Петренко В.Ф. Психосемантика сознания

сложный технический чертеж, например, является знаковым образованием и несет значения, сопоставимые по уровню раз­ вития с понятийными.

Исходя из расширенной трактовки языка, мы даем следую­ щее определение значения. Значение — это обобщенная идеаль­ ная модель объекта в сознании субъекта, в которой фиксиро­ ваны существенные свойства объекта, выделенные в совокупной общественной деятельности. Кодирование, категоризация исход­ ного содержания в знаковой, символической форме ведут к обо­ гащению его совокупным социальным опытом, к упорядочива­ нию исходного содержания, его организации в формах, выра­ ботанных общественной практикой.

В той степени, в какой восприятие, память, мышление или иной психологический процесс опосредствованы значением (в форме слава, визуального символа, чертежа, схемы, ритуаль­ ного действия, танцевального па, общепринятого жеста или мимического выражения), они являются потенциально осозна­ ваемыми. И наоборот, сбои в нормальном функционировании значения ведут к нарушению осознания.

Приведем в качестве иллюстрации экспериментальное на­ блюдение, показывающее роль вербальных значений в меха­ низме функционирования сознания. В наших совместных с В. В. Кучеренко экспериментах исследовалось влияние постгип­ нотической инструкции на восприятие испытуемых. Испыту­ емым, которые находились в третьей стадии гипноза, характе­ ризуемой, в частности, последующей амнезией, внушалось, что по выходе из гипноза они не будут видеть (некоторые предметы. По выходе из гипнотического состояния испытуемых просили перечислить предметы, лежащие перед ними на столе, среди которых находились и «запрещенные». Испытуемые действи­ тельно не указывали на запрещенные предметы, но «не виде­ ли» также и другие предметы, семантически с ними связан­ ные1. Например, если испытуемым внушалось, что они не будут видеть сигареты, то они не замечали при перечислении не толь­ ко лежащую на столе пачку сигарет, но и пепельницу с окур­ ками, спички и т. п. Некоторые предметы, семантически связан­ ные с запрещенными, могли быть указаны испытуемым, но в

1 Данная феноменология близка результатам, получаемым с помощью объективных методик семантической генерализации условно-рефлекторной ре­ акции (например, метода семантического радикала А. Р. Лурии и О. С. Ви­ ноградовой [см.: 155]), где условно-рефлекторная реакция, выработанная на негативно подкрепляемые стимулы (например, с помощью удара электриче­ ским током), переносится на семантически с ними связанные. Причем про­ цесс генерализации происходит на неосознаваемом уровне и испытуемые, да­ вая оборонительные и ориентировочные реакции на объекты, семантически связанные с подкрепляемыми, не осознают принципа, по которому осуществ­ ляется это негативное подкрепление, т. е., используя некое основание клас­ сификации, не рефлексируют его. На основе этого феномен* строятся иссле­ дования объективными методами процессов категоризации и обобщения на неосознаваемых уровнях психики [см.: 266; 257; 277; 278].

10

этом случае он забывал их функцию. Например, один из уча­ стников эксперимента, указав на лежащую на столе зажигалку, назвал ее «цилиндриком», другой именовал ее «тюбиком для валидола», третий с недоумением разглядывал зажигалку, пы­ таясь 'понять, что это за предмет. Нарушение связи «объект — наименование» .проявляется не только в невозможности назвать предмет, но и в обратном отношении — в невозможности по «запрещенному» названию представить образ. Так, если мы да­ вали в гипнозе испытуемому инструкцию о том, что он не зна­ ет, что такое курение, то на просьбу экспериментатора в пост­ гипнозе представить табачный ларек он не в состоянии был справиться с этой задачей, представляя овощной ларек, «Союз­ печать» и т. д. Спустя некоторое время испытуемый утверждал, что ему удалось оправиться с этой задачей, но, отвечая на во­ прос, что продают в табачном ларьке, перечислял побочные то­ вары: расчески, талончики на бензин и т. п. На прямой вопрос экспериментатора, знает ли он, что такое курить, испытуемый (сам курящий) рассказал, что во время студенческих сельско­ хозяйственных работ видел мужчин, что-то жующих; по его мнению, это они курили. При предъявлении испытуемым за­ прещенного предмета (сигареты) они как бы спонтанно погру­ жаются в гипнотическое состояние.

