека в различных психологических пространствах: личностном, индивидуальном, профессиональном и жизнедеятельностном.

Как подчеркнули Т.Б.Котлярова и С.А.Маничев [50], субъективная оценка ситуации соотносится как с вероятностью реализации этой угрозы, так и с представлением субъекта своей возможности противостоять ей. С.Н.Богомолова считает, что отношение к опасности индивидуально, а субъективные переменные, влияющие на восприятие риска, опасности и отношение к ним, могут быть подразделены на три категории: «1) когнитивные (жизненный и профессиональный опыт, знание должностных норм и инструкций и т.п.); 2) переходящие психические состояния, вызываемые актуальной ситуацией и влияющие на ее оценку (например, снижение критичности мышления и ослабления внимания под влиянием утомления, болезни, эмоционального волнения, невозможность правильной оценки из-за дефицита времени и т.п.); 3) Устойчивые мотивационные и личностные особенности, влияющие на поведение в опасных ситуациях и отношение к последствиям…» [13].

Наряду с риском существуют близкие к нему понятия, такие как готовность к риску, склонность к риску, рискованность. Анализ ряда отечественных и зарубежных исследований позволяет прийти к выводу о существовании различных представлений о готовности к риску.

В последующем стали выделять не генерализованное свойство склонности к риску, а эмпирически обоснованное (построенное на процедурах факторного анализа) более комплексное представление личностного риска. Так, немецкий исследователь Шмидт дифференцировал три составляющие этой готовности: а) психическую готовность к риску, связанную с готовностью противостоять угрозе своей телесной неприкосновенности, б) социальную, связанную с готовностью действовать непривычным образом, не обращать внимание на штампы или одобрение других, в) финансовую, как готовность к исходам с рисками, которые нельзя подсчитать, или беззаботностью в обращении с деньгами [64]. В англоязычной литературе были представлены и другие психологические концепции рискованности, как свойства межиндивидуальных различий. В качестве частного свойства риск входил в фактор Q3 — импульсивности — в известном опроснике 16-PF Кеттэлла. Также готовность к риску понимается как: разноуровневый личностный параметр, не относящийся к личностным чертам (Т.В. Корнилова), стремление к поиску сильных ощущений (С. Айзенк).

Т.В. Корниловой (Корнилова) была выявлена связь готовности к риску с социальной смелость, решительностью, готовностью к авантюре, упорством, тягой к сильным ощущениям, открытостью и легкостью в общении, совестливостью, сенситивностью, неуверенностью, неуступчивостью, воодушевленностью, эмоциональной устойчивостью и уравновешенностью. Кластерный анализ данных, проведенный автором, позволил прийти в выводу группировке таких показателей, как «готовность к риску» и «рискованность». В выполненной под ее руководством дипломной работе Е. Галкиной была выявлена положительная связь между готовностью к риску и «бескорыстным риском» по [57], а также мотивацией самопознания.

В рамках исследования также заслуживает рассмотрения феномен склонности к риску. Анализ современных отечественных и зарубежных исследований позволяет утверждать, что в современной психологии нет единого взгляда на нее.

С.Б.Дж. Айзенк с соавторами характеризует склонность к риску как готовность испытывать острые ощущения и подвергаться опасности. Схожим является мнение Богомоловой, считающей склонность к риску составной частью потребности в ощущениях или в стимуляции.

Т. Рудигер и Г.Хан пришли к выводу о том, что склонность к риску является достаточно устойчивым личностным фактором, неким природным качеством. Однако можно предположить, что склонность к риску определяется не только некими врожденными качества, но и факторами среды, в которых происходит развитие и становление индивида. Несомненно, на склонность к риску на ряду с физиологическими особенностями организма, и прежде всего ЦНС, оказывают влияние и социальные факторы.

