Глава 1. Период нейтралитета сша

1. Нейтралитет «в мыслях и в реальности» и размышления Вильсона о будущем мире

28 июня 1914 г. наследник австро-венгерского престола эрц­герцог Фердинанд был убит сербским националистом, а 28 июля Австро-Венгрия объявила Сербии войну, полагаясь на пол­ную поддержку кайзеровской Германии.

Известие о начале войны в Европе пришло к президенту США неожиданно. Он пишет своему советнику Хаузу: «Бремя разворачивающихся событий становится невыносимым»¹. Но Америка пристально следила за европейским конфликтом, и Вильсон не обличал виновников мировой катастрофы. Более того, через две недели после начала войны Вильсон обратился к стране и призвал сограждан «действовать и поступать в истинном духе ней­тральности, беспристрастия, справедливости и дружественности ко всем... Мы должны быть нейтральными как в действиях, так и в мыслях, мы должны скрепить наши чувства, ограничить их так же, как и наши действия, которые могут быть так или иначе трактованы как предпочтение одной из борющихся сторон… Америка должна сохранить нерушимую уравновешенность, достоинство самоконтроля, эффективность бесстрастных действий… Она не должна судить других, но чувствовать себя свободной и спокойной, готовой предложить честный мир человечеству»².

«Нейтральность в мыслях» легко сказать, но трудно представить. В стране уже стало заметным острое неприятие политики Германии. Неспровоцированные нападение на Бельгию, жертвенность маленькой Сербии вызывали гнев значительной массы американского населения.

Вильсон и его советники полагали, что в случае решительной победы любой из сторон США придется быстро приспосабливаться к новому раскладу сил. Вильсон размышлял: «Вполне очевидно, что эта война изменит отношения между нациями. Четыре обстоятельства будут самыми важными для переустройства мира, когда пушки замолчат»³. Это запрет в международном праве на захват чужой территории, одинаковая неприкосновенность прав больших и малых стран, контролируемое производство вооружений и четвертое обстоятельство: «Должна быть создана ассоциация стран, приверженных идее защиты целостности каждой; нарушитель этого соглашения должен немедленно и автоматически подвергнуться наказанию». Эта система требовала гаранта, который обладал бы возможностями глобального наведения дисциплины. Таковым Вильсон видел, разумеется, США. Американское понимание справедливости, всеобщего блага, наилучшего пути развития - вот что должно было лежать в основе новой справедливой мировой системы. Реализация этой программы и стала тем великим делом, которому Вильсон посвятил себя после начала войны.

Борьба двух устоявшихся коалиций — Центральные державы против Антанты — казалась Вильсону устаревшей схемой прошлого. Он хотел вычленить из обеих коалиций по центральному элементу — Великобританию из Антанты и Германию из Тройствен­ного союза; объединить мощь этих стран с американской и посмо­треть на мир с нового, североатлантического угла, с позиций союза трех гигантов, диктуя основную линию поведения всем остальным.

Эта общая схема не являлась застывшей, она была открытой для корректировки. Так, группа стратегов Вильсона пришла к выводу, что и Франция может быть подключена — в том случае, если Англия, идя на определенное примирение с Германией, сделает условием такого дипломатического переворота привлечение в новый союз за­ведомо антигерманской Франции. Определенное исключение было сделано для Японии, ввиду довольно прочного англо-японского сою­за и трудности утверждения в Китае вопреки Японии.

Но, что касается России, президент США считал ее слишком большой, своеобразной и неуправляемой, чтобы вплести ее в свою структуру дипломатического строительства. Его не волновала суть противоречий Германии и России. Та или иная степень превосходства одной из сторон над другой не изменяла, с его точки зрения, мирового расклада сил. И все же чрезвычайно опас­ной и нежелательной виделась в Вашингтоне полная победа России — она несла с собой, по мнению Вильсона, доминирование Пе­трограда на евразийском континенте.

Для другой потенциально великой страны — Китая — у Вильсо­на также не было места в «великой коалиции». Китай вместе с колониальными странами должен был представлять собой объект ди­пломатических сделок «опекунов», а отнюдь не равноправного члена «высшего круга».

Италии Вильсон не придавал большого значения, а Австро-Венгрию видел клонящейся к упадку и дезинтеграции.

Итак, союз США, Англии и Германии с возможным подключе­нием Франции и Японии — вот тот идеальный союз, которого доби­вался Вильсон даже в период войны. Это была выношенная за многие годы размышлений схема. Вильсон много лет изучал германское право, писал в восторженных тонах о Бисмарке и в полной мере ценил германский динамизм. Что касает­ся Англии, то здесь его симпатии не нуждаются в особом подтверж­дении. Кровные и идейные связи здесь очевидны, как и влияние ан­глийской политической традиции.

С началом войны такие идеи Вильсон оказались невыполнимыми, поскольку стало ясно, что базой английской политики является союз с Россией и Францией. Надежды на англо-германский компромисс рухнули: «Германия, — писал Хауз, — оказалась в руках группы милитаристов и финансистов».

Диктовать великим державам, что правильно и справедливо, и в чем заключаются дефекты их национального восприятия, еще не было привычным делом для Соединенных Штатов. Но Вудро Вильсон размышлял, кто победит в этой войне. Он намечал преобладание двух держав – США, определяющие политику Западного полушария, и Россия, преобладающая в Европе и части Азии. Его советник Хауз склонялся к тому, что дуумвират превратится в триумвират ввиду подъема Китая в Азии. Но, как бы то ни было, любой из вариантов превращал Соединенные Штаты в глобальную державу.

Немногие могли не поддаться заманчивости этих схем. В окружении президента лишь госсекретарь Уильям Брайан твердо стоял за нейтралитет. Но другие советники – Хауз, Лансинг, послы в ключевых странах – Пейдж и Джерард заведомо приветствовали глобальную активизацию Америки. Совещание американских военных и политиков в конце 1914 года сошлось на том, что истощение Европы позволит США решающим образом влиять на международные отношения.