Гипнотическое запрещение «видения объекта» ведет, очевид­ но, к блокированию связи «слово — образ», и воспринимаемый объект не осознается испытуемым, «не видится» им. Действи­ тельно, при перечислении объектов, лежащих перед ним на сто­ ле, испытуемый не пытается проткнуть пальцем якобы невиди­ мые предметы или пройти сквозь них в случае, если запреща­ ется видеть громоздкие предметы. Гипнотическая инструкция, по-видимому, блокирует значения слов (или, в терминах теории высшей нервной деятельности, вторую сигнальную систему), по­ средством которых происходит осознание видимых объектов, как бы «вырезая» в сознании определенные семантические об­ ласти. В пользу такой гипотезы говорят результаты ассоциа­ тивного эксперимента, когда испытуемые забывали слова, отно­ сящиеся к запрещенной области, при стимулах, провоцирую­ щих их актуализацию. Например, на стимул «вечеринка», обыч­ но вызывающий в качестве ассоциации среди прочих слово «си­ гареты», испытуемые не называли это слово и его семантиче­ ское окружение. Аналогично в эксперименте с запрещением «видеть» лыжи испытуемые не актуализировали в ассоциатив­ ном эксперименте на стимул «отдых в зимнем лесу» лексику, относящуюся к лыжной прогулке, катанию с гор и т. п.

Приведенные эксперименты иллюстрируют представление о сознании как удвоенном отражении, вторичном отражении с помощью знаковых средств. Восприятие и осознание при вос­ приятии— не тождественные психологические процессы. В обы­ денном сознании это различие зафиксировано в глаголах смот­ реть и видеть [см.: 12]. Понятие «видеть», очевидно, предусмат-

11

ривает определенную степень осознания, представленности тех или иных качеств, признаков объекта в их значениях. При этом структуры значения, опосредующие восприятие, непосредствен­ но вплетены в ткань образа; субъект видит не схему образа, воспринимает не значения, а означенный образ. Но сознание не просто дублирует с помощью знаковых средств отражаемую реальность, а выделяет в ней значимые для субъекта признаки и свойства, конструирует их в идеальные обобщенные модели действительности. Аналитическую функцию языкового сознания подчеркивали еще Локк [см.: 145] и Кондильяк [см.: 110]. «Без знаков какого-либо вида, — пишет Кондильяк, — невозможно было бы нам раздроблять наши мысли так, чтобы нам самим давать себе отчет в том, о чем мы мыслим, дабы раздельно оное видеть» [110, с. 84].

Лексика языка несет в себе в форме семантических компо­ нентов идеальные эталоны, мерки, которые выделяют, вычленя­ ют в отражаемой действительности те или иные аспекты. Се­ мантические компоненты лексики— единицы более дробные, чем значения, образующие его структуру, — являются носителями этих эталонов, и соответствие им (полное или неполное) приз­ наков отражаемого фрагмента действительности позволяет вы­ разить этот фрагмент в слове (или другом нормированном эта­ лоне). Языковое сознание при этом осуществляет не только аналитическую, но .и синтетическую функцию. Абстракция приз­ наков и группировка их в новые структуры позволяют строить некие идеальные модели действительности, выраженные в зна­ чении слова, а оперирование этими идеальными значениями по законам грамматики и синтаксиса, имманентно содержащих правила человеческого мышления (логику не только научного' мышления, но и логику обыденного сознания), позволяет дедук; тивно получать новое знание. «Способность высказывать суж­ дения об увиденном и услышанном — это способность отделять, выделять и вновь связывать в уже расчлененном высшем един­ стве предмет и его свойства, отдельные объекты и отношения между ними, действие, его результат и т. д. Эта способность составляет характерную черту сознания человека как высшей формы отражения. Осознавать действительность — значит рас­ членять ее на элементы и устанавливать между ними опреде­ ленные связи и отношения: сходства, тождества, различия, при­ надлежности, последовательности и т. д. и т. п. И чем больше взаимосвязанных элементов в объекте или ситуации может быть вычленено и вновь связано, тем выше уровень осознания действительности» [273, с. 23].