Т.В. Корнилова определяет склонность к риску как «готовность к самоконтролю действий при заведомой неполноте или недостаточности необходимых ориентиров, а также готовность полагаться на свой потенциал» [39]. Позднее Г.Н. Солнцевой и Т.В. Корниловой [64] склонность к риску трактуется уже как личностное свойство, характеризующие различие в рискованности поведения разных людей в сложных ситуациях и часто связанное с импульсивностью, и со снижением самоконтроля субъекта. В.В. Кочетов и И.Г. Скотникова [43] выделили три аспекта склонности к риску: нерешительность, направленность на сбор информации (рациональность) и рискующее поведение.

Ряд отечественных и зарубежных исследований был направлен на изучение связи склонности к риску с личностными особенностями. С.Б.Дж. Айзенк с соавторами, Х. Гейм, Т.В. Корнилова и А.А. Долынкова [40] в своих работах выявили связь склонность к риску с экстраверсией. В работе Г.Ф. Монстерат, посвященной изучению личностного профиля спортсменов, занимающимися опасными для жизни видами спорта, установлено, что их личностный профиль характеризуется выраженной экстраверсией, эмоциональной стабильностью, конформностью по отношению к социальным нормам и стремлением к получению сильных ощущений и новых ощущений социально приемлемыми способами.

Ю. Козелецкий [35], говоря о возможности эмпирического определения групп «смельчаков» и «перестраховщиков», относит склонность к риску к личностным чертам, поскольку ее проявление детерминировано как средовыми факторами, так и другими личностными — уровень тревожности, агрессивности и др.

Исследования Т.А, Поляковой позволили прийти к выводу о существовании связи между склонностью к риску и тревожностью. В работе С.А. Маничева [50] отмечается наличие связи между исследуемым фактором и импульсивностью, а также экстернальностью. В.В. Кочетовым и И.Г. Скотниковой в ходе проведенного ими исследования [43] была получено значимая отрицательная корреляция между склонностью к риску и рациональностью, а в работе Т.Б. Котлярова и С.А. Маничева [50] отмечена связь между рассматриваемыми показателями и работоспособностью, а также расторможенностью. Т.В. Корниловой [37] выявлена взаимосвязь между склонностью к риску и такими параметрами, как ориентация на свои возможности и стремление к поиску новых ощущений.

Итак, можно утверждать, что различными исследователями были получены результаты о существовании связи между склонностью к риску и экстраверсией, а также стремлением к поиску необычных, новых ощущений.

В рамках исследования феномена риска немаловажным фактором является «рискованность». По мнению Г.Н. Солнцевой и Т.В. Корниловой, рискованность может трактоваться (1) как импульсивность, недостаточная продуманность действий в сочетании с надеждой на счастливый исход, (2) как свойство ситуации или стратегии, (3) как личностная характеристика.

Т.В. Корнилова определяет «рискованность» как (1) свойство познавательных стратегий; (2) форму активности, (3) достаточно обобщенную характеристику способов выхода субъекта из ситуации неопределенности и в этом смысле личностную склонность.

Рядом отечественных и зарубежных ученых проводились исследования, в результате которых были получены данные о существовании связи рискованности с личностными особенностями субъекта. Х. Гейм в ходе проведенного им исследования выделил следующие качества, от которых зависит рискованность: доминантность, экстраверсию, ригидность, эгоцентризм, легкомыслие, недобросовестность, боязливость. Связь ригидности с рискованностью была выявлена также Н. Коган и М. Валлах.

А Г. Лерчем была установлена статистически значимая положительная связь между рискованностью и такими свойствами, как импульсивность, агрессия, возбудимость, доминирование, и отрицательная связь – с совестливостью, социальной желательностью и социальной ответственностью. Т.В. Корнилова на основе полученных экспериментальных данных пришла к выводу о наличии значимой положительной корреляции между рискованностью действий и решительностью, готовностью принимать на себя ответственность, доминантностью и готовность ориентироваться на собственное мнение.

