- •Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования
- •Глава 1. Период нейтралитета сша
- •Нейтралитет «в мыслях и в реальности» и размышления Вильсона о будущем мире
- •Тупик в войне и «Новая дипломатия» Вильсона
- •«Сомнительный нейтралитет»
- •Глава 2. Окончание политики примирения и вступление в войну
- •2.1. Приготовления сша к войне
- •2.2. Вступление в войну и военные действия
- •2.3. Российский фактор во внешней политике сша
- •Глава 3. Окончание мировой войны и роль американской программы мира
- •3.1. «14 Пунктов» Вильсона
- •3.2. Решение об интервенции в Россию
- •3.3. Последние сражения и победа союзников
- •Заключение
- •Приложение Послание Конгрессу сша об объявлении войны Германии (2 апреля 1917 года)
- •Четырнадцать пунктов Вильсона (8 января 1918 года)
- •Список литературы
Тупик в войне и «Новая дипломатия» Вильсона
Уже к ноябрю 1914 года стало ясно, что Германии не хватает сил добиться своих целей на всех направлениях — и на Востоке, и на Западе. После первых месяцев войны Германия увидела пределы своих возможностей.
Донесения из американских посольств свидетельствовали о повсеместном разочаровании великих держав итогами 1914 года. Посол США в Берлине Джерард писал 29 декабря 1914 года, что месяца через три «простой народ во всех странах устанет от всего этого, и тогда, если только какая-нибудь сторона не добьется разительного успеха, мир придет — медленно, нехотя. И мы надеемся встретить вас здесь в роли ангела такого мира»4. Вильсон в эти дни уже полагал, что в Берлине кайзер, канцлер и министр иностранных дел пришли к выводу о невозможности выиграть войну, о необходимости искать пути выхода из нее.
Между тем, Германия располагала единственным для нее средством против их блокады – подводной войной. Довоенные немецкие стратеги не рассматривали эти методы, потому что не верили, что англичане ввяжутся в европейскую войну; тем более, они были до последнего уверены, что война будет быстрой и победоносной. В августе 1914 г. у них было 28 подводных лодок, и им придавалось значение побочной силы. Но всё же, подводные лодки доказывали свою эффективность. 5 сентября U-Boote (Unterwasser-Boote) торпедировала английский крейсер, а 22 сентября пришло потрясающее известие: немецкая подводная лодка в открытом море у берегов Фландрии потопила три крейсера. В Берлине застыли в немом прозрении: всю торговлю Британии с внешним миром можно поставить под удар из морских глубин. В октябре 1914 года было принято решение ответить на блокаду союзников уничтожением их торговых кораблей. Безусловно, это противоречило нормам международного права, но более важным последствием такого решения могло быть возмущение против Германии нейтральных стран. Тем не менее, 4 февраля 1915 года воды, окружающие Британские острова, были объявлены военной зоной: любое вражеское торговое судно подлежало уничтожению без предупреждения. 21 ноября 1914 года создатель германского флота адмирал фон Тирпиц размышлял: «Что скажет Америка, если Германия объявит подводную войну всем торговым кораблям противника? А почему бы и нет? Англия желает задушить нас блокадой. Мы будем играть в ту же игру».
Первая фаза подводной войны не принесла ожидаемых результатов. Единичного уничтожения торговых судов было недостаточно для контрблокады. К тому же Германия не имела достаточного количества современных подлодок. Зато дерзкие нападения на торговые корабли вызвали сильное негодование, достигшее своего апогея 7 мая 1915 года, когда был торпедирован английский лайнер «Лузитания». Среди погибших оказалось много американцев. Соединенные Штаты тут же выразили резкий протест и угрожали разорвать дипломатические отношения с Германией.
Относительное спокойствие президента США основывалось на том, что его агенты и советники сообщали осенью 1914 года о подготовке к выступлению Италии и Румынии на стороне Антанты. Это делало вариант с германской победой менее реальным.
С критикой новой политики Вильсона выступил бывший президент Т. Рузвельт, который в своем журнале «Аутлук» стал популяризировать идеи выступления против Германии как представляющей наибольшую опасность для США. Со временем у Рузвельта нашлись сторонники, такие как президент Гарвардского университета Чарльз Элиот. Он считал, что в интересах США следовало с самого начала занять антигерманскую позицию. Но и Рузвельт, и Элиот в первые месяцы войны понимали, что США, с их небольшой сухопутной армией и пока не развернутым флотом, не могут на данном этапе решающим образом вмешаться в мировой конфликт.