Развитие информатики и появление таких современных средств переработки информации, как, например, персональ­ ные ЭВМ, использующие искусственные языки программиро­ вания, расширили диапазон языкового сознания, в частности значительно увеличили аналитико-синтетические возможности человеческого мышления и основываются на том же принципе

12

опосредующей функции знака, что и «природное» человеческое сознание, вооруженное естественным языком. «В самом деле, машина имеет дело с очень .простым материалом—-кодами, ко­ довыми знаками. Кодовые знаки в машине, на глиняных таб­ личках или на бумаге, — замечает А. Кэй,— практически рав­ носильны с точки зрения их способности представлять различ­ ные реальные и идеальные объекты» [121, с. 47]. Подчеркивая, что персональная ЭВМ является техническим орудием, сред­ ством интеллектуальной деятельности, Г. Л. Смолян и К. Б. Шошников вслед за Г. П. Щедровицким [см.: 293] используют ана­ логию ЭВМ с верстаком, на котором осуществляются демонтаж и .оборка интеллектуальных конструкций [см.: 228]. «Объект разбирается на части только для того, чтобы выяснить, как снова (соединить их в одно целое», — приводят они в подтверж­ дение своих рассуждений мысль создателя тензорной теории •сложных систем Г. Крона [115, с. 28].

1.2. Значение как превращенная форма деятельности

Поскольку в значении фиксируются свойства объекта, суще­ ственные с точки зрения общественной практики, его можно рассматривать как превращенную форму деятельности [см.: 128; 180], где в качестве признаков значения содержатся виртуаль­ ные свойства объекта, которые могут быть раскрыты в той или иной общественно значимой деятельности субъекта или общест­ ва как совокупного субъекта. Предметный мир, окружающая действительность при этом понимаются не как кантовская «вещь в себе», в которой законсервированы существующие без­ относительно к общественной человеческой практике признаки и качества, а как «очеловеченный мир», как культурно-истори­ ческое бытие человека.

Как отмечает К. Маркс в «Тезисах о Фейербахе», «главный

недостаток всего предшествующего материализма — включая		и
фейербаховский — заключается в	том, что .предмет, действи­
тельность, чувственность берется	только в форме объекта... а
не как человеческая чувственная	деятельность, практика,	не

субъективно» [1, т. 3, с. 1]. Развивая эту мысль в работе «Не­ мецкая идеология», К- Маркс и Ф. Энгельс пишут: «Он (Фейер­ бах.— В. П.) не замечает, что окружающий его чувственный мир вовсе не есть некая непосредственно от века данная, всег­

да	равная себе вещь, а что	он есть	продукт промышленности
и	общественного состояния,	притом	в том смысле, что это —

исторический продукт, результат деятельности целого ряда по­ колений, каждое из которых стояло на плечах предшествующе­ го, продолжало развивать его промышленность и его способ общения и видоизменяло в соответствии с изменившимися по­ требностями его социальный строй» [1, т. 3, с. 42].

13

Восприятие и осознание человеком мира оказывается, та­ ким образом, производным от культурно-исторического бытиа человека. Новые формы деятельности субъекта порождают ш новые формы осознания действительности, новые «фигуры со­ знания», а следовательно, и новые формы его «образующей» — значения. Значение в своем содержательном, семантическом: наполнении является не идеальным «инобытием» объекта, а превращенной формой деятельности субъекта, шознающего и* преобразующего мир.