По данным Ю. Козлецкого [35] рискованность связанна с потребностью в преобладании, самоутверждении и агрессивностью, осторожность с высокой настойчивостью в действиях и потребностью в независимости. Проводимые Н. Коган и М. Валах исследования позволили прийти к выводу на основе анализа полученных результатов о том, что у женщин риск положительно коррелирует с самоуспешностью, а осторожность с ригидностью. У мужчин осторожность положительно связанна с независимостью, тревожностью и ригидностью [34]. Итак, по данным различных исследований, рискованность связанна с потребностью в независимости, доминантностью и агрессивностью.

Готовность к риску предстает как динамическое образование, определяемое активностью самого субъекта, причем отнюдь не его «рациональностью или иррациональностью». Механизмом принятия риска выглядит по-разному, на разных уровнях регуляции — от реактивного поведения до уровня сознательного и ценностного отношения к принятию риска. Значительный интерес для понимания этого механизма представляет модель В. А. Петровского [57].

Особенности поведения человека, подмеченные В. Петровским и описанные как феноменология непрагматической активности навстречу опасности, позволяют представить психологические механизмы риска в ином контексте, чем риск при принятии рациональных решений, как это объясняется в теории менеджмента. Речь идет, прежде всего, о мотивации и личностных свойствах человека, подвергающего себя опасности, идущего на риск. Центральной идеей концепции автора является идея неадаптивности.

В. Петровский подчеркивает, что фундаментальным признаком человеческой деятельности является то, что она не только реализует необходимые жизненные отношения субъекта, но и порождает новые. Деятельность субъекта раскрывает свою несводимость к первоначально зафиксированным жизненным ориентациям за счет включения в себя «надситуативных» моментов, т.е. излишних моментов с точки зрения реализации исходных интересов субъекта. Оказаться «над» ситуацией — это значит действовать, превышая «пороговые» требования ситуации, как бы подниматься над ними. «Надситуативность» может означать также и сочетание моментов принятия требований ситуации и преодоления их.

Инициация действий над порогом ситуативной необходимости дает нам начальную характеристику активности как момента прогрессивного развития личности. Подобное понимание активности было бы совершенно невозможно в рамках постулата сообразности, но именно оно позволяет конкретизировать и экспериментально обосновать существование феноменов неадаптивности..

Основная трудность, по мнению автора, заключается в том, что необходимо задать некоторый критерий неадаптивности. Такой критерий мог бы быть построен на основе соотнесения цели и результата деятельности. Адаптивность — в самом широком смысле — характеризуется соответствием результата деятельности индивида принятой им цели, неадаптивность — расхождением результата деятельности и ее изначальной цели.

Подобное расхождение цели и результата наблюдается повсеместно и повседневно и, конечно, не образует особой проблемы, пока имеются в виду всякого рода обычные действия типа опечаток машинистки, промаха при ударе по мячу и т. п. Основной вопрос касается возможности намеренных предпочтений неадаптивной стратегии действий адаптивной.

Возможность поступать неадаптивно — это означает без всякого принуждения извне предпочитать действия, исход которых заранее не известен и может быть неблагоприятен для субъекта. Такие действия, именно в связи с неопределенностью возможного исхода и меры неблагоприятных последствий могут оказываться наиболее привлекательными для человека. В. А. Петровскому удалось установить круг таких неадаптивных предпочтений в экспериментальных обстоятельствах, моделирующих угрозу его физическому благополучию [57].

Неадаптивная активность в условиях потенциального риска основывается на гипотезе о том, что одной из возможных форм активности, к которым предрасполагает ситуация потенциальной угрозы, является активность, направленная навстречу опасности и выступающая как результат свободного выбора субъекта. Иными словами, предполагается, что человек способен идти на риск, не извлекая при этом каких-либо ситуативных преимуществ; в этом случае риск должен был бы выглядеть как «бескорыстный», или «спонтанный».