В обстановке, когда ситуация в любой момент могла обостриться, президент изучал даже «крайние» точки зрения. Он зачитал письма Элиота на заседании кабинета министров. Призыв Элиота встать рядом с Антантой министры отвергли практически единодушно. И на вопрос Элиота: «Не представляется ли в настоящее время для Соединенных Штатов случай предложить Британской империи, Франции, Японии, Италии и России объединиться с Соединенными Штатами в наступательном и оборонительном союзе для наказания Австро-Венгрии и Германии?» — президент Вильсон ответил прямо: «Не представляется»5.
Заинтересовавшись европейским конфликтом, Вильсон стал развивать идею о некоем регулярном собрании ответственных государственных деятелей, на котором обсуждались бы вопросы большой международной важности, где имелся бы форум для изложения претензий государств друг другу. Только так, по его мнению, можно остановить войны в будущем. В этих беседах впервые обозначился план создания международной организации для обсуждения международных претензий.
Государственный секретарь Уильям Брайан полагал, что Америке следует собрать вокруг себя нейтралов, возглавить весь неевропейский мир и утвердиться в нем, пока ослепленные фанатизмом европейские метрополии раздирают друг друга. Затем, под предлогом неспособности Европы избежать кровопролития, вмешаться в европейскую борьбу. Такой путь, считал Брайан, гарантировал обретение позиций мирового лидера.
Ради реализации этой схемы США должны быть подлинно нейтральными в отношении как Англии, так и Германии. Полная «справедливость» в отношении Германии, по Брайану, требовала нажима на Англию с целью смягчения ею военно-морской блокады Германии. Такой поворот, несомненно, вызвал бы ожесточение Лондона. Именно этого Вильсон опасался более всего. И ему не нравилась тактика дипломатии демонстративных заявлений, столь ценимых Брайаном.
Президент Вильсон начинает детально вникать в дипломатическую ситуацию в Европе. Порожденные во внутренних дискуссиях опасения за такой исход привели к тому, что все большую конкретность стали приобретать планы приостановки конфликта в «ничейной» позиции. Вильсон и его окружение приходят к мысли, что активное посредничество таит в себе благоприятные возможности для американского выхода на мировую арену. С каждым месяцем войны все большую важность приобретала незатронутость войной Америки — страны величайшей экономической силы.
Происходит отход от пассивного ожидания исхода европейской битвы, и начинается поиск более эффективного курса США в конфликте.
Дело в том, что у США появился весомый рычаг. Соединенные Штаты становились все более необходимыми для Антанты, они превращались в ее тыловой арсенал. Одновременно увеличивалась значимость Америки и для противостоящих Антанте сил. США были единственной крупной страной, на которую могла рассчитывать и Германия, если бы она увидела безнадежность дальнейших усилий. Вот почему в декабрьские дни 1914 года, когда и на Восточном, и на Западном фронтах армии обеих сторон отложили решение своих задач, в Вашингтоне возникает предрасположенность к поискам компромисса.
Оценивая стратегические последствия войны для США, размышляя над всеми мыслимыми вариантами ее завершения, в середине декабря 1914 г. В. Вильсон окончательно определил для своей дипломатии курс на посредничество между Англией и Германией. План восстановления статус-кво, поиски формулы гибкости у Британии владели мыслями Вильсона на протяжении первого года войны. Он полагал, что функции гаранта примирения помогут Америке в создании союза трех величайших сил мира. Как минимум, они предотвратят консолидацию Европы против США.
Следующий аргумент следовало использовать как заглавный в подходе к своенравным британцам: устранение Германии как силового центра мира будет способствовать возникновению политического вакуума в Центральной Европе, который, из-за слабости Франции, может заполнить лишь царская Россия. А ведь англичане уже более века стремились как раз к тому, чтобы ограничить влияние России в Европе (да и за ее пределами тоже). Президента стимулировали мысли посла Австро-Венгрии князя Думбы, который намекал на тайную готовность Берлина к миру: Германия, опасаясь голода среди своего населения, рассмотрит мирные предложения сразу же после победы над Францией. Вильсон назвал эти сведения «изумительными, в огромной степени полезными для убеждения» англичан.
Но еще большую надежду породили полученные президентом конфиденциальные соображения Бернсторфа: Германия, по его мнению, пойдет на посредничество, поскольку армии Центральных держав находятся в выигрышном положении — их войска стоят на территории противника. Неудача блицкрига заставила Берлин и Вену поощрить своих послов в США к попыткам найти вариант сепаратного мира на Западе. Президент тотчас же уловил эти сигналы и отреагировал на них.
С этого времени внешнюю политику США, окончательно стала определять личная дипломатия президента. Помогая президенту, Хауз продолжил скрытый зондаж возможностей примирения Англии и Германии. Традиционная служба, руководимая государственным департаментом, была изолирована от важнейших внешнеполитических инициатив.