Деятельностный подход К. Маркса и Ф. Энгельса примени­ тельно к проблеме значения получает дальнейшее развитие в. работах советских философов — Э. В. Ильенкова [96], A.M. Кор­ шунова [113], М. К. Мамардашвили [156], И. С. Нарского [174],., В. С. Швырева [67], психологов — и в первую очередь в рабо­ тах Л. С. Выготского [52], А. Н. Леонтьева [140], С. Л. Рубин­ штейна [219], А. Р. Лурии [153], П. Я. Гальперина [59], В. В. Да­ выдова [72], А. А. Леонтьева [134], О. К- Тихомирова [251], а? также В. В. Сталина [242], В. Ф. Петренко [185], Б. А. Ермола­ ева [82], Е. Ю. Артемьевой [11], А. Г. Шмелева [286], психолинг­ вистов— А. А Брудного [36], А. А. Залевской [88], И. А. Зим­ ней (91], Е. Ф. Тарасова, Ю. А. Сорокина, А. М. Шахноровича [233], Т. Н. Ушаковой [256].

Деятельность в советской психологической науке имеет ши­ рокую трактовку как динамическая система взаимосвязи субъ­ екта с миром и включает такие формы, как предметно-практи­ ческая деятельность по производству материального продукта;,: теоретико-мыслительная деятельность, оперирующая идеальны­ ми конструкциями, моделирующими мир; эстетическая деятель­ ность, заключающаяся в создании произведений искусства как. носителей идеальной художественной реальности («возможных миров» в терминах Я. Хинтикки [см.: 271]); идеологическая, ми­ ровоззренческая деятельность, связанная с рефлексией, выде­ лением ценностных ориентиров человеческого бытия и т. д.. Значения как превращенные формы деятельности несут в сво­ их семантических компонентах связи и отношения, существую­ щие и раскрываемые в этих формах деятельности, и включают «в снятом виде» их системное содержание и специфику.

Трактовка значения как превращенной формы деятельности помогает понять содержание и генезис значений, несводимых к остенсивным определениям и не имеющих явной предметной:: отнесенности. Остановимся подробнее на этом вопросе.

В рамках позитивистски ориентированной логической семан­ тики (Г. Фреге, Р. Карнап, У. Куайн, Б. Рассел, А. Тарский, А. Черч) представление о структуре знака опирается на идеи Огдена и Ричардса, предложивших концепцию семантического треугольника (рис. 1).

Семиотический треугольник выражает отношения знака, его содержания (значения) и его предметной отнесенности (дено­ тата, денотативного значения). Множественность терминов в;

14

рамках этого подхода объясняется тем, что разные исследова­ тели по-разному трактуют предметную отнесенность, которую

.легко зафиксировать для конкретных понятий и гораздо труд­ нее для таких абстрактных понятий, как «справедливость», «гуманизм» и т. д., содержание которых культурно-исторически обусловлено. Согласно представлениям, развиваемым логиче­ ской семантикой, возможно

существование слов (имен),

_„

.

J

v

/ >

имя=знак=слоВа

имеющих один и тот же дено-				Я
тат	(предметную	отнесен-		/	\
			десигнат	/	\.	денотат
			интенсионал		^	экстенсионал
Фис.	1. Семантический	треугольник значение				референция
	Огдена — Ричардса		содержание понятия			объем понятия

ность), но различные десигнаты (значения). Например, выра­ жения «утренняя звезда» и «вечерняя звезда» имеют одну пред­ метную отнесенность (планета Венера), а выражения «победи­ тель при Аустерлице» и «побежденный при Ватерлоо» имеют один денотат — император Наполеон. Ряд имен, таких как «гномы», «эльфы», или понятие «теплород» не имеют предмет­ ной отнесенности и в рамках этого подхода являются «пустыми терминами» [см.: 266].

Отметим, что предложенная семиотическая модель знака является, по сути, номиналистской и семиотический треуголь­ ник Огдена — Ричардса объясняет структуру только таких зна­ ков, значение которых задается через остенсивные определения, т. е. через указание на объекты, входящие в объем понятия. Например, объясняя ребенку, что такое окружность, мы пока­ жем ему на колесо автомобиля, крышку чайника, значок круг­ лой формы или, наконец, просто нарисуем окружность. Но на­ ряду с остенсивным определением содержания знака его значе­ ние может быть раскрыто через систему отношений с другими значениями. Так, «окружность — это геометрическое место то­ чек, равноудаленных от центра». В этом определении понятие «окружность» раскрывается через отношение к понятиям «точ­ ка», «равноудаленность», «центр» и т. д.