В. Петровскому удалось эмпирически проверить гипотезу, создав условия, в которых действия испытуемых могли бы реализовать двоякое отношение к тому, что предъявлено как цель деятельности и к ситуативному фактору угрозы, включенной в условия выполнения деятельности. Именно фактор угрозы рассматривался в качестве особого момента, побуждающего активность субъекта. В эксперименте использовалась модель слежения за движущейся целью при возможности самому субъекту устанавливать близость цели к «опасной» зоне. Опуская подробности модели, отметим, что мера риска зависела от самого испытуемого, при этом предпочтение «рискованных» выборов «нейтральным» не давало испытуемому каких-либо видимых преимуществ (наград, поощрений и т п.) в сравнении с нейтральными вариантами. Таким образом, создавались условия для «бескорыстного» риска [37]..

Итоги проведенного экспериментального исследования показали, что, т.е. 47 % испытуемых, осуществляли попытки выбора рискованных целей, при этом выбор, как правило, сопровождался выраженными признаками эмоциональной напряженности. Результаты эксперимента подтверждают исходное предположение о существовании феномена «надситуативного» риска: около половины всех испытуемых входили в зону риска, хотя ни содержание инструкции, ни введенный экспериментатором критерий успешности действия сами по себе не могли побуждать к риску.

Дальнейший психологический анализ феномена активности навстречу угрозе касался вопроса о возможной детерминации данной тенденции со стороны прагматически фиксированных «внутренних» переменных — таких, как стремление к личному успеху, выгоде, одобрению окружающих и т.д. Проведенный эксперимент поставил ряд новых вопросов: в какой мере соответствуют друг другу «надситуативный» риск и риск «прагматический»? Как соотносятся явление «надситуативного» риска и уровень притязаний личности? Не сводятся ли случаи риска к проявлению потребности субъекта в самоутверждении?

Полученные в эксперименте результаты интерпретируются в терминах модели восхождения к риску. Автор анализирует следующие категории реакций на потенциальную угрозу. Реакция избегания. К ней относятся следующие варианты реагирования на угрозу:

А. Врожденные защитные реакции. В известной мере для живых существ есть универсальный тип реагирования — оборонительный рефлекс как реакция на экстраординарный раздражитель.

Б. Индивидуально приобретенные реакции ухода от опасности, т. е. продукт собственного опыта взаимодействия индивида с угрожающим объектом; субъективно выступают в виде страха и стремления к бегству.

В. Ценностно-обусловленные реакции избегания — проявление социальных установок, побуждающих к осторожности. Все эти реакции можно отнести к факторам сознательной саморегуляции деятельности субъекта.

Стремление навстречу опасности. Здесь автор выделяет следующие три группы побуждений:

А. Врожденная ориентировочная реакция.

Б. «Жажда острых ощущений» как побуждение, обусловленное опытом преодоления опасности. Если в борьбе со страхом преимущества на стороне потребности в острых ощущениях и если тенденция к риску не будет заторможена со стороны ценностей осторожного поведения, то индивид проявляет склонность к «бескорыстному» риску .

В. Ценностно-обусловленное стремление к опасности: социальные установки, диктующие предпочтительность рискованных действий в противоположность осторожным в некоторой произвольной ситуации выбора («риск благородное дело» и т. п.).

В. Петровский особо выделяет характерные проявления активности человека в ситуации запрета, т. е. социально заданных ограничений в осуществлении личного выбора. Ситуация социального запрета, так же как и ситуация встречи субъекта с естественным объектом, воспринимаемым в качестве потенциально угрожающего, может вызывать усиление исходного, уже имеющегося у индивида побуждения к действию или провоцировать запрещенные действия [57].

Возможно, что при проигрывании воображаемых последствий опасного или запрещенного действия возникает страх (беспокойство, тревога и т. п.). В этих условиях мысленный образ рискованного действия превращается в действующую причину реального движения навстречу опасности. При этом на саму способность субъекта ограждать себя от «иррациональных» импульсов влечения к опасности как бы изнутри накладывается ограничение. Таким образом, автором выделены как побуждения, отталкивающие индивида от опасности (реакции избегания), так и побуждения навстречу угрозе (реакции стремления к опасности). Взаимодействия между этими тенденциями в одних случаях склоняют человека к осторожному поведению, а в других случаях предрешают рискованный способ действия.