В операциональном определении значение задается как ре­ зультат, продукт, которых достигает субъект, совершив ряд предписанных действий. Так, окружность — это то, что получа­ ется на листе бумаги, если поставить на нее циркуль и совер­ шить вращательное движение.

Следует отметить, что многие понятия, которыми оперирует психологическая наука, по своему генезису являются операци­ ональными (например, личностный профиль по тесту Кэтелла, IQ — коэффициент умственного развития, уровень притязания), задаются экспериментальной или психодиагностической проце­ дурой и лишь позднее, получая теоретическое осмысление и входя в системные связи с другими теоретическими понятиями,

15

сами становятся таковыми. Ряд психологических понятий, та­ ких как медитация или контрперенос в психотерапии, являются? операциональными, и их можно раскрыть только создав опре­ деленные состояния сознания с помощью психотехники.

Функциональное определение значения, так же как и опера­ циональное, раскрывает его через действие, но не по постро­ ению объекта, а по его использованию, применению в деятель­ ности: «окружность — это такая геометрическая фигура, кото­ рая перекрывает максимально возможную площадь при задан­ ном периметре»; «округлые предметы таковы, что их можно ка­ тить». Определение А. Н. Леонтьевым значения как предмет­ ной, исторически фиксированной функции является функцио­ нальным определением.

Возвращаясь к анализу семиотического треугольника Огде­ на — Ричардса, отметим, что заложенные в нем идеи структуры знака близки по своей сенсуалистско-эмпирической основе представлениям ассоцианистской психологии. Характеризуя представления традиционной эмпирической психологии о гене­ зисе понятия, Л. С. Выготский проводил аналогию с процеду­ рой образования «семейного портрета», предложенной Гальтоном: если поставить фотоаппарат на большое время выдержки и снимать на один кадр последовательно членов одной семьи,. то в результате общие черты родственников запечатлятся силь­ нее, а индивидуальные особенности взаимно погасят друг дру­ га. Возникнет обобщенный портрет — инвариант отдельных чув­ ственных образов, который в рамках эмпирической психологии соответствует понятию как ассоциации образов.

Представление о понятии как об ассоциации отдельных чув­ ственных признаков восходит еще к древнегреческой филосо­ фии. Вспомним данное Платоном определение человека как: животного на двух ногах, лишенного перьев, заключающееся в попытке выделить чувственные признаки рода человеческого: «...и принес тогда Диоген ощипанного петуха и сказал: «Возьми­ те вашего человека» [208, т. 2, с. 311]. Понимание понятия как абстракции отдельных чувственных признаков просуществовало вплоть до нашего времени. Тем не менее в Вюрцбургской шко­ ле психологии мышления была показана возможность мыслить, понимать некоторое содержание, например афоризма, без его образного представления [см.: 122]. В советской психологиче­ ской науке, в работах прежде всего В. В. Давыдова показыва­ ется, что истинные научные понятия образуются не путем аб­ стракции чувственных признаков, а через восхождение от абст­ рактного к конкретному. Например, Марксово' понятие стоимо­ сти нельзя раскрыть через анализ чувственных — физических или химических —свойств денег. Оно раскрывается через отно­ шение к таким теоретическим понятиям, как «абстрактный ра­ бочий труд», «прибавочная стоимость», «собственность на сред­ ства производства», «потребление», «распределение произведен­ ных благ» и т. д. Для того чтобы достаточно полно раскрыть

16

это понятие, необходимо фактически реконструировать все политэкономическое учение Маркса, в системных связях которого» данное понятие занимает свое место.

Другим примером, демонстрирующим несводимость содер­ жания понятия к эмпирически выделяемым признакам, являют­ ся комментарии Э. В. Ильенкова [см.: 96] и В. В. Давыдова [см.: 72] к марксистскому определению человека как производи­ теля орудий. Прямой перенос такого определения на социаль­ ную действительность привел бы к тому, что понятие «человек»- не охватывало бы писателя, поэта, ученого, учащегося и т. д.. Определение человека как существа, производящего орудия,, требует раскрытия этого определения в контексте всей сово­ купной общественной практики, где производство идей являет­ ся необходимым звеном в производстве вещей. Теоретическоепонятие как бы вбирает в себя целый пласт системных связей действительности и содержит их в себе в свернутом виде. Рас­ крытие понятия как восхождение от абстрактного к конкретно­ му предусматривает раскрытие этих системных связей. В от­ личие от эмпирического обобщения, где, используя в качестве ведущего умственного действия операцию сравнения, субъект выделяет общие признаки и при переходе от видового обобще­ ния к родовому получает все более «тощую абстракцию», ве­ дущей формой теоретического мышления выступает операция анализа через синтез [см.: 39; 221]. «Эта основная форма ана­ лиза, основной нерв процесса мышления заключается в сле­ дующем: объект в процессе мышления включается во все но­ вые связи и в силу этого выступает во все новых качествах, ко­ торые фиксируются в новых понятиях; из объекта, таким об­ разом, как бы вычерпывается все новое содержание; он как бы поворачивается каждый раз другой своей стороной, в нем выявляются все новые свойства» [219, с. 98]. Включаясь в новые связи и отношения, понятие как бы наполняется содер­ жанием, происходит восхождение его от абстракции, заданной единичной дефиницией, к конкретности, но заданной не чувст­ венными признаками, а системными, существенными для дан­ ной содержательной области качествами.

Один из основных	принципов	лингвистической семанти­
ки — принцип Хольта	гласит, что	число семантических компо­

нентов, входящих в план содержания некоторого знака, опреде­ ляется набором противопоставлений, в которых участвует этот знак [см.: 127]. Исходя из этого принципа, можно сделать вы­ вод, что теоретическое понятие тем богаче по содержанию, чем более разработанной, дифференцированной является теория, в которую оно входит.

Деятельностная трактовка значения имплицитно заложена и в ряде лингвистических моделей глубинных семантических структур, в частности в теории падежной грамматики Ч. Фил­ мора [см.: 261; 262].

Следует отметить, что в современной лингвистике объектом

17

•семантического анализа признается высказывание, текст, а не отдельно взятое слово. Еще Л. Витгенштейн отмечал в «Логи­ ко-философском трактате», что собственно значением обладает не отдельное слово, а целостное высказывание [см.: 50]. В ра­ ботах В. Г. Гака приводится развернутое обоснование того, по­ чему под определение Ф. де Соссюром знака как двухсторон­ ней сущности, обладающей планом выражения и планом со­ держания— значением, подпадает скорее предложение как про­ дукт законченного семиотического акта, а не слово [см.: 57]. Переход от «атомарной» парадигмы семантического анализа к анализу целостных высказываний отмечается как принципи­ альное достижение генеративной семантики [см.: 7].

Реальный текст характеризуется смысловыми пропусками

-того, что «само собой» известно реципиенту, того,	что обра­
зует «имплицитные смысловые аксиомы» — «знания о	мире». В

падежной грамматике Ч. Филмора [см.: 261; 262] восстановле­ ние смысловой неполноты текста идет по линии заполнения мест предиката. Например, глагол «брать» задает отношение трех объектов («кто?», «у кого?», «что?») и является трехмест­ ным предикатом, а глагол «покупать» («кто?», «у кого?», «что?», «за сколько?»)—четырехместным. Каждому месту (ар­

гументу) предиката	приписывается	также	падеж — глубинная
семантическая роль:	агент — одушевленный		инициатор события
(«Я думаю», «Ребенок	смеется»); контрагент — сила, против			ко­
торой направлено действие («Ветер		мешал	мне идти»);	объ­