Остается неясным, сосуществуют ли эти тенденции (принадлежащие различным категориям и уровням реагирования) единовременно и при этом относительно автономно друг от друга или «высшие» как бы «снимают» в себе «низшие». Сосуществование и противоборство означало бы, например, возможность таких сочетаний: оборонительный рефлекс, «жажда острых ощущений», «ценность риска» и т.п.

Больший объяснительный потенциал, по мнению В. Петровского, имеет гипотетическая модель принятия решения в ситуации потенциальной опасности, Он называет ее моделью «восходящего движения к риску» или «восхождения к риску». В этой иерархически организованной модели активности в ситуации опасности адаптивному импульсу к бегству на каждом уровне восхождения (врожденные реакции, индивидуально-приобретенные, ценностно-обусловленные) противостоит неадаптивный «порыв» к опасности [64]..

Победа адаптивного над неадаптивным импульсом приводит к отказу от риска. Когда же верх одерживает неадаптивная тенденция — субъект рискует. Доминирование оборонительной реакции над ориентировочной, ценности риска над ценностью благоразумия обусловливает отказ от риска. Противоположное соотношение (которое также может раскрываться «пошагово», последовательно) выступает как фактор риска. Но эти тенденции могут быть и уравнены по «силе». Такое уравнивание весьма возможно в силу действия механизма самоподражаний: чем более угрожающими представляются последствия рискованных действий, тем интенсивнее переживание страха («отталкивание») и в то же время тем крепче спаяны мысленный выход и выход действенный в зону риска («притяжение» к опасности). Когда различия между силами «отталкивания» и «притяжения» стираются, то выбор вариантов поведения оказывается, естественно, затрудненным.

В этом случае актуализируются побуждения, соответствующие более высокому уровню «восхождения». Так, «баланс» между оборонительной и ориентировочной реакциями индивида на определенную угрозу (поддерживаемый, возможно, механизмом самоподражания) служит фактором «включения» более высокого уровня регуляции поведения, отвечающего индивидуальному опыту субъекта. В случае баланса между указанными тенденциями актуализируется ценностный уровень регуляции поведения, обусловленный усвоением социального опыта. Индивид при этом пытается в социальных ценностях найти опору или принятия и осуществления решения.

Принятие риска, равно как и отказ от него представляют собой акты, в которых проявляется воля человека; ведь в обоих случаях необходимо преодоление конкурентного побуждения. Однако преобладание ценностей риска над ценностями благоразумия выступает в форме активнонеадаптивных действий; противоположное соотношение — в гарантирующем сохранении status quo, т. е. отказа от риска «неоправданной авантюры». Здесь следует особо отметить, что ценности риска (по крайней мере в европейской культуре) всегда сочетаются с ценностно-обусловленной возможностью осторожного поведения, иначе говоря, ценности риска не функционируют в виде всеобщих норм, так же как и ценности благоразумия, осторожности.

В связи с этим особый интерес представляет случай возможного уравновешивания ценностного стимулирования как осторожного, так и рискованного поведения. В этом случае человек, выступающий в психологическом эксперименте в роли испытуемого, может прибегнуть к выполнению совершенно особого действия, призванного преодолеть саму невозможность выбора, что составляет высший уровень проявления активности в ситуации потенциальной угрозы. Суть происходящего заключается в том, что человек испытывает саму способность осуществить выбор в ситуации ограничений свободы выбора (ограничений со стороны его собственных противоречивых побуждений к действию). И тогда обоснование своей способности осуществить выбор превращается для него в особую задачу самопознания. Это означает для индивида, в частности, что отказываясь от риска, он не справился с решением этой внутренней задачи. Кроме того, оценка индивидом своей способности осуществить волевой акт предпочтения, представляющая собой своеобразную «пробу себя», не может быть выполнена только во внутреннем плане. Акт пробы себя осуществляется не «про себя», не «в уме». Только реально осуществляемое индивидом рискованное действие может быть у него «аргументом» в решении этой особой задачи самопознания, самопостроения и рождения себя как субъекта [57].