ект—объект воздействия («Разбить окно»); место — место дей­ ствия («Поставить на пол»); адресат—лицо, в пользу которо­ го (или во вред) совершается действие («Учить студента»); пациенс — лицо или объект, испытывающие воздействие («Му­ зыка волновала меня»); результат — вещь, возникающая в результате действия («Построить дом»); инструмент — орудие действия («Поехать поездом»); источник — источник воздейст­ вия («Дедушка рассказал сказку»). В теории Ч. Филмора один аргумент может обладать сразу несколькими ролями. Напри­ мер, в предложении «Дедушка рассказал сказку» дедушка од­ новременно и агент и источник события. Глубинная роль может •быть факультативной. Так, в предложении «Джон упал» Джон •является агентом только в случае намеренного действия.

В проведенном нами исследовании процессов понимания ре­ чевого высказывания [см.: 193] теория глубинных семантиче­ ских ролей подвергалась психологической верификации. Было •показано, что понимание поэлементно предъявляемого предло­ жения идет как по линии сужения — по принципу семантиче­ ского согласования [см.: 57] — виртуальных семантических ком­ понентов слов, его составляющих, так и путем заполнения глубинных семантических ролей, задающих глубинную синтак­ сическую структуру предложения и в зависимости от заполне­ ния той или иной роли резко суживающих возможную семан­ тическую интерпретацию вновь вводимой лексики.

18

Представления Л. С. Выготского [см.: 53], П. Я- Гальпери­ на [см.: 58] о генезисе высших психических функций как интериоризации внешних действий, представления о структуре дея­ тельности, развитые А. Н. Леонтьевым [см.: 136], позволяют в. новом теоретическом ракурсе рассмотреть концепцию падеж­ ной грамматики. Структура предложения, заданная глубинны­ ми семантическими ролями в падежной грамматике Ч. Филмо­ ра, фактически отображает структуру деятельности некоего» субъекта во внешнем материальном плане. Список глубинных, ролей — в падежной грамматике Ч. Филмора явно неполный — должен соответствовать общей структуре деятельности челове­ ка, включая, например, такие роли, как цель и мотив. Можнопредположить существование универсальной полной схемы дея­ тельности, фрагменты которой актуализуются, развертываются в речевом высказывании субъекта в зависимости от направлен­ ности внимания на те или иные стороны человеческой активно­ сти. Можно полагать также, что глубинная ролевая структуразначения любого текста с восстановленной смысловой неполно­ той и структура человеческой деятельности находятся в отно­ шении изоморфизма. При этом для построения таких изоморф­ ных планов леобходима дальнейшая работа по выделению структурных компонентов как в рамках психологической теории деятельности (например, описания пространственно-временных параметров и. условий деятельности), так ив плане развития теории падежной грамматики или аналогичной ей модели.

Мы уже отмечали, что падежная грамматика Ч. Филмора описывает в первую очередь деятельность субъекта во внеш­ нем материальном плане. Описание структуры внутренней дея­ тельности субъекта в ментальном плане только разрабатывает­ ся в рамках изучения так называемых пропозициональных предикатов типа знать, сожалеть, стыдиться, полагать и т. д. [см.: 47; 215]. Мало разработанной областью является и описа­ ние субъект-субъектных отношений в рамках общения. В этой связи интересно отметить аналогию лингвистической дискус­ сии по поводу симметричных предикатов («разговаривать», «спо­ рить» и т. п.) о правомочности выделения двух агентов и пси­ хологической дискуссии о сводимости или несводимое™ обще­ ния двух субъектов к их самостоятельной деятельности [см.: 184].

Представление о значении как превращенной форме дея­ тельности приводит к выводу о принципиальной восстановимости субъекта (агента) любого высказывания, в том числе и: безличного предложения. Безличное предложение можно рас­ сматривать как предложение с опущенным агентом, не задан­ ным явно в тексте, но пристрастная позиция которого выража­ ется в выборе предиката, в поверхностной грамматической ор­ ганизации предложения. Например, в предложении «Книга ле­ жит на столе», описывающем пространственное отношение двух объектов, особенности восприятия человека (агента) проявля-